— Не приближайтесь, иначе я за себя не отвечаю.
— Пойми, трон изначально принадлежал мне, — теряя терпение, твердо процедил Орхан. — Я не в силах что-либо изменить…
По красивому лицу Эдже заструились слезы отчаяния и беспомощности, но она гордо вскинула подбородок.
— Если вы убьете моих братьев, то и мою жизнь заберите! Она не дорога мне больше. Ничего я более не желаю!
Орхан тяжело хмурится и неминуемо напрягается, увидев, как Эдже достала из-за драгоценной бляшки ремня, опоясывающего черное платье, украшенный драгоценными камнями короткий кинжал и, обхватив ладонью лезвие с такой силой, что брызнула кровь, протянула его Орхану, горячо смотря заплаканными глазами в его возмущенные темные глаза.
— Раз для вас ничего не стоят жизни братьев, то, думаю, с этим проблем не возникнет! Убейте меня и тогда избавите и меня, и всех от страданий. Махмуд и Мурад — единственные мои родные люди. Если я их лишусь, то, оставшись в живых, весь ваш Топ Капы обрушу. Лучше покончите с этим сейчас.
Жестко взглянув на нее, Орхан, потеряв остатки терпения и выдержки, гневно выхватил кинжал из ее рук, а после, толкнув Султаншу к дверям, прижал ее к ним спиной и приставил окровавленное острие к ее горлу.
Эдже ошеломленно выдохнула от неожиданности и от его близости, тяжело дыша и яростно смотря ему в глаза.
— Перед тобой отныне новый султан империи и падишах всего мира. Не стоит подобные речи вести со мной, иначе я действительно исполню твою просьбу. Возвращайся в свои покои и приди в себя, наконец!
Раздраженно отбросив окровавленный кинжал в сторону, Орхан отпустил Султаншу и отошел от нее, направившись было на террасу, дабы успокоиться, но Эдже импульсивно схватила его за рукав темного кафтана и с силой развернула лицом к себе, отчего Орхан снова оторопел в непонимании возможности подобной дерзости.
— Клянусь, вы пожалеете, что сегодня не исполнили мою просьбу. За смерть своих братьев я обращу вашу жизнь в ад! Буду жить, сгорая в страданиях, ради того, чтобы увидеть тот день, когда и вы в этих страданиях будете гореть!
Поклонившись, смотря ему прямо в глаза, Эдже покинула покои, сжимая в кулак раненую руку.
Орхан выдохнул растерянно и задумчиво посмотрел ей в след, будто не веря, что все это происходило на самом деле.
Выйдя из султанских покоев с окровавленной рукой, разгневанная и тяжело дышащая Эдже растерянно столкнулась с рыжеволосым и статным молодым мужчиной.
Отскочив друг от друга в стороны, они вгляделись друг другу в лица.
Заметив рядом с мужчиной красивую и рыжеволосую женщину с высокой короной, воздетой на голове, Эдже поняла, что это — Шехзаде Сулейман вместе со своей матерью Гюльхан Султан.
Промолчав, Эдже обошла их и, все еще горя в гневе, покинула коридор.
Растерянно и задумчиво глядя ей в след, Сулейман не видел ничего, кроме как ее зеленые искристые глаза, горящие огнем ярости и надменности, которые остро и, кажется, навсегда, впечатались в его память.
— Орхан! — взволновавшись из-за девушки, вышедшей из опочивальни с окровавленной рукой, Гюльхан беспокойно ворвалась в покои и растерянно огляделась.
Тот стоял на террасе, глубоко дыша для успокоения и не обращал внимания на зовущую его женщину.
Вбежав на террасу, Султанша облегченно выдохнула, приложив ладонь к груди.
— Аллах сохрани, что здесь произошло? Что за девушка вышла отсюда с окровавленной рукой?
— Эдже Султан, — хрипло отозвался Орхан, смотря куда-то вдаль.
Сулейман, вошедший на террасу, вслушался заинтересованно.
— Это дочь той Сейхан Султан, верно? — хмурится Гюльхан, подойдя к султану. — Слишком молода для того, чтобы быть вашей сестрой, не находите, Повелитель? Ей, как видно, и восемнадцати нет.
Орхан молча покачал головой, будто спасаясь от наваждения, вызванного гневными зелеными глазами, которые, как и у сына, пленили его память.
Спустя несколько дней…
Дорога из Коньи в Стамбул.
Стремительно скачущий верхом на вороном коне по дороге в столицу, протоптанной множеством копыт, Махмуд настороженно вгляделся в даль дороги, где виднелись всадники, скачущие ему навстречу.
Помрачнев, он останавливает запыхавшегося коня и, спешившись с него, обнажает сверкающий в лучах солнца меч, обернувшись к своим воинам, также слезшим с коней.
— Будьте готовы ко всему, — решительно воскликнул Махмуд. — Если их послал Шехзаде Орхан, то защищайте меня ценою жизни!
Приехавшие янычары, действительно, были посланы Орханом, уже прибывшим в столицу, отчего Махмуд разочарованно выдохнул, но сдаваться не собирался. Он знал, что они пришли забрать его жизнь.
Ожесточенная схватка разразилась в лесах близ столицы, куда Шехзаде Махмуд чуть-чуть опоздал, упустив шанс на власть и даже жизнь.
Янычар нового султана оказалось много по сравнению с охраной Махмуда, поэтому в неравном бою решительный Шехзаде неминуемо потерпел поражение.
Возглавляющий отряд янычар Альказ Бей, вместе с дюжиной янычар окружили яростно бьющегося Махмуда и руки, обхватившие Шехзаде, обездвижили его, позволив Альказ Бею обвязать шею сопротивляющегося мужчины шелковым шнурком, который, затянувшись, забрал жизнь Махмуда, вскоре замертво упавшего на землю со стеклянными, пустыми темно-карими глазами, как у отца Мехмета.
Амасья.
В это солнечное утро светловолосый Шехзаде Селим более не пребывал привычно в задумчивости на террасе своих покоев дворца санджак-бея, а со стоическим спокойствием стоял на коленях в белой свободной рубахе на площади перед ним, с достоинством мужчины и смелостью сына всемогущего султана принимая свою судьбу.
Рядом с ним стояла бледная от страха служанка, держащая на руках плачущего сына Шехзаде Селима — Коркута.
Инджи Султан, облаченная в черное одеяние, отчаянно рыдала в отдалении, удерживаемая служанками и охраной.
Толпа собралась на площади, сама не знающая, зачем явившаяся на казнь. Наблюдать за чужой смертью, видно, вызывало у нее интерес.
В тишине, разрушаемой лишь душераздирающим плачем Султанши, палач со шнурком в руках подошел к пугающе спокойному Шехзаде Селиму, который будто не заметил, как на его шее затянулся шнурок.
Сдавив им горло Шехзаде, палач с силой душил мужчину и, когда Селим почувствовал, что существует последние секунды своей жизни, бросил мучительный взор жестких голубых глаз к рыдающей Инджи, будто прощаясь с ней, а после осел в руках палача и пал замертво на землю.
Увидев, что палач берет в руки Коркута, Инджи яростно начала вырываться из рук служанок и ей на мгновение удалось освободиться и пробежать половину площади, но янычары перехватили ее и окружили, заслонив сцену казни грудного младенца.
Когда янычары отступили, Инджи с содроганием увидела, как ее обездвиженного, бледного сына с неестественно изогнутой сломанной шеей положили рядом с мертвым отцом и мир исчез перед ее глазами, потеряв свои очертания.
Кютахья.
Арас Бей, хмурясь, с содроганием наблюдал, как стоящий на коленях на дворцовой площади Шехзаде Мурад, опустив темноволосую голову, терпел завязываемый палачом на его шее шелковый шнурок.
Слеза скатилась по щеке сострадательного и мягкого Шехзаде, потому как он не мог поверить, что брат все-таки отдал приказ о его казни.
Жить в мире, где брат убивает своих братьев ради власти, Мурад не хотел, поэтому покорно принял свою судьбу и, когда шнурок затянулся на его шее, смело ждал смерти, даже жаждуя ее.
Арас-ага скорбно опустил голову, когда темноволосый Мурад безвольно упал на землю, распрощавшийся с жизнью.
Топ Капы.
На широкой площади, усеянной толпами народа, пришедшего взглянуть на нового султана империи, на троне восседал Орхан в высоком тюрбане падишаха и принимал поклоны визирей, пашей и беев.
За церемонией из башни за этим наблюдали женщины из его семьи.
Гордая за брата седовласая, но все еще красивая Шах Султан с дочерьми Гевхерхан, Хюррем и Айше, так похожими на нее саму.
Русоволосая Хюмашах, мрачная от осознания того, каким образом Орхан стал султаном и на что ему пришлось пойти ради трона.
Эдже, горящая в огне желанного возмездия и страданиях по умершим братьям.
Растерянная, плачущая Севен, потерявшая единственного родного человека в лице старшего брата.
И три жены нового султана, совершенно друг на друга не похожие.
— Пусть Аллах пошлет нашему новому Повелителю долгих лет жизни, венценосных побед над врагами и нескончаемого счастья, — гордо воскликнула Шах, вскинув подбородок. — Да здравствует султан Орхан Хан Хазретлери!
Комментарий к Глава 1. Кровавое воцарение
Дополнительные материалы, способные сделать чтение фанфика более интересным, а представление образов и интересных ситуаций более лёгким - https://vk.com/protivostoyanieandvalidehurrem
========== Глава 2. Страдания и совесть ==========
Вечер.
Топкапы. Гарем.
Празднество в честь воцарения на троне османов нового султана огласило дворец громкой музыкой, смехом наложниц, наполненных мечтами с переездом в Топ Капы, и улыбками Султанш, наблюдающих за танцами одалисок.
Светловолосая Дэфне, облаченная в темно-синее платье с кружевной отделкой, с легкой улыбкой наблюдала за веселящимся гаремом, сидя на большой атласной подушке за низким столиком, накрытым множеством яств и сладостей.
Рядом с ней, что стало привычным за годы их дружбы, чуть отстраненная Селин в скромном бежевом платье, а также робкая Фатьма Султан с черными, как у отца, волосами и темными, чуть грустными, глазами с робким интересом наблюдающими за происходящим в гареме.
Дэфне и Селин привязались друг другу еще со времен Манисы, ведь между ними нет конкуренции за сердце и внимание султана, так как он позабыл их обеих, объединив тем самым страдающих женщин.
Взглянув на танцующих наложниц в весьма откровенных нарядах, Фатьма смущенно взглянула на мать, а после на Дэфне, которая ободряюще ей улыбнулась.
— Совсем стыд потеряли, — тихо проговорила Селин, качнув темноволосой головой, увенчанной маленькой и едва заметной жемчужной диадемой.
Дэфне мягко рассмеялась в ответ, но помрачнела, увидев входящую в гарем рыжеволосую Гюльхан, из-за которой наложницы прекратили свой танец и склонились в поклоне.
Султанша улыбнулась им, держа за руку семилетнюю дочь Зеррин, так похожую на нее внешне, а после медленно прошествовала к столику, за которым сидели помрачневшие Султанши.
Фатьма радостно улыбнулась, увидев Зеррин и, подойдя друг к другу, девочки отошли в сторону и о чем-то заговорили.
Проводив их взглядом синих глаз, Гюльхан опустилась на любезно принесенную слугами подушку и со сладкой улыбкой повернулась к женщинам.
— Доброго вам вечера.
— Благодарю, Гюльхан, — степенно кивнула Дэфне.
— Устраивают ли тебя, Дэфне, выделенные покои в гареме? Я слышала, ранее в них жила Хатидже Султан, сестра султана Сулеймана. После нее их никто не занимал.
— Я всем довольна. Хвала Аллаху, Орхан и Баязид со мной. Более мне желать нечего.
Гюльхан ухмыльнулась, не веря в эти заверения.
— Ну, а ты, Селин?
— Почему ты вдруг стала столь любезной? — непонимающе нахмурилась та.
— Я разговаривала с Орханом, — невозмутимо ответила Гюльхан, качнув узкими плечами. — Завтра он объявит о том, кого назначит управительницей гарема. Вы ведь слышали, что со смертью Сейхан Султан покойный султан Мехмет управительницей назначил Хюмашах Султан, но та не пожелала расставаться с семьей и домом, потому лишь изредка наведывалась в Топ Капы. На самом-то деле гаремом от ее имени правила доверенная Фахрие-калфа. Она и братьев Орхана с его сестрами воспитывала. Но разве пристало какой-то калфе подобные обязанности на себя брать?
Дэфне, поджав губы, смолчала, чуть смущенно повернувшись в сторону стоящей неподалеку Фахрие-калфы, которая сделала вид, что ничего не слышала и зорко наблюдала за девушками, которые снова прервались, приветствуя очередную Султаншу, вошедшую в гарем.
Изящного и хрупкого телосложения, с тоскливыми голубыми глазами и длинными светлыми волосами Севен Султан смущенно нахмурилась и спешно прошествовала к столику, чувствуя себя неуютно под множеством взглядов, направленных на нее.
Жены нового султана, несмотря на то, что были вдвое старше Султанши, спешно поднялись с подушек и склонились в поклоне.
Когда смущенная вниманием Севен подошла к столику, Дэфне украдкой бросила на нее заинтересованный взгляд, видя ее впервые.
Севен Султан производила впечатление ранимой и хрупкой девушки и Дэфне это нравилось больше, чем надменность и пыл Эдже Султан, которую она видела утром.
— Султанша, — приветственно проговорила Гюльхан, распрямляясь из поклона, отчего ее высокая золотая корона сверкнула в свете горящих свеч.
— Прошу, садитесь, — пролепетала Севен, смущенная тем, что взрослые женщины кланяются ей, и опустилась на принесенную подушку.
— Как вы, госпожа? — обеспокоенно воскликнула Дэфне, сочувственно взглянув на Султаншу, выглядевшую весьма тоскливо. — Надеюсь, вы в порядке? Примите мои соболезнования…
— Как я могу быть? — опустив голову, выдохнула Севен. — Мне тяжело, Султанша. Мой брат Селим предстал перед Всевышним… Праздновать вовсе не хочется, но я пришла, дабы познакомиться с вами.
Дэфне и Селин понимающе улыбнулись, но Гюльхан задели слова светловолосой Султанши, из-за чего она слегка нахмурилась в настигшем ее недовольстве.
— Шехзаде Селим был обречен с самого рождения, госпожа, — раздался ледяной голос Гюльхан, от которого Севен вздрогнула. — Всем было известно о том, что он падет от руки Орхана, которому по праву старшинства принадлежал трон.
Севен мгновение растерянно смотрит на женщину, а после, проглотив подступившие слезы, наполнившие и без того тоскливые голубые глаза, поднялась с подушки.
Женщины вынужденно поднялись следом, сложив перед собой руки.
— Рада была нашему знакомству, — спокойно проговорила Севен, одарив едва заметной улыбкой Дэфне и Селин, а после повернулась к Гюльхан, которая открыто и смело смотрела на нее. — Благодарю за понимание, Султанша. Приятного вечера.
Развернувшись, Севен покинула гарем, поймав обеспокоенный взгляд Фахрие-калфы, которая, поджав губы, последовала за ней.
Настигнув светловолосую девушку в покоях, сидящую на краю ложа и плачущую, Фахрие сочувственно улыбнулась, подойдя к ней и сев рядом.
— Мне так тяжело… — припав лицом к ее плечу, прошептала Севен, роняя слезы. — Фахрие, неужели я одна скорблю по Селиму? Зачем этот праздник? Эти танцы?
Вздохнув, седовласая калфа успокаивающе погладила ее по голове.
— Не принимай все близко к сердцу, Севен. Пусть Гюльхан Султан говорит все, что пожелает. Успокойся.
Мягко отстранившись, Султанша смахнула ладонью слезы с щек и тоскливо взглянула на женщину, заменившую ей мать.
— Как могу я успокоиться, когда эти женщины подобное говорят, смотря мне прямо в глаза?
— Ты повела себя достойно Султанши, Севен, — мягко улыбнулась Фахрие. — И знай, что они не посмеют сказать ничего оскорбительного, если ты этого не позволишь. Помни, ты — госпожа, а они — рабыни и наложницы. Ты слишком часто забываешь об этом…
Тем временем в гареме Дэфне с укором взглянула на ухмыляющуюся рыжеволосую Гюльхан, опустившись после ухода Султанши обратно на подушку.
— Ну зачем ты говоришь такое, Гюльхан? Сердца у тебя и вправду нет.
Промолчав, Гюльхан с гордым видом отвернулась в сторону и недовольно насупилась, заметив входящую в гарем статную Шах Султан с темными, седеющими волосами, позади которой следовали три ее Султанши: Гевхерхан, Хюррем и Айше, похожие на мать и внешне схожие между собой.
Гарем снова умолк и склонился в поклоне, пока Султанши прошествовали до столика и приняли поклоны жен султана.
Ухмыльнувшись, Шах Султан опустилась на подушку, как и ее дочери, расположившиеся рядом с ней.
— Благодарю Всевышнего за то, что позволил мне, наконец, встретиться с вами, Султанша, — с искренней улыбкой проговорила Дэфне, взглянув приветливо на Шах Султан, которая снисходительно усмехнулась.