— Успокойся, Юр. Пожалуйста. Мы же оба приняли это решение, и я много думал, и…
Юра закрыл глаза и горько усмехнулся. Слуха достигли звонкие голоса Милы и Пхичита, которые, наконец, тоже добрались до вершины. Лес вокруг закружился, как будто мир несся на ржавой карусели — сейчас начнут отваливаться детали.
— Нет, Бек, — тихо сказал Юра, и это короткое имя кольнуло в горле мелкой иглой. — Это ты принял это решение.
На то, чтобы развернуться и заставить ноги двигаться, ушли все силы. Дорога вела вниз, вниз и вниз в бесконечном, ржавом потоке священных ворот. Юра прыгал по каменным ступеням, не особо думая, куда он наступает. В носу щипало, в ушах стоял свист.
Он забыл загадать желание.
Он наорал на Отабека ни с того, ни с сего, как будто он один был во всем виноват. Как будто Юра сам не давил на него постоянно. Да, из-за учебы, из-за чемпионата, из-за ругани с Лилией, но давил. И они правда часто ссорились. Он тоже был виноват. Виноват так, как никогда и ни перед кем.
Только почему-то это осталось таким же невысказанным, как и желание, которое он даже не знал, как сформулировать.
А было ли вообще у него желание? Чего можно желать, если ты потерял самое дорогое, самое нужное и драгоценное, что уже когда-то подарила тебе жизнь?
Юра шел и шел, периодически поднимая глаза на уходящие в небо темные деревья. Тут делали подношения богам. Юра даже не знал, каким. Он просто вдруг остановился, зажмурился до цветных искр перед глазами и сжал руки в кулаки так, что ногти врезались в ладони.
Кто-нибудь.
Хоть кто-нибудь.
Помогите.
========== 3.1. Осака ==========
Комментарий к 3.1. Осака
♫ Breaking Benjamin – Failure
“Tired of feeling lost, tired of letting go.
Tear the whole world down, tear the whole world down.
Failure”
— Откуда взялась эта сумка? Мила!
— Никто не видел Пхичита?
— А Криса вообще будили? В смысле не ночевал?
Юра сидел на улице на крошечной веранде, если можно было так назвать пространство прямо перед тротуаром и проезжей частью, по которой никогда и никто не ездил, около рёкана и слушал доносившиеся через приоткрытую стеклянную дверь голоса.
Воздух был настолько прозрачным, что не было видно даже мельчайших частичек пыли, которые обычно заметны при таком ярком солнце. Юра вертел в руках телефон, то и дело включая и выключая снятое прошлой ночью видео. На экране замирал и снова начинал двигаться огонь — в завершение Обона в Киото проводился фестиваль Даймондзи. Юри много о нем рассказывал, пока они вчера гуляли в огромном парке при Императорском Дворце. Когда стемнело, на горах зажгли по очереди пять иероглифов, которые в наступившей ночи смотрелись более чем впечатляюще.
Юра снова нажал на воспроизведение. Ночью с крыши рёкана был достаточно хорошо виден иероглиф 大, который своим видом в огне в конце концов стал напоминать полыхающую стрелу. Горы, на которой он был начертан, не было видно в темноте, а потому казалось, что стрела уходила прямиком в небо, а пламя ластилось к ночной синеве, как рыжая кошка.
Прошлым вечером, когда они вернулись в рёкан, Юра был настолько вымотан, что единственное, на что его хватило — это налить кофе и упасть на диван в общем зале. Опп только головой покачал, глядя на него, мол, кофе на ночь — плохая идея. Юра отмахнулся. Ну конечно, а что тогда хорошая идея?
Хорошей идеей было наорать на Отабека и потом еще заблудиться на спуске в лесу и выйти вообще не с той стороны? Юра не особо смотрел, куда шел, так что, когда врата разделились на два рукава, пошел не по тому коридору, по которому они поднимались, а по второму — еще незнакомому. Лес сначала сгущался, становясь еще темнее, а потом вдруг очень резко превратился в небольшое поселение, на одной из улиц которого Юра наткнулся на огромную золотую статую Будды. Около Будды ловил вай-фай (святилище и храмы — хорошо, но технический прогресс еще никто не отменял), и до него дозвонилась Мила.
Наорать еще и на нее тоже было не самой лучшей идеей. Так что Оппу на его неодобрительный взгляд Юра лишь отсалютовал чашкой. Кофе тут уж точно был меньшим из зол.
Видео на телефоне дошло до конца. Огненные очертания иероглифа замерли, а потом превратились в черный экран. Совсем рядом за тонкой стенкой на первом этаже царила настоящая суматоха. Юра занес было палец над кнопкой “воспроизвести заново”, как в приоткрытую дверь высунулась встрепанная рыжая голова Милы.
— Юра! Ты чего сидишь? У нас поезд через полчаса!
Юра сделал круглые глаза.
— Серьезно? Я собрался два часа назад! — в подтверждение своих слов он пнул босой ногой рюкзак, стоявший рядом со стулом. — Это вы возитесь!
Мила поджала губы, опустив взгляд на рюкзак, потом, так и не подняв глаза, продолжила:
— Ты Криса не видел?
Юра усмехнулся.
Прошлым вечером Опп уж очень старательно уговаривал его подняться на крышу и посмотреть на горящий иероглиф.
— Я, конечно, могу пойти и снять для тебя видео, если ты так устал, но лучше, если ты посмотришь на это своими глазами, — вкрадчиво говорил он.
Юра тогда все же расстался с почти допитым кофе и пошел за ним. На небольшой смотровой площадке на крыше рёкана, заваленной какими-то железными контейнерами и картонными коробками, нашелся и Крис в компании Джеймса. Кажется, им было вполне уютно друг с другом. И кажется, они планировали поход в караоке. Юра особо не вслушивался в чужой разговор — он просто стоял и наблюдал за тем, как полыхает кусок неба. Наверное, с большой высоты, когда видно все пять горящих гор, это еще красивее, однако все слишком устали, чтобы искать такое место. Юри сказал, что есть башня рядом с вокзалом, но в это время там огромная толпа.
Опп молча стоял рядом, пока Юра снимал на видео огненные пляски, чтобы отправить дедушке. Потом так же молча обнял за плечи. Юра ответил красноречивым взглядом, заметив который, Опп лишь улыбнулся и спокойно, тихо ответил:
— Это не то, что ты думаешь. Просто у тебя очень грустный и потерянный взгляд.
Грустный и потерянный?
— Юра! — Мила отвлекла его от воспоминаний хлопком в ладоши. — Не спи!
— Доброе утречко! — чуть не снеся собой девушку, на улицу выскочил Крис — взъерошенный, сонный, но вполне довольный жизнью.
— Собственно, вот, — Юра выдохнул набранный было в грудь воздух и ткнул пальцем в сторону Криса. — Жив здоров.
— Ты где был? — накинулась на того Мила.
— В номере, — отозвался Крис, потягиваясь и улыбаясь.
— В чьем? — выпалила Мила. Потом ее лицо вдруг озарило осознание. — Ой, — протянула она, — ну ладно.
Юра спрятал улыбку за чашкой уже остывшего кофе. Все-таки, может, Виктор был прав, когда говорил о том, что пришло время наверстать детство и юность заодно?
“Костры зажигают, чтобы указать путь умершим. Только умершим он уже ни к чему — путь нужен живым”, — сказал прошлой ночью Опп, и Юра до рези в глазах вглядывался в далекие огни, не особо понимая, что он ожидал в них разглядеть.
— Все собрались? — на улицу вышел Юри с чемоданом. Юра был более чем уверен, что большую половину в нем занимали витины шмотки.
— Давно уже! — бодро оповестил Крис.
— Давно? Где твоя сумка? Мы опаздываем! — проворчала Мила.
— Стоит у входа. Я ее еще вчера собрал. Как будто у меня так много вещей, — пожал плечами Крис.
Юра встал и отправился помыть чашку и забрать с полки для обуви свои кеды. Ходить босиком в Японии — отдельное наслаждение, в котором он не отказывал себе каждый раз, как появлялась возможность.
— О, Юрий, доброе утро! — поприветствовал его Опп, выныривая из-за дверцы холодильника.
— Доброе, — кивнул Юра, отколупывая от стенки чашки подсохшую кофейную гущу.
— Уезжаете? — Опп закрыл холодильник и подошел ближе, вертя в руках какой-то пакет.
— Да, — Юра все же справился с чашкой и поставил ее в сушилку. — В Осаку. Никто там ни разу не был, даже наш японский провожатый.
— И я не был, — улыбнулся Опп. — Что ж, здорово было со всеми вами познакомиться. Вы, ребята, молодцы.
— Да уж.
— Будешь в Киото — заходи поздороваться. Всегда буду тебе рад, — Опп хлопнул его по плечу.
— Спасибо, — Юре вдруг стало грустно. Беспричинно. У него была черта, которую он в себе люто ненавидел — привыкание к местам, где он пробыл всего ничего. Такое редко случалось на соревнованиях — на них обычно не до этого, но стоило приехать куда-то отдыхать или погостить, приходило это — неизменное щемящее чувство расставания. Оно же появилось, когда он съезжал от Лилии на съемную квартиру. Он тогда так рвался жить самостоятельно, ни от кого не зависеть, а в последнее утро вдруг расклеился, когда понял, что теперь что-то, даже пусть маленькое и незначительное, но все равно будет по-другому.
— Юр, поехали! — окликнул его непонятно откуда появившийся Виктор. Как он вообще смог пройти к выходу незамеченным? В дверях уже собрались все, и Юра чудом уговорил себя не зацепиться тут же взглядом за Отабека. Внутри колючим ежом заворочалось чувство вины за вчерашнее. Вот так и будет теперь? Каждое утро — новый повод о чем-то пожалеть и чего-то устыдиться. То кошмар, то ссора. Может, им лучше вообще не разговаривать, как всю вторую половину прошлого дня?
По пути на вокзал, откуда должен был отходить их синкансэн в Осаку, все издевались над Гошей за вчерашнее. Тот во время прогулки по территории Императорского дворца решил сфотографироваться у стены, перепрыгнув через узенький ров, по которому текла веселым ручейком вода. Юри, когда это увидел, застыл немым изваянием с открытым ртом и выпученными глазами. На весь парк зазвенела сигнализация, и зычный женский голос на английском, а потом японском и корейском потребовал немедленно убрать руки, ноги и остальные части тела от императорской собственности. Гоша отскочил от стены, как ошпаренный, а остальные, пережив шок и недоуменные взгляды других туристов, попадали со смеху.
— Ну что, Гошенька, стрела в задницу тебе так и не прилетела? — ехидно поинтересовалась Мила, когда они почти дошли до вокзала.
Попович зло посмотрел на нее.
— Это все Пхичит виноват! Давай сфоткаемся, давай сфоткаемся!
— Эй, я предлагал тебе сфоткаться около стены, а не на ней! — тут же ответил Пхичит.
— Ну, стрела бы, конечно, не прилетела, — на полном серьезе заверил Юри, — но вообще в Японии многие объекты под такой охраной, так что лучше сначала спрашивайте.
— По-моему, если бы прилетала стрела, было бы четко, — прокомментировал Крис.
— Кто бы говорил! — оскалился Гоша. — Кто вчера свалил и даже не сказал, куда?
— Кстати, зря не пошли смотреть на иероглифы, было красиво, — нисколько не смутившись, ответил Крис.
— Я смотрел, — сказал Отабек. — Вечером решил дойти до магазина, и там хозяйка очень настояла на том, чтобы я поднялся к ним на крышу и взглянул. Негоже, сказала, туристу побывать в такой день в Киото и не увидеть фестиваль.
Юра сжал пальцами в кармане телефон. Хорошо, что он вчера все же решил не отправлять Отабеку видео. Тем более раз он и так все посмотрел сам. Не разговаривать друг с другом в такой большой компании было легко, но только с виду. Юра жалел о сказанном, но еще больше жалел о том, что сил извиниться в себе просто не находил. Не было их, сил этих. И чем больше времени проходило, тем меньше решимости на это оставалось. Наверное, все окончательно слетело с рельсов. И уже никогда не будет, как прежде. Даже обычных разговоров ни о чем не будет. И не подойдешь уже просто так, когда уже совсем невмоготу, и не скажешь какую-нибудь пустую и ничего не значащую глупость. Потому что сам все испортил. Сам виноват.
В синкансэне места были сдвоенные, и Юра, устроившись у окна и сразу же воткнув в уши наушники, очень удивился, когда рядом с ним плюхнулся в кресло Виктор. На вопросительный взгляд Юры он только хмыкнул и махнул рукой в сторону что-то обсуждавших Пхичита и Юри.
— Что, ты уже надоел даже собственному мужу? — сварливо спросил Юра и освободил одно ухо от музыки.
— Юри скучает по Пхичиту. Они же лучшие друзья, — спокойно отозвался Витя, поудобнее устраиваясь в кресле и растекаясь по нему, как желе.
Юра посмотрел на него. Виктор, заметив его взгляд, повернул голову и улыбнулся.
— С друзьями тоже нужно проводить время, правда ведь?
— Мне-то откуда это знать? — Юра дернул плечом. — У меня нет друзей.
— А вот это сейчас было просто в самое сердце, — Витя прижал ладонь к груди. — А как же я? Юри?
Юра поднял одну бровь — жест, подцепленный у Лилии и никак не желавший отцепляться. Не переучишься теперь. Решив не отвечать, он отвернулся, глядя в окно, за которым летели мимо рисовые поля и поросшие темно-зелеными лесами горы.
— Юр, что вчера произошло в святилище? У тебя было такое лицо, как будто на тебя там напали духи.
— Да. Прибежала богиня Инари в облике лисы и сказала, что не видать мне в следующем семестре автомата по русской литературе, — фыркнул Юра, не отвлекаясь от созерцания японских пейзажей в ускоренном варианте.
— Зачем вам в политехе русская литра? — в голосе Вити звучало искреннее удивление. — Хотя ладно, не об этом сейчас. Вы что, с Отабеком что-то не поделили?
— С чего ты взял? — Юра почувствовал, как по шее поползли вверх к волосам толпы мурашек. Хотелось бы списать это на работавший в вагоне кондиционер, но дело было не в нем.
— Ну, конечно, можно сделать вид, что мы все слепые, но за дураков все же не сойдем, — продолжил Витя. Юра почувствовал, как он выпрямился в соседнем кресле, но так и не повернул головы. — У Отабека было такое же лицо, как у тебя. Может, даже хуже. Наверное, ему Инари сказала, что он вообще не сдаст следующую сессию.
— С чего ты решил, что это как-то связано со мной?
— Любые такие яркие изменения на лице Алтына так или иначе связаны с тобой.
Вот на это Юра повернулся. Наверное, в его глазах отразилось слишком многое, потому что Виктор, встретив его взгляд, звонко рассмеялся.
— Боже, Юрочка, тебе надо было идти в театр играть.
— Я тебе щас сыграю! — пригрозил на полном серьезе Юра. Витя иногда умел вывести его из себя парой предложений. Хотя какое там иногда — практически всегда!
Поезд плавно нырнул в тоннель, и все вокруг погрузилось в темноту. Ничего не было слышно, кроме мягкого шуршания, с которым синкансэн скользил по рельсам, и Майкла Джексона в правом наушнике. Левый Виктор вытянул из пальцев Юры и вставил себе в ухо, пока тот отвлекся на резкую смену освещения.
— М, какая хорошая старая музыка, — прокомментировал он.
— Старая. Прямо как ты.
— Грубиян ты, солнышко.
Вагон снова залил солнечный свет. В окне замелькали поля, горы и маленькие деревушки. Кто бы мог подумать, что между этими яркими крупными городами, застроенными так плотно, что люди жили чуть ли не друг у друга на головах, есть такие уединенные, почти дикие места.
Юра снова покосился на Виктора. Тот сидел, прикрыв глаза. С его лица не сходила мягкая улыбка. Вот ведь… А раньше, когда-то давно, когда Юра видел в нем идола, он таким не был.
— Вить, — позвал Юра, толкнув его локтем.
— Я тебя прекрасно слышу, Юрочка.
— А ты… ну… было у тебя когда-нибудь такое… ощущение, что все уже произошло с тобой и дальше ничего не будет? — Юра не знал, как правильно подобрать слова, а потому путался в них, как в растрепанном клубке шерстяных ниток, когда один узел цеплялся за другой.
Виктор открыл глаза и внимательно на него посмотрел. Юра сглотнул.
— Когда кажется, что уже не будет хорошо, как раньше. И даже плохо не будет. Все уже было. И в прошлом тебя самого осталось намного больше. Как будто ты там весь. И ничто уже не поможет тебе сдвинуться с мертвой точки и… — Юра осекся, подумав, что он несет какую-то околесицу, пытаясь облечь чувства в слова. Виктор же слушал, и на его лице не отражались ни удивление, ни непонимание. Улыбка на губах осталась, но взгляд стал серьезным. В этот момент он выглядел именно на свой возраст, а не, как до этого, на вечные семнадцать.
— Было, Юр, — выждав несколько секунд тишины, ответил Витя.