За это время в Карроле произошли некие изменения, хоть и характерные малышам его возраста, но такие неожиданные и удивительные для супругов. Видел он уже лучше, но пока различал только тех, кто находился близко. Он прибавил в весе, правда всем казался абсолютной крохой, и, помнится, Денали очень удивились, когда им рассказали, что при рождении он был еще меньше. Сперва беззубые детские улыбки были неосознанными, но прошло какое-то время, и малыш перестал бездумно улыбаться каждому. Иногда он воспроизводил вслух что-то наподобие несвязных звуков, визганья и агуканья. Каллены не были уверены, но им казалось, он начинал отличать своих родственников по внешности или голосу. В том, что маму или папу малыш мог опознать сразу, никто не сомневался, ведь это было на уровне духовной связи. Тем более, с ними Каррол больше знался. А вот насчет себя младшие Каллены ничего определенного сказать не могли. Например, больше всего он реагировал на голос Элис, который был очень схож с детским. А слуху малыша априори был близок именно такой тонкий голосок. Еще он обращал внимание на раскатистый смех Эмметта. Но, несмотря на это, успокоить малютку могли только Карлайл или Эсми, а на методы и старания остальных он не поддавался. Раз за разом супруги видели рвение всех быть полезными, сыграть какую-то роль в детстве Каррола. И они очень ценили это, стараясь как можно чаще напоминать им об этом. Каллены-старшие так боялись, что что-то пойдет не так, но никто не подвел их, и поведение вампиров оставалось прежним. Их выдержка и самоконтроль оправдали надежды Карлайла и Эсми, что не могло не радовать.
Эсми обычно ободряла детей в моменты неудач в успокоении самого маленького, говоря, что малышу сложно привыкнуть ко всем сразу, но он очень старается.
По обыкновению одни страхи появляются, другие — тают, словно их острых ледяных краев, больно ранящих иногда, и вовсе не существовало. В доме началось строительство детской, к планировке которой Каллены не рисковали притрагиваться раньше. С каждым днем в ней появлялось что-то новое. И если Карлайл с Эсми были полностью погружены в радости ухода за малышом, то все остальные окунулись с головой в краску и мебель. Элис всерьез подошла к вопросу дизайна, приняв в помощницы Розали, а мужская часть примерила роль рабов. Однако, никто не был против. Иногда в процесс вмешивалась Эсми, умеряя запал дочерей. Было заметно, что им ну очень хотелось воплотить все свои задумки в реальность по причине очень долгого воздержания. Но строительство было в самом разгаре, так что Каррол пока спал все в той же сильно полюбившейся Эсми детской кроватке, в спальне супругов.
Одни страхи приходят и уходят, а другие — остаются, напоминая о себе все в том же ускоренном ритме, что с каждым днем кажется все невыносимее. С одной стороны, сейчас в доме стало на трое существ больше, и, должно быть, всем стало спокойнее. Но с другой, это было совсем не так. И к сожалению, Эсми не могла понять себя. Она была рада визиту, можно сказать, родственников, но что-то все равно не давало расслабиться в этом плане. Постоянно было ощущение, будто ее малышу что-то угрожает в этот самый момент, будто его жизнь прямо сейчас под угрозой, и девушка, кажется, боялась спустить глаз с ребенка. Но это уже произошло: она не видела его, хотя знала, что он лежит на руках Розали, которой Эсми бесконечно доверяла. Но волнение все равно не оставляло ее. Наверное, так себя чувствуют матери. Да, она ведь и есть мать.
— Да не переживай ты так, — из мыслей вывел расслабленный, но озабоченный все же голос любимого. Карлайл по-прежнему держал ее в объятиях, оторвав пару минут назад взгляд от окна. Эсми вопросительно посмотрела на него, не понимая, как он догадался о ее состоянии. — Я уже третий раз пытаюсь привлечь твое внимание, — объяснил он.
— Извини, — она вздохнула, легко и ласково поцеловав его в губы. Следом девушка с толикой отчаяния уткнулась носом в его грудь, вынуждая обнять себя крепче.
— Тебе незачем извиняться, родная. Я тебя понимаю, — мужчина прижался губами к ее макушке, нежно поглаживая по волосам и лопаткам.
— Просто боюсь, что наше счастье оборвется, Карлайл, — прошептала она, обвив руки вокруг его талии.
— Ты ведь знаешь, что я пожертвую всем ради него…
— Знаю, конечно. Но не хочу каких-либо жертв. Все это неправильно, понимаешь? Все жертвы влекут за собой последствия, — Эсми нахмурилась, закрывая глаза на мгновение. — Видимо, я боюсь перемен.
— Дорогая, все не может быть правильным. И не знаю, обойдемся ли мы без жертв, но я надеюсь очень сильно, — произнес Карлайл, пытаясь хоть как-то успокоить жену. — А перемен к худшему боятся все. Это нормально.
— Но то, что это происходит с нами, ненормально. Почему, как только мы обрели счастье, мы должны терять его?
— Никто его здесь не потеряет. Эсми, мы еще ничего не выяснили, но выход найдется всегда, будь уверена, — он улыбнулся, подцепив пальцами ее подбородок и чуть подняв, чтобы легко чмокнуть в губы.
— Спасибо. За то, что я не одна во всем этом, — рыжеволосая ответно улыбнулась, погладив его по голове. В следующее мгновение до прекрасного слуха бессмертных донесся детский плач с третьего этажа. Оба вздохнули, отпрянув друг от друга. — Снова не вышло. Розали наверняка расстроилась.
— Иногда, живя с ними, мне тоже плакать хочется, — мужчина усмехнулся, а Эсми легко рассмеялась.
Одновременно Каллены обернулись к арке, ведшей в другую часть дома, откуда вышла Элис с Карролом на руках.
— В общем… Снова провал. Он вроде был спокоен, а потом вдруг закапризничал, — девушка виновато смотрела на родителей, не бросая попыток утихомирить ребенка. Жаль, бесполезно.
— Ничего, Элис, он просто еще маленький. Все маленькие плачут, — Карлайл подбадривающе улыбнулся ей, погладив по плечу, и осторожно взял на руки сына, сразу же удаляясь от яркого окна вглубь комнаты и нашептывая что-то малышу.
— А почему как-то раз он уснул на руках Эдварда? — задумчиво протянула Элис, и Эсми приобняла ее за плечи.
— Видимо, малыш был сильно измучен вашими развлечениями, — с улыбкой предположила она, с нежностью глядя на мужа, пытающегося из всех сил убаюкать кроху.
— Да, я тоже говорила ему, что это чистая случайность, а он… Как Эмметт, будь он неладен! Уперся в свое и гнет свою линию! Вот я бы прибила его, если бы у него Каррол на руках не спал, — ненавистно выпалила брюнетка, покусывая нервно губу.
— О, я уверена, когда-нибудь сынок и у тебя на ручках уснет. Не волнуйся, ему надо адаптироваться.
— Верно. Пойду и скажу им это! — Элис умчалась обратно, посылая ветерок по комнате.
Миссис Каллен улыбнулась, покачав головой с толикой безнадежности, и приблизилась неспеша к мужу, который, наконец, остановился, тихо покачивая на руках малыша.
— А глазки уже слипаются, — прошептала она, поправляя небольшое пушистое одеяльце, в которое недавно укутали ребенка. Эсми усмехнулась, целуя в щеку Карлайла, дотянувшись-таки. Ее в иной раз восхитили его абсолютно влюбленные глаза, которыми он смотрел на сына. В такие моменты внутри становилось тепло-тепло, а в животе кружили бабочки. Девушка была так счастлива, просто потому, что он был счастлив.
Мужчина, ощутив мимолетное прикосновение ее губ, взглянул на нее, словно только что проснулся. Он любяще поцеловал Эсми в лоб, возвращаясь глазами к малышу.
— Он уже засыпает, — согласно кивнул Карлайл, поглаживая светленькую головку.
— Конечно. Что еще от жизни нужно? На руках у всех побывал, поел, поплакал. Почему бы и не поспать? — бессмертная прильнула боком к мужу, не отрывая глаз от сына.
— Каррол обычно, когда капризничает, просто кричит, не плачет по-настоящему. А сегодня отчего-то заплакал. Глазки припухли и покраснели, — произнес беспокойно блондин, прижав теплый комочек ближе к себе.
— Маленький… Он, наверное, устает от всех, — Эсми провела пальцем по розовой щечке ребенка, и он с сонной вялостью попытался схватить ее за палец, но промахнулся. Девушка с улыбкой умиления поддалась ему, обожаемо целуя в лоб и шмыгающий носик. Следом она заботливо поправила чуть перекосившейся хлопковый комбинезончик, расстегнув одну кнопочку.
— Я так сильно люблю тебя, — тихо произнес Карлайл довольно-таки неожиданно для нее, отчего она резко взглянула на него. — И кажется, с каждым днем я люблю тебя все больше. По-моему, твоей нежности нет края.
— Спасибо, — тронутая до глубины души, прошептала рыжеволосая. — Я тоже очень сильно люблю тебя, мой родной.
Карлайл одной рукой притянул ее ближе, запечатляя поцелуй на мягких, всегда желанных губах. Девушка улыбнулась сквозь поцелуй, с обыкновенной любовью обнимая за талию. Следом она, словно сама была убаюкана, положила голову ему на грудь, удовлетворенно прикрывая глаза на мгновение.
— Все будет хорошо, Эсми, — так успокаивающе шепчет мужчина, с новой лаской касаясь ее виска. И улыбается, ощущая ее несмелый, но утвердительный кивок. Она тихо выдыхает, рисуя на его кофте неведомые узоры, и в следующее же мгновение накрывает его ладонь, трепетно поглаживающую по животику утихшего, но пока не смыкающего глаз малыша.
Супруги тихо рассмеялись, когда он так сладко зевнул, потягиваясь что есть мочи.
— Его нужно уже укладывать, — произнесла Эсми, протягивая руки, в которые в то же мгновение мужчина вложил теплый сверточек, согласно кивнув.
Спустя всего несколько минут Каллены уже стояли подле детской кроватки, с обожанием поглядывая на уснувшего наконец малыша, нарушающего тишину своим мерным сопением.
Разве не их это счастье: смотреть, как спит невинное, светлое чудо — такое неподдельно теплое и родное? Ему не страшны никакие угрозы.
========== Глава 4.1. Эсми. Весна в лесу ==========
***
Эсми никогда не могла подумать, что мысли, крутящиеся в ее голове, могут быть столь ощутимо пугающими. Пускай, даже если это было уже когда-нибудь, то не должно происходить здесь и сейчас; не тогда, когда она смотрит на самых дорогих мужчин в ее жизни. Внутри просыпалась какая-то обида на саму себя за то, что она не могла искренне соответствовать той семейной идиллии, что творилась вокруг. Все были счастливы, а она боялась. С грустью девушка осознавала, насколько крепко это неприятное чувство срослось с нею. Настолько, что она перестала замечать; а ведь, если вспомнить некоторые моменты жизни — будь они переломными или нет — она постоянно испытывала страх, который вытеснял веру в лучшее. Неужели, она была пессимистом до мозга костей, даже не подозревая об этом?
Почему-то выяснить это было страшно. Для всей семьи Эсми была необъятным ее сердцем, нежности и любви в котором не было края. Для всех она была той, кто даже в самой горестной и безнадежной ситуации будет верить в счастливый конец и вселять эту веру в остальных. Но то, что происходило сейчас, бессмертная не понимала. А может быть, это происходило всегда?
В штат Вашингтон наконец вернулась весна. Хотя март обычно трудно было отличить от зимнего месяца, в этом году сезон дождей начался рано, а Элис вообще сказала, что по ее видениям так будет продолжаться всегда. Видимо, наступали времена перемен в климате. Снега начинали таять, и в лесу можно было увидеть землю, поросшую одним из видов зеленого мха. Именно в этот период года в лесу преобладала особая атмосфера. Пахло свежестью и духовной свободой, а еще приятной тишиной. Однако, просыпаясь от морозного сна, лес постепенно наполнялся ненавязчивым пением первых птиц, хотя их редко можно было услышать сейчас. На самом деле, жить среди лесной чащи, бок-о-бок, можно сказать, с иной жизнью было вещью незаменимой, которую обожали все члены семьи без исключения. Лес стал хорошим местом для прогулок с Карролом, которому уже исполнилось четыре месяца.
Этот день был обычным из ряда всех дней. Эдвард, Элис и Джаспер были в школе в то время, как Розали с Эмметтом остались в доме, уставшие от бесконечных походов в школу. Тем более, что случится в этом чистилище в их отсутствие? Разве что, какой-нибудь очередной глупый человек спутает даты Второй Мировой войны и Великой Отечественной на истории США. Поэтому пара осталась в уюте домашнем сидеть у камина в обнимку и подбрасывать в очаг дровишки. Карлайл также никуда не ушел, так как в этот день он был не связан извечными дежурствами. В свой законный выходной он был дома вместе с женой и детьми.
Время уже перевалило за двенадцать дня, когда Каллены-старшие решили покинуть теплое жилище и выйти на воздух, ведь это был редкий раз, когда не шел дождь, а от прошедшего уже оставалась лишь легкая влажность. Конечно, небо с угрозой заволокли тучки, но было так светло, что была надежда на отсутствие ненастья. Эсми, задумавшись, однако, не о лучшем, стояла на деревянной террасе, открывающей вид на лес за домом. Она держала в руках небольшое пуховое одеяло Каррола, теплый чай в детской бутылочке и светло-желтую пустышку на случай чего. Ее взгляд был устремлен в начинающийся лес, куда вела одна из вытоптанных в снегу тропинок. Эсми была настолько погружена в свои невеселые мысли, что даже улыбка не касалась ее губ, когда она смотрела на мужа и сына, которые были увлечены своими легкомысленными делами. Каррол сидел на руках своего отца, крепко уцепившись за одежду, пока Карлайл рассказывал ему обо всем, что было вокруг, похоже, увлекшись своим объяснением даже больше малыша.
Наблюдая за их взаимодействием, Эсми даже не могла вообразит себе, каково будет потерять все это. Чем взрослее становился их сын, тем сильнее она боялась появления Вольтури. Они, практически, выступали в роли жрецов смерти, с приходом которых их жизни наступит конец. Несмотря на то, что Калленам было известно мало, и они не знали цель Вольтури, опасения Эсми становились все категоричнее и категоричнее. И если раньше она рассчитывала просто на разговор, который утрясет все недопонимания, то сейчас она полностью была уверена, что они сотрут их семью с лица земли, медленно и коварно уничтожая каждого сначала морально, а потом и физически. Девушка, словно параноик, видела угрозу везде и во всем, и, особенно, это касалось ее сына.
Большую часть времени она не отрывала от него взгляда, старалась как можно дольше держать на руках, и почти что никому не доверяла его. Иногда Калленам казалось это странным, но они решили, что все это обострившийся гормональный фон матери. Даже сейчас внутри Эсми понимала, что нужно расслабиться и провести этот день с мужем и сыном, но сознание ставило жесткий блок чувствам, не позволяя так просто распрощаться с мыслями.
Карлайл же прекрасно замечал нервное состояние супруги и всеми силами пытался помочь ей справиться, поддержать ее. Но бессмертная просто не принимала его помощи, ссылаясь на лживый факт того, что все с ней в полном порядке. Карлайл чаще не допытывался и оставлял ее, так как видел, что ей это нужно, но в душе понимал, что она не договаривает о своих страхах. Он пытался предположить, что так гложило его любимую, но серьезных причин не нашел. Ведь с Карролом все было в порядке, он был здоров, как и все остальные в доме. А неминуемая встреча с Вольтури уже перестала быть центром всех обсуждений: видимо, все уже смирились. Карлайл так сильно хотел, чтобы его Эсми раскрылась ему и поведала, что же бушует в ее душе, но она была неприступна. И мужчину задевал сей факт. До сих пор он считал, что они доверяют друг другу…
— Приятель, ты вряд ли понимаешь то, о чем я говорю, да? — Карлайл улыбнулся сыну, взгляд которого был немного дезориентирован от его рассказов. Каррол посмотрел на него, подарив беззубую улыбку и пролепетав что-то, прежде чем снова посмотреть ему за спину, дабы разглядеть одну из сосновых ветвей, что склонилась над их головами. Он потянулся к ней, пытаясь привлечь внимание отца к чему-то более интересному. — Что это? Ветка с иголками?
Малыш радостно взвизгнул, подпрыгнув на его руках, отчего Карлайл легко рассмеялся. Каррол издал пару детских звуков и дотянулся-таки до ветки, легонько дернув за нее. В один неожиданный момент ему на нос упало что-то белое и мокрое, и Каррол даже не знал, как реагировать. Карлайл по-доброму усмехнулся и принялся аккуратно смахивать с его носа снег.
— Эй, это всего-то лишь снег, малыш, ты чего? — произнес опасливо мужчина, заметив в глазах сына намек на слезы. Но было уже поздно, и он захныкал. — Каррол, ну не нужно плакать, дорогой. Подумаешь, снег упал на нос. С кем не бывает? — Каллен прижал ребенка к плечу, поглаживая по спинке и шепча на ушко успокаивающие слова. Спустя пару минут он затих, скрупулезно ощупывая маленькими ручками шею отца, к которой прислонился щекой. Карлайл рассмеялся, когда он потянул его за волосы, и попытался убрать крепкую хватку сына. — Эй, Каррол, решил оставить папу без клока волос?