Аллену надоедает ждать, и он на сверхскорости избавляет их обоих от одежды, оставляя только белые хипсы на Снарте. Он не успевает подумать, является ли белье на партнере во время секса фетишем, потому что от контраста ослепительной белизны ткани и золотистой кожи вокруг у него практически отключается способность разумно мыслить. Он раскладывает Лена на кровати, и замирает, стоя рядом, медленно поглаживая себя, разглядывая получившуюся картину.
Снарт лежит на спине, раскинув конечности, практически как звезда. Руки развернуты ладонями вверх, хипсы практически трескаются от напряжения - вставший член оттягивает их так, что резинка отрывается от живота и головка почти видна снаружи. На абсолютно однотонной ткани темнеет влажное пятно.
Барри залезает на кровать, протягивает руку и поглаживает Лена через белье. Он обходит рукой не только ствол, он спускается до самого корня, проходит по яйцам и сжимает их в пальцах. Снарт стонет и комкает в кулаках простыню. Он видит темный силуэт, сидящий в его ногах, чувствует дразнящие прикосновения к ноющему стояку и категорически хочет больше.
Он действительно все продумал. Он и правда приготовился ко всему, проведя в душе перед походом в клуб куда больше времени, чем обычно. Ему давненько не давала покоя мысль о том, как Барри вибрирует, находясь в нем, как эта дрожь звенит внутри, в каждом органе, особенно в сердце, и посылает по нервам электрические заряды. Поэтому теперь, когда они так близко, он готов просить и умолять, только бы осуществилось его желание.
А Барри, как нарочно, медлит, растягивает удовольствие. Он проводит ладонями по бедрам Снарта, разводя их шире, он целует его, начиная с колен, медленно продвигаясь выше. Он широко проводит языком по скованному бельем стояку, и ткань намокает везде, не только у головки, и начинает просвечивать. Он облизывает ствол по всей длине, и Лен сходит с ума от нехватки ощущений, потому что ткань скрадывает половину из них.
Одним резким движением Барри переворачивает Леонарда на живот. Он царапает его спину от лопаток до поясницы, одним плавным движением, вырывающим из легких лежащего стон. Он разминает его мышцы, и от сильных, вдавливающих движений Лен расслабляется и практически теряет себя. Он начинает тереться о матрас под собой, но Барри быстро пресекает это. Он подтягивает его за талию, приподнимает и заставляет опереться на локти. Он подцепляет хипсы и медленно стягивает их с крепкой задницы, открывает её сантиметр за сантиметром, пока не спускает ткань настолько, что она застревает на разведенных бедрах, не давая им разъехаться еще шире.
Аллен разводит половинки в стороны и слышит приглушенное “ааахххх” куда-то в подушку. Он не может удержаться, и возвращает Лену шлепок. Дважды. На ягодице цветком распускается алый отпечаток ладони, а все остальное тело начинает дрожать от возбуждения. Барри целует горящий след, и ему приходит в голову отличная идея, как заставить Лена потерять голову.
Он вновь растягивает половинки и словно держится за них, спускаясь поцелуями к самому входу. Он втягивает кожу внутрь практически там, и слышит сдавленный всхлип. Тогда он повторяет это действие снова, на этот раз зализывая это место языком. Лен матерится сквозь зубы и прогибается в спине, обеспечивая лучший доступ. Барри видит, как покраснели его уши, шея и даже плечи. Лицо прячется в сгибе локтя, и просящий скулёж глохнет там же.
Барри знает, что Снарт готовился, да и он сам уже возбужден настолько, что ни о какой брезгливости речи идти не может. Он хочет Лена везде, всего, полностью и безоговорочно. И хоть он никогда не делал ничего подобного ни с одной девушкой, он будет очень стараться, чтобы Лену было хорошо.
Впрочем, Лену уже хорошо. От одной мысли, что вытворяет с ним Барри - такой хороший, скромный, высокоморальный, правильный мальчик - у него мир переворачивается. Он задавлен шквалом эмоций - ему и стыдно, и приятно одновременно, он чувствует себя очень темно, развратно и пошло, но в то же время невинно, открыто и уязвимо…
Руки дрожат, не в состоянии больше удерживать его вес, ноги бы давно разъехались в стороны, если бы могли, а естественная смазка с члена уже капает на матрас. Он ощущает дразнящие движения языка на самом чувствительном месте, и то, как крепко Барри держит его… Он лепечет что-то невразумительное, мольбы вперемешку с ругательствами, упоминание Бога чередуется с именем Дьявола, и Лен готов биться и кричать о том, как сильно ему нужен Барри внутри. Пальцы, член - что угодно. Что угодно. Лишь бы глубже. Лишь бы растянуло сильнее.
Аллен отстраняется. Он еле сдерживает вибрацию, потому что видит, что довел Снарта до невменяемого состояния, и сейчас тот готов на все. Точнее, он нуждается во всем, что Барри только может ему предложить. Что-нибудь. Хоть что-то. И он готов ему это дать. Точнее, взять. Это как посмотреть.
Барри облизывает собственную ладонь и перемещает её на прижавшийся к животу член. Им уже можно орехи колоть. Или забивать гвозди. Барри опасается, что кончит сразу же, как войдет. Он не намерен этого допустить, поэтому направляет ствол во влажное отверстие, перехватив его за основание.
Барри движется медленно, давая Лену возможность привыкнуть практически к каждому миллиметру своего размера. Он видит, как края мышц растягиваются вокруг налитой, багровой от прилившей крови головки, как чуть стягиваются под ней и снова расходятся, когда он проталкивается дальше. Лен восхитительно гладкий, горячий и узкий, так что Барри закрывает глаза и стонет.
Он придерживает Снарта за бедро, не давая отстраниться и отодвинуться. Тот ругается уже шепотом, то и дело прерываясь на судорожные вдохи и всхлипы. Он хочет больше. Он хочет все сразу. И он бы сам насадился до конца, если бы Барри не держал его. Когда он чувствует, что Аллен вошел полностью, так что прижимается к нему животом, он приподнимается на подрагивающих руках и смотрит через плечо.
Как только Барри поднимает веки, он сталкивается взглядом с затуманенными, мутными от желания глазами Снарта и буквально чувствует, как теряет контроль, как последнее человечское утекает сквозь пальцы. Он выходит практически полностью и резко толкается вперед. Лен встречает это движение на полпути, и комнату наполняет звучный, двойной стон.
Барри размашисто врывается в поддатливое тело и чуть медленнее выходит из него. Он повторяет эти движения снова и снова, пока Лен не перестает держаться на руках и не заваливается грудью на матрас. Барри проводит рукой по его спине, скользкой от пота, от копчика до загривка, и прижимает его за затылок еще ниже, практически вдавливая в подушку. Другой рукой он перехватывает его за живот, не давая совсем уж выйти из позы, и держит так, немного двигая его себе навстречу.
Барри мало. Мало контакта, мало ощущения любимого тела под руками. Он перехватывает Снарта под грудью и выпрямляет его, прижимая спиной к своей груди. Тот безвольно откидывает голову ему на плечо, и Аллен видит практически закатившиеся глаза и приоткрытый рот, из которого вырываются жаркие стоны вперемешку с его собственным именем.
Он продолжает двигаться внутри Лена, одной рукой держа его поперек груди, а другой надрачивая ему в том же темпе. Снарт неосознанно цепляется за его руки, держится за них, полностью потерявшись в ощущениях. Барри поворачивает голову и целует его в бешено пульсирующую вену на шее.
Лен чувствует, как от того места, где его касаются губы Аллена, по телу расходится теплота, разжижая кости и превращая суставы в желе. Он не ощущает своих рук и ног, он совершенно не заботится о том, чтобы как-то двигаться самому. Он просто не может сконцентрироваться ни на чем, кроме безумно идеального ощущения, когда член Барри раздвигает его мышцы изнутри, доставая до самого сердца, как он и хотел.
- Я люблю тебя, - выдыхает Барри куда-то ему в плечо и начинает сверхмощную вибрировать, кончая глубоко внутри Лена.
Снарту до боли хорошо. Он чувствует, как внутри разливается горячее, как Аллен окружает его своим удовольствием, он будто сам вибрирует вместе с ним…Он чувствует постоянное давление на стенки внутри и дрожь, посылающую по всему организму цунами наслаждения. Он слышит, что говорит Барри, и очень хочет ответить ему взаимностью, но язык не слушается, воздуха в легких нет, и слова никак не связываются между собой. Он тонет в счастье. Он готов даже умереть прямо сейчас, захлебнувшись в нем. И это нестерпимо прекрасно. Лен стонет так, что срывает голос и….теряет сознание.
Комментарий к Сила слова - в правде.
Пишите отзывы) вам не трудно, мне приятно)
========== Красному утру не верь. ==========
Барри бережно уложил Лена на кровать и обеспокоенно провел ладонью по его лицу. Тот все еще пребывал в отключке, не реагировал ни на что, и голова безвольно моталась из стороны в сторону.
- Эй, Ленни! Эй, эй… Ты меня слышишь? Ленни?! - тревога в дрожащем голосе звенела как тетива, готовая выпустить стрелу, и эта мнимая угроза вытащила Леонарда из небытия. Он осоловело заморгал и попытался сфокусировать взгляд хоть на чем-то.
Первое, что он увидел, было облегчение на склонившемся над ним лице. Первое, что он сказал, было “Я тоже тебя люблю”. Он буквально почувствовал, как Барри от этих слов осветился внутренним светом, как как небо, простреленное молнией в грозу. Голова все еще кружилась, но ничего не мешало Снарту прижимать к себе бегуна и целовать его, куда придется.
Через минуту где-то внизу дома что-то упало. Ребята замерли и прислушались. Раздалось приглушенное ворчание и шорох. Джо.
В глазах Барри отразился ужас. Отчим что, был дома все это время? О, как же они могли забыть! По воскресеньям у него нет ночных дежурств… Только не это. Сегодня они не только не осторожничали, а позволили себе куда больше свободы, чем всегда, и Аллен был уверен, что их стоны наполняли дом от фундамента до крыши… И все это слышал Джо. Не надо быть прекрасным детективом, чтобы понять, что тут происходило. Голоса узнаваемые, звуки характерные… Он их убьет.
Лен был шокирован не меньше. Он вообще не понимал, почему Уэст еще не вышиб дверь и не вышвырнул его на улицу. Ну или хотя бы не наорал… Было подозрительно тихо, и это нервировало. После таких затиший обычно бывали бури.
Решив больше не шуметь, они попытались уснуть. Сон был чуткий и неглубокий, в любую секунду готовый прерваться и уступить место собранности и готовности защищаться.
Утро было странным. Джо готовил завтрак, и даже если и был чуть мрачнее обычного, это никак не сказалось на его речи и действиях. Барри был сбит с толку. Отчим не ругался, не кидал на него укоряющие или негодующие взгляды, даже не молчал, игнорируя проблему целиком, как он это умел… Он по прежнему вел беседу, задавал вопросы и ни одним словом не намекнул, что что-то слышал…
К Аллену стали подкрадываться мысли, что Джо все еще не был в курсе их отношений. Ну мало ли, может он куда-то уходил и вернулся домой позже, не застав их буйства, и на самом деле грохот в ночи был ни чем иным как хлопком входной двери. Он практически убедил себя в этом, когда вышел на работу.
Лен ретировался вместе с ним, сказав, что ему все равно нужно наведаться к Негодяям и поделать свои негодяйские дела, тем более что оставаться в одном помещении с таким странным Уэстом один на один он не хочет.
Лен вернулся домой раньше Барри. В прихожей стояли какие-то вещи в разномастных цветных чемоданах. Неужели Айрис все-таки съезжает? Неужели она больше не будет давить своим недовольством и портить настроение кислой миной?
Снарт взбежал по лестнице в достаточно приподнятом настроении. Но оно лопнуло, как воздушный шарик. С громким хлопком, звенящим в ушах и отдающимся в самое сердце.
Комната была пуста. Не то, чтобы полностью пуста - вещи Барри все еще были на месте, его стол все так же был завален безделушками… Исчезло все, что принадлежало Лену. Одежда, мелочи, книги… Даже кровать. Одиночное спальное место сиротливо ютилось у окна, и казалось слишком узким, чем Лен привык его видеть.
Вот она, расплата. Вот они, неприятности. Леонард медленно развернулся и вышел из помещения. Торопиться ему было некуда, и спускаясь по лестнице вниз, он дал себе время подумать. Скорее всего, чемоданы внизу не для Айрис. Скорее всего, Барри не знает о том, что происходит. Скорее всего, Джо нет дома, и он хочет чтобы Лен ушел тихо, без сцен. Скорее всего, придется жить на явочной квартире. Или на складе. Скорее всего, не удастся скрыть это от Лизы. А значит, узнают и остальные…
Расстегнув молнию на ближайшей к лестнице сумке, Лен увидел внутри те самые джинсы, которые надевал в клуб. Сомнений не оставалось - в этих чемоданах действительно его вещи. Но почему его выселяют…так? Он разве не заслужил, чтобы ему высказали все в лицо, а не позорно выставили за дверь в полном одиночестве?
Он уже достал телефон, собираясь набрать Барри, когда заметил сбоку от джинс сложенный пополам листок с собственным именем в уголке. Он развернул его, и брови взлетели до середины лба - писать записки было совсем не в духе Джо.
Письмо оказалось длинным, и все время, пока Лен читал его, он чувствовал, как внутри что-то отмирает, волокно за волокном, клетка за клеткой…
“Надеюсь, ты нашел это письмо до того, как вышел из дома, и тем более до того, как натворил глупостей, звоня всем подряд. Полагаю, ты уже понял, что стены в этом доме картонные и что мне стало известно то, что я предпочел бы не знать.
Сказать, что я против ваших отношений - ничего не сказать. Барри был честным, законопослушным парнем, героем, а после встречи с тобой стал закрывать глаза на многие вещи, за которые раньше мог бы упрятать тебя в тюрьму, стал скрывать от своих близких то, чем раньше был бы с радостью готов поделиться.
Ты его портишь. Ты портишь все, к чему прикасаешься, Снарт. Ты уже загубил жизнь себе, своей сестре и куче других людей. Не губи еще и Барри. Не тащи его за собой в эту пропасть. Он наивный и доверчивый, не знает, что делает, но ты - не такой. Уверен, если эти отношения и не являются каким-то злым планом, то уж точно представляют собой извращенное развлечение, которое в итоге причинит много боли всем, кроме тебя.
Я хочу, чтобы ты оставил его в покое. Я знаю, ты не уедешь из Централ Сити как бы я этого не хотел, но ты можешь уехать подальше из этого дома. И сделай это молча. Ты должен уйти из жизни Барри тихо и безоговорочно, бросить его так, чтобы ему не хотелось тебя вернуть. Разочаруй его, причини боль, потому что так ему будет легче смириться и отпустить тебя, он не будет цепляться за обстоятельства и искать способы все исправить, если будет знать, что ты не хочешь продолжать общение.
Я догадываюсь, что простая просьба разобьется о твоё своенравие, как Титаник об айсберг, поэтому подкреплю её некоторыми уточнениями. У меня есть запись с камер одного особняка, который ты со своими дружками недавно обчистил. Тебя на ней нет, не волнуйся. На ней всего лишь Лиза и Мик Рори. Если к тому времени, как Барри вернется с работы домой, ты все еще будешь дома, я обнародую видео и сделаю так, что на плечи твоих подельников лягут и все остальные подобные преступления. Знаю, ты рискнул бы собой, чтобы получить то, что хочешь, но готов ли ты рискнуть ими?
И вот еще дополнение - собирая твои вещи, я нашел пару интересных чертежей с пометками. Разумеется, тебе я их не верну, более того, я отнесу их в участок, если ты попробуешь связаться с Барри и что-либо ему объяснить. Рано или поздно я все равно узнаю о записке, телефонном звонке, смс или тайном сообщении через какого-нибудь общего друга. И тогда ты окажешься в тюрьме. Я постараюсь сделать так, чтобы она была подальше от Централ-Сити. У тебя не будет и шанса связаться с Барри оттуда, куда я тебя засажу.
Не жду, что ты поймешь меня. Но уверен, что ты сделаешь правильный выбор - даже у тебя остался еще хоть какой-то здравый смысл. Бери вещи и уходи. Не связывайся с Барри или с кем-либо из его друзей. Забудь последние месяцы. Иначе пострадаешь и ты, и дорогие тебе люди.
P.s. - я написал это письмо не потому, что боюсь твоей реакции, а потому, что боюсь не удержать себя. Если я увижу тебя еще раз - табельный пистолет всегда при мне. И меня оправдают, потому что ты - преступник, проникший в мой дом, и я всего лишь защищался.”
Снарт тяжело опустился на ближайший чемодан. Ноги отказывались его держать. Мозг судорожно искал лазейку в этой ловушке, глаза лихорадочно скользили по строчкам… Но Джо Уэст был умным человеком. Он предусмотрел всё.