Мы сидели так в течение нескольких долгих минут, допивая наши напитки.
- Что ты собираешься делать, после того как закончишь школу? Я не могу поверить, осталось всего лишь два месяца… - спросил я, отчасти потому, что начинал чувствовать себя немного неловко в этой машине, и отчасти потому, что не знал, что собираюсь делать со своей жизнью. Мне были нужны идеи.
- Эээ, - он глубоко вздохнул и продолжил. – Я уеду.
Мое сердце ушло в пятки.
- Я планирую переехать в Нью-Йорк, надеюсь стать художником. Хотя сомневаюсь, что это случится. У меня нет ни нормального портфолио, ни законченных работ.
- Нью-Йорк? Вау, - я попытался скрыть нотку разочарования в своем голосе, но это было так трудно, потому что я мог чувствовать, как сломался мой дух под весом его планов. – По крайней мере, ты знаешь, чего хочешь, я же понятия не имею.
- Большинство людей тоже. Но я всегда хотел попасть в город, еще со времен, как себя помню, и не важно, что в конечном итоге я буду там делать. Я должен уехать. Думаю, это замечательно начинать что-то новое. Так, Фрэнки, чем бы ты хотел заниматься? Кем ты видишь себя через десять лет?
- Я люблю слушать музыку… иногда сижу в своей комнате. Смотрю на звезды и изредка телевизор. Также люблю читать. Это большая часть. Я такой скучный, - я засмеялся. – Да, знаешь, я сижу и смотрю на стены целый день. Это мое хобби. Люблю считать трещины на штукатурке.
- Это правда все, что ты делаешь?
- Хм, ну в основном, да, моей мамы никогда не бывает дома, и мне некуда пойти, поэтому я просто сижу и слушаю музыку.
- Тебе стоит заняться чем-нибудь в музыке, - пока он говорил и смотрел в свой стаканчик, его зубы были сомкнуты вокруг соломинки.
- Например, создать группу?
- Или ты мог бы стать продюсером, или автором песен… понятия не имею. Можно даже когда-нибудь стать менеджером группы. Постарайся заниматься тем, что тебе нравится, даже несмотря на то, что мы проводим так много времени на работе, она все равно может приносить удовольствие, – он пожал плечами.
- Ты прав, чувак, я думаю, это было бы мило… да, я хочу быть продюсером, – мое лицо озарилось улыбкой. – Я не хочу нормальную работу. Ненавижу это, потому что все, что ты делаешь – это вкалываешь, вкалываешь, вкалываешь, зарабатываешь деньги, но куда денутся твои деньги, если ты всю жизнь проводишь в этой ебаной клетке?
- Вау, это сильно.
- Хаха, да… просто, не знаю, ненавижу, как устроена жизнь.
- Я тоже.
- Думаю, я слишком много слушаю Rise Against.
Он наклонил голову и посмотрел наверх.
- Ты слушал их в тот день, когда мы встретились, - задумчиво промолвил он.
- Да? Да… Ты помнишь это?
- Конечно, да, - повернувшись ко мне, ответил он.
Я нервно сглотнул и отвел взгляд.
Долгая, мучительная тишина повисла в машине. Казалось, что все вдруг внезапно умерло, было так тихо, что я слышал звон в своих ушах. Я немного придвинулся к окну, чтобы выглянуть из него. Было слышно, как он допивал свой напиток, и я повернулся к нему.
Джерард опустил взгляд на приборную панель и посмотрел на цифровые часы.
- Эй, нам пора возвращаться.
Мы поехали обратно в школу, и я был благодарен звуку работающего двигателя, скрывающему мою неспособность что-либо сказать. Его левая рука снова располагалась на руле сверху, а я смотрел в окно, с пустым стаканчиком, зажатым между моих бедер и со сложенными на животе руками.
Неожиданно я ощутил пустоту между ног. Напрягшись, я посмотрел вниз и увидел его руку, ставящую стаканчик на один из специальных держателей. Я моментально сжал ноги, стараясь не покраснеть при этом от смущения. Господи Иисусе, что за подлый ублюдок. Я даже не заметил его движений в мою сторону.
- Ты не из тех, кто много говорит, не так ли?- спросил он мягким голосом.
Я вжался в мягкое сидение кресла, крепко обнимая себя руками.
- Нет, - пропищал я в ответ.
- Я уважаю это.
Остаток поездки прошел так – я растерянно смотрел на меняющиеся пейзажи за окном, в то время как он вел машину своей левой рукой.
Наконец, мы прибыли на стоянку около нашей школы. По дороге до главного входа, он сказал, что мы должны чаще прогуливать вместе, потому что я нуждаюсь в этом. Я засмеялся.
Хорошо, моя грудь тяжело вздымалась, и я беспокойно хихикнул, но мне действительно хотелось верить в то, что для него это прозвучало как хороший маленький смешок.
_____________________________
В следующей главе:
Он никогда не рассказывал, где был все эти дни, но я и не спрашивал. Просто сильно волновался. И в его прогулах не было никакой системы: просто в один прекрасный день он не приходил в школу, или же он мог ходить на занятия всю неделю без пропусков.
Тем временем, апрель подходил к концу, и мы успели несколько раз встретиться за стенами школы. Каждую ночь перед тем, как отправиться спать, я думал: «Как же мне не терпится пойти в школу». Хотя бы раз в моей жизни события развивались благополучно.
Я чувствовал себя… полноценным, знаю, это звучит по дурацки, но это работает. Я буду ходить в школу, чтобы стать музыкальным продюсером. У меня есть план. У меня есть друг. Это покажется довольно странным, что я провожу время с парнем, которого до этого все время видел сидящим за столиком под часами, с наушниками, проводящим свой обед, так же как и я.
Парнем, который не был на самом деле таким уж и странным, просто другим. Он всегда носил длинное черное пальто, отороченное на манжетах мехом, и было еще в нем что-то такое загадочное, словно я никогда не смогу добраться до его мыслей, души. Вокруг Джерарда была аура, которую я не мог понять. Он был просто таким отстраненным, не таким как я. Казалось, он никогда ничего не боится, но в то же время у нас было столько общего. У нас у обоих был похожий жизненный «школьный» опыт: пытаясь найти себя, мы вновь, раз за разом, терялись.
========== Глава 4 ==========
Каждый день моей жизни был частью какого-то огромного круговорота, который я создал для самого себя и из которого не мог выбраться.
Я ни с кем не говорю. На самом деле, я нашел способ, как избегать разговоров. Просто сажусь на уроках отдельно от своих сверстников, большую часть времени сидя в наушниках и преднамеренно избегая их взглядов. Все это только потому, что не хочу иметь ничего общего с кем-либо в этой школе. Я просто продолжаю смотреть в будущее, где мне, может быть, двадцать четыре или около того, и у меня своя собственная жизнь, в которой я встречу замечательных людей.
Звучит так, как будто надежды у меня хоть отбавляй. Это не так. На самом деле, когда думаю о своей взрослой жизни, мне пиздецки хочется блевануть.
Я чувствую себя замечательно, приходя домой и осознавая, что мне не надо идти на работу или платить по счетам. Интересно, как моя мама со всем этим справляется. Мы живем в своем доме, но она - мать-одиночка, и работает секретарем в страховой компании. Мама так и не вышла замуж, после того как умер отец, когда мне было восемь. А что, если она навсегда останется такой одинокой? Мы почти не видимся с ней большую часть времени, потому что она все время на работе, а я в школе, или же она уезжает в командировки, и всё это так тяжело. Мне не с кем поговорить. И думаю, ей тоже, разве что с коллегами.
Когда я представляю себя на ее месте, внутри меня все сжимается от страха. Сильно сомневаюсь, что смогу чего-нибудь достичь в жизни. У меня нет амбиций, мечты и нет никакой мотивации в школе, мне действительно не нравится ничего, кроме как слушать музыку и мечтать о жизни, где я далеко отсюда в окружении людей, которые заботятся обо мне и хотят защитить, и где у меня хорошая работа. Не проклятый стажер, пашущий на важную офисную шишку, вовсе нет. Я хочу что-нибудь, что смогло бы вознести меня наверх. Но как уже говорил, я никого не знаю, у меня нет связей, и я не верю, что когда-нибудь, не смотря ни на что, буду счастливым.
Пару лет назад я работал кассиром на поле для гольфа. Три недели спустя, я уволился, потому что не смог выносить всех тех людей. Это еще одна отрицательная черта моего характера: я всегда сдаюсь и никогда не утруждаю себя даже попробовать что-либо сделать. Хотелось бы мне быть еще кем-нибудь. Кем-то счастливым и сильным, тем, кто может бросить вызов самому себе, дабы убедиться, что он сделал все хорошо. Но в чем гребанный смысл?
Я ненавижу людей в школе, поэтому не так уж далеко и продвинулся в социальном аспекте. Но это моя собственная вина. Я все делаю так. Это та жизнь, которую я сам создал для себя. Не то чтобы у меня есть какой-то страшный секрет, нет. Просто это ужасно - не иметь родителей рядом с самого детства, но ничего, я в порядке.
Но все же я держусь в стороне ото всех, как если бы что-то скрывал от них. После, приходя домой, я ненавижу себя и плачу пока не засну, так как считаю, что все ненавидят меня – и это печально. Я и в правду плачу до тех пор, пока не усну – но это вся моя ненависть к самому себе оборачиваются против меня же, потому что я игнорирую их первым. Может быть, я действительно чрезмерно высокомерен? Кто знает, кто знает…
Но я не виню их за то, что они закрывают на меня глаза, так как я скучен и отвратителен. Не думаю, что в моей голове есть еще хоть что-нибудь, кроме безграничной депрессии, так что я вряд ли был бы им хорошей компанией.
Каждую ночь после встречи с Джерардом, я продолжал просыпаться с мыслями о нем. Мне хотелось знать, чего он хочет от меня, потому что никто никогда до этого момента не заговаривал со мной, но потом снова вспоминал, что первыми словами, сказанными им, были: «Пойдем на Pixies».
Таким образом, я снова и снова приходил к выводу: меня использовали. Бьюсь об заклад, как только его родители узнают, что ему есть с кем пойти, то сбежит от меня и забудет. А я останусь в дураках. Хах.
Я хотел, я желал, чтобы все это было не так, потому что как бы мне хотелось просто держаться с ним за руки. Я так устал от чувств опустошенности, разочарования и безнадежности.
Я думал, а что если бы мы были вместе, как пара. Уже только от одной этой мысли все внутри меня сжималось от волнения. Хотя не думаю, что это возможно. Мы не выглядим так, как должны, по моему мнению, выглядеть пары.
Он красивый. Действительно, красивый, только в несколько грубоватой форме. У него есть преимущества перед остальными, я это точно могу сказать. Я симпатичный парень – нет, вовсе не симпатичный – я выгляжу как цыпочка. Даже если бы у меня были длинные волосы и парни думали, что я девушка, я бы никогда не позволил бы себе быть втянутым в эти кошки-мышки с ними. Черты моего лица не дополняли друг друга в целом. Я словно был коллажем , что мои родители сделали из долбаного каталога “Child Attributes”, перед тем как я появился на свет, став самым омерзительным монстром, каким только вообще возможно быть.
В этот период моей жизни, все чего мне хотелось, так это любить Джерарда, и чтобы он тоже любил меня. Я бы стал нормальным и не беспокоился о своей внешности, эти чувства заполнили бы пустоту внутри меня.
Я ненавидел себя за то, что стал одержимым человеком, с которым говорил всего лишь дважды. Но это была весна, а это значило, что пришло мое время влюбиться, а моему сердцу тряпичной куклы снова быть разбитым.
С тех пор как мы с Джерардом ездили за фруктовым льдом, и он сказал, что не прочь повторить еще раз, этого так и не случилось. Прошла почти неделя, и каждый день я все ждал и ждал, когда он удивит меня новым приключением, но Джерард так и не сделал этого. На самом деле я не видел его в школе два дня и действительно начал переживать, все ли с ним хорошо, так как в последнее время он часто пропадал куда-то. Мне хотелось верить, что Джерард вовсе не игнорирует меня.
Он никогда не рассказывал, где был все эти дни, но я и не спрашивал. Просто сильно волновался. И в его прогулах не было никакой системы: просто в один прекрасный день он не приходил в школу, или же он мог ходить на занятия всю неделю без пропусков.
Тем временем, апрель подходил к концу, и мы успели несколько раз встретиться за стенами школы. Каждую ночь перед тем, как отправиться спать, я думал: «Как же мне не терпится пойти в школу». Хотя бы раз в моей жизни события развивались благополучно.
Я чувствовал себя… полноценным, знаю, это звучит по-дурацки, но это работает. Я буду ходить в школу, чтобы стать музыкальным продюсером. У меня есть план. У меня есть друг. Это покажется довольно странным, что я провожу время с парнем, которого до этого все время видел сидящим за столиком под часами, с наушниками, проводящим свой обед, так же как и я.
Парнем, который не был на самом деле таким уж и странным, просто другим. Он всегда носил длинное черное пальто, отороченное на манжетах мехом, и было еще в нем что-то такое загадочное, словно я никогда не смогу добраться до его мыслей, души. Вокруг Джерарда была аура, которую я не мог понять. Он был просто таким отстраненным, не таким как я. Казалось, он никогда ничего не боится, но в то же время у нас было столько общего. У нас у обоих был похожий жизненный «школьный» опыт: пытаясь найти себя, мы вновь, раз за разом, терялись.
Он немного пугал, но был добр ко мне. Казалось, Джерард всегда носил одну и ту же пару черных джинсов, но хотя бы прекратил носить его «экстравагантное» пальто, потому что, как он сказал, стало слишком тепло. Вместо этого он носил огромный черный свитер. Джерард всегда был одет в одинаковые черные вещи, и поэтому большинство людей называло его фриком, или же говорили, что он беден, что на самом деле было вовсе не так, я был заинтригован его полным равнодушием по поводу того, кто и что говорит. Мне нравилось, как Джерард одевался – он был полностью черным, начиная от его волос вплоть до самых щиколоток, но его ботинки были черно-белыми.
Думаю, он теряет около десяти готических очков за каждую не черную вещь, что надевает, бедный парень.
Несмотря на его темный и неприступный образ – не такой уж и вопиющий, я думал, он был нормальным и хорошим парнем, хотя большинство людей в нашей школе не разделяли мою точку зрения - уж слишком Джерард был дружелюбен ко мне. Его глаза становились просто огромными, особенно когда он радовался. Всякий раз, когда он заводил разговор о концерте, то начинал вопить и прыгать вокруг, а я боялся, что его глаза вот-вот лопнут. И это делало меня по-настоящему счастливым. Я чувствовал себя намного лучше оттого, что мог поделиться своими чувствами, спрятанными глубоко внутри меня, и со временем мало-помалу постепенно выбирался из своей раковины, открываясь ему.
Я продолжал чувствовать себя так в течение следующих нескольких недель. Мне уже не было страшно просыпаться по утрам. Я даже был рад ходить в школу и чувствовал себя так хорошо – не замечательно, а просто хорошо. Мы с Джерардом вместе обедали каждый день, шутили о всяких глупостях, и он всегда заставлял меня улыбнуться. Он заставлял меня улыбаться все время, что было ново для меня. Я не чувствовал себя таким счастливым уже давно.
Он много рассказывал о себе. У него были проблемы в семье. Он объяснил, каким мудаком был его отчим, желавший заполучить мать Джерарда только для себя. Я узнал, что, как и у меня, у него не было ни братьев, ни сестер, с которыми он мог бы поговорить.
В особенности я запомнил одну из его историй. И вряд ли когда-либо смогу ее забыть. Есть некоторые вещи, которые просто остаются с вами, и даже неважно что. Каждый раз, думая об этом, я чувствовал себя дико виноватым, и как бы мне хотелось сделать что-нибудь, дабы помочь ему.
Однажды ночью в парке Джерард и я сидели на нашем холме. Я закончил рассказывать о том, как умер мой отец, когда мне было восемь и что моя мама до сих пор одна. Оказалось, что его отец был алкоголиком и скрывал это в течение нескольких лет. Так называемые деловые встречи были ни чем иначе, как ночами, проведенными с любой выпивкой, какую только он мог найти.
Однажды его мать, Донна, обнаружила его напившимся прямо в гостиной, он довольно сильно облажался. Она начала кричать на него по поводу его попоек прямо в доме, где Джерард мог все видеть, на что он, закатив глаза, ответил, что тот может в любом случае слышать ее со второго этажа, и это его действительно достало, ибо он может делать все что захочет. Отец сказал, что он хозяин в доме и не будет преклоняться перед какой-то паршивой женщиной. Мать очень расстроилась и выставила его за дверь.