Малфоя ждали сотрудник Департамента магического правопорядка, так как его преступление приравнивалось к категории особо опасных и тяжелых, судебный пристав, представляющий Визенгамот, и четверо авроров в качестве конвоиров. Министерский чиновник объявил Драко об его аресте и приказал именем Верховного суда следовать за ними, на что молодой человек ответил коротким кивком и твердым шагом направился к широкой мраморной лестнице, надменно вскинув голову. Пусть он и был арестован, но даже сейчас он оставался высокородным чистокровный аристократом, для которого вся эта плебейская рвань значила не больше, чем пыль под ногами. Спустившись на первый этаж, Малфой стремительно пересек несколько пустых залов, накинул на голову капюшон, желая скрыть лицо, и вышел на улицу. Раннее осеннее утро встретило его сыростью и пронизывающим холодом. Предрассветный туман еще не рассеялся, заставив парня поплотнее закутаться в мантию. Он снова подумал о Гарри, чья одежда так и осталась валяться на полу спальни, испачканная сапогом кого–то из прислуги. Драко напоследок окинул взглядом роскошный осенний парк с многочисленными фонтанами и мраморными статуями, которые в этот ранний час еще спали. По гравиевой дорожке вальяжно прошел белый павлин, не обращая внимания на их процессию. Драко обернулся на замок и взглянул на Восточную башню, где находились покои Нарциссы.
– Мама! – крикнул парень, увидев знакомую фигуру в окне одной из комнат на третьем этаже.
Но его тут же резко развернули, авроры окружили арестованного парня кольцом, кто–то толкнул его в спину, судебный пристав встал во главе процессии, и они направились к воротам. Малфой постоянно пытался обернуться, чтобы еще раз взглянуть на мать, провожающую его в тюрьму, но ему все время мешали сопровождающие его конвоиры и замыкающий процессию служащий Департамента магического правопорядка. А вскоре они покинули территорию имения Малфой–Мэнор, и молодому человеку тут же завели руки за спину, надели наручники, и в следующий миг они трансгрессировали в здание Дворца Правосудия, где Драко Малфой в самое ближайшее время должен был предстать перед Верховным судом Визенгамота по страшному обвинению в гомосексуализме, за которое ему грозила смертная казнь.
Поттер, зная о том, ЧТО для Малфоев значит их родовая честь, был почти уверен, что Люциус не станет раздувать скандал, в котором замешан его сын. И, несмотря на арест и заключение здесь, в одной из камер Дворца Правосудия, Гарри был убежден, что его продержат в этом каземате только лишь для того, чтобы вокруг этого пикантного дела улеглись страсти. Малфой–старший не упустил возможности отомстить ему за то, что в свое время он дал показания против бывшего Пожирателя Смерти после нападения на Отдел Тайн, где они все чуть не погибли. С тех пор Люциус в своем заточении в Азкабан винил именно его, а теперь не мог не поквитаться – «око за око». К тому же его арест можно выгодно использовать при шантаже Драко, принуждая того подписать брачный контракт с Асторией Гринграсс. Так размышлял Гарри и уже не сомневался в правильности своих умозаключений, отлично понимая, что его арест и заключение являются как раз тем рычагом, на который можно давить, а Драко вынужден будет сделать все ради его освобождения из этих застенков. Люциус взял их на горячем, и теперь все козыри были в руках Малфоя–старшего. Сейчас он сможет требовать от сына все, что угодно, угрожая довести дело до суда, и Драко вынужден будет смириться с волей отца и жениться, лишь бы вытащить своего бойфренда из этого чертова застенка. Гарри был уверен, что когда его выпустят на свободу, Драко уже женится на Астории Гринграсс и будет выслан из Англии в родовой замок супруги, находящийся на юге Франции. Малфой–старший сделает все, чтобы сын оказался как можно дальше от любовника.
– Люциус, гад, чтоб ты сдох, – в сердцах произнес бывший гриффиндорец, расхаживая по маленькой камере из угла в угол, чтобы хоть как–то согреться.
Поттер был так поглощен своими мыслями, что не заметил, как быстро пролетели несколько часов его заключения, и вздрогнул от неожиданности, когда дверь камеры со скрипом отворилась, и на пороге появились конвоиры. Сердце Гарри вдруг сделало несколько лишних ударов, неприятный холодок пробежал по спине, но парень не подал вида, что испугался. Его больше волновала его нагота, и Поттер смущенно закрыл руками пах, чувствуя, как невольно покраснел, но ему грубо заломили руки за спину и, подталкивая коленом под зад, выволокли из каземата. Миновав короткий коридор и несколько решеток, Гарри и его конвоиры стали спускаться в подземелья Дворца Правосудия, и с каждым шагом сердце молодого человека все сильнее и сильнее сжималось от тревоги, вызванной неизвестностью, которая ожидала его в этих мрачных застенках. Наконец они очутились в низком сводчатом переходе, скупо освещенном коптящими факелами, которые горели в нишах возле дверей, ведущих в камеры. В длинном коридоре, противоположный конец которого терялся в полумраке, было пусто. Дым от факелов витал под низким потолком, в воздухе стоял крепкий запах горелой смолы и отхожего места. Было очень тихо, тишину нарушали только шум шагов и скрип несмазанных петель на решетке, закрывшейся за спиной Гарри. Щурясь от пламени факелов, бывший гриффиндорец увидел, что стоит в маленьком загоне перед решеткой из толстых прутьев, за ней коридор вел к другой железной двери. Конвоиры остановились как раз возле нее и грубо втолкнули парня, чуть замешкавшегося на пороге, внутрь камеры. Он не удержался и, потеряв равновесие, упал, едва успев выставить вперед руки, чтобы не разбить лицо. Дверь за ним оглушительно захлопнулась.
В мрачном помещении, освещенном факелами, за кривоватым столиком сидел сутулый человечек в потертом пиджаке. Мужчина равнодушно смерил взглядом дрожащего от стыда напуганного мальчишку, поднявшегося с пола и поспешно прикрывшего руками гениталии. В камере находилось еще человек десять–двенадцать, восседающих на стульях с высокими спинками. Большинство из этих людей были в фиолетовых мантиях, и Поттер безошибочно узнал в присутствующих судей Визенгамота. Так же здесь находился мужчина с колдокамерой в руках и еще один человек, судя по его одеянию – тюремный медик, что очень напугало Гарри, и он еще плотнее прижал руки к паху, чувствуя, как все тело покрывается холодным потом. Заключенный нервно сглотнул слюну, внезапно наполнившую рот. Дело приобретало очень дурной оборот, и парень заметно занервничал. У каменной стены стояла высокая кушетка, застеленная белой простыней.
Несколько долгих мгновений, которые показались Гарри вечностью, все эти люди рассматривали его, а он кусал губы и изо всех сил старался не показать своего смятения и выглядеть более–менее достойно, хотя в такой ситуации, в мрачном подземелье, окруженный суровыми судьями, врачом, тюремным служащим, полностью обнаженный Поттер чувствовал себя отвратительно, и, как ни старался скрыть охватившее его волнение, ему с трудом это удавалось. Он стоял голый перед всеми этими людьми, стыдливо прикрывая низ живота вспотевшими ладонями, и пылал от стыда и унижения под их пристальными взглядами.
– Имя? – произнес дознаватель, сидящий за столом, разглядывая лицо испуганного парня.
– Гарри… Гарри Джеймс Поттер, – ответил заключенный слегка дрожащим от волнения голосом.
– Возраст?
– Восемнадцать.
– Место проживания? – словно сверяясь с записями, уточнил дознаватель, углубившись в чтение пергамента.
– Площадь Гриммо, двенадцать, – ответил Гарри.
Следователь снова сверил его ответ со своими записями, а затем сухо произнес:
– Гарри Джеймс Поттер, именем Верховного суда Визенгамота вы были арестованы по обвинению в преступном разврате и противоестественной гомосексуальной связи с Драко Люциусом Малфоем.
Дознаватель замолчал, а Гарри, выслушав обвинение, почувствовал, как могильный холод сковывает его обнаженное тело. Драко не раз говорил, что за подобное преступление в магическом мире полагалась смертная казнь. Теперь ему выдвинули официальное обвинение, и все его надежды на то, что Люциус подстроил это, чтобы попугать их и прижать Драко с женитьбой, исчезали, как утренний туман. Обстоятельства принимали очень серьезный оборот, и присутствие здесь членов Визенгамота говорило о том, что судебного разбирательства с последующим вынесением приговора ему не избежать. Поттер нервно сглотнул, а перед его мысленным взором вдруг замаячил заостренный осиновый кол. Парень попытался прогнать от себя это страшное видение, а тем временем тюремный чиновник продолжил:
– По вашему преступлению против государства и общества будет проведено самое тщательное расследование, в течение которого с вами будут обращаться так же, как с любым другим преступником, без всякого снисхождения к вашим былым заслугам перед магическим миром и наградами. Вам понятно?
– Да, сэр, – тихо произнес Поттер, почувствовав неприятную дрожь в коленях.
Дознаватель поднялся из–за стола, взяв небольшой, похожий на грушу, металлический предмет, на который Гарри изначально не обратил внимания, и подошел к парню практически вплотную.
– Хочу предупредить вас, мистер Поттер, что в ваших же интересах сотрудничать со следствием и оказывать всяческую помощь и содействие, а сокрытие фактов, тем более отрицание своей вины, приведет к тому, что следствие вынуждено будет применить к вам допрос с пристрастием. Понимаете, что это значит? – поинтересовался дознаватель и медленно поднял металлическую грушу, держа ее за рукоятку, и принялся крутить винт на одном конце, другой же конец груши стал раскрываться диковинным страшным цветком. Гарри уставился на странный, но очень зловещий предмет в руках следователя. Парень вздрогнул, поняв, что это не что иное, как пыточная снасть, которая по внешнему виду действительно напоминала грушу, и Поттер начинал смутно догадываться, как этот чудовищный инструмент используют. Винт, закрепленный на верхушке приспособления, позволял раскрывать грушу на три острых, как бритва, сегмента, расходившихся от основания. Стоя перед ошеломленным парнем, дознаватель сделал еще один оборот винта, открывая ужасное приспособление. Острые сегменты зловеще выпирали в разные стороны, раскрываясь все больше и больше, и уже походили на маленький чудовищный зонтик. Когда сегменты распахнулись полностью, следователь поднес зловещий предмет к лицу Гарри.
– Это приспособление, мистер Поттер, с древних времен применяется во время допросов гомосексуалистов, – произнес мужчина, скручивая винт в обратном направлении, отчего сегменты начали собираться, снова приобретая форму груши. – Устройство вводится в задний проход допрашиваемого, а затем с помощью этого винта сегменты медленно раскрываются в кишечнике, причиняя большие страдания и нанося серьезные повреждения.
– Вы шутите, сэр? – проглотив слюну, слегка охрипшим голосом спросил Гарри.
– А вам смешно, мистер Поттер? – в свою очередь поинтересовался дознаватель, поигрывая анальной грушей, то раскрывая сегменты, то снова скручивая винт.
Гарри медленно покачал головой, облизнув пересохшие губы. Им стало овладевать мрачное предчувствие, родившееся из смеси холода, страха, отчаяния и полной беспомощности. Он находился в тюремной камере, которая больше напоминала средневековый застенок, ему сейчас угрожали чудовищным пыточным инструментом, и хотя в этот кошмар, происходящий на самом деле, а не во сне, трудно было поверить, усомниться в намерениях этих людей Гарри не мог. Он отлично знал о тех методах, которые авроры применяли во время допросов преступников, его самого пытались научить этому в Академии. Поттер всматривался в суровые лица судей, понимая, что жалости от этих людей не будет. Если он окажет им хоть малейшее сопротивление, они без лишних колебаний применят к нему эту изуверскую пытку, изрубив его кишечник в кровавый фарш.
– Вот и отлично, мистер Поттер, – убирая пыточный инструмент, произнес дознаватель. – А теперь залазь на кушетку и встань на колени! – вдруг закричал он, вмиг откинув свою напускную вежливость.
– Но… – пролепетал Гарри, пораженный таким резким переходом, и беспомощно посмотрел по сторонам, взглянув сначала на кушетку, потом на стоящего рядом с ней медика в резиновых перчатках, и далее на мужчину с колдокамерой.
– Я сказал – залазь на кушетку и подставляй жопу, грязный извращенец! – заорал на Гарри следователь и стукнул кулаком по хлипкому столу. – Что жмешься, педераст? Раньше на карачки становился перед своим любовником и не жался! Так что нечего тут из себя корчить святую невинность, или в твоей заднице быстро окажется вот эта штучка, – тюремщик снова схватил со стола анальную грушу и, сунув ее Гарри под самый нос, резко крутанул винт – сегменты тут же широко раскрылись. Поттер отпрянул от ужасного приспособления, которое своими острыми частями чуть не резануло его по щеке. Он смотрел на страшную сталь лепестков и чувствовал, как все его тело обдало жаром. Нервно вздрагивая от страха и стыда, парень медленно влез на кушетку и почувствовал, как рука следователя надавила ему на спину, заставляя встать на четвереньки.
– Становись в привычную позу, ублюдок! Ноги шире, прогнись сильнее, жопу отклячь, – командовал следователь. – Вот так. Теперь не вздумай дергаться.
Парень безропотно выполнил указания и расставил ноги пошире, открывая доступ к своим окутанным темными волосками яичкам, крупной гроздью свешивавшимся в глубине распахнувшейся промежности. Гарри сделал глубокий шумный вдох и весь сжался. Внезапно ему вспомнилась та женщина, Пожирательница Смерти, в бесстыдной позе растянутая на деревянной крестовине, которую они должны были допрашивать на своем первом экзамене в Академии. Сейчас он стоял на коленях, опираясь локтями на кушетку, в унизительной позе перед таким количеством народа, который собрался здесь для того, чтобы присутствовать на его медосмотре и лично удостовериться в содеянном им, с их точки зрения, преступлении. Парень с трудом сдерживал слезы обиды и унижения и кусал губы до крови, чтобы не опозориться перед этими людьми еще больше и не разреветься.
– Раздвинь жопу руками! И расставь ноги шире! Еще! – продолжал командовать дознаватель, хлестко шлепая ладонью по подставленным ягодицам. – Давай, Поттер, раскорячься, как перед Малфоем.
Гарри, проглотив горький комок, подкативший к горлу, опустился грудью на кушетку и послушно раздвинул половинки ягодиц, показывая собравшимся коричневый кружок ануса, окруженный овалом шоколадной морщинистой кожи.
– Начинайте, господа, – распорядился следователь, и вдруг сзади Гарри вспыхнула вспышка колдокамеры. Парень вскрикнул от неожиданности и обернулся.
У него за спиной уже стояли все присутствующие здесь члены суда Визенгамота, с нескрываемой брезгливостью рассматривая его выставленный на обозрение зад, а мужчина с камерой сделал очередной снимок этой унизительной сцены. Подошедший к Гарри медик, погрузившись рукой в промежность заключенного, принялся тщательно ощупывать каждое яичко, начал перекатывать их из стороны в сторону. Затем дотянулся до члена, частично прикрытого крупной волосатой мошонкой и свободно свешивавшегося между широко расставленных ног, начал поглаживать и мять его, а после оттянул кожицу крайней плоти с головки, кончиками пальцев потеребил влажную залупу, потрогал щель на ее конце, отчего Гарри невольно вздрогнул. После этих манипуляций медик положил левую руку на крестец осматриваемого парня, и вдруг резко воткнул два пальца в стиснутый задний проход. Несмотря на упругое сопротивление сфинктера, который Поттер от страха сжал очень туго, пальцы легко проникли в глубину кишечника, и эти действия сопровождались очередной вспышкой колдокамеры. Гарри громко вскрикнул и инстинктивно подался вперед, чтобы отстраниться.
– Стой спокойно, ублюдок, – прикрикнул дознаватель, стоящий рядом и наблюдающий за процедурой анального досмотра, которая сейчас детально снималась на камеру.
Бывшего гриффиндорца начало трясти от нервного стресса и страха, парень вздрогнул всем телом, мышечное кольцо несколько раз конвульсивно сжало вводимые в его нутро пальцы. Проникнув в анальное отверстие глубже, медик нащупал бугорок величиной с грецкий орех, и Гарри опять дернулся, а его очко в очередной раз сделало жим–жим, туго стискивая вставленные пальцы. Конвульсивное сжатие повторялось каждый раз, когда тюремный врач дотрагивался до простаты, надавливая на нее. Медик ввел третий палец, отчего парень снова громко вскрикнул и протяжно застонал, уткнувшись лицом в кушетку. Он ощущал резкую боль и неприятное чувство инородного тела, которое сейчас распирало его задний проход, раздражая стенки прямой кишки и вызывая позыв к испражнению. На какое–то мгновение Поттеру даже показалось, что все, что есть у него в мочевом пузыре и кишке, в этот момент брызнет наружу, а мысль о том, что сейчас ему в дырку засунут всю пятерню, приводила Гарри в панику. Болезненная, неприятная и постыдная процедура продолжалась очень долго, и арестованный парень чувствовал, что ему все больше хочется в туалет, но медик мучительно долго ковырялся пальцами у него в заднем проходе – то вводил их глубоко внутрь, будто трахая, то извлекал, при этом каждый раз из развороченный дырки с громким звуком выходил воздух, то максимально растягивал колечко сфинктера, то снова надавливал на предстательную железу, отчего несчастный парень вздрагивал всем телом, приходя в ужас, что от этих манипуляций у него может возникнуть эрекция, что станет неоспоримым подтверждением его вины. От унижения, которому его сейчас подвергали, развенчанный герой уже не мог сдерживать слезы, и они капали на белую простынь, оставляя влажные пятна. Наконец медик извлек руку из растянутого анального отверстия, из которого тут же с неприличным звуком снова вышел воздух, попавший в кишечник во время ректального обследования, а тюремный колдограф крупным планом, почти впечатывая камеру в распахнутую промежность Гарри, сделал снимок раскрытого очка. Утыкаясь лицом в кушетку, согнувшись на четвереньках, высоко приподняв выставленный зад и широко растягивая руками ягодицы, Поттер стоял, сгорая от стыда, и глотал горькие слезы, каждый раз вздрагивая, когда делался очередной снимок, и камера озаряла полумрак помещения яркой вспышкой.