Кофе оказался крепким и очень горячим. Первое радовало, второе — не очень, так как лицо тут же покрылось испариной. Ну и наплевать, подумал Юра, надвигая на глаза кепку.
Когда все закупились сувенирами, было принято решение двинуться дальше. Юра откопал в лавке около печи, на которой делали такояки, красивый красный шелковый веер.
— Для Лилии Павловны, — сказал он в ответ на любопытствующий взгляд Вити.
— А чего сразу для Павловны, тебе бы тоже пошло, — ехидно улыбнулся Виктор и тут же ретировался поближе к Юри.
Дорога начала уходить вверх. Пхичит не выпускал из рук камеру, снимая все, что движется и не движется. Юру он подловил у самых врат, сказав, что кадр получится просто необыкновенный. Юра с ним был не особо согласен — с надвинутой на лицо кепкой, с пакетом из магазина и стаканчиком из-под кофе, который он так и не нашел, куда выкинуть, вряд ли можно было хорошо получиться на фотографии. Однако спорить с Пхичитом… проще лечь и прямо здесь разбить голову о мощеную улицу.
За ториями открывался вид на площадь, на которой то тут, то там были натыканы ярко-рыжие, почти красные небольшие храмы. Каменные ступени, видневшиеся чуть дальше, уводили вверх к храму побольше. Толпа никуда не делась, просто как-то податливо, как вода, распределилась по различным уголкам: многие молились, звоня в небольшие колокола, кто-то стоял в очередях за омамори — традиционными амулетами-талисманами.
Юра подошел ближе к длинной постройке, тоже напоминавшей храм (в этом месте он спокойно назвал бы любое здание этим словом), где на прилавке были разложены разноцветные мешочки с подписями: “для здоровья”, “для любви”, “для успешной сдачи экзаменов”, “для безопасности на дорогах”.
Экзамены бы не помешали — летнюю сессию Юра сдал с горем пополам и то только после того, как на него наорала по телефону Лилия. На самом деле она говорила спокойно, но ее голосом в тот момент можно было сваи вколачивать, так что Юра решил, что она на него орала. Поэтому один талисман для учебы, другой — деду, здоровье — это самое главное. Хоть бы оно у него никогда не заканчивалось.
К нему подошел Юри. На удивление без Виктора.
— Помощь не нужна? — спросил он, улыбнувшись, а потом сказал что-то девушке, продававшей омамори.
— Да нет. Тут вон для гайдзинов все на инглише подписано, — ответил Юра и повертел в руке купленные расшитые мешочки.
— Смотрите, какая прелесть, — к ним подошла Мила, демонстрируя деревянную табличку с красивыми черными иероглифами. — Тут можно загадать желание, и его тебе напишут на этой штуке. А потом ее нужно повесить вон туда, — девушка ткнула пальцем куда-то Юре за спину, и тот, обернувшись, увидел конструкции с множеством привязанных к ним таких же табличек.
— И что ты загадала? — спросил Юра, снова посмотрев на нее.
— А если скажу, не сбудется! — фыркнула Мила.
Юри тут же отвел взгляд от таблички и сделал вид, что японский — не его родной язык.
Мила отошла. Юра проводил ее глазами и уже хотел было вернуться к осмотру талисманов, пока они ждали остальных, но взгляд зацепился за знакомую спину. Отабек стоял там, куда направилась Мила, привязывая к деревянной стойке табличку.
— Юри, — позвал Юра.
— Даже не проси, — сразу поняв, к чему он клонит, отозвался тот. — Я не буду переводить. Более того, даже читать не буду.
Юра покосился на него, потом снова посмотрел на Отабека, который закончил и стоял, глядя на висевший на шнурке кусочек дерева, как на икону.
— Может, тебе тоже стоит желание загадать? — многозначительно сказал Юри. — Раньше на табличках «эма» писали только послания богам, но тут это можно даже для туристов.
— Как-нибудь… потом, — помявшись, ответил Юра.
— Еще будет возможность. Если пройти весь коридор из торий до самого конца, до вершины, можно попросить, о чем хочешь.
— Сбывается? — спросил Юра, не отрывая взгляда от Отабека.
— Да, — спокойно произнес Юри. — Пойдем, все уже собрались.
Они поднялись по ступеням и подошли к началу коридора из врат, который выглядел по-настоящему впечатляюще.
— Юри, а что там написано? — спросила Мила, складывая зонтик, который до этого она так и таскала над собой, и указывая на верхнюю часть врат с черными надписями.
— На самом деле ничего интересного — всего лишь имена людей, пожертвовавших тории для святилища, — ответил Юри.
— Ну что, пошли! Ох, помню, в прошлый раз, когда мы были тут весной, в середине пути было тяжко, — сказал Виктор, пристраиваясь в хвост толпы, двинувшей по коридору.
— А что сложного? Идешь себе и идешь, — недоуменно произнес Крис.
— Это ты сейчас так говоришь. Начнутся ступеньки, и ты вспомнишь мои слова!
Юра чувствовал себя странно. Все это очень напоминало какой-то ритуал. Разрозненная, размазанная по площади с храмами толпа людей вдруг превратилась в ручей, обрамленный ярко-рыжими вратами, за которыми просматривался густой лес. Кто-то снимал видео. Пхичит на ходу разложил сэлфи-палку, пристроил на нее телефон и выставил руку вперед.
— Идемте все поближе. Отабек, тебя тоже касается, — скомандовал он.
Все пристроились друг к другу плотнее. Мила корчила рожи на камеру, Гоша махал рукой, как принцесса Диана.
— У нас прямая трансляция, так что никаких грустных лиц. Юрий, эй, я сказал, никаких грустных лиц, — тихо произнес Пхичит.
— Нормальное у меня лицо! — возмутился Юра. Он снял кепку и, как смог, разгладил волосы.
— Прическа была не при чем, ну да ладно.
Врата казались совершенно нескончаемыми. Они тянулись и тянулись вперед, как полоса свежей ржавчины. Между столбами иногда мелькали сети паутин, и Юра морщился, потирая ладонями плечи, когда замечал в них пауков. Они были необычными: с сильно выдающимися вперед и назад лапками и разноцветными пухлыми тельцами.
Юра пауков терпеть не мог с самого детства.
— Иди сюда, — Отабек вдруг оказался рядом и потянул его за руку на свое место — он шел посередине. — Они боятся тебя больше, чем ты их. Представляешь, висишь ты себе в паутине, а мимо тебя народ то и дело шастает. И все тебя фоткают.
— Брр, кому придет в голову их фоткать еще? — Юру передернуло.
— Ну, вон Пхичиту пришло, — Отабек махнул рукой вперед, и Юра увидел, как их тайский друг самозабвенно пристраивает телефон к паутине, чтобы кадр был покрупнее.
— Фу, да блин!
Отабек рассмеялся. Юру снова изнутри укололо чувство вины за прошлую ночь, но найти в себе силы извиниться или хоть как-то напомнить об этом, не получилось.
Слова Виктора о том, что к середине пути становится сложнее, вспомнили все. Когда начались ступени, Юре вдруг показалось, что стало даже интереснее: каменная лестница была достаточно широкой, врата на ней выглядели сказочно, а встречавшиеся время от времени островки с магазинчиками вносили какое-то разнообразие. Было ощущение, что уже вот-вот они дойдут до вершины, и про себя Юра радовался, что так легко смог пройти этот путь. Все-таки спорт хорошо воспитывал выносливость.
Вокруг был лес, а потому полюбоваться видами на Киото не выходило, но это удалось наверстать позже — когда они вышли на смотровую площадку. Освещенный ярким солнцем город с такой высоты выглядел, как настоящий Эльдорадо из золота. Не хватало водопадов и райских птиц.
— Твою мать! — выругалась Мила.
— Ага, красиво, — кивнул Юра, не поворачиваясь к ней.
— Да я не об этом! Ты посмотри только! — продолжала девушка. Она стояла около большой карты, изображавшей схему оранжевых коридоров, разделявшихся надвое и сходившихся к вершине.
— Так, и что? Мы, судя по всему, тут, — Юра ткнул пальцем в пик горы.
— Выкуси! — Мила показала ему кукиш. — Вот мы! — она с силой ткнула пальцем в самую серединку.
Сзади послышался хохот Вити.
— Я на этом тоже попался, ребята.
— Это что, еще столько же осталось? — вылупился на карту Крис, непрестанно вытирая лоб и шею бумажной салфеткой.
— Да. Добро пожаловать на первое испытание, — сказал Юри, который, казалось, даже не запыхался.
— Что ж, — Пхичит сфоткал карту, убрал телефон в карман, — спортсмены мы или нет? Идемте! Быть в Японии и тупо не взойти на гору — ужасная глупость.
— Переться в такую жару на этот Эверест — вот что глупость, — проворчал Гоша.
— Гошенька, возьми себя в руки, — Мила покопалась в сумке, доставая веер. — На вершине скажешь себе спасибо.
— Если не помру по дороге.
— Если помрешь, не откатаешь ту прекрасную программу, и Аннушка не выйдет за тебя замуж.
— Грррр!
— Идемте, — сказал Отабек. — После испытания и принятия правильного решения обычно становятся легче.
Ты-то точно об этом знаешь, — подумал Юра, но вслух этого говорить, разумеется, не стал.
На удивление, через пару островков с магазинчиками, в которых цены на воду росли с каждым подъемом, стало действительно легче. Воздух перестал быть таким густым и липким, а ноги, и без того привыкшие к нагрузкам, перестали жаловаться. Лес сгущался, и вскоре превратился в настоящие джунгли. По дороге наверх даже встретилась одна обезьяна, от которой шарахнулись все, кроме Юри и Пхичита. Виктор, хватаясь за сердце — обезьяна и правда выглядела устрашающе, особенно когда побежала на огромной скорости в их сторону, — сказал, что в прошлый раз такого “подарка” здесь не было.
Людей они почти не встречали — мало кто доходил до верха, многие сдавались на середине, а те, кто все же проделывал этот путь до конца, спускались по другому коридору. Пхичит, Крис, Мила и Гоша отстали, задержавшись в магазине открыток и вееров. Виктор и Юри шли медленнее других — по ним было хорошо заметно, что они наслаждались друг другом и прогулкой по памятным для обоих местам. Отабек был быстрее всех, и Юра вскоре потерял из виду его спину.
Зелень вокруг становилась темнее. Когда Юра увидел табличку с надписью “вершина горы” на английском, все погрузилось в легкие и прозрачные сумерки — солнечные лучи почти не проникали сквозь высокие кроны деревьев, и наступила долгожданная прохлада.
Преодолев последнюю ступеньку, Юра согнулся, упираясь ладонями в колени, и выдохнул. Было очень тихо. На плато стоял небольшой деревянный магазинчик, в витрине которого были выложены сувениры и красивые, разрисованные вручную художниками открытки. Юра выпрямился и запрокинул голову — лес казался вечным и немым. Ни ветра, ни посторонних голосов — только гул в ушах и щебет птиц.
Наверное, имело смысл дойти сюда хотя бы ради этого — такой спокойной, умиротворенной, почти священной тишины. А еще запаха. Пахло лесом, прохладой и свечами — они горели в алтарях сбоку, уставленных совсем маленькими фигурками оранжевых врат — подношениями богам.
— Здорово тут, да? — Юра вздрогнул, услышав голос Отабека, и повернулся.
Отабек спускался по совсем узким ступенькам, уходившим вбок в лесную чащу.
— Что там? — спросил Юра, уговаривая себя не прятать глаза — что ж он как девчонка какая-то, в конце концов?
— Святилище, — ответил Отабек. — Не основное, просто место, куда приходят молиться и приносить подношения. Я не стал далеко заходить, просто глянул.
— Любопытство заело?
— Можно и так сказать. Юр, я спросить тебя хотел, — Отабек подошел ближе к нему и остановился.
— О чем?
— У тебя все в порядке? Прошлой ночью…
— Боже, правда, прости! Я не хотел тебя пугать, — отшатнулся Юра. Больше всего ему в этот момент не хотелось снова ворошить это. — Просто сон дурацкий.
— Да не бывает у тебя дурацких снов на ровном месте. Вспомни, всегда были причины, — настаивал Отабек.
Юра помнил. Юра все помнил. И как его мучили кошмары перед чемпионатом, и как Отабек будил его в Алматы, когда он ставил на уши всю его семью криком — в тот вечер позвонили из больницы и сказали, что дедушка слег с воспалением легких. Летом! Юра думал, что с ума тогда сойдет, пока менял билеты с Питера на Москву и на более ранний срок. Если бы не Отабек, точно бы рехнулся.
— Не знаю, сейчас нет никаких причин. Может, дело в смене часовых поясов или в отсутствии тренировок — откуда мне знать? — Юра поморщился и потер рукой лоб, к которому прилипла челка. Кепку он еще до этого сунул в пакет с подарками в компанию к пустому стаканчику из-под кофе.
— Дед Николай здоров? — не унимался Отабек.
— Да, слава богу.
— Что тогда? Лилия звонила? С программой что-то не то? С учебой?
— Блин, да нет, все правда нормально! — не выдержал Юра. Он сказал это слишком громко, и эхо пронеслось по лесу.
— Да уж, я вижу, — Отабек наклонил голову и провел рукой по коротко стриженному затылку. — Я просто беспокоюсь.
Юра хотел себя остановить, но то ли не успел, то ли хотел не достаточно сильно. Внутри что-то будто взорвалось и растеклось кислотой.
— Беспокоишься? То есть весь год не беспокоился, а сейчас вдруг начал? — прищурился он.
— Я и не заканчивал, — взгляд Отабека потемнел.
— Как раз ты и заканчивал.
— Юр, прошу тебя, давай не будем.
— Вот ты всегда так, — Юра всплеснул руками, и пакет, который был надет на его правое запястье, больно ударил его по бедру. — Давай не будем, Юра. Давай поговорим лучше о тебе, Юра. Ты все от меня скрывал! Я вообще ничего не знал о тебе! Да, черт возьми, даже то, что у тебя бабушка умерла, которую ты так любил, которая тебя практически воспитала, я узнал от Якова! От Якова! Через третьи руки, через твоего тренера!
— Мы это уже обсуждали, — вздохнул Отабек. В его глазах не было злости или раздражения — только какая-то усталость и грусть. Юра редко его таким видел.
— Обсуждали. Конечно, — отчеканил Юра. — Когда ты решил все закончить.
— Юра, мы же бесконечно ссорились. Вспомни, ты перед чемпионатом был сам не свой, я это понимал. Но потом ты будто с цепи сорвался, — Отабек сделал шаг к нему, и Юра подался назад.
— Мы ссорились, потому что я пытался достучаться до тебя! Ты постоянно говорил мне, что я чемпион, что я должен строить карьеру, что ты не хочешь тянуть меня вниз, не добиваясь таких же успехов, все время пытался уйти в тень! Ты скажи, ты на соревнованиях тоже поддавался, чтобы дать мне возможность пробиться? — голос Юры в конце сорвался на какой-то свистящий шепот. Ком в горле рос и кололся.
— Нет! Я никогда не стал бы этого делать! — вот сейчас во взгляде Отабека мелькнула ярость. — И я тебе это объяснял! Твои успехи — только твои! И я не хотел мешать тебе идти вверх своими проблемами. Да, был непростой период. Но я справлялся.
— Без меня, — выдавил Юра. — Без меня, понимаешь? Это ты был нужен мне. Каждый раз. Всегда. Ты всегда был важен для меня! И я подпускал тебя к себе, хотя никому и никогда не позволял этого. Я всех всегда ненавидел! Но только не тебя! — Юра пальцем ткнул Отабека в грудь. — И что в итоге получилось?
Отабек молчал и просто смотрел ему в глаза. Юра боялся, что он увидит в них злые слезы, которые уже закипали под веками, но все равно упорно не отводил взгляд. Сердце колотилось об ребра, вся кровь будто прилила в центр груди — и там было так нестерпимо горячо и больно.
— Юр, я не хотел, чтобы так вышло, — на грани слышимости произнес Отабек. — Я думал, тебе так будет лучше.
— Лучше? О да, мне намного лучше, видишь? Ни одного золота в этом сезоне! Ни единого! Яков думал, что это из-за учебы, черта-с два! Это потому, что я позволил себе любить тебя больше, чем фигурное катание! Больше, чем то, на что я угробил свою жизнь! То, что всегда держало меня на плаву! — Юра захлебывался собственными словами, но они лились из него, как из рога изобилия.
— Юр…
— Дай договорить! А ты решил, что знаешь, что для меня лучше. Ты правда думал, что ты отвлекаешь меня от спорта? Что делаешь хуже? Что, если я приеду и просто, блядь, подержу тебя за руку на похоронах, я резко превращусь в бесталанный кусок дерьма? — Юра моргнул, и предательская слеза все же скользнула по щеке.
Отабек протянул к нему руку. Юра не знал, что он намеревался сделать, но отпрянул, как от змеи.
— Мы ссорились, потому что ты не пускал меня в свой мир! Не пускал ни на шаг! Ну и что — уберег ты меня? Сделал лучше? — продолжил Юра сквозь зубы.