Фахрие, поджав губы, помрачнела от осознания того, кому была отдана эта должность, но покорно кивнула.
— Как вам будет угодно, господин.
Орхан, тяжело вздохнув, некоторое время помолчал задумчиво, а после все же решился сказать то, что долгое время не давало ему покоя.
— Расскажи мне… о братьях. Ты провела с ними большую часть их жизни, воспитывая, подобно матери, которых они лишились.
Фахрие-калфа чуть улыбнулась, но грустно и тоскливо, видимо, вспомнив своих воспитанников.
— Шехзаде Селим… хотя и был похож на свою мать Нурбахар Султан внешне, но внутренними качествами и характером, слава Аллаху, пошел в отца. Был упрямым, постоянно боролся за справедливость, честным и сильным духом. Он никогда не бежал от трудностей, а с достоинством их встречал.
Султан молча нахмурился, чувствуя, как тяжесть в груди нарастает с каждым ее словом.
— Шехзаде Махмуд и Шехзаде Мурад были очень похожи внешне на покойного Повелителя. Шехзаде Мурад вырос сострадательным, спокойным юношей с обостренным чувством справедливости. Шехзаде Махмуд унаследовал характер своей матери Сейхан Султан. Был честолюбивым. Желал во всем быть лучшим и первым. С братьями всегда соревновался во всем. Но и был излишне вспыльчивым и… задиристым. Это мешало ему добиваться своих целей, которые он умел ставить перед собой.
— Я их даже не знал, — качнул головой Орхан. — Попросту покончил с ними, как будто они не были людьми и даже моими братьями.
Фахрие поджала губы, не испытывая ни капли сочувствия к султану, а лишь сдерживаясь от навернувшихся на глаза слез, рожденных воспоминаниями о воспитанниках.
— До сих пор не могу поверить, что моих маленьких Шехзаде, которых я воспитывала и растила, больше нет…
— Не будем об этом… — спешно оборвал ее Орхан, насупившись. — А что ты скажешь насчет Севен и Эдже?
— Могу сказать, что Султанши между собой никогда не ладили. С детства Севен Султан предпочитала оставаться в стороне от братьев и сестры. Была близка только с Шехзаде Селимом. Наверно, из-за стеснительности и какой-то замкнутости. Севен Султан очень чувствительна и ранима, поэтому ее легко задеть или обидеть, чем часто пользуется Эдже Султан, по характеру… немного склочная и вспыльчивая. К своему сожалению, я рассказала Султаншам о том, что произошло с их матерями. Эдже возненавидела Севен из-за поступка Нурбахар Султан. С тех пор они стараются не пересекаться в гареме. Вместе их невозможно увидеть. Очень жаль… Ведь ближе друг друга у них более никого нет.
— С Эдже мне довелось говорить, но вот Севен я до сих пор не видел, — задумчиво произносит султан, качнув черноволосой головой.
— И не увидите, Повелитель, пока сами не пожелаете увидеть ее, — понимающе улыбнулась калфа. — Султанша стеснительна. Вряд ли она сама пожалует в султанскую опочивальню.
Орхан мягко рассмеялся этому, но вскоре помрачнел, вернувшись в исходное эмоциональное состояние.
— Дэфне сказала мне, что они очень переживают казнь Шехзаде.
— Еще бы… Эдже Султан, растущая в постоянном окружении братьев, очень к ним привязалась, потому столь безутешна. Севен Султан же кажется, будто она осталась совсем одна.
Фахрие хотела что-то еще добавить, но промолчала.
Орхан заметил это и нахмурился.
— Ты хотела что-то еще сказать? Не бойся. Я слушаю.
— Это, разумеется, не мне решать, Повелитель, — нерешительно заговорила Фахрие, опустив глаза. — Султанши уже выросли. Думаю, они позабудут о трауре, если обретут новую семью взамен потерянной.
— Ты имеешь в виду их замужество?
— Именно. Покойный султан Мехмет Хазретлери перед своей смертью думал об этом, но не успел из-за скоропостижной кончины.
— Я с тобой согласен, Фахрие-калфа, — задумчиво воскликнул Орхан, не понимая, почему сам об этом не подумал. — Да и ты Султанш знаешь куда лучше, чем я, поэтому я доверяю твоему мнению. Пусть немедленно начинаются подготовки к празднованиям свадьб моих сестер. В это время я подыщу подходящих претендентов на их руки. Нужно успеть совершить все до похода, который начнется в конце осени.
— Как прикажете, господин. С вашего позволения.
Спустя некоторое время…
Дворец Шах.
Степенно восседая в главном холле дворца, Шах, облаченная в темно-синее строгое платье без излишеств, перевела задумчивый взгляд темно-карих глаз к сидящей рядом младшей дочери Айше, тоскливо перебирающей страницы книги, лежащей у нее на коленях.
На руках у Шах Султан лежит спящий четырехмесячный сын, едва слышно сопящий.
Двухлетний Ферхат погрузился в мир выдуманной им игры, шепча что-то в руках с деревянным конем.
— Что ты так грустна, Айше?
Вздрогнув от неожиданного голоса матери, хотя и приглушенного из-за спящего Абдулбаки, темноволосая Айше повернулась к матери и смущенно улыбнулась.
— Не знаю, Валиде. Что-то тоскливо на душе…
— Возьми, — проговорила Шах, передавая служанке спящего сына, а после вновь вернулась к созерцанию лица дочери. — Что тебя тревожит? Не мужчина ли случайно в твоем сердце тоску породил?
— Что вы, Валиде? — покраснев с головы до пят, пролепетала Айше под насмешливым взглядом матери. — Разумеется, нет…
— Тогда что случилось?
Ответить Айше не дала вошедшая в холл Фериде-калфа с небольшим посланием в руках.
Поклонившись Султаншам, Фериде передала его в руки Шах Султан, возгоревшейся искрой надежды.
— Сегодня Орхан должен был решить, кто станет управительницей гарема, — улыбаясь, проговорила Султанша, взглянув на дочь, а после на калфу. — Если это письмо с призывом в Топ Капы, то в мире никого счастливей меня не останется!
Спешно развернув и бегло прочитав послание под волнительными взглядами калфы и Айше, Шах довольно улыбнулась.
— Это от Фахрие-калфы, которая пишет о том, что я призвана Повелителем в Топ Капы на должность управительницы гарема. Аллах услышал мои молитвы!
— Хвала Аллаху! — радостно воскликнула Фериде, улыбнувшись госпоже.
— Фериде, пусть слуги немедленно собирают вещи, — воодушевившись, воскликнула Шах и поднялась с тахты. — Топ Капы ждет нас!
— А как же Мустафа-паша, Валиде? — раздался осторожный и смущенный голос Айше Султан, которая, поднявшись в след за матерью с тахты, стояла за ее спиной.
Обернувшись на дочь, помрачневшая Шах Султан нахмурилась.
— А что с ним? Он останется в этом дворце.
— Один? — изумленно воскликнула темноволосая девушка, млея под тяжелым взором матери.
— Что с ним станется? — усмехнулась та, качнув головой, увенчанной серебряной короной. — Если только помрет от старости. За это я буду лишь благодарить Всевышнего.
Айше Султан от слов матери смущенно потупила взор, а Фериде-калфа скрыла улыбку.
Топ Капы.
Султанские покои.
Чувствуя, как волнительно трепещет сердце в груди, светловолосая Севен, смущенно опустив голову, вошла в опочивальню, где в последний раз была еще при покойном отце.
Орхан, сидящий за письменным столом, изумленно взглянул на девушку и улыбнулся ей, кланяющейся.
— Повелитель, — пролепетала Султанша тихим, нежным голосом. — Простите за беспокойство.
— Фахрие-калфа говорила, что сама ты никогда не явишь себя, но, видимо, она плохо тебя знает, — с улыбкой поднимаясь из-за стола, молвил черноволосый султан, а после подошел к сестре. — Здравствуй, Севен. Как ты?
— Я бы хотела попросить вас кое о чем, Повелитель, — не ответив на его вопрос, проговорила Севен, несмело подняв на него свои голубые глаза.
— Я слушаю, — с готовностью отозвался тот.
— Не могли бы вы позволить мне ненадолго съездить в Амасью? Я бы хотела увидеть могилу брата и проститься с ним. Уж очень мне покоя не дает то, что я не смогла с ним попрощаться.
Орхан неминуемо мрачнеет и, помолчав, отрицательно качает головой.
— Не думаю, что в этом есть необходимость, — раздался его твердый голос в опочивальне, от которого Севен съежилась. — Тем более, я принял решение о том, что в скором времени ты и Эдже будете выданы замуж. Подготовки начинаются с сегодняшнего дня. Тебе не стоит их пропускать.
Орхан нахмурился от того, какая растерянность и страх появились в голубых глазах сестры.
— Замуж..? — побледнела Севен, чувствуя, как сердце ускорило темп, как если бы это было возможно при его бешеном ритме.
Орхан мягко рассмеялся над ее реакцией, осторожно и мягко проведя ладонью по округлой щеке сестры.
— Что за страх, сестра? Не беспокойся. Я найду для тебя достойного мужчину, с которым ты, надеюсь, сможешь обрести счастье. Наблюдать за твоими страданиями я более не желаю.
С трудом сглотнув, Севен опустила светловолосую голову и тем самым спрятала слезы, полившиеся из ее глаз подобно нежданному дождю.
Нахмурившись в непонимании, султан мягко приподнял ее лицо прикосновением к подбородку и с содроганием увидел, что девушка горько плачет.
— Что такое, Севен?
— Простите… — судорожно стирая с лица льющиеся из глаз слезы, шептала Султанша. — Простите, Повелитель. Раз вы считаете это нужным для меня, то я согласна.
— Ты юна, потому боишься брака. Поверь, в этом нет ничего страшного.
Мягко рассмеявшись над ее девичьими страхами, как он полагал, бывшими причинами ее слез, Орхан осторожно погладил сестру по голове и она, почувствовавшая, наконец, так необходимую ей заботу, импульсивно обняла его, прижавшись к широкому плечу.
На мгновение растерявшись, Орхан обнял сестру в ответ, чувствуя, как намокает рукав на его плече от ее слез.
— Прекрати лить слезы, Севен. Ты мне сердце разрываешь…
В который раз утерев слезы, девушка, судорожно вздохнув, отстранилась и опустила голубые глаза, смущаясь своего порыва.
— Простите мне мое поведение, Повелитель. Я просто…
— Я понимаю. Не нужно просить прощения, Севен. Я твой брат и ты должна знать, что всегда можешь обратиться ко мне за помощью и поддержкой.
— Тогда, прошу вас, пустите меня в Амасью, — с невыразимой мольбой в заплаканных, по-детски наивных глазах, прошептала Султанша. — Обещаю, что не задержусь там.
Выдохнув, Орхан согласно кивнул головой, не выдержав этого.
— Хорошо, отправляйся. Но помни, что по возвращении в столицу ты выйдешь замуж, как мы и договорились.
— Да, Повелитель, — скрывая горечь и мрачность, пролепетала Севен, кланяясь. — С вашего позволения.
Орхан проводил мягким и задумчивым взором уходящую сестру, которая, выйдя в коридор, в бессилие облокотилась плечом о стену и, прикрыв лицо ладонями, горько заплакала.
Локман-ага, стоящий в стороне, нахмурившись, задумчиво взглянул на двери покоев султана, откуда уже вторая Султанша выходит, плача.
Дворец Шах.
Наблюдая с улыбкой из широкого окна за тем, как ее имущество грузят в большую закрытую повозку, Шах Султан, облаченная в темно-синее платье, оборачивается на вошедшего в холл Мустафу-пашу и мгновенно мрачнеет.
Престарелый, поседевший, слегка полноватый и с вечно красным лицом, он почтенно поклонился.
— Султанша, — выдохнул он, глядя на хмурую жену, в то же время лучащуюся довольством. — Вы куда-то собираетесь?
— Добро пожаловать, паша, — отвернувшись обратно к окну, ответила Шах. — Верно. Повелитель назначил меня управительницей своего гарема и вызвал в Топ Капы.
— Мне об этом известно, госпожа, — настороженно хмурится Мустафа-паша. — Повелитель сказал мне об этом после утреннего Совета Дивана, с чем вас и поздравляю. Но… Я думал, что вы, как и Хюмашах Султан, останетесь в нашем дворце, вместе с нашими детьми и будете периодически навещать гарем в Топ Капы.
— Я не Хюмашах Султан, паша, — усмехнулась темноволосая Султанша, обернувшись через плечо на мужа. — И дворец этот - мой. Я благородно вам позволяю в нем остаться, а сама вместе со своими детьми переезжаю в Топ Капы, так как к своим обязанностям намерена отнестись серьезно, а не оставлять всю власть в руках какой-то калфы, как некоторые.
— Но тогда я не смогу видеться со своим сыном…
— Вы, верно, что-то путаете, — надменно воскликнула женщина, полностью обернувшись к мужу лицом. — Султанзаде Абдулбаки принадлежит не вам, а династии османов, а значит, мне, потому как я и есть эта династия. Я думаю, больше вы своего сына не увидите, паша.
— Что вы такое говорите? — негодует тот. — Я…
— Довольно, — резко его обрывает Шах, взмахнув рукой. — Я так решила и ничего с вами обсуждать не намерена.
Сказав это, она, гордо вздернув подбородок, хотела было пройти мимо супруга, но тот успел ухватить ее за запястье правой руки и Шах была вынуждена остановиться, вперив в него возмущенный взгляд.
— Вы обязаны это со мной обсуждать, так как являетесь моей женой.
— Я, Султанша по крови, дочь султана Мехмета и Хасеки Эсмахан Бахарназ Султан, обязана вам, рабу династии, а также старому, бородатому и толстому паше?! Даже эту должность в Совете вы получили благодаря мне! Еще одно ваше слово и, клянусь, лишу всего этого в одно мгновение!
Мустафа-паша оскорбленно вздрогнул от резкого крика жены, ее надменности и жестокости слов.
— Вы говорите о том, что вы Султанша, но, клянусь Всевышним, ведете себя, как…
— Ну же, говорите, — не дождавшись продолжения фразы, с вызовом бросила Султанша. — Что замолчали?
Поджав губы, Мустафа-паша развернулся и молча направился к дверям, но Шах уже горела в гневе и надменности, потому горячо бросила ему в след:
— Я надеюсь, что в мое отсутствие вы скончаетесь и избавите меня, наконец, от себя! Брак с вами для меня словно тяжелый горб на спине или неизлечимая болезнь. Всевышний мне свидетель, мне даже разговаривать с вами противно!
Остановившись у самых дверей, мужчина обернулся на жену и одарил ее таким тяжелым и тоскливым взглядом, от которого Шах растерялась на мгновение, а после покинул холл.
Вздохнув в тщетной попытке успокоиться, Шах провела рукой по темным волосам и случайно заметила в окне отражение стоящей позади Айше Султан.
Обернувшись лицом к дочери, Шах нахмурилась от растерянного и смущенного ее взгляда.
— Айше? Что ты здесь делаешь? Я думала, ты в своих покоях, собираешься.
Айше, бледная, грустно и непонимающе взглянула на мать, отчего Шах настороженно нахмурилась, понимая, что она, видимо, слышала их с пашой разговор.
— Как вы можете быть такой жестокой, Валиде? — возмутилась темноволосая девушка, не веря, что ее мать способна на такие слова. — Зачем же вы так обходитесь с Мустафой-пашой?
— Мне перед тобой что ли отчитываться? Обхожусь, как считаю нужным. Карета у ворот. Ступай, а я отправлюсь за твоими братьями.
Обойдя дочь, Шах спешно удалилась, а Айше неприязненно взглянула ей в след, возмущенная жестокостью матери.
Покои Эдже.
Тоскливо листая книгу, Эдже вальяжно сидела на тахте, у окна, когда в ее покои неспешно вошла сдержанная Фахрие-калфа.
Радостно улыбнувшись ей, Султанша с облегчением отложила нудную книгу в сторону.
— Султанша, — поклонилась калфа, чуть улыбнувшись воспитаннице.
— Валиде Фахрие, — лукаво ответила Эдже, наблюдая за тем, как та опускается на тахту рядом с ней, укоризненно смотря.
— Сколько раз можно повторять, что не нужно так меня называть.
— Ты для меня действительно как валиде, — взяв женщину за руку, воскликнула Султанша. — Кто воспитывал меня с младенчества?
Фахрие, мягко улыбнувшись, кивнула Султанше, но слегка помрачнела, отведя взор.
— Что-то случилось? — встревожилась Эдже, не оставив незамеченной мрачность калфы.
— Сегодня утром Повелитель вызвал меня и объявил, что управляющей гарема назначает Шах Султан.
— Только не это… Она же мне жизни не даст!
— Шах Султан сама тебя не задевает, Эдже, — снисходительно проговорила Фахрие. — К тому же, тебе нужно помнить о том, что вы — сестры.
— Я-то помню, а она забывает, считая меня какой-то наложницей или рабыней.
— Ты преувеличиваешь… Тем более, Шах Султан старше тебя чуть ли не на тридцать лет. Ты должна быть учтивой и вежливой.
Эдже раздраженно выдыхает, не желая пресмыкаться перед кем-то.
— Но это еще не все новости, Эдже.