— Что еще случилось?
— Повелитель решил, что тебе и Севен пришло время выйти замуж и…
Эдже, некоторое время непонимающе смотря на женщину, после, возгоревшись в негодовании, резко вырвала руку из ладони Фахрие и импульсивно вскочила с тахты.
Фахрие поджала губы, ожидавшая именно такой реакции.
— Выйти замуж?! Может он еще решит, кто станет моим мужем?
— Именно так.
Зеленые глаза Султанши наполнились всепоглощающей вспыльчивой злобой и, развернувшись, она было бросилась к дверям, но Фахрие-калфа, вставшая с тахты, успела схватить ее за руку.
— Остановись, Эдже!
Снова вырвав руку, Султанша толкнула двери, но калфа дернула ее обратно за плечо и закрыла их, а после перевела возмущенный взор к горящей в гневе девушке.
— Неужели ты не понимаешь, что все изменилось?!
От неожиданности Эдже растерялась и молча глядела на Фахрие.
— Султан Орхан далеко не покойный султан Мехмет, который самозабвенно и слепо любил тебя больше всех своих детей, выполнял любую твою прихоть, относился к твоим капризам и дерзости снисходительно, так как видел в тебе твою Валиде и потому очень любил. Когда же до тебя дойдет это?
Эдже молчала в непонимании, насупившись и тяжело дыша.
— Надо быть умнее, Эдже. Все изменилось. И ты должна измениться, если хочешь сохранить достоинство и жизнь. Все говорят, что ты похожа на Сейхан Султан… Лично я думаю, что ты больше похожа на Хюррем Султан, твою бабушку. В первые годы своей жизни в гареме она буйствовала, дерзила, за что и получала жестокие наказания, страдала и мучилась. После она поняла, что не стоит идти напролом, говорить все, что думаешь и действовать по велению одних только чувств. В Топ Капы этому нет места. И Хюррем Султан изменилась. Ради себя и своих детей. За долгие годы своей жизни мне более не довелось встретить более умную, расчетливую и мудрую женщину. Она знала, когда молчать, а когда говорить и, самое главное, что говорить. Не нужно тебе на своих ошибках это постигать, Эдже. Учись на ошибках тех, кто уже шел по этому пути.
Покои Гюльхан.
Волнительно расхаживая по покоям, рыжеволосая Султанша, облаченная в ярко-красное платье с отделкой из золотой нити, нервно заламывает руки.
Маленькая Зеррин, сидя на тахте, испуганно наблюдает за матерью, а Керсан-хатун виновато поджимает губы, стоя чуть в стороне.
— Одному Аллаху известно, насколько сильна моя злость… — в злости воскликнула Гюльхан, сверкая синими глазами. — Как такое вообще возможно?! Он назначил не меня, а эту самодовольную Шах Султан.
— Госпожа, прошу вас, успокойтесь, — осторожно пролепетала Керсан. — Повелитель всегда был близок с Шах Султан и…
— Замолчи!
От гневного возгласа госпожи женщина опустила голову, поникнув.
— Мама, почему ты злишься? — непонимающе спросила Зеррин.
Вздохнув, Гюльхан повернулась к дочери и, подойдя к ней, опустилась на тахту и поцеловала в лоб.
— Я не злюсь, просто немного расстроена, — мягко проговорила она, пытаясь не пугать дочь.
Двери со скрипом распахнулись и в опочивальню вошел рыжеволосый Сулейман с взволнованными отчего-то, красными и воспаленными об бессонницы темно-карими глазами.
Подойдя к сидящей на тахте матери, он почтенно поцеловал ее руку и приложил к своему лбу, а после поцеловал младшую сестру, которая радостно ему улыбнулась.
— Валиде.
— Здравствуй, мой лев, — улыбнулась ему Гюльхан через силу.
— Что-то случилось, Валиде?
— Случилось, — тяжело вздохнула Султанша. — Тебе было известно, как я надеялась получить должность управительницы гарема, но твой отец решил отдать ее Шах Султан.
— Все еще впереди, — понимающе ухмыльнулся рыжеволосый Шехзаде. — Шах Султан уже в почтенном возрасте. Никто из нас не вечен, да и многим людям свойственно совершать ошибки, за которые Повелитель лишает их того, что когда-то даровал. Рано или поздно эта должность перейдет к вам.
Гюльхан ухмыльнулась сыну и его умным словам, довольно смотря на него.
Сулейман, садясь рядом с матерью, наклонился и из-за ворота его кафтана выпало небольшое письмо, которое тот спешно подобрал и спрятал.
Гюльхан, насторожившись, подозрительно взглянула на смутившегося сына.
— Что это?
— О чем вы? — наигранно непонимающе воскликнул Сулейман, невозмутимо обернувшись к матери лицом.
— Я видела, как ты уронил какое-то письмо и спрятал его от меня. Что в нем?
— Это вас не касается, Валиде, — грубее, чем стоило, процедил тот, отвернувшись в сторону.
Вздрогнув от его тона, Гюльхан бросила взгляд на Керсан-хатун.
— Керсан, уведи Зеррин Султан в ее комнату.
Когда они удалились, Гюльхан возмущенно оглядела сына, все еще смотрящего не на нее, а в сторону.
— Все, что касается тебя, касается и меня. Сулейман, между нами не должно быть секретов.
— Валиде, порой вы бываете излишне любопытной и требовательной. Я сказал, что это письмо вас не касается и более обсуждать это с вами не намерен.
Раздраженно поднявшись с тахты, Сулейман порывисто поклонился матери и направился к дверям, в которых столкнулся с Зейнар-калфой, которая растерянно отскочила в сторону, столкнувшись с Шехзаде.
— Сулейман, стой!
Гюльхан устало выдохнула, глядя на кланяющуюся ей калфу.
— Султанша, — сухо проговорила та. — Мне было велено передать вам приказ Шах Султан о том, что она намерена переселить вас в другие покои, а эти передать Айше Султан. Вы должны освободить опочивальню в крайний срок к вечеру.
— Что?
Гюльхан возмущенно поднялась на ноги и, возгоревшись гневом, импульсивно направилась в покои управительницы, в которых Шах Султан не оказалось.
Встретила ее Фериде-калфа, которая, поклонившись, подошла к госпоже.
— Шах Султан в султанских покоях.
— Ничего, — усмехнулась Гюльхан, — Я подожду ее здесь.
Султанские покои.
Восседая на троне, Орхан с улыбкой смотрел на стоящих перед ним старшую сестру и робкую племянницу.
— Благодарю вас, Повелитель, что соизволили даровать мне эту должность, — ласково говорила Шах, улыбаясь брату. — Уверяю, что оправдаю ваше доверие.
— Кроме тебя, Шах, никто с гаремом не справится, — уверенно ответил Орхан, кивнув. — Ты решила переехать в Топ Капы? А как же Мустафа-паша?
Айше, в отличие от матери, оставшейся невозмутимой, помрачнела, опустив глаза.
— Если вы не против, то я хотела бы остаться в Топ Капы, в покоях управительницы. К тому же, с Мустафой-пашой мы договорились о том, что будем часто встречаться. Не беспокойтесь об этом.
— Прекрасно.
— А как же Хюмашах? — осторожно спросила Султанша. — Ведь она носила титул управительницы до этого времени, хотя и не исполняла своих обязанностей.
— Хюмашах получит известие о том, что смещается с должности, которую я передал тебе. Ты не думай об этом. Будь спокойна.
— С вашего позволения, — довольно улыбаясь, поклонилась Шах и, бросив брату счастливый, благодарный взгляд, который ответил ей теплой улыбкой, покинула покои вместе с последовавшей за ней Айше.
Покои управительницы.
Войдя в покои, которые, наконец, принадлежали ей по праву, Шах, довольно улыбающаяся, нахмурилась, увидев Гюльхан в кроваво-красном платье, которая с надменной улыбкой и с гневом в синих глазах поклонилась ей с явной неохотой.
— Айше, отведи-ка Ферхата прогуляться в дворцовом саду, а ты, Фериде, оставь нас.
Айше Султан, взяв брата за руку, покорно покинула покои, как и Фериде-калфа, подтолкнувшая служанку на руках с Абдулбаки во внутреннюю комнату.
— Я слушаю тебя, Гюльхан, — проговорила Шах, поворачиваясь к той лицом и догадывающаяся, о чем пойдет речь.
— Вы, кажется, назначены управительницей гарема, не так ли, Султанша?
— Именно так, — не без самодовольства кивнула Султанша.
— Так вот и управляйте гаремом, а меня не троньте, Султанша, как и мои покои, которые я сама выбрала, как только прибыла в Топ Капы.
Надменно вскинув подбородок, Хюма Шах смерила возмущенным взглядом дерзкую наложницу, смело и открыто смотрящую ей прямо в глаза.
— Тебе ли указывать мне, что делать? Я так решила и, заметь, я имею полномочия распоряжаться всеми покоями в этом дворце. Как и тобой, Гюльхан.
— Распоряжаться мной? — возмущенно переспросила Гюльхан, вскинув рыжие брови.
— Ты, верно, позабыла о своем происхождении. Я тебе напомню. Ты — рабыня, которая сама даже себе не принадлежит, что уж говорить о покоях в самом Топ Капы. Предупреждаю, Гюльхан, что не стоит противиться мне, иначе…
— Иначе что, госпожа?
— Я уничтожу тебя, — с нескрываемой жестокостью процедила Шах, испепеляя женщину гневным взором карих глаз. — Думаешь, стала Султаншей с рождением сына и равна мне? Никто из женщин в этом дворце, в этом городе и в этой империи на данный момент не может меня превозмочь по власти и влиянию! Лучше тебе не становиться моим врагом, иначе как и Сейхан с Нурбахар оставишь детей сиротами.
— Вы мне угрожаете? Не думаете, что если эти слова услышит Повелитель, то…
— Но он не слышит. Здесь только ты и я. Хочешь эту должность? Знай, что пока я жива, ты никогда ее не получишь!
Гюльхан, нагло усмехнувшись, приблизила свое лицо к лицу госпожи и ее пронизанный ненавистью голос раздался в покоях, пробежавшись пугающим эхом.
— Значит, вам придется умереть!
Поклонившись, Гюльхан спешно обошла негодующую Султаншу и покинула покои.
Фериде-калфа, вышедшая в комнату, осторожно и испуганно смотрит на застывшую на месте госпожу.
— Госпожа, как же она смеет..?
— Гюльхан настолько глупа и недальновидна, что смеет бросать мне вызов, — смотря перед собой, жестко проговорила та. — Она даже не догадывается, сколько за двадцать лет ссылки я накопила в себе жажды отмщения. Не знает, какой жестокостью обросло мое сердце, как ожесточился мой нрав и, самое главное, какая жажда мною овладела…
— Жажда..? — испуганно переспросила калфа.
Шах обернулась к калфе и та содрогнулась от силы злости в глазах госпожи.
— Жажда, наконец, возыметь то, что я заслужила! Мне нужно это! Нужна власть. И я никому не позволю забрать ее из моих рук, едва она попала в них.
— Аллах сохрани нас… Что вы намерены делать, госпожа?
— Гюльхан уверена в том, что кроме нее Орхан не желает ни одну женщину. Я пошатну эту ее уверенность и так сильно, что она падет к самому дну со своего выдуманного трона, откуда и выползла! Фериде, немедленно закупи новых девушек в гарем. Я покажу всем, кто действительно способен править гаремом и этим дворцом!
Гарем.
Облаченная в голубое дорожное одеяние, светловолосая Севен, сопровождаемая служанкой Назлы-хатун и слугами, несущими за госпожой ее вещи, проходила мимо распахнутых дверей гарема, как, волнительно вздрогнув, увидела идущих ей навстречу Хюмашах Султан и Султанзаде Османа, который, заметив Севен, встрепенулся и не смог подавить улыбку.
Хюмашах была привычно облачена в темное платье, тем самым показывающая свой нескончаемый траур по умершему любимому мужу Ахмеду-паше, который покинул ее четыре года назад.
Севен, будучи не в силах оторвать взгляд от Османа, почувствовала, что краснеет и что ее сердце неистово трепещет в груди.
Но она мрачнеет, вспомнив о том, что вскоре выйдет замуж.
Осман это замечает и непонимающе хмурится.
— Султанша, — кланяется она, улыбаясь тете. — Султанзаде.
Хюмашах, разумеется, замечает странные взгляды сына и Султанши, а после поджимает губы.
— Севен? Ты куда-то уезжаешь?
— Да, Султанша. В Амасью.
— Амасью? — изумленно переспросила русоволосая Хюмашах. — Дай Аллах, к добру…
Бросив последний взгляд на Османа, Севен увидела в его серых глаза понимание и теплоту.
— С вашего позволения, Султанша, я пойду. Карета уже ждет.
— Легкого вам пути, Султанша, — проговорил Осман, смотря ей в след.
Смущенно опустив голову, Севен проходит мимо, едва заметно дотронувшись до его руки.
Осман, подавив улыбку, переглянулся с Назлы-хатун, идущей следом за Султаншей и незаметно передал ей небольшое послание, а после отправился следом за матерью, напоследок обернувшись в след удаляющейся светловолосой девушке.
Покои управительницы.
Восседающая на тахте Шах внимательно изучает предложенные Зейнар и Фахрие, стоящими рядом, документы и учетные книги.
Фахрие передает госпоже новые документы, когда те она отложила в сторону.
Шах, пробежавшись по бумаге взглядом, возмущенно вспыхивает.
— Аллах сохрани, Фахрие, что это за цифры? Зачем понадобилось столько тратить?
— Повелитель приказал мне начать подготовки к свадьбам Эдже Султан и Севен Султан. Эти расходы — примерный список затрат на торжества.
Шах, изумившись, довольно переглянулась с Фериде-калфой, сидящей рядом с ней.
— Значит, свадьбы..? Прекрасно. Орхан принял верное решение, потому как в Топ Капы останется одна госпожа - я.
Зейнар и Фахрие молча и напряженно переглянулись.
Султанские покои.
Стоя на террасе, усталый Орхан задумчиво смотрит, как пришедшие Хюмашах и ее сын кланяются ему.
— Повелитель, — приветственно воскликнула Султанша, распрямившись.
— Хюмашах, добро пожаловать, — сдержанно улыбнулся черноволосый султан в ответ.
— Простите за беспокойство, но я хотела узнать… Мне пришло послание от Фахрие-калфы, в котором она сообщает о том, что отныне обязанности управительницы гарема исполняю не я, а Хюма Шах.
— Именно, Хюмашах. Я так решил. Да и всем нам известно, что ты этими обязанностями пренебрегала, сбросив их, как и заботу о моих братьях и сестрах, Фахрие-калфе.
Орхан и Хюмашах тяжело переглянулись, поняв, что отношения между ними сразу не ладятся, несмотря на то, что в былые времена они были дружны.
— Это мой младший сын — Султанзаде Осман, Повелитель, — сдержавшись от негодования, Хюмашах повернулась к сыну.
— Рад видеть тебя, Осман.
— Он уже в том возрасте, что готов получить должность, которую для него сочтете вы. Мы явились для того, чтобы сообщить об этой готовности и услышать назначение из ваших уст.
— Что же, Осман не мог явиться сам и сказать мне об этом? — усмехнулся Орхан. — Но я обещаю, что подыщу ему подходящую должность.
Осман смущенно покосился на мать, почувствовав себя неуютно.
— Я надеюсь, вы услышали нас, Повелитель, — сменив тему, пролепетала Хюмашах, кланяясь. — А теперь позвольте откланяться…
Орхан проводил их задумчивым взглядом, а после повернулся к располагающемуся вдалеке Стамбулу.
Покои Эдже.
Волнительно сглотнув, рыжеволосый Сулейман, набравшись смелости, постучал в двери покоев Султанши и, войдя, к своему облегчению, не обнаружил ее.
К нему вышла озадаченная его визитом Гезде-хатун, служанка госпожи.
— Шехзаде.
Вытащив письмо из-за ворота кафтана, Сулейман, повертев его в руках, будто решаясь, передал служанке.
— Это для Эдже Султан. Учти, что она не должна узнать, что оно от меня, поняла? Скажи, что вернулась в покои, а оно уже лежало на столе.
Сулейман, взглянув на настороженную девушку, достал из-за ворота кафтана драгоценную брошь, принесенную для Эдже, но она показалось ему полезной в другом.
— Это для тебя, хатун. Как гарантия твоего молчания.
Гезде осторожно принимает брошь, случайно соприкоснувшись пальцами с рукой Шехзаде, и растерянно глядит ему, уходящему, в след, чувствуя, как волнительно затрепетало сердце.
Дворцовый сад.
Неспешно шагая по дорожке, Дэфне и Селин прогуливаются в летнем саду, цветущем и поющем.
— Севен Султан отбыла в Амасью, — вздохнула Дэфне, переживая по этому поводу. — Мне Миршэ-хатун рассказала, что слышала ее разговор в гареме с Хюмашах Султан.
— В Амасью? — переспросила Селин, взглянув на Султаншу. — Помнится, там похоронили Шехзаде Селима и его сына.
— Я ее понимаю, — сочувственно отзывается светловолосая женщина, хмурясь. — Бедная девочка… Такая чувствительная и ранимая.
— Чего не скажешь об Эдже Султан.
— Верно, — мягко кивнула Дэфне, чуть ухмыльнувшись словам Селин. — Они хоть и сестры, но вовсе не схожи. Все-таки рождены от разных женщин. Я слышала, будто мать Эдже, Сейхан Султан, была такой же вспыльчивой и властной. Все мы от родителей своих что-то берем, Селин. Как цветок не может выбирать, какому ему быть цвета, так и людям не суждено решать, какими им быть.