Лен сам от себя не ожидал такого альтруизма и до сих пор был слегка шокирован своим решением. Во многом он не отступал благодаря Лизе, которая неожиданно решила его поддержать, когда он заикнулся о своей идее. Сестра по жизни была более сентиментальная и мягкая.
Снарт решил создать нечто вроде Фонда помощи пострадавшим от взрыва ускорителя частиц и от рук металюдей. Записать фонд решили на Хартли. Его фамилия все еще могла открыть некоторые нужные двери, даже несмотря на слегка подмоченную репутацию её носителя. Никто не вышел бы на Снартов и на Мика, которые поставляли бы средства, награбленные специально для этой цели.
Так же Лен решил сменить объекты грабежей. Он не отказывался периодически подчищать банки или музеи, но в первую очередь собирался сосредоточиться на тех людях, которые не дают гос.бюджету даже шанса на выделение экстра средств для решения подобных проблем. К этой категории относились богачи из чиновников, предпринимателей, бизнесменов и, разумеется, преступников.
Лен не удержался и врезал Мику, когда тот заикнулся про Робина Гуда. Он знал, что это сравнение неизменно возникнет, но собирался приложить все усилия, чтобы никто хотя бы не говорил об этом вслух. По какой-то иррациональной причине Лена бесило быть героем.
Он подбил Лизу составить папку с нужными именами. Он решил начать с малого, с рядового офисного директора, который слишком зарвался, практически демонстрируя свое богатство простым людям. Особенно тем, кто живет на окраинах, близко к выезду из города. Он решил обнести этот шикарный особняк, лишив его владельца всех редкостей, ценностей и важных бумаг, а потом продать их на подпольном рынке, спустив все полученные средства в фонд. А дальше дело за малым - всего лишь составить идеальный план. С этим у Лена никогда не было проблем.
Он ехал в конспиративную квартиру, где их уже ждал Хартли, с широкой улыбкой в душе и безразличной маской снаружи. Только где-то под сердцем слегка колола тревога от предстоящего вечером разговора с Барри.
========== Вечный мир - до первой драки. ==========
Барри заявился домой мрачнее тучи. Он буквально кипел от негодования. Приезда полиции он не дождался. Просто не мог сейчас взглянуть в глаза Джо. А уж тем более выслушивать все эти “я же говорил”.
Честно говоря, Барри был зол не на Лена, а на себя. Ну как же он проглядел такой поворот событий, как же он не догадался, что никакой розовой сказки вокруг нет и быть не может? Лен никогда не изменял себе.
Барри наворачивал круги по гостиной, то и дело срываясь на суперскорость. Ему очень хотелось что-нибудь расколошматить, швырнуть в стену или развеять в пыль, пустив молнию. Ему хотелось устроить Лену домашний арест, а лучше, не домашний. Потом он бы все равно его вытащил, но нервы бы при этом потрепал знатно.
Ему жизненно необходимо было услышать его оправдания, попытки объяснить, зачем он все еще совершает преступления. Он бы выслушал своего мальчика, постарался бы понять и наверняка простил бы. Все бы наладилось… А с другой стороны, ему хотелось вышвырнуть вещи Лена с окна, наорать на него, и никогда не слышать ни слова в ответ, чтобы снова не попасться на коварный крючок. Барри разрывали противоречия.
Он глубоко вздохнул и присел в кресло, закрывая глаза. Ничего не помогало успокоиться, перед глазами будто красная тряпка развевалась. Он раз за разом вызывал перед внутренним взором ухмылку Лена в том внедорожнике и не мог понять, за что он так с ним. Барри ведь старался. Очень старался сделать так, чтобы Лен не стал возвращаться к прошлому. И больше всего злило, что он не может найти момент, с которого утратил контроль.
Хотя нет, на самом деле, больше всего злило то, что он все равно испытывает к Лену те же чувства, что и неделю назад. Он все еще хочет помочь, уберечь, исправить. Он глупо надеется, что у Лена была действительно веская причина, что он больше не пойдет на подобное… Аллен глухо застонал от бессилия.
Наконец, в замке щелкнул ключ. О, если это пришла Айрис, Барри сорвется на ней и будет потом очень жалеть. Пожалуйста, пусть не она. Ему сейчас совершенно не нужны ни злорадные, ни сочувствующие взгляды. Ему нужен один, ехидный, ледяной взгляд, остужающий, иначе он взорвется.
На пол шмякнулась сумка и плавно прошелестела куртка. Ну слава Богу, Снарт. Барри сидел неподвижно, потому что казалось, что он готов вцепиться в вошедшего и разорвать его к чертям. Лен сделал пару осторожных шагов навстречу и замер, вне зоны досягаемости. Разумеется, спидфорс покроет это расстояние за миллисекунду, но ему нужна была иллюзия свободного пространства.
Лена прошиб холодный пот. Он недооценил степень расстройства Барри. Он, пожалуй, впервые осознал, что Барри тоже опасен. Что он может быть Флэшем и без костюма. Его неподвижность, его тяжелое дыхание рождали у Лена ассоциации с затишьем перед бурей. Дополнительным источником иррационального страха было то, что Барри сидел в том же кресле, в котором ждал Лена в их первый раз. Контраст настроения сейчас и тогда пробирал мурашками до костей. Лен ни в какую не признавался себе, что был напуган. Он собрал в кулак все свое самообладание и заговорил:
- Ты не выглядишь удивленным.
- Потому что я не удивлен. Наверное, подсознательно я всегда ожидал чего-то подобного, - голос Барри был тихим, ровным, и если бы Лен не знал его так хорошо, он не услышал бы внутренней дрожи, хорошенько спрятанной за безразличием. Если бы он так хорошо его не знал, он бы подумал, что Барри все равно, что он смертельно разочарован и презирает его. Но Лен видел, что это всего лишь маска. Он сам носил такую пол жизни, так что прекрасно понимал, что там, внутри, бурлят горячие эмоции, способные, как цунами, снести все на своем пути.
- Тогда почему ты злишься?
- Потому что я сделал все, что в моих силах, чтобы обеспечить тебе новую, нормальную жизнь, а ты все равно взялся за старое!
- Еще скажи, что я не предупреждал тебя, что так будет.
- Предупреждал, но я все равно верил, что ты можешь стать лучше! Что хотя бы попытаешься!
- Мне жаль, что я являюсь сплошным разочарованием, но я уже говорил тебе раньше, и повторю сейчас - ты не можешь заставлять меня делать то, что мне не под силу, не можешь диктовать мне, как жить и что делать, не можешь менять меня, как тебе заблагорассудится! Да ты и сам это знаешь… Так что скажи мне, Барри, на кого ты злишься на самом деле?
- Да на тебя, только на тебя! - сорвался Барри. Он и сам не знал, почему валит всю вину за собственную глупость на Лена. Просто он был уже не в силах остановиться. Его несло вперед как бронепоезд, сошедший с рельс, - Ты заставил меня поверить, ты убедил меня дать тебе шанс! Зачем? Чтобы потом ткнуть меня в это носом? Чтобы доказать, что не можешь быть таким, каким я тебя вижу? Но все дело в том, что ты можешь! Можешь, но не хочешь! И я не могу понять, почему ты постоянно выбираешь не ту сторону!
Голос Барри становился все громче, все жестче. В нем сквозило какое-то отчаяние и безысходная смиренность. Лену было безумно больно от его слов, но еще больнее было от того, что именно он заставил Барри чувствовать все это. Лен понимал, что сейчас бесполезно рассказывать Барри про план, он все равно не станет слушать, не поймет… Лен почти физически увидел, как между ними падают каменные, покрытые ледяной коркой, глыбы, выстраивая непроницаемую стену, и если он кинется навстречу, пытаясь объяснить, оправдаться, то его завалит ими насмерть и погребет в фундаменте. Все что он может - это сделать шаг назад и защищаться от летящих осколков, как умеет.
- Я не хочу быть героем, потому что это формирует в людях определенные ожидания, примерную картинку того, каким я должен быть. А я не смогу ей соответствовать. Я не хочу не оправдывать ничьих ожиданий, я не хочу жить в рамках, налагаемых другими, я не хочу постоянно одергивать себя - этого делать нельзя, того делать нельзя, это недостойно, то неприемлимо!!! Я хочу просто жить! Я знаю, что уже поздно что-то менять. Я плохой человек, Барри, и если я возьмусь за что-то хорошее и не справлюсь - а я не справлюсь в любом случае, это просто вопрос времени - меня заклюют. Я сам себя заклюю за неспособность выбраться из этой гнилой паутины! Так зачем же мне сознательно доставлять боль себе и окружающим, если это все равно закончится так же, как началось?!
- Но, ничего не предпринимая, ты доставляешь боль мне, - прошептал Барри, затравленно глядя на человека, оказавшегося куда более ранимым и тонким, чем можно было ожидать.
Лен чувствовал, как щиплет глаза. Он привык к этому ощущению и мог внутренне сжаться и не дать слезам выйти наружу. Он никогда в жизни не говорил никому того, что сказал сейчас Барри. И вместо отклика на исповедь получил упрек. Он почувтсвовал, как где-то в животе шевельнулась ярость. Единственная реакция на боль, выработанная годами. Защитный механизм.
Лен медленно вскипал, пока Барри продолжал говорить:
- Ты доиграешься когда-нибудь, Ленни, ты угодишь в такую переделку, из которой не выберешься. Ты продолжаешь увязать в пороке все глубже и глубже. Вместо того, чтобы вынырнуть, ты тянешься на дно. Я мог бы помочь тебе выбраться на берег, я уже протянул тебе руку, но ты упорно не хочешь спасаться…. Я уже и не знаю, что делать… Ты же знаешь, что нельзя спасти того, кто не хочет быть спасен…?
Лена скрутило от страха, мыщцы в животе сжались и выгнули диафрагму, не позволяя нормально вздохнуть.
- Ты обещал мне, Барри, обещал не оставлять меня. Обещал, что не опустишь руки, - лихорадочно выговорил он, тратя на эту фразу весь оставшийся кислород.
- Не все обещания можно сдержать, не так ли, Снарт? - устало выдохнул Аллен.
Такое обращение резануло слух. Как пощечина. Как удар под дых. Он знал, на что намекает Барри - с его точки зрения Лен много раз нарушал договоры. В действительности же, этого не случилось ни разу, просто у бегуна не хватало данных. Ни аэропорт, ни Соглашение, ни сегодняшний случай - ничто из поступков Леонарда не нарушало данных им обещаний. Разве что, смерть Льюиса, но за это он и так поплатился.
Лен не мог заставить себя вымолвить ни слова, не мог начать убеждать Барри в собственной невиновности. Все аргументы прозвучали бы глупо. Без поддержки Аллена, он не чувствовал себя уверенным в том, что делает все правильно, он вообще ничего не чувствовал и уж точно не смог бы доказать свою правоту. С трудом сглотнув ком в горле, он все же выдавил из себя:
- Ты зря давишь на меня, Скарлет. Я не обязан оправдываться перед тобой, но все же скажу - ты не видишь дальше собственного носа, никогда не обозреваешь ситуацию в целом. Ты эгоист, Барри. Ты считаешь, что существует лишь одно единственное верное мнение - твоё. Лишь твоя правда ягненка - истинна. Но у меня своя, волчья правда, и я от неё не отступлюсь. Ты слишком любишь громкие слова. И прежде чем обвинять меня в невыполнении обещаний - последи за собой. Я знал, что к этому в итоге все скатится, но не предполагал, что столкнувшись с первой трудностью - ты струсишь и отступишь. Какой смысл мне становиться лучше, если даже ты не держишь слово?
Барри опешил. Он вскочил с места и замер в шаге от Лена, гневно уставившись на него. Да как он мог обвинять его в эгоизме? Его, чей альтруизм и самопожертвование порой вызывали смех? У Барри в голове не укладывалось, как человек, способный на предательство и преступления, смеет указывать ему на ошибки?
Чувства, охватившие его при этом, были очень похожи на те, что он испытал в аэропорту, когда лежал перед Снартом обездвиженный и поверженный. Только в этот раз было больнее, потому что он подпустил его близко. Слишком близко.
Он видел, как глаза Лена неестественно блестят. В комнате темнело, а они будто светились, зло прищуренные. Барри казалось, что Лен выстрелил в него из своей криопушки прямо в грудь, ребра превратились в сосульки и колят легкие при каждом вдохе. Очень холодно.
Глядя на его обиду, Лен горько ухмыльнулся. В конце-концов, почему страдать должен только он? Пусть Барри помучается тоже. Пора бы ему уже понять, что не все всегда происходит так, как он хочет, и не все готовы плясать под его дудку.
Барри взбесила эта ухмылка. Он знал, что это привычный способ защиты, и видел, как Лен закрывается, прямо-таки хлопает дверью перед его носом, и он знал, что как только защелкнется замок, он больше никогда не пробьется внутрь. Он собирался предотвратить это.
Ему жгуче захотелось стереть эту наполненную горечью ухмылку с родного лица, захотелось заставить Лена распахнуть настежь эту мнимую дверь и открыто показать свои чувства. Это как плохая рана, затянувшаяся коркой. Чтобы стало легче, нужно её вскрыть и выпустить кровь. Это как неправильно сросшийся перелом. Чтобы все исправить, нужно сломать кость заново. И он хотел сломать Лена, хотел хоть щипцами и скальпелем вытащить из него всю эту гниль и мрак. Он знал, что сможет заново наполнить его правильными, благородными мыслями….но Лен ясно дал понять, что не позволит сделать этого, пока внутри все еще тлеют старые привычки.
Он схватил Леонарда за плечи и впечатал в стену рядом с кухней. Их лица оказались так близко, что он чувствовал горячее дыхание на своих губах. Он перебегал глазами с одной знакомой черты на другую, ища в них хоть какие-то признаки раскаяния или вины. Но Лен был холоден. Совсем. Барри видел, как где-то в глубине его глаз медленно потухает последний теплый огонек. Лицо превращалось в маску ледяной статуи, лишенную всяческой человечности и наполненную пустотой. И Барри отчаянно захотел разбить эту глыбу в ледяное крошево, выковырять из под этого айсберга настоящего Леонарда и …. извиниться? Вправить мозги?
Когда кулак Барри, с обычной, не супергеройской, скоростью врезался в скулу Снарта, Аллен вдруг ощутил, что кожа теплая и немного шершавая. Совсем не такая на ощупь, как лед. Хотя, её сущности это не меняло.
Лен не собирался просто стоять и смотреть, как Барри пялится на происходящие метаморфозы. Его гнев достиг своего предела, а незаслуженный удар покачнул сосуд, в котором хранилась ярость, и она выплеснулась через край.
Снарт отвел руку в сторону и резко двинул Барри в ребра, другой рукой отталкивая его от себя. Флэш молниеносно сориентировался и метнулся обратно, но Лен присел и вытянул вперед ногу. За время, проведенное вместе, он неплохо изучил скорость Барри и мог предугадать его движения с точностью до плюс-минус миллисекунды.
Аллен ожидаемо споткнулся, и был вынужден упереться рукой в стену, чтобы не влететь в неё головой. Лен тут же вцепился в его локоть и заломил его, пригибая Барри к земле. В последнюю секунду тот вывернулся, но по инерции все равно завалился на пол.
Снарт прижал его правую руку коленом. Барри извивался, пытаясь его скинуть, не применяя своих способностей. Он боялся навредить Лену всерьез. А вот Лен ничего не боялся. Он знал, что Флэш быстро восстанавливается. Он пару раз на пробу двинул его лицу. Один удар пришелся по носу. Раздался хруст, и Барри вскрикнул, скорее от неожиданности, чем от боли.
Он начинал серьезно злиться. За секунду он атаковал ухо, скулу и плечо Лена. Последний удар покачнул Снарта, и Барри, резко двинув ногами, перекатился так, что сам теперь был сверху. При этом они врезались в стену, с которой упало несколько фоторамок.
Барри размахнулся, желая вырубить Лена и прекратить это безумие, но тот мотнул головой, и костяшки пальцев бегуна окрасились красным - он влетел кулаком в рамку и осколки стекла разрезали кожу.
Снарт взбрыкнул и сильно приложил коленями Барри по спине. Тот качнулся вперед и Лен, ухватив руками его голову, впился зубами в соединение плеча и шеи. По плечу потекла кровь. Аллен взвыл и хлестнул соперника ладонью по глазам, а другой рукой сжал горло.
Видимо, он немного перестарался. Лен покраснел и захрипел, цепляясь руками за запястье Барри, пытаясь отодрать его от себя. Он дергался и пытался вырваться, но Барри был значительно сильнее. На мгновение их глаза встретились, и Аллена как будто еще раз ударило молнией. Что. Он. Творит. Что он делает. Это же Леонард. Несмотря ни на что - это все еще его Лен. Барри тут же разжал пальцы и услышал, как воздух со свистом врывается в легкие Снарта, так что тот судорожно закашливается.
Где-то позади слышится хлопок двери и взволнованные окрики. Кажется, это голоса Айрис и Джо. Впрочем, даже если бы это был сам президент или реверсивный флэш - Барри не смог бы сбросить с себя накатившее оцепенение. Как будто теперь он сам закован в лед и не может пошевелиться.