Добраться до бара не составило ни малейшего труда. А вот заставить заткнуться стилисту было куда сложнее. Девушка без умолку болтала о приёме и о том, что хоть немного затрагивало эту тему. Фликерман слушал её, не отводя взгляда. Буквально в рот ей заглядывал, и это чертовски нравилось Тринкет. Она наблюдала за друзьями, не переставая улыбаться. Вот они - настоящие и живые. Переполненные эмоциями. А она медленно вянет, как цветок во время адской засухи. Никаких эмоций кроме злости и гнева. Разве что в такие моменты как этот, она чувствует, что оживает. Когда рядом её родные и любимые. Мысли о Хеймитче просочились в сознание. И она чувствует что-то отдаленно напоминающее… Что? Любовь? Нежность? Желание?
- Слушай, ты ведь должна знать… - она замолчала, раздумывая спрашивать или нет. Но вопросительный взгляд стилистки заставил продолжить. - Мы с Эбернети хоть раз общались нормально?
- Не знаю. У вас с Хеймитчем всегда были такие отношения, - ответила Тави, потягивая напиток через трубочку. - Хотя вы так активно отрицали свою связь, что это казалось таким абсурдом, и конечно же служило поводом для сплетен.
- Раньше Панем диктовал свои условия. Особенно для победителей. Личная жизнь Хеймитча интересовала каждого ведущего. Но больше всего Сноу, пожалуй. Так они его контролировали, - констатировал Цезарь, пожимая плечами. - Они расправлялись с каждым родным для него человеком. Такова судьба победителей.
- Это ужасно, - шепнула Эффи.
- Эскорт тоже попадал под влияние Капитолия, родная, - поддержала Октавия. - Стилисты, гримёры, прислуга - за каждым следили. Но если менторов лишали родных людей, то с нами поступали куда хуже. Если везло - убивали, но почти всегда это тюрьмы, пытки и издевательства. Одна ошибка и твоя жизнь перечеркнута, - она сделала паузу, погружаясь в воспоминание.
Небольшая группа девушек скопилась у входа к бару. Они перешептывались между собой, спорили и совещались, от чего на лице Фликермана заиграла самодовольная ухмылочка. Все его внимание было адресовано им.
Октавия раздраженно фыркнула, наблюдая за ведущим, а через минуту продолжила, только тихо, так чтобы её слышала только Тринкет.
- Никто не скажет тебе, что у вас там творилось, родная. Но я уверенна в том, что вижу сейчас. Как он переживал тогда. Когда всё это произошло с тобой. Я знаю, он винит нас всех, но себя гораздо больше. Поэтому и злится.
Супер. Твои поступки, Эбернети, самые логичные и оправданные. Только почему мне от этого не легче? Нам всем только хуже.
- Всё поменялось, милая. Капитолий пал, теперь это совершенно другой город. И люди теперь другие. Теперь менторов нет, Победителей не преследуют. Они свободны. Чего не могу сказать о нас, - включился в разговор Фликерман, отбрасывая золотистые волосы назад. - Мародеры повсюду. Если ты капитолийка или капитолиец - тебе нужно выживать.
- Я уже не знаю кто я, - тихо сказала Тринкет.
- Ты это ты, - улыбнулась Октавия, бросая взгляд на Цезаря, нуждаясь в его помощи.
Мужчина кивнул, обняв Тринкет. Но моментально был похищен подбежавшей из ниоткуда женщиной. Видимо, группа фанаток определилась с посланником, и теперь одна из них вымаливала аудиенцию с королём телевизионных передач. И пока тот активно флиртовал с ней, раздавая автографы её подругам, Октавия яростно ломала соломинки и тихо проклинала ведущего.
- Я думаю вам нужно поговорить, - заметила Эффи.
- С кем? - девушка притворно улыбнулась, но быстро сдалась под пристальным взглядом Тринкет. - Но это же Цезарь-Долбанный-Фликерман. Так неправильно, влюбляться в кого-то, кого всегда считала своим другом.
Тринкет улыбнулась в ответ.
Кому как не ей было знать о подобных чувствах. Как бы отчаянно она это не отрицала, но её магнитом тянуло к Эбернети. Это необратимое.
Цезарь подошел к подругам, наконец отбившись от назойливой капитолийки.
- Соскучились по мне?
- Нет. Можешь прогуляться ещё немного, - тихо прошипела Октавия, получив пинок локтем от Тринкет.
- Не знаю, как вы, а я безумно устала за этот день, - сладко протянула Эффи, облокачиваясь спиной на стоящего сзади серьёзно-озадаченного-Фликермана. - Я пойду к себе, а вы пообещайте мне, что не убьёте друг друга до следующего дня.
***
Дверь в комнату распахнулась, глухо ударяясь о стену, и Эффи вздрогнула от неожиданности. Она зажмурилась, пытаясь вспомнить, когда успела отключится.
Эбернети вихрем залетел в гостиную.
- Хеймитч? - она вопросительно осмотрела мужчину.
- Какого хрена ты не сказала мне, когда вернешься?
- Что? - её глаза округлились, а лицо вытянулось.
Эбернети издал рык, бросая ледяной взгляд на капитолийку.
- Чёрт.
- Да что случилось? - не выдержав, выпалила она.
- Двух капитолиек убили несколько часов назад. И я подумал…
- Что это мы с Октавией? - мозг девушки соображать отказывался, наверное, поэтому к её губам прилипла эта глупая улыбка.
- Блин, Тринкет, ты меня вообще слышишь? - мужчина рыкнул и снова пришпилил её взглядом к дивану. - Твоих разукрашенных убивают направо и налево без разбору, а тебя забавляет… Кстати, что тебя забавляет?
Девушка моргнула, улыбка сползла с лица.
Действительно, что тебя забавляет, Тринкет? То, что он переживал за тебя? Что ему не всё равно где ты? Жива ли ты?
- Я спросил, что смешного? - кристально чистая ярость в его глазах.
- Прости, - тихо выдохнула девушка. Она поднялась с кресла. Развернулась на каблуках и тихонько поплелась к себе.
- Я не знаю, что ты там себе придумала, но я переживаю за тебя, потому что теперь это, блин, моя работа.
- Что я там себе придумала… Что ты несёшь? - зашипела Эффи, резко развернувшись лицом к Эбернети, буквально сталкиваясь с этой ухмылкой.
- Не знаю. Ты мне скажи. Все эти взгляды. Вздохи и выдохи. Ты меня хочешь.
- Ты хоть раз можешь вести себя нормально Эбернети?
- К чёрту нормальность! - он в два шага оказался возле неё. - Попробуй доказать мне обратное!
- Что за бред? Ты пьян.
- Тринкет, твою мать, - он жадно вдохнул воздух у самого уха девушки, обхватывая её спину руками, почти невесомо касаясь. Дразня.
- Да что с тобой такое? - она отчаянно боролась с желанием прижаться к нему всем телом. Но только выставила руки перед собой, касаясь его груди. Чувствуя сквозь одежду бешеное биение сердца.
- Признайся или докажи, что я не прав, - прошептал он, касаясь губами мочку уха.
Девушка сжала губы, чтобы стон случайно не вырвался из груди, когда жарко дышащий рот прижался к её подставленной шее.
- Я убью тебя, если ты сейчас же не перестанешь! - успела выдохнуть Эффи прежде, чем горячие губы накрыли её рот.
Капитолийка задохнулась - он почувствовал губами судорожное движение. Отпрянул, заглянул в глаза. И вдруг тяжело втянул воздух, когда она потянулась к нему. Лицом, губами, руками. Хеймитч еле успел взять под контроль судорожный выдох от нежности прикосновения её губ.
- Ты проиграла, Тринкет.
- Пошёл ты! - тихий голос почти неузнаваем. - Не думай, что ты интересен мне.
А слова раскалёнными плетями хлестают по щекам, влетают в мозг Эбернети, оставаясь внутри.
Это немного отрезвляет, и он на миг угрожающе сжимает её плечи, но в следующую секунду делает шаг назад, замечая, что Тринкет судорожно выдыхает, стоит ему покинуть её личное пространство.
- Будешь отчитываться теперь, куда и когда идёшь, - мужчина развернулся и упал на кресло.
- Обязательно?! - раздраженно всплеснув руками, девушка была готова взорваться от гнева.
- Обязательно, Тринкет - спокойно повторил мужчина, усаживаясь поудобнее.
- Что за цирк ты сейчас устроил? Это блин ничего не значило для тебя, правда?
Она шипела от злости. Раскалялась до бела. И он смотрел на неё, не в силах отвести взгляд. Она его магнитами притягивала обратно, стоило Эбернети хоть немного отвернуться. И это было не нормальным, таким не нужным, не правильным. Он попался в плен уже-не-его-капитолийки. Его Эффи погибла внутри неё.
- Это бред, - улыбнулся мужчина.
- Тогда докажи мне обратное, - Эффи сделала несколько уверенных шагов к нему, наклоняясь, нависая над ним. - Ты уверен, что для тебя это ничего не значит?
Она запустила руку в его волосы, чуть оттягивая голову назад. Тринкет несколько секунд всматривалась в его глаза, словно решаясь, а после приблизилась ещё ближе. Непозволительное расстояние между ними.
Эбернети перестал дышать, глядя на нее, ощущая, как её рука медленно сползает на шею, посылая по коже строй мурашек, заставляя в очередной раз тяжело вздохнуть. Тонкие пальцы - и больше он не чувствовал ничего, потому что её рот приоткрылся, и осторожное прикосновение влажного языка к коже напрочь уничтожило все оставшиеся мысли
Ловушка захлопнулась. Хеймитч Эбернети практически пал к её ногам.
Почти рыча он впился в её губы, обхватив лицо девушки ладонями - сильно и жёстко, притягивая ближе. Он ворвался в рот капитолийки, не сдерживаясь. Так, как всегда хотел. Так, чтобы владеть ею, вминаясь в горячий, прерывисто дышащий рот.
Её глухой стон вломился в сознание, и она отпрянула.
- Если тебе плевать, почему твоё сердце стучит как бешеное, - тихий шепот в горячие губы разорвал сознание Эбернети. И знакомая волна злости переросла в цунами.
- Я просто трахну тебя, и всё это пройдёт, - слова больно ударили, но Эффи лишь улыбнулась, словно больше не верила ему. - А у тебя пройдёт, Тринкет?
Она зажмурила глаза, и сжала зубы.
В этот раз нужно дойти до конца. Нельзя сбегать каждый раз, когда он… Что? Говорит правду? К чёрту его! Интересно, какая на вкус злость?
Она осторожно, со всей нежностью, которая у неё осталась, поцеловала мужчину в уголок рта, перемещая ладони ему на затылок. Сплетая пальцы с волосами. Чувствуя, как он почти судорожно вдыхает. Эбернети опустил руки ей на талию, притянул девушку ближе, усаживая на колени. Чтобы она чувствовала его. Осознавала то, что делает. Предоставляя ей шанс закончить всё это, потому как сам он уже не смог бы остановиться. Но девушка лишь прижалась к нему сильнее, впитывая каждой клеточкой кожи его частые выдохи, скольжение рта по шее. Эбернети зарычал, выгибая спину, снова вжимаясь в неё пахом, отчего по телу прокатила жаркая волна. Она хотела его. И возможно это была самая огромная ошибка этих двоих.
Звонок мобильного разорвал реальность. Несколько секунд она пыталась прийти в себя. Затем оттолкнула от себя Хеймитча, который так же тяжело дышал. Мужчина сжал челюсти, и сложил руки на груди, принимая нормальное положение на диване.
Насколько он мог судить, это был Фликерман, глядя на облегчено-расслабленную улыбку Тринкет.
- Любимый решил пожелать сладких снов? Соскучился, наверное, - рыкнул Эбернети и резко поднимаясь, рванув в свою комнату, оставляя Эффи одну с Цезарем на телефоне.
- Фликерман, ты невероятно вовремя! - тихо выговорила капитолийка.
- Не знаю, что у тебя случилось, но хочу назначить тебе встречу на завтрашнее утро.
- Конечно, - она улыбнулась, всматриваясь в соседнюю дверь, пытаясь проникнуть взглядом внутрь комнаты.
- И потом, Октавия хотела отвести тебя в салон, но я не в курсе что и как. Ты ведь не забыла, что завтра приём?
- Чёрт. Совсем из головы вылетело.
- Ты не перестаёшь меня удивлять! Отдыхай, завтра важный-преважный день, - засмеялся мужчина, и Эффи показалась эта фраза до боли знакомой и родной. Она медленно повторила её, шевеля слегка припухшими губами, предвкушая следующий день. А он обещал быть действительно трудным.
========== Часть 11 ==========
Комментарий к
В то время, когда Хеймитч понял, что окончательно тронулся, где-то в соседней комнате лисы заиграла песенка Crazy от Glass Animals.
Рекомендую!
Она больше не кричала от кошмаров, Хеймитч знал, так как прислушивался к звукам каждую ночь. Его сон давным-давно превратился в жалкую пародию отдыха. Ему редко что-то снилось. Обычно, это были обрывки воспоминаний из прошлого. Беспокойные и прерывистые; тяжелые и совсем не обязательные.
Хеймитч стоял в душе, раздумывая о бесполезности сна. Стараясь выбросить из головы чёртову капитолийку, которая свела его с ума. Она, живущая исключительно по своим дурацким правилам, разрушила всё, что он считал правильным, ворвавшись в его сознание. И даже сейчас, когда он старался поймать нужный ход мыслей, она снова и снова возникала перед ним. И тёплые капли воды падали на её лицо, на губы, стекая по шее. А волосы, светлые, распрямляются, мокрыми змейками спускаются на плечи и выступающие ключицы. Там, где небольшими бугорками виднеется шрам. И, блин, как же он хочет поцеловать её теперь-уже-неидеальное тело.
Он смотрит. Она, фантом из воспоминаний, не настоящая, плод воображения, стоит перед ним и шепчет; он смотрит как шевелятся её губы: “это пройдёт”.
- Сучка.
Он оскалился, ударяя кулаком по каменной стене. Маленькая сука, почему она позволяет себе проделывать это с ним? Снова и снова. Почему он позволяет ей? Глупой капитолийской суке, которая так сильно раздражает его, одним присутствием.
Эбернети упирается в стенку лбом, ощущая, как прямые струи лупят в выступающие на шее позвонки.
- Нужно с этим завязывать, - он тянется к регулятору воды, рывком отключая горячую воды. Холодный поток ливанул незамедлительно, заставляя крепко сжать зубы.
Ледяная вода для айсберга внутри Эбернети. Чтобы не расплавиться окончательно от её горячих прикосновений.
Сегодня он спал. И снились ему её широко распахнутые с огоньком ярости глаза. Совсем не те, которыми смотрела большая часть капитолийских девушек. Её глаза горели, так, словно она могла задохнуться от гнева. И во сне, она умирала, каждый раз, как он прощался с ней, чтобы снова возродиться. И с каждым “прощай”, она становилась другой. Только её глаза всё равно продолжали ТАК гореть. Её чёртовы глаза.
Проснулся он совсем рано с осознанием, что в этот раз, они попрощаются навсегда. Она придет в себя и оставит его в покое. Одного, в любимом доме, с выпивкой и гусями.
Хеймитч впервые спустился на завтрак вовремя. Это происходило достаточно редко, но сейчас ему было интересно посмотреть на Тринкет. Как она отводит взгляд, стараясь не смотреть на него. Как краснеют её щёки от воспоминаний о вчерашнем вечере. Он даже придумал ряд шуток на эту тему, повторяя их в уме, снова и снова. Чтобы не забыть. Чтобы получилось правдоподобно.
Но она не спустилась на завтрак.
Это чертовски глупо с твоей стороны, солнышко! Пропустить такое шоу…
Долго ждать ему не хотелось, Тринкет упрямо не выходила из комнаты. Он сдержал отчаянный порыв забежать в её коморку, хлопнув дверью, наорать на неё, впечатать в стенку и зацеловать до смерти. Но вместо Эффи ему предстояло встретиться с Хэвенсби. Это совсем не радовало, хотя было необходимым для Хеймитча. Как бы он не отрицал.