/если бы он к ней подошел…/
/если бы не был таким жалким трусом…/
/если бы хоть раз сделал то, что так часто представлял в своей голове…/
/все могло бы сложиться совсем по-другому…/
Его зовут Нолан. Нолан Холлоуэй. Ему двадцать, и в этот ебучий провонявший дешевой выпивкой и случайными связями бар его пускают лишь потому, что местный вышибала – его знакомый. Если бы не Нолан, этот неандерталец в прошлом году точно бы вылетел из университета на последнем курсе. Кто бы мог подумать, что излишне дерзкий первокурсник спасет задницу лучшего нападающего команды по футболу в их университете на экзаменах.
Что ж, Холлоуэй, вот и пригодилось знакомство.
Нолану не до благодарности вообще-то. Если бы его не пустили в бар, он бы все равно нашел, где надраться. Например, на квартире у гребаного Тео Рейкена, который сегодня устраивает вечеринку, куда еще утром начала собираться Хейден – девушка его, Нолана, лучшего друга. Лиам, впрочем, и сам собирался туда наведаться, хоть хозяина вписки он и на дух не переносил.
Вот только Нолану не до вечеринок и веселья. У него навязчивая идея зудит и чешется где-то под черепной коробкой. Да так, что стеклянный стакан с медово-золотой жидкостью в руке вот-вот треснет, рассыплется по полу пылью, как вся его ебаная жизнь несколько часов назад рухнула в жуткое, черное и гнилое.
У Нолана желание вогнать себе в лоб дрель, высверлить е е из своей головы, выкашлять с из прокуренных легких кровавыми ошметками, вырубить топором из-под ребер, где она поселилась, еще когда он был мальчишкой.
Нолану девять, когда он видит ее впервые – девочку с длинными рыжими волосами, собранными в две косички. Она сидит на бордюре через дорогу от дома, в который Нолан с родителями переехал неделю назад, обутая в розовые девчачьи ролики, и потирает острую ушибленную коленку. А в следующую секунду их взгляды пересекаются, и у девятилетнего Нолана под кожей больше не кровь струится, а жидкие звезды, и россыпь веснушек на носу начинает искриться, складываясь в созвездие Кассиопеи.
У девочки глаза зеленовато-серые, смотрят с вызовом, и ни намека на слезы. Он мог бы к ней подойти, мог бы вынести из дома бинт и антисептик, но ей на вид лет одиннадцать, а еще она, должно быть, выше него на целую голову, так что Нолан боится, что если он к ней подойдет, то она начнет считать его глупым малолеткой.
Поэтому он отводит глаза и выбрасывает в мусорный бак коробку с ненужным хламом, который они нашли с отцом, когда разбирали вещи в гараже, а потом возвращается в дом, уже из-за занавески наблюдая, как к девочке подбегает ее подруга, и вскоре эти двое исчезают в неизвестном направлении.
В этот день Нолан Холлоуэй обещает себе, что однажды он обязательно подойдет к ней. Просто не сегодня…
Проходит целый год, прежде чем Нолан встречает ее снова.
Ему десять, и это его первый день в средней школе. Первый день, а он уже валяется на поле с разбитым носом и шлемом в руках, который он даже не успел надеть, а в десятке метров от него ржут его одноклассники. В том числе и придурок Гейб, который и зарядил ему мячом для лакросса по лицу.
У Нолана внутри злость заполняет внутренности кислотой, выплевываясь изо рта брызгами алого и теплого. Он хочет встать и навалять обидчику, пусть тот и гораздо крупнее Нолана, который по росту почти ниже всех в классе. Плевать, ему все равно. Вот только сил не хватает даже на то, чтобы голову от травы оторвать, ее что гвоздями к влажной почве приколотило.
А потом вдруг в поле его зрения попадает ее нахмуренное личико, и кончики рыжих, собранных, как и в прошлый раз, в две косички волос коротко щекочут лоб, даже сквозь соленую медь въедаясь в память ароматом земляники.
– Он живой? – доносится до него взволнованный голос, явно не принадлежащий склонившейся над ним школьнице, а в следующий миг к ней подходит та самая подруга, которую он видел тогда, год назад, напротив его дома.
– Лидия! – возмущается темноволосая девчонка, дергая подругу за руку, пока это имя на всю жизнь врезается Нолану под кожу.
– Да, – наконец выносит свой вердикт Лидия, щуря свои глаза с пушистыми ресницами и поднимаясь с коленей.
Узнала…
– С ним все будет в порядке, – улыбается она язвительно, прежде чем гордо тряхнув рыжими косичками, развернуться и удалиться, оставив его и дальше валяться на поле, пока тренер Финсток не отвлечется от журнала и не заметит его пропажу.
Лидия Мартин учится в седьмом классе, и ее мама – Натали Мартин – преподает в их школе биологию. Это Нолан узнает в тот же день во время своего первого обеда в общей столовой…
Нолану тринадцать, когда Гейб и Аарон вытаскивают его на Рождественский бал, который проводят в их школе каждый год. Для Лидии это последний год в средней школе, а значит, у Нолана остается не так уж много шансов заговорить с ней.
Он замечает ее сразу, как только заходит в зал в компании своих друзей, и с той секунды не видит больше никого – только ее, стоящую в кругу одноклассниц в искрящемся бледно-розовым в свете софитов платье, со струящимися по спине рыжими волосами и счастливой улыбкой на губах.
Он мог бы к ней подойти. Мог бы пригласить ее на танец. Она бы обвила свои тонкие руки с молочной кожей вокруг его шеи, а он положил бы свои ладони на ее талию, и все было бы так же, как в молодежных мелодрамах. Они бы разговаривали, и Лидия смеялась бы над его шутками, запрокидывая голову назад, так что ее локоны касались бы его костяшек. И возможно, в конце вечера она бы его поцеловала. Не просто в щеку, а по-настоящему.
Вот только Нолан все еще ниже Лидии на полголовы, и это не считая ее каблуков. А еще его сине-черная клетчатая рубашка на фоне ее шикарного платья будет смотреться абсурдно. Впрочем, как и он сам смотрелся бы абсурдно рядом с самой красивой девчонкой в школе.
Так что когда Лидия оборачивается, и их взгляды пересекаются, Нолан делает вид, что не заметил ее, и как можно скорее старается смешаться с толпой танцующих одноклассников. А потом он весь вечер в тайне наблюдает, как девчонка его мечты кружится под музыку с каким-то парнем.
Джексоном Уиттмором, как выясняется позже, совсем недавно переехавшим в Бейкон Хиллс и поступившим в их школу.
А через пару дней этот самовлюбленный засранец предлагает Лидии встречаться, она соглашается, и еще целую неделю об этом болтают на каждом углу, так что Нолану не остается ничего, кроме как сжимать зубы и делать вид, что ему все равно.
Нолану четырнадцать, когда он узнает, что Джексон Уиттмор бросил Лидию ради Эрики Райес, которая, по мнению Нолана, уступает Мартин абсолютно во всем. В тот же вечер он находит Лидию на заброшенной детской площадке в паре кварталов от его дома.
Вот она, девушка его мечты, сидит на старых покосившихся качелях, выкуривая одну за одной украденную у матери пачку сигарет, и даже с потекшей по щекам тушью, размазанной вокруг губ помадой и в растянутой домашней футболке все равно остается королевой школы.
Он мог бы к ней подойти. Присесть на соседние качели, и тогда ему бы даже не пришлось ничего говорить. Он просто был бы рядом с ней в этот момент, потому что даже Лидии Мартин иногда нужен кто-то, кто будет рядом.
Но хоть Нолан и подрос за последний год, так что скорее всего сейчас они одного роста, он все еще в средней школе. С чего бы кому-то, вроде Лидии Мартин, принимать помощь от какого-то малолетки.
Поэтому когда Лидия поднимает на него свои перепачканные потекшей тушью глаза, Нолан поспешно упирается взглядом в асфальт и проходит мимо.
Он все еще ждет подходящего момента…
Нолану пятнадцать, и это его первый год в старшей школе, а заодно и первая вечеринка, когда он видит, как Лидия Мартин сосется на лестнице с одним из близнецов, фамилию которых Нолан еще не успел запомнить. Знает только, что один из них – гей, а второй – натурал. И тот, что целует сейчас Лидию, явно не по мальчикам.
Нолан хочет отвернуться, его изнутри раздирает от вида того, как руки этого парня жадно сжимают девичьи бедра, забираясь под юбку. Нолан хочет отвернуться, но почему-то не может, продолжая наблюдать, как Лидия запрокидывает голову, подставляя шею под чужие (не его) губы.
А потом она замечает его, и Холлоуэй готов поклясться, что в ее взгляде что-то меняется. Будто она просит о помощи. Будто хочет, чтобы он избавил ее от этих грубых прикосновений под одеждой и чужого горячего тела, вжимающего ее в стену.
Нолан мог бы… Мог бы оттолкнуть этого ублюдка, мог вырвать Лидию из его голодной хватки. Скорее всего, за это он бы схлопотал по физиономии, но как говорится, игра стоит свеч.
Вот только Нолан уже успел приложиться к дешевому пиву, что разливают здесь на каждом углу, и от столь живописного зрелища, которому он неожиданно стал свидетелем, это адское пойло начинает подкатывать к горлу горькой волной. Так что Холлоуэй срывается с места и проносится по лестнице мимо, едва успевая приземлиться на колени перед унитазом в туалете, когда его начинает выворачивать наизнанку.
Нет уж, это явно не тот момент…
Нолану шестнадцать, и он учится в десятом, когда Стайлз Стилински приглашает Лидию на выпускной. Причем он делает это прилюдно, в столовой во время обеда, так что Холлоуэю остается лишь гадать, откуда в этом худощавом парнишке с россыпью родинок на щеках и старой болтающейся на колючих плечах толстовкой столько смелости.
Нолан уверен, что Лидия откажется. Что она рассмеется этому парню в лицо. Что вышлет его подальше, как, например, Айзека Лейхи. Но королева школы лишь растягивает губы в совсем-не-притворной улыбке и соглашается, закрепляя свой ответ крепкими объятиями под улюлюканье толпы друзей/одноклассников.
И в этот момент Нолан так сильно завидует Стилински, что даже не замечает посланного ему, Нолану, из-за плеча Стайлза разочарованного взгляда серо-зеленых глаз.
Конечно, Нолан мог бы подойти к ней первым. Опередить Стилински. Вот только в этот раз ему нечего ей предложить. Он всего лишь десятиклассник, ему выпускной не полагается. Равно как и последний танец с королевой школы, который Лидия Мартин танцует не с ним, а со Стайлзом Стилински, в то время как Нолан Холлоуэй, по уши влюбленный в нее с девяти лет, сидит дома и (не) готовится к итоговому тесту по биологии.
Нолану все еще шестнадцать, когда Лидия Мартин заканчивает школу и уезжает из Бейкон Хиллс…
С тех пор школа перестает быть для Нолана чем-то особенным. Без Лидии это просто место, где он просиживает по шесть часов пять дней в неделю с перерывами на обед и тренировки с командой по лакроссу.
Нолан с головой уходит в учебу, заполняя оставленные после ухода Лидии пробелы таблицами и правилами, и успешно сдает выпускные экзамены. Настолько успешно, что его сразу же зачисляют в престижный колледж в Нью-Йорке, куда он уезжает уже через неделю после торжественной церемонии вручения аттестатов, потому что в Бейкон Хиллс его больше ничего не держит…
Нолану девятнадцать, и он учится на первом курсе, когда судьба снова сталкивает его с Лидией Мартин. Буквально.
Он шагает по улице в сторону дома, где они с его однокурсником Лиамом Данбаром снимают на двоих крохотную студию, чтобы не жить в общаге с придурками из футбольной команды. В его ушах – наушники, а взгляд упирается в экран телефона, просматривая сообщения в фейсбуке, когда он с размаху в кого-то врезается.
Это целиком и полностью его вина, если честно. Он не смотрит, куда идет, потому и не замечает выходящей из кафе с коробкой пончиков и книгой в руках девушки, чьи рыжие волосы оранжевым всполохом врезаются в роговицу.
Нолан присаживается на корточки прежде, чем успевает что-либо понять. Стирает замерзшими пальцами грязные снежные разводы с глянцевой обложки, попутно вырывая из ушей наушники, и уже собирается начать извиняться, когда въевшийся в память с годами голос заставляет его замереть:
– Нолан?
В его голове крутится мысль, что он ошибся, и это не может быть о н а. И правда, откуда Лидии Мартин знать, как его зовут? Но стоит ему поднять глаза, как в горле резко пересыхает, и весь мир становится расплывчатым. Витрины, проезжающие мимо машины, случайные прохожие – все теряет прежнюю четкость. Кроме ее лица и той самой совсем-не-притворной улыбки, что впервые адресована ему, а не кому-то другому.
Они сидят в кафе за столиком у окна уже минут двадцать, но разговор что-то никак не клеится. Еще бы, это ведь их первый за всю жизнь полноценный разговор.
– Ты здесь учишься? – спрашивает бывшая королева школы, и Нолан кивает, потому что это не самая интересная тема для обсуждения.
– Да, в Колумбийском, – коротко он отвечает, стараясь как можно реже смотреть ей в глаза, потому что для него это – равносильно самоубийству. Потому что изумрудная крошка, небрежно по кромке ее зрачка разбросанная, ему сотней крохотных песчинок по венам изнутри. Хочется то ли выскоблить ногтями, то ли дозу увеличить.
Скорее уж второе.
– А что насчет тебя? – снова он голос подает, следя внимательно, как Мартин руки греет о чашку с горячим тыквенным латте, а Лидия лишь губы в улыбке тянет перед не менее уклончивым «Я здесь по работе».
Она учебу бросила – узнает Нолан после шестого глотка обжигающего внутренности эспрессо – и работает теперь ассистенткой одного набирающего популярность диджея, помогая Стилински не вылететь из его академии. В основном финансово.
– Вы все еще встречаетесь? – зачем-то интересуется Холлоуэй, губы изнутри кусая и боясь, как бы Лидия не решила, что он лезет не в свое дело. Но ему и правда важно услышать ее ответ.
– Скорее нет, чем да, – выдыхает бывшая королева школы, и теперь уже не он, а она взгляд прячет в кружке с недопитым латте. – Это сложно, – вымученно. Они со Стайлзом пытались, правда, просто ничего не вышло. – Как насчет тебя, красавчик? Есть девушка? – переводит тему Мартин, щурясь по-лисьи и голову набок наклоняя, так что рыжие локоны ложатся на стол перед ней.
И Нолан смотрит, впервые за разговор смотрит ей в глаза, пытаясь в ее радужках прочесть, действительно ли ей интересно, или она просто спросила, чтобы больше о Стилински не говорить.
– Была, разбежались, – безразлично он отвечает, пожимая плечами. В памяти сразу всплывает Трейси Стюарт – однокурсница, при первой же удобной возможности запрыгнувшая в койку к Тео Рейкену.
Лидия хмурит лоб и до конца вечера избегает разговоров о личной жизни…
Из кафе они выходят минут через сорок, когда за окном начинает темнеть. Лидии еще на работу надо заскочить, занести своему подопечному пончики, пока он в своей студии звукозаписи совсем себя голодом не заморил, а у Нолана завтра тест по психологии, на который никак не забьешь, потому что от него зависит оценка за семестр.
На прощание бывшая королева школы обнимает его, и Нолан готов так вечность простоять, пропитываясь насквозь ароматом ее земляничных духов. А потом она разворачивается и уходит.
Нолан мог бы пойти за ней. Мог бы перехватить ее руку в толпе и заставить обернуться. Мог бы записать ее номер или пригласить на свидание. И он делает это – срывается с места и догоняет ее у пешеходного перехода, сжимая пальцами рукав ее пыльно-розовой кожаной куртки, но вовсе не для того, чтобы позвать ее на свидание.
– Как там зовут твоего диджея? – выпаливает он первое, что приходит в голову, и поймав на себе ее вопросительный взгляд, отдергивает руку, запуская ее в свои растрепанные волосы, – Хочу послушать на досуге, – поясняет Холлоуэй, молясь, чтобы со стороны это не выглядело так, словно он ее домогается.
– Питер Хейл, – наконец улыбается Лидия и добавляет снисходительное «Пока, Нолан» за секунду до того, как мокрый асфальт с пешеходной разметкой озаряется изумрудным.
Нолан Холлоуэй смотрит вслед удаляющейся бывшей королеве школы, попутно нащупывая в кармане наушники.
Надо отметить, треки у этого Хейла – полное дерьмо…
Нолану по-прежнему девятнадцать, когда они с Лидией пересекаются в одном из самых крутых ночных клубов Бейкон Хиллс, куда Холлоуэй приезжает на весенние каникулы.
Он уже битый час торчит у входа в компании так же вернувшихся домой и почти силком притащивших его сюда Аарона и Гейба, выслушивая вердикт темнокожего вышибалы, что они не проходят, когда голос бывшей королевы школы заставляет их всех обернуться: