Некоторое время спустя она встретила Гэри. Джерард ненавидит его.
Первое время Гэри казался очаровательным и милым. Он был джентльменом, поэтому, в конце концов, Донна влюбилась в него. До свадьбы они встречались всего лишь 10 месяцев, но они были настолько уверены в своих чувствах, что поженились.
Гэри проводил с Джерардом дни напролет, пытаясь получше узнать его, и Джерард просто ненавидел тот факт, что Гэри считал возможным просто так прийти и стать его отцом. Он мирился с этим только потому, что хотел счастья своей маме.
Однажды Гэри не очень хорошо высказался по поводу отца Джерарда, чем вывел последнего из себя. Я даже не сомневаюсь в этом. Чувство разочарования неумолимо росло. Думаю, Джерард просто выкрикнул ему в лицо «пошел на хуй». С тех пор Гэри стал относиться к нему как к дерьму, но только за спиной Донны. Когда же они были все вместе, Гэри вел себя так, как будто бы ничего не случилось. Несколько дней спустя мама Джерарда пришла к нему и спросила все ли в порядке, потому что Гэри ощущал негатив с его стороны и жаловался, что Джерард воздвиг «стену» между ними.
Он избегал Гэри любой ценой, и иногда тот угрожал ему, говоря: «Тебе следует держаться подальше от своей матери и от меня. Она только моя, ей плевать на тебя. Просто, блять, держись от нее подальше».
Джерард так ничего и не рассказывал матери, потому что знал, она любит его, а он не хотел разрушать ее счастье.
После того как он закончил свою историю, я едва сдерживал слезы, благодаря Бога за то, что моя мама так больше и не вышла замуж.
- Как ты не позволяешь этому дерьму сломать тебя? Как выдерживаешь всё это? Ты должен рассказать маме, что происходит, Джерард, - сказал я, подавляя зевоту. Я мало спал прошлой ночью, и теперь мои глаза просто слипались.
- Нет, я не могу рассказать ей об этом! Она, вероятно, даже и не послушает меня. Я знаю, какими «сказками» он ее кормит, когда меня нет дома. Черт, я не хочу идти домой. Вообще.
- Мне так жаль…
Он покачал головой.
- Не волнуйся об этом.
Наверно, это был один из самых сложных разговоров, что у нас были за все это время. Я многое узнал о нем этой ночью, и многое открыл в себе.
Я не мог представить себе его жизнь - каждый день проходить через то, что ему приходится. Нет, я не мог.
Я придвинулся к нему ближе и смело обнял, крепко обхватив его руками и сомкнув их в замок на боку. Он сделал то же самое, и мы сидели так вместе некоторое время. Я так устал, а он был таким удобным и теплым. Что делать со всем этим грузом взросления, попытками быть принятым в обществе, планированием будущего и беспокойством от страха кануть в небытие? Но как-то среди этого хаоса мы нашли друг друга. Джерард был одиноким, таким же, как и я. Это было прекрасно. Все будет хорошо.
Мы были друг у друга, и теперь не было никакой необходимости чувствовать себя одинокими.
- Я так рад, что сейчас мне есть с кем поговорить… - пробормотал Джерард.
Я знал, время настанет, потому что мы говорили о личном, но все равно нервничал, так как до настоящего момента ни с кем подобных тем не обсуждал. Точнее, моей маме приходилось просить общаться с ней. Так странно делиться своими сокровенными мыслями.
Джерард завел разговор на эту тему и открыто заявил о том, что на самом деле никогда не влюблялся, что он в основном замкнут в себе. Он рассказал, что девушки в магазинах флиртовали с ним, но они были такими неприятными. Всю свою сознательную жизнь он знал, что гей.
Меня посетила мысль, что он был немного женоненавистником. Внезапно он посмотрел на меня, желая услышать мою историю. И я рассказал, хотя мне не очень-то и хотелось. Мне было неловко и стыдно.
Он просто человек. Живет, дышит, ест, в его венах течет кровь… он такой, как я, ничем не отличается от меня, он знает, я гей, он - тоже…
- Хорошо, - начал я, уставившись взглядом на землю перед собой. – Не знаю. Парни сексуальнее. Я люблю их тела, голоса, и пахнут они лучше, чем девушки. Не знаю, почему я такой. Просто… просто хочу чувствовать себя защищенным.
И мы оставили все как есть. Было как-то уж совсем неудобно. Здесь были только мы: два подростка, двое довольно близких друзей, обсуждающих свои гомосексуальные наклонности. Казалось, еще чуть-чуть, и мы признаемся друг другу в чувствах.
Джерард утверждал, что знал, что я гей еще тогда, когда мы только в первый раз заговорили, он увидел что-то во мне, указывающие на это, но в упор отказывался отвечать, что именно.
Он рассказал мне, что до того, как у него появилась машина и права, он целый день взаперти сидел в своей комнате, валяясь на кровати, слушая различные диски и мечтая о жизни, которой он никогда не знал, в которой его родители все еще были женаты и не переехали в этот дерьмовый город, а у него было больше свободы.
Когда он получил свою машину, объяснял Джерард, он мог убежать из дома от Гэри. Мог уехать в центр города и просто бродить там пару часов, наблюдая за людьми. Я заметил, что он любит наблюдать за ними. Это одна из главных наших общих черт. Мы бы предпочли сидеть сложа руки и наблюдать, как другие делают что-то, чем самим жить полноценной жизнью. Мы мечтатели, он и я.
- Я счастлив, что мы встретились. Мы можем просто сидеть рядом и мечтать, и ни о чем не беспокоиться, - сказал он мне.
- Да … я начинаю думать, что мы похожи. Блин. Я проебал уже свою жизнь, а мне ведь только семнадцать.
- А мне только восемнадцать, и моя жизнь с рождения никчемна. Что с тобой случилось?
- Ну, я просто… не знаю. Но я убежал от всего. Я порвал со своими друзьями.
- Что ты имеешь в виду? – спросил он, наклоняясь и прищуривая глаза.
- У меня были друзья… но теперь все ненавидят меня.
- Почему они ненавидят тебя? - Джерард не сводил с меня глаз.
- Меня приглашали на различные вечеринки, тусовки. Когда на улице ко мне подходили знакомые и звали меня с собой, я всегда отказывался, выдумывая самые глупые отговорки, для того чтобы избежать этого.
- Почему? Разве они тебе не нравились?
- Просто хочу сказать, что да, это так, но я не хотел тусоваться с ними. Я изолировал себя, и это моя гребанная вина, что никто больше со мной не разговаривает. Полагаю, все махнули на меня рукой. Я никогда не перезванивал им и держался сам по себе. Какого черта я это делал? Посмотри на меня сейчас! У меня никого нет! Я, блять, одинок, и да, у меня были друзья, были люди, с которыми мог проводить время, а сейчас… - я замолчал, не зная, как закончить предложение. Я был так зол на себя. И знал, что это моя вина, и от этого было еще больнее. События не должны были сложиться таким образом.
Джерард молчал с минуту, прежде, чем ответил.
- Ты же не собираешься так же поступить и со мной? Потому что, если ты уйдешь, то у меня никого не будет. Я буду один. Я убью себя.
- Нет, нет… никогда. Не говори так.
- Тогда почему ты так поступил со своими старыми друзьями?
- Не знаю! Думаю, я стал ненавидеть их некоторое время спустя. Они никогда не понимали меня. Они из тех людей, которые вечно обсуждают друг друга, я не мог выносить этого больше. Они любили вечеринки и разговоры о размерах грудей девушек, и это так выводило меня из себя, да и, кроме того, я действительно не люблю привлекать к себе внимание. Поэтому, если буду один, то тогда они не заметят меня.
- А ты не думаешь, что люди станут замечать тебя больше, если ты будешь сам по себе?
- Нет…
- Да.
- Ну хорошо. Я просто боялся сказать им, что гей. Но ведь ты не должен бояться говорить такие вещи своим настоящим друзьям, не так ли? Поэтому я и решил держать все в себе.
Джерард нахмурился, уставившись на траву перед ним, которую он рассеянно дергал пальцами.
- Не делай этого со мной, - начал он. – Я понимаю тебя, и ты меня. И, вероятно, я покончу с собой, если ты покинешь меня, - он закончил предложение с невинной, показной улыбкой.
- Хорошо. Но как так вышло, что ты не тусовался ни с кем?
- Я… эээ… если быть честным, то я боюсь. Я чувствую, что люди не хотят общаться со мной, потому что я гей. Это так сложно дружить с правильным парнем, когда ты гей, потому что… блин, это странно. И если бы я попытался сблизиться со многими парнями из нашей школы, они скорее всего подумали бы, что я просто хочу их трахнуть.
Я усмехнулся.
- Так почему ты решил заговорить со мной?
- Фрэнки, - произнес он, закатывая глаза. – Я был уверен, что ты гей, поэтому надеялся, что ты милый… ну и, кроме того, заметил, ты любишь Pixies.
- И я такой?
- Да, - ответил он, приподнимая бровь.– Даже если и немного странный…
К тому времени мрачное, серое небо над нами превратилось в черный свод пустого беззвездного пространства. Бескрайний купол тьмы. Казалось, мы всегда приходим сюда под вечер, и я вечно хочу спать, ибо сильно уставал. Я снова зевнул, отчего мои глаза немного увлажнились. Ощущение было приятным: слезы уняли чувство жжения от сухости, и мои веки стали медленно закрываться.
- Вот именно, поэтому я сейчас такой… - продолжил я, надеясь взбодрить себя немного.
- Какой?
- Переживающий из-за людей. И всегда печальный. Ты знаешь, мне кажется, я уже родился с этой проблемой.
- Не думаю, что у тебя есть эта проблема, Фрэнки. Думаю, все в порядке. Всем нам иногда бывает немного грустно.
- Да, но не как мне. Поверь. Это плохо.
Он с волнением посмотрел на меня.
- Могу я спросить тебя кое о чем?
- Да…
- Ты ранишь себя? – прошептал Джерард.
- Нет.
- Ты уверен?
- Да. Это накручивание! Я не знаю, как справиться с проблемами. Они даже не настоящие. Я сам все себе придумал!
- Но не понимаю тогда… почему ты не хочешь разговаривать с людьми? Я имею в виду, что ты очень милый со мной, так почему ты думаешь, что другие люди отвергнут тебя?
Я пожал плечами и отвернулся.
- Думаю, так будет безопаснее для меня.
- Что ты имеешь в виду?
- Хорошо… я никогда не делаю того, чего не хочу. Нет сверстников - нет давления, правильно? – я слегка улыбнулся. - Пару лет назад мои друзья начали пить. Они всегда хотели, чтобы и я попробовал, но мне никогда не хотелось. Однажды я сделал это, но больше никогда. Вот одна из причин, почему я их ненавижу. Они хотели, чтобы я был таким же, как и они, но я-то нет. Думаю, я просто боялся потерять их. И знаю, что если буду держаться подальше от людей, они не смогут ранить меня. – Но все, что я хотел сказать на самом деле, я лучше сам разобью себе сердце, чем позволю сделать это за меня кому-то еще.
- Что за… - прошептал Джерард. – За всю свою жизнь, я не встречал никого более странного, чем ты. Но мне это нравится. Это придает тебе какую-то невинность. И это мило.
Он снова улыбнулся мне, и я почувствовал, как внутри меня все переворачивается.
Я не знал, что ответить. Я был слишком счастлив от осознания того, что нравлюсь ему.
Я чувствовал себя сонным, как и в большинство других дней, и широко зевнул. Я нашел слегка забавным и немного раздражительным тот факт, что всегда чувствовал себя дико уставшим в течение дня, но зато ночью, когда ложился в постель, не мог заснуть, как будто бы сон вовсе не то, что должно происходить с тобой, когда ты ложишься спать.
- Ты устал? Хочешь домой?
- Нет, все хорошо… просто не выспался, - лениво ответил я.
- Ну ладно.
Мы не проронили ни слова в течение некоторого времени, и мои глаза стали медленно закрываться. Я старался держать их открытыми, сфокусировавшись на каком-то предмете. Но не мог. Я клевал носом, и ничего не мог поделать с этим. Извини, Джерард, мне, правда, не хотелось быть грубым.
Внезапный шум разбудил меня, я не был уверен, что это было, я не был уверен, где я был. Я лежал на боку, вытянув ноги, на странной подушке, что была несколько неудобнее, чем моя родная. Почему в этой комнате так холодно?
Я понял, кто-то пел. Казалось, музыка лилась откуда-то сверху О боже, я умер? Попал на небеса? Я был настолько изможден, что не чувствовал себя выспавшимся, поэтому остался лежать и слушать с закрытыми глазами.
«Время никогда не было временем вообще, ты не можешь просто так уйти, не оторвав от себя частичку молодости. Наши жизни навсегда изменены, и мы никогда уже не будем прежними… Чем больше меняешься, тем меньше чувствуешь.»
Это звучало так приятно, что я открыл глаза, моргая, дабы приспособиться к окружающей темноте и вспомнил, что был в парке. На моем холме. Я хотел снова заснуть или пойти домой. Мне было тепло, пока спал, но голос прервал мои размышления, и мне снова стало холодно.
«Поверь, поверь в меня, поверь… Эта жизнь имеет свойство меняться, и ты не навечно застрял в бездействии, и мы не те же самые, мы другие сегодня…»
Как только я пришел в себя, то поднял голову с того места, где она лежала и медленно сел. Я посмотрел в сторону и увидел Джерарда, сидящего со скрещенными ногами и тихо напевавшего.
Я посмотрел туда, где покоилась моя голова – Иисус, я лежал у него на коленях.
- Эй, спящая красавица, - позвал он.
- Эээ… привет, - тихо проворчал я в ответ. Почему он так назвал меня? - Как долго я спал? – спросил я, потирая глаза.
- Чуть-чуть. Не слишком долго.
- Извини. Я упал на тебя?
- Нет. Не совсем, - он усмехнулся и продолжил. – На самом деле, я видел, что ты засыпаешь, поэтому положил твою голову к себе на колени. Я знаю, что спать сидя, мягко говоря, неудобно… шея затекает, да и вообще.
- Ох… - я покраснел, опустив глаза. – Спасибо. Я все еще сплю? Или я действительно здесь?
Он посмотрел на меня впервые с того момента, как я проснулся, покачал головой и засмеялся.
- Ты не спишь, мой принц.
Я его принц?
- Что ты пел?
- Песню.
- Знаю, но что это было? Ты написал это?
- Нет, это Smashing Pumpkins. Называется Tonight, Tonight. Одна из моих самых любимых песен.
- Она прекрасна. Не знал, что ты можешь петь.
- Я и не могу, - он посмотрел вниз, позволяя своим волосам упасть на лицо, скрывая его от меня.
- Нет, ты можешь. Продолжай! Я хочу услышать, как ты поешь еще раз, - настаивал я на своем. Он действительно пел невероятно красиво.
- Пока ты не спишь – нет.
- Но почему?
- Это заставляет меня нервничать.
- Ты не будешь нервничать. Пожалуйста, спой мне… это прекрасно.
Он преувеличенно вздохнул и взмахнул руками. – Хорошо, иди сюда.
- Ладно, - я нерешительно сполз, ожидая дальнейших инструкций.
- Ложись снова, - промолвил он.
- На тебя?
-Да.
Ебаный ад. Я положил голову туда, где она покоилась раньше: на его дальнюю ногу, но он сказал мне повернуться к нему лицом. Это было довольно неудобно, пока я наконец не нашел удобное положение. Затем он взял мои руки и, положив их себе на талию, начал петь.
«Ты знаешь, что никогда ни в чём не уверен, но ты уверен, что всё может быть хорошо, если будешь держаться светлой стороны. И тлеющие чувства никогда не угаснут в твоём городке у озера…. в месте, где ты родился…»
В его голосе было нечто особенное. Он казался слегка охрипшим, но звучал словно колыбельная. Так мелодично. И Джерарду не приходилось прилагать особых усилий, чтобы попадать в ноты.
«Поверь, поверь в меня, поверь… В непоколебимость движущей силы настоящего, и если ты веришь, то не будет случайностей этой ночью, этой ночью… этой ночью…»
Это было так, как будто он пел мне серенаду: мысль, от которой в животе начинали порхать бабочки, а сердце выпрыгивать из груди. Я обнимал его и позволил себе уткнуться носом в его мягкий живот, чувствуя, как он поднимается и опускается в такт пения. Интересно, он не возражает, что я уткнулся в его живот? По странной причине, мне стало спокойно, пока я лежал на нем, обняв за талию. Я разглядывал его подбородок и горло, любуясь, как двигаются мускулы, в то время как слова песни слетают с его губ. Он смотрел вперед и казался невозмутимым, поющим так мягко.
«Мы подавим в себе неискренность этой ночью… Мы сделаем всё правильно, мы всё это почувствуем этой ночью… Мы найдём, что принести в жертву ночи, этой ночью…»