***********************************************************************************************
«Добро пожаловать в мой мир»
https://ficbook.net/readfic/4562254
***********************************************************************************************
Утреннее солнце, медленно поднимавшееся из-за далёких гор, бросало прозрачные лучи на ещё спящий крепким сном округ Эль-Пасо, расположившийся в центральной части штата Колорадо. Рассеянные, но настырные и довольно тёплые летние лучи уверенно просачивались через густой туман, стремясь как можно скорее разогнать его белёсые клубы, спрятавшие под собой добрую часть среднего по американским меркам городка.
Певчие птицы, поселившиеся в этом районе ещё бог знает когда, уже вовсю раздирали свои глотки, заливаясь на разный манер звонкими трелями, так, что начинало препротивно звенеть в голове. Где-то в неестественно зелёной траве галдели трескучие насекомые, будто бы стремящиеся перекричать пернатых певунов, рассевшихся на раскидистых розовых кустах и диковинных, стриженых по форме шара деревьях.
Вся эта утренняя суета, впрочем, никоим образом не тревожила крепко спящие двух и одноэтажные домики, расположившиеся по обе стороны безлюдной узкой улочки. Царившую здесь тишину нарушали лишь пробегающие в такой ранний час редкие собаки, улизнувшие от своих оставленных позади хозяев, решивших начать новый день с лёгкой пробежки, да далёким, едва слышным звуком бренчащего велосипедного звоночка ― какой-то парень, одетый в новенькую спецовку, развозил свежую прессу по этому довольно респектабельному району.
Хлипкий на вид двухколёсный транспорт с лёгким бренчанием направлялся в сторону одного из не самых бедных домов, которых, к слову сказать, здесь было не так уж много. Не сбавляя хода, юноша выудил из огромной двухцветной сумки свеженькую газетку, хорошо свёрнутую в подобие трубки, и швырнул её в сторону каменного крыльца. Ударившись, газетка отскочила от двери и упала на пыльный порог, где стала дожидаться, когда хозяйка дома изволит выйти на улицу и забрать её, никому ненужную прессу, оставленную здесь на растерзание ветрам и муравьям.
Сама же обитательница двухэтажной постройки ещё спала крепким сном и не думала просыпаться, по крайней мере, ближайшие несколько часов. Однако стоящий на прикроватном столике будильник, заведённый на шесть, вдруг противно заверещал, оповещая свою хозяйку о наступлении очередного утра. Белокурая девушка, сквозь сон услышавшая нестерпимый звон самого ненавистного предмета в её доме, недовольно заворочалась и возмущённо замычала, будто бы это могло заставить звенящую пластмаску заткнуться на веки вечные.
Через минуту будильник действительно замолк, оставив от себя противное послезвучие. Девушка облегчённо выдохнула и, натянув одеяло на самую голову, вновь задремала. Однако по прошествии трёх минут, через которые по привычке электронное чудо техники начинало вновь верещать, раздалась очередная писклявая серенада, деться от которой было просто некуда.
Блондинка скинула с головы одеяло и, не без труда разлепив веки, сонно уставилась в потолок, не забывая в мыслях проклинать идиота, создавшего будильник. Девушка сложила руки на груди и с мазохистским удовольствием слушала писклявую трель надрывающихся прикроватных часов.
«Однажды наступит чёртов момент, когда будильник, в очередной раз исправно сработав, будет звонить, звонить, звонить… Звонить до тех пор, пока его батарейка попросту не сядет, ведь нажать на плоскую кнопочку, прекращающую его работу, будет попросту некому…»
Вскоре, наконец не выдержав отвратительного галдёжа, девушка с размаху ударила по пластмассовой коробочке, и она с грохотом и звоном электронного механизма полетела на пол. В тот же миг наступила тишина. Нет, будильник не разбился ― думать об этом было бы глупо и наивно: уничтожить это творение американской промышленности могла бы разве что машина, прицельно проехавшаяся по нему раз так пять. Просто будильник подобен человеку: и того и другого, чтобы заставить заткнуться, нужно хорошенько приложить обо что-то твёрдое.
В комнате было прохладно: в приоткрытое окно, тревожа дорогие занавески, ворвался утренний ветерок, принесший с собой запах роз и стриженой травы.
Полежав ещё несколько мгновений, девушка лениво села в кровати и уставилась на лежащую рядом Шпаргалку ― чёрную с белыми пятнами или белую с чёрными пятнами (кто её теперь разберёт?) кошку, ― бессовестно сопящую куда-то в свою лапу. Блондинка недовольно поджала губы и принялась тормошить миниатюрное животное, которое тут же из плотно свёрнутого клубка превратилось в некое подобие хитро вывернутого кренделя ― Шпаргалка всегда любила изгибаться немыслимым образом и смотреть на свою хозяйку под самым необычным углом.
― Чего уставилась? Вставай давай, ― девушка скинула с себя одеяло, край которого случайно накрыл бездумно глазеющую на блондинку кошку, тут же зашипевшую и неистово зашевелившуюся под тканью в попытках выбраться на волю. ― Бестолочь четвероногая. ― Астрид, именно так звали хозяйку многострадальной Шпаргалки, скинула с неё одеяло, и кошка, осознав, что свободна, быстро спрыгнула с кровати и, скользя по отполированному паркету, убежала в сторону выхода из комнаты.
Девушка нехотя опустила ноги на пол, где гуляли слабые сквозняки, и её тело тут же покрылось сотнями мурашек. Да, в комнате определённо было холоднее, чем обычно. Астрид ещё долго сидела на постели, без эмоций глядя куда-то в сторону пола, где лежал несчастный будильник, которому так не повезло попасться под её тяжёлую руку. Пересиливая свою лень, блондинка наклонилась за многострадальной пластмассовой коробочкой, хорошенько тряхнула её, пытаясь на слух определить, отвалилось ли от внутреннего механизма что-нибудь или нет, а после, убедившись, что всё цело, взглянула на бледный циферблат.
Начало седьмого. До тренировки два с лишним часа.
― А ведь сегодня воскресенье, ― с нескрываемым расстройством девушка поставила часы на прикроватный столик и нарочито тяжело выдохнула, проклиная свой спортивный режим, который не отпускал её даже в межсезонье, когда все нормальные атлеты отбрасывали мысли об усиленных занятиях и просто отдыхали.
Астрид, которая, впрочем, как никто другой заслуживала день-два здорового и долгого сна, могла бы себе позволить остаться сегодня дома и заниматься своим любимым делом ― ничегонеделанием. Однако ещё вчера с вечера она договорилась со своим напарником, что они встретятся, и непременно сегодня, и смогут в спокойной обстановке, без тренера, обсудить детали предстоящего спортивного сезона, который, однако, официально откроется только к октябрю-месяцу.
На мгновение девушке подумалось, что можно было бы действительно плюнуть на сегодняшнюю тренировку и остаться дома в обществе самой себя, Шпаргалки и любимой книги, но, всё же пренебрегая собственными безалаберностью и ленью, Астрид встала с постели и направилась к выходу из комнаты, не забыв с собой прихватить висящую на спинке стула домашнюю одежду.
Душ ― первое, о чём с утра должен думать любой уважающий себя человек: прохладные струи прохлоренной воды ― идеальное средство для пробуждения даже после самого крепкого и короткого сна. Астрид не была исключением, а потому прямиком направилась в ванную комнату, где быстро избавилась от смешнявой пижамы с изображениями мультяшных сов. Да, по-детски мило, но зато по-домашнему уютно: мать вечно стремилась нарядить её в непрактичные шелка и кружева, несмотря на то, что красоваться, кроме как перед Шпаргалкой и попугаем Голубчиком, ей было не перед кем.
Закончив короткие водные процедуры, девушка замоталась в огромных размеров полотенце, проигнорировав лежащие рядом с ней домашние короткие шорты и безразмерную футболку, и толкнула дверь, рядом с которой так неудачно оказалась кошка. Взвизгнув, Шпаргалка чёрно-белым пятном устремилась вниз по лестнице, вероятнее всего, в сторону кухни.
Астрид, обречённо закатившая глаза, поспешила направиться за ней ― завтрак всё-таки никто не отменял. Когда девушка зашла на кухню, первое, кого она увидела, ― обиженную кошку. Короткошёрстная британка сидела возле своей миски и недовольно махала хвостом, сверкая в царившей полутемени кухонного пространства огромными жёлтыми глазами. Вторым, на кого упал взор блондинки, был Голубчик ― гиацинтовый ара, подаренный отцом ей на восемнадцатилетие. Попугай, которого Астрид, вероятно, забыла вчера закрыть в вольере, сидел на столешнице и постоянно болтал что-то на своём птичьем языке, изредка говоря что-то вроде «ара хороший» и «красивый Голубчик».
Первым делом, девушка решила, что стоит угодить кошке: Шпаргалка, вопреки мнению, что все чёрно-белые четвероногие — добрые создания, была дамой весьма характерной, а потому нагадить в тапки, лишь бы проучить хозяйку, проблемой для неё не было. Насыпав ей в миску кучу ароматного корма, вероятнее, чтобы до следующего утра есть ей больше не хотелось, Астрид удостоила взглядом единственного мужчину в её доме ― попугая.
Блондинка залезла в холодильник и хорошенько осмотрела его скудные «внутренности»: из человеческой еды здесь был только позеленевший кусок сыра, которым, не будь он завёрнут в плотную упаковку, уже давно провоняло бы насквозь это чудо техники, да бутылка несладкого йогурта. Рядом с белоснежной тарой лежали фрукты ― яблоки и груши. Последние предназначались попугаю.
― После тренировки придётся идти в магазин… ― вынув из холодильника как никогда скромный завтрак, девушка с грохотом захлопнула белую дверцу и направилась к неспокойно сидящему на столешнице Голубчику, требовавшему, чтобы его наконец покормили. Астрид, умело орудуя небольшим ножиком, почистила фрукты и нарезала их небольшими кубиками ― так любила эта несносная птица. Когда лакомство лежало на столе, ара ухватилась тощей, но цепкой лапой за кусочек спелой груши и с большим удовольствием отправила его в клюв.
― А-р-ра… хор-роший.
― Глупый ара, ― блондинка схватила нетронутое яблоко, взяла бутылку с йогуртом и направилась прочь с кухни: у девушки была привычка собираться и завтракать одновременно. Так она экономила время, высвобождая из своего загруженного графика свободные минутки, в которые могла себе позволить подумать о чём-то, кроме тренировок и очередных соревнований.
Когда взгляд упал на огромную спортивную сумку, Астрид облегчённо выдохнула ― впервые в жизни она была благодарна своей лени, приступ которой произошёл с ней два дня назад: сумка оказалась не разобранной ещё с прошлого занятия. Блондинка, зажав яблоко в зубах, одной рукой расстегнула молнию и заглянула внутрь сумы ― весь инвентарь был на месте.
«Ну вот и славно: меньше мороки».
Через пару минут, когда Астрид успешно расправилась со сладким яблоком и крайне гадким на вкус йогуртом, она скинула с себя махровое полотенце, успевшее впитать лишнюю влагу и теперь бывшее ужасно тяжёлым, и швырнула его в сторону дивана, на котором наверняка останется мокрое пятно, подпортящее внешний вид дорогого предмета мебели.
Блондинка подошла к шкафчику, где находился весь её гардероб: по большей части на полках залёживались практичные футболки, майки, джинсы и леггинсы ― стильно и удобно. Однако здесь можно было обнаружить и пёстрые платья: хоть Хофферсон была далеко не самой женственной натурой, она всё же была… девушкой. А куда же девушка без платьев?
Выудив из шкафа нужное тряпье, Астрид с грохотом захлопнула дверцу и направилась к дивану, куда и швырнула вещи. В тот же самый момент, возмущённо шипя, в комнату вбежала Шпаргалка, понукаемая Голубчиком, который так любил трепать кошку за хвост: несмотря на то, что сам ара появился в доме Хофферсон всего два года назад, в то время как британка жила здесь аж пять лет, попугай чувствовал себя в человеческом жилище вполне по-хозяйски, иногда не забывая напоминать и самой Астрид, кто здесь главный.
Тяжело выдохнув, девушка, даже не утруждая себя прикрыться хоть чем-то, побежала вслед за ковыляющим попугаем, пытаясь его поймать, пока он окончательно не общипал Шпаргалке и без того общипанный хвост.
― А ну иди сюда! ― Астрид на очередном повороте крепко схватила птицу, которая тут же принялась громко кричать и вырываться, то и дело пытаясь клюнуть в руку наглую хозяйку. ― Прекрати! Голубчик!
Когда же человеческая речь не возымела должного эффекта, Хофферсон схватила первую попавшуюся под руку большую тряпку, швырнула её на ару, а затем взяла на руки брыкающуюся не маленькую птицу и бегом направилась к вольеру, куда тут же поспешила её затолкать. Замок щёлкнул, и девушка отошла подальше от клетки, в которую попугай успел вцепиться своим мощным клювом. В тот же момент Астрид поблагодарила всех известных ей богов за то, что этого представления сейчас не мог видеть её отец ― эта «пернатая фурия», как сама блондинка называла Голубчика, стоила целое состояние. Хофферсон-старший умер бы от разрыва сердца, если бы ему довелось лицезреть, как его дочь гоняет по дому две тысячи долларов.
Вскоре птица успокоилась, а до смерти напуганная Шпаргалка поспешила вылезти из-под дивана, где просидела всё это непродолжительное время, и тут же направилась к хозяйке, о ноги которой принялась тереться с особым, мешающим передвигаться усердием.
― Брысь! ― девушка мягко оттолкнула от себя кошку ― играться с животным у неё не было ни времени, ни желания: она уже должна быть собранной, если не хочет опоздать на утреннюю тренировку. Хофферсон бросила беглый взгляд на настенные часы ― со всей своей утренней беготнёй она даже не заметила, как быстро пролетело время. В запасе у неё было всего полтора часа.
Через пять минут девушка уже стояла собранная и готовая к выходу из дома. Закинув тяжеленную сумку на плечо, она бросила последний взгляд на Шпаргалку, сидевшую теперь возле вольера и своим присутствием раздражавшую попугая, и уверенно толкнула дверь.
Когда Астрид оказалась за пределами жилища, на неё пахнуло уже тёплым воздухом, пропитанным ароматами скошенной травы, цветущих роз и принесённой откуда-то влаги. Туман, ещё час назад укрывавший собой округу, почти рассеялся под лучами восходящего солнца, а потому теперь можно было без труда разглядеть утреннюю, постепенно просыпающуюся улочку.
Хофферсон захлопнула дверь и закрыла её на ключ, который тут же, пока не забыла, поспешила затолкать в кармашек спортивной сумки, ― у девушки была гадкая привычка таскать ключи в руках, а потому она постоянно их теряла, прибавляя работы специальным службам, приезжавшим по знакомому адресу взламывать замок.
Астрид осмотрелась вокруг и первым делом заметила газетку, валяющуюся под самыми её ногами. Девушка обречённо закатила глаза и, плохо скрывая своё неудовольствие, подобрала прессу с пыльного порога. Не смотря на заголовок газетки, блондинка свернула её в несколько раз и скорым шагом направилась к мусорному баку, в который тут же поспешила закинуть эту не интересующую её «бульварщину»: Хофферсон ужасно раздражала эта навязчивая попытка заставить её читать абсолютно скучную газетёнку, где писали либо начинающие журналисты, не сумевшие найти достойного места работы, либо продажные «репортёришки», любившие копаться в грязном белье знаменитых и не очень людей.
Когда крышка бака с глухим звуком закрылась, девушка поудобнее перехватила ремень сумки и скорым шагом направилась в нужную ей сторону: до спортивного центра она всегда добиралась пешком ― на её счастье, он находился относительно недалеко от её дома. К слову, это была одна из причин, по которой этот спальный район считался престижным: знаменитая на весь свет «World Arena» принимала у себя соревнования мирового уровня, приглашала на свою многотысячную сцену самых ярких американских и зарубежных артистов, но самое главное — воспитывала будущих чемпионов. Жить вблизи престижного Венетуччи бульвара — настоящая роскошь.
Вскоре Астрид дошла до тихого перекрёстка, где редко ездили машины, особенно в воскресное утро, и вдруг почувствовала едва ощутимую вибрацию мобильника. Достав тоненький чёрный аппарат, девушка взглянула на дисплей, на котором красовалось имя Эндрю.
― Привет, Хофферсон! ― послышалось на той стороне, стоило блондинке нажать кнопку приёма вызова.
― Что с твоим голосом? ― без всяких приветствий вставила Астрид и тут же остановилась на проезжей части. ― Ты спишь что ли?
― Кто? Я? ― искреннее удивление, смешанное с наигранным оскорблением, послышалось с того конца. ― Если бы я спал, то не звонил бы тебе в такую рань. Верно?
― Я уже на перекрёстке, Кейн, ― блондинка, заслышав звук приближающейся машины, поспешила убраться с дороги: быть расплющенной каким-то внедорожником не входило сегодня в её планы. ― Скоро буду в центре. А ты где?