========== Пролог ==========
Игра снова возобновилась. Счастье в чистом виде. Грубое, природное, вулканическое. Это было лучше всего.
Лучше наркотиков, лучше героина. Лучше, чем допинг, кокс, крэк, дурь, гашиш, конопля, марихуана, ЛСД, кислота и экстази.
Лучше, чем секс, фелляция, групповуха, мастурбация, тантризм, камасутра, «тайская тележка».
Лучше, чем арахисовое масло, бананово-молочный коктейль.
Лучше, чем трилогия Джорджа Лукаса.
Лучше, чем все «Маппет-шоу».
Лучше, чем конец 2001 года.
Лучше, чем виляющая бедрами Мэрилин, Лара Крофт, Наоми Кэмпбелл.
Лучше, чем соло Хэндрикса, чем шаги Нила Армстронга по Луне, чем хоровод вокруг елки, чем состояние Билла Гейтса.
Лучше, чем все трансы Далай Ламы, чем все уколы тестостерона Шварценеггера и коллагеновые губы Памелы Андерсон.
Лучше, чем Вудсток и оргазмические рейвы.
Лучше глюков Де Сада, Рембо, Моррисона и Кастанеды.
Лучше, чем свобода.
Лучше, чем жизнь!
— Итак, Фрэнни, запоминай. Здесь у нас расположен основной бар, а здесь — боковой. С боковым официанты не работают, он только для клиентов.
Фрэнни была хорошей девочкой из приличной семьи, получала стипендию в университете. Во всех смыслах положительная, непьющая, некурящая.
Куда только не заносит «хороших и положительных» студентов в поисках денег. Фрэнни соблазнилась огромными чаевыми. В стриптиз-баре с непроизносимым азиатским названием, куда она хотела устроиться официанткой, вообще хорошо платили.
— Поняла.
Администратор, симпатичный темноволосый юноша с подведенными глазами, кивнул и повел рукой в сторону столиков.
— Это основная зона. Может садиться кто угодно, текучка бешеная, поэтому выбивать заказы нужно сразу быстрым чеком. Там — диваны, усаживать только с депозитом от двух тысяч.
— А наверху?
— VIP-ложа, только для друзей шефа. С них нужно сдувать пылинки и вести себя крайне осторожно, они из этих.
Фрэнни присмотрелась к одинокой фигурке в VIP-ложе. Девушка; судя по всему, с азиатскими корнями. Маленького роста — даже издалека заметно. Худая как Кейт Мосс в свои лучшие годы, что приталенный бежевый костюм только подчеркивал. Если бы не ключи от автомобиля в тонких пальцах и не каменно-мрачное выражение лица, Фрэнни могла бы принять ее за школьницу.
— Та дамочка тоже?
— О, это — Донна Савада. Глава клана Вонгола.
— Того самого?!
— Чему ты удивляешься? Шеф у них в элите, а то, что этот бар — их любимый притон, весь город знает… А, точно, ты же из Катании.
Фрэнни все больше склонялась к мысли, что пойти работать именно в этот стрип-бар было очень плохой идеей.
— Меня случайно не пристрелят, если я на кого-нибудь мохито пролью?
Администратор усмехнулся и повернулся к помосту: шеф по традиции вышел поприветствовать собравшуюся в зале публику.
— Я в этом сильно сомневаюсь.
Однажды Цуна сказала Мукуро:
— Тебя когда-нибудь погубит склонность к излишнему драматизму.
А потом, усмотрев за его плечом группу неодетых дам, добавила:
— …или СПИД.
Мукуро тогда засмеялся и ответил, что Цуна открыла ему седьмой путь мертвеца: путь пафоса. Через некоторое время (ровно столько, сколько требуется новой шутке для распространения в узком «семейном» кругу) его кличка трансформировалась Шичидо Мукуро.
И именно так назывался самый пафосный (разумеется, полный прекраснейших неодетых дам) стриптиз-бар на Сицилии. Мукуро не стал утруждать себя поиском броских названий и нарек свое первое и, как он надеялся, не последнее заведение в честь себя любимого.
Все иллюзионисты любят представления — в качестве неотъемлемой части своей профессии, как минимум. Мукуро же их просто обожал. Поэтому никто не удивился, когда на открытии его бара, на которое собрались все «свои» — от Вонголы до Джилио Неро — он сам вышел на сцену вместо конферансье: объявить о начале шоу и получить свою порцию аплодисментов, любви и обожания. И обнял стриптизерский шест — видимо, очень хотел какой-нибудь трюк показать, но понял, что без предварительных тренировок ничего не получится.
Через полгода после того памятного открытия Цуна из VIP-ложи с непроницаемым лицом наблюдала, как ее Хранитель Тумана, интриган, лжец и фокусник, успешно эксплуатирующий имидж гомосексуалиста, вполне профессионально крутится на шесте под громкий свист и одобрительные выкрики, и тихо завидовала поганцу.
Вот кто может творить все, что пожелает. Вот кто ставит себе цель, пусть и идиотскую (научиться паре стриптизерских трюков, например), и достигает ее.
Цуне очень хотелось накачаться антидепрессантами, или хотя бы стащить у отца подарочный двенадцатилетний коньяк и запереться у себя в кабинете до утра. Хеннесси — прекрасный, молчаливый ухажер. Цуне было почти жаль, что они редко «встречаются». Поклонники у нее отсутствовали как класс, так что постоянными кавалерами Донны Вонголы Дечимо считались мобильный оператор (шлет сообщения, поздравляет с праздниками, заботится о бюджете — чем не любимый мужчина?) и личный портной нетрадиционной сексуальной ориентации. С Хеннесси они «виделись» не так часто, как хотелось бы, ибо распивать алкогольные напитки градусом выше сорока в любое время дня и ночи мог себе позволить разве что Занзас, у которого даже в невменяемом состоянии прицел не сбивался. К слову о птичках: уединиться с вредным для печени ухажером Цуна жаждала как раз из-за этого субъекта.
Несколько месяцев назад папочка, которому ей из-за испорченного детства до сих пор хотелось сказать, чтобы он шел в задницу со своими советами и ЦЕДЕФ с собой забирал, начал заводить разговоры о выгодных браках. Тогда Цуна даже не предполагала, во что это выльется.
Сначала ей было просто смешно: какие к черту кандидаты на руку и сердце, если она за всю жизнь ни разу не ходила на свидания и даже не получила ни одной валентинки? Но оказалось, что многие не прочь таким тривиальным способом заключить союз с сильнейшей мафиозной семьей Альянса, так что кандидатов набралось, мягко говоря, немало. Цуна еще порадовалась: может быть ей даже удастся выбрать кого-нибудь помоложе и посимпатичней… Как раз это ее требование и стало началом конца.
Самым выгодным вариантом из «молодых и симпатичных» был Занзас.
Цуна едва подавила желание поежиться: при одном воспоминании о горящих адским пламенем глазах, хищном оскале и давящей ауре, мурашки бежали по коже, а в ушах ангельские голоса начинали ехидно напевать не то траурный марш Шопена, не то фугу Баха.
Когда папочка на пару с ядовито ухмыляющимся Реборном расписал ей все «прелести» и выгоду будущего союза, Цуна только истерически, до слез рассмеялась и великодушно дала отмашку на то, чтобы они отослали грозному варийцу предложение.
Она была на сто, нет, двести процентов уверена, что Занзас тоже посмеется, а потом спалит официальное письмо к чертям и прикажет гонцу передать Цуне и ЦЕДЕФ посыл в пешее эротическое.
Но такой подставы от Босса Варии Цуна не ожидала.
По словам Орегано, Занзас мало что не прыгал, выкрикивая «Ohmygod, ohmygod!» как девчонка, которой сделал предложение принц на черном Ламборгини. Цуна считала, что зам папочки преувеличивает, а еще — что им в ЦЕДЕФ надо меньше латиноамериканского мыла смотреть, но свои соображения оставила при себе, потому что была очень вежливой и воспитанной девочкой, хоть и возглавляла страшный сицилийский клан.
— Добрый вечер, Донна Савада. Вы сегодня за рулем?
— Да. Принесите мне чего-нибудь вкусного и умиротворяющего.
Условно великая и совсем не ужасная, по ее собственным ощущениям, Донна Цуна, проводив взглядом официантку, мрачно повертела на пальце ключи от машины. Хотелось забыться, и желательно прямо сейчас. Пить при ее манере вождения — чревато травматизмом, Элениум с завидным постоянством отбирал Реборн… С выражения лица Цуны в этот момент можно было писать аллегорию безысходности.
Через несколько месяцев закончится ее одинокая холостая жизнь, и она — страшно подумать! — выйдет замуж за Занзаса. Остается только надеяться, что за это время его кто-нибудь пристрелит. Или ее, но этот вариант нравился ей намного меньше.
На помосте уже крутили бедрами высокие, смазливые девицы под незнакомую Цуне медленную, тягучую композицию. Ей принесли заказ ровно в тот момент, когда девушка в розовом парике под одобрительный свист начала стягивать блестящий топ.
Коктейль с виду напоминал не то подтаявшее фисташковое мороженое, не то соус гуакомоле. Такой же густой и зеленый, возвышался кучкой над краями бокала. Отличие было только в том, что из него торчала трубочка.
Подозрительное нечто оказалось амброзией, в составе которой явно не обошлось без мяты. Действительно, примиряет с реальностью.
Цуне очень хотелось вернуться в машину, врубить на полную громкость сборник группы Journey и погонять по трассе в гордом одиночестве, драматично подвывая солисту. Don’t stop believing, and all that jazz.
Но — увы и ах! — работа. Следовало дождаться Мукуро (Гокудера, скуривший уже, наверное, полпачки сигарет, дежурил на улице), а потом поехать в лес, запугивать нового начальника таможни, который лежал в маленьком, тесном багажнике дамской машинки, связанный по рукам и ногам.
Жизнь была ужасна.
— Don’t stop believing… hold on to that feeling… — мурлыкал себе под нос Занзас, плавно перестраиваясь в крайний левый ряд; Сквало на пассажирском сидении либо тактично делал вид, что спит, либо действительно задремал в дороге.
Глава Варии, в отличие от Цуны, был всем доволен. Такой гармонии с самим собой он не чувствовал с тех пор как… да вообще никогда.
К Саваде он уже несколько лет «неровно дышал», о чем до сих пор догадывался только Сквало, в свое время обративший внимание на то, что Босс заменил обращение «мелкий бесполезный мусор» по отношению к японке на «эта женщина».
Как это получилось? Пожалуй, момент, когда девчонка превратилась в его «даму сердца» не заметил и сам Занзас, но началом конца определенно был финал Конфликта Колец. Когда Пламя Предсмертной воли истаяло, на лице Савады отразилось облегчение, и она пробормотала что-то вроде «спасибо, Господи, я выжила». Потом она пошла обниматься со своими Хранителями, и до Занзаса донеслось ее звонкое «ну, и кто здесь мужик?» и дружный ответ «ты мужик». И Савада начала выплясывать что-то непонятное, что, как он выяснил позже, было ее победным танцем. Трусливая, нелепая, смешная, плоская дурища. Победила его каким-то чудом. Но почему-то, когда Занзас смотрел на эти ее выкрутасы, отдаленно напоминающие помесь верхнего брейка и чарльстона, ему хотелось улыбаться.
С годами Савада становилась спокойнее, циничнее, меньше напоминала дурищу (хоть и не намного), но в общем — оставалась совершенно такой же, какой он ее тогда запомнил. Немного нелепой, смешной и плоской. Да и по части сокрытия эмоций обучение у Реборна особого влияния на нее не оказало. В моменты, когда ситуация и обстановка не обязывали ее держать «покерфейс» или вежливо улыбаться, у Савады все на лице было написано. Занзас бы не удивился, если бы выяснилось, что она даже флиртовать не умеет.
Вот, пожалуй, он нашел момент, когда начал считать ее действительно прекрасной женщиной: когда она научилась сносно дерзить. Ему.
Занзас тогда приезжал в Японию по делам и оказался дома у Савады практически случайно. Ожидал встретить трясущуюся малолетку, а попал… на ужин к «большой мамочке». Небольшой двухэтажный дом был самым настоящим общежитием: с Савадой жили и малолетние киллеры, и ранговый мальчик, не говоря уж о Реборне, да и Хранители ее постоянно заглядывали на огонек… Савада была похожа не то на старшую сестру, не то на мать кучи шалопаев. На ужин они все собирались за большим столом в гостиной, и атмосфера там была прямо как в обычной многодетной итальянской семье. Вопли, скандалы, битье посуды, но при этом как будто не всерьез, по-домашнему, и все на самом деле любят друг друга. А Савада правила этим балаганом железной рукой, щедро раздавая как подзатыльники, так и плюшки, и радуя собравшихся афоризмами типа «не хочешь — не ешь, а поперед батьки не лезь» или «в доме пей, в саду морду бей». Занзасу тогда тоже прилетело по голове с посылом «не матерись при детях» (он так с этого охренел, что даже послушался).
А как она готовила…
Заставить Занзаса испугаться — это что-то из разряда фантастики. Чем можно напугать человека, который весело смеялся, когда в семилетнем возрасте смотрел «Сияние»? Но Савада в тот вечер подобралась к этому сомнительному достижению достаточно близко: в стоящих на столе блюдах дымилось ужасающее нечто явно внеземного происхождения. По крайней мере, так показалось Занзасу. Но голодным ходить не хотелось, да и Хранители уминали подозрительную мерзость за милую душу…
На вкус инфернального вида стряпня оказалась божественной.
Путь к сердцу мужчины лежит через желудок? Наверное, это не такая уж и неправда.
С того памятного визита в Японию, пожалуй, Занзас и решил для себя, что шлюхи шлюхами, но если уж ему когда-нибудь взбредет в голову завести семью, то он женится только на этой сумасшедшей, плоской, не умеющей врать бабе.
Поэтому когда заместитель Внешнего Советника передала ему предложение руки, сердца и кусочка Вонголы, Занзас решил, что наступило Рождество.
Разумеется, он понимал, что брак ему предлагают исключительно далеко идущих планов ради, но зато у него появился повод видеться с Савадой чаще…
Впереди кто-то возмущенно бил по клаксону. Занзас вынырнул из ненормально радужных для него мыслей и поискал взглядом возмутителя спокойствия.
Движение на трассе было плотным, но относительно быстрым: бурный поток машин несся вперед со скоростью около девяноста километров в час. Примерно в трех машинах перед слоновьих размеров внедорожником Занзаса лихо вихлял маленький трехдверный автомобиль.
— Что за наглый Форд… — Сквало, как оказалось, тоже уже пару минут как следил за бесплатным представлением.
Фордик снова перестроился, и мечник, рассмотрев номерной знак, хохотнул.
— Да ладно!
— Что?
— Это Савада.
Занзас хмыкнул и сделал себе зарубку на память: никогда не садиться со своей почти-невестой в одну машину. По крайней мере, трезвым.
========== Контракт ==========
Отец сделал ему предложение, от которого он не смог отказаться. Лука Брази держал пистолет у его виска, и отец предложил выбор: либо на контракте мозги, либо подпись.
Обсуждение будущего брачного контракта обещало быть интересным. В связи с этим Спаннер установил жучки и камеру в кабинете Цуны, и в комнату видеонаблюдения набилась целая толпа: чуть ли не вся верхушка Вонголы плюс офицеры Варии. Маммон притащила с собой сумку с таинственным содержимым, а когда все устроились с хотя бы относительным удобством (Ламбо пришлось примоститься на спинке кресла, кто-то просто расселся на полу), цинично начала продавать попкорн. Занзас на экране только зашел в кабинет, а Маммон уже подсчитывала прибыль: вся сумка была за две минуты распродана подчистую.
Цуна при появлении Занзаса попыталась, но так и не смогла полностью стереть с лица обреченное выражение.
— Почему ты согласился? — спросила она у завалившегося на диван Босса Варии.
— Чем интересоваться причинами, лучше бы радовалась, что я, — он указал на себя с выражением, в котором угадывалось что-то вроде «мое величество», — согласился жениться на тебе. — Если судить по интонации, Цуна в его системе ценностей стояла где-то между лягушками и кузнечиками.
Орегано, просматривавшая наброски контракта, закатила глаза, а основной юрист семьи, немолодой синьор Рокка, потер переносицу, скрывая неодобрительный взгляд.
Цуна возвела очи к потолку, молча интересуясь у всевышнего «что ж ты, зараза, как бы тебя там ни звали, делаешь?». И как она будет жить с этим тираном и деспотом? Выгода от их союза казалась ей все более сомнительной. А уж если их будущие дети пойдут в папочку…