- Через двадцать минут не будет в классе ЗОТИ – считай, что ты труп! – зашипела мне над ухом и быстрым шагом покинула Зал. Аппетит исчез, допив сок, я повернулся к Альбусу.
- Мне нужно идти, эээ… Приготовиться к урокам…
- Конечно, удачи, Северус! – с едва заметной улыбкой кивнул тот.
- Может, мне поговорить с Кэт и успокоить? - тихо спросила Минерва.
- Не стоит, я поговорю сам, - с этими словами я ушел в свой новый кабинет. Кэтрин сидела на одной из парт, старательно комкая чистый пергамент. Который и кинула в меня, едва я вошел.
- Пришел, кобельчик?! – зашипела Кэт змеиным тоном. – Что, приценивался к фигурке? Меня мало стало, да?!
- Кэт…
- Хороша, блондинка. Высокая. В платьице… Не то что я, а? Да и формы какие… Какие формы!
- Кэтрин… - подходя к столу, ласково начал было я. – Не кипятись…
- Да я холоднее дна Марианской впадины, чтоб ты знал! И не подходи ко мне. Иди к этой, как там ее… Веронике, кажется. Она же тебе понравилась!
- Успокойся… - я подошел вплотную и Кэт тут же принялась лупить меня свитком пергамента, который еще не порвала.
- Я кому сказала не подходи! Не понял?
- Кэт… - вырвав орудие «убийства» из ее рук, я сжал запястья девушки и опустил ее ручки. – Ну перестань! Я просто на нее посмотрел.
- И еще на четырех других, да?! Кобель ты человечий!
- Кэт, зайка, они мне не нужны, нужна ты и только! – глядя ей в глаза, произнес я.
- Да, да! Верю. То-то и заришься на всяких. И отойди от меня, сказала, не трогай! – вырывалась из моих рук девушка, голос ее дрогнул и зазвенел совсем высоко.
- Кэт, мне нужна только ты! – делая ударение на каждом слове, ответил я. – Я ни на кого не зарюсь. Прекрати истерить! Тебе не идет!
- Не трогай меня, гад! И вообще уйди, видеть не хочу! И я не истерю! И я тебе не зайка! – колотя меня кулачками в грудь, выдавала она все громче и громче. Я взмолился, чтобы все в Зале еще ели и нас не беспокоили.
- Хорошо, уйду! – отстранился я и отпустил ее руки. – Пойду познакомлюсь с этой девушкой. Хоть буду знать, как ее зовут и на кого зарюсь… - холодным голосом ответил я. Это была попытка ее отрезвить.
- Куда собрался?! – внезапно она обвила ножками мою талию, притянув к себе руками. – По бабам? Не пущу! Ты хоть и кобель, но мой! – прошипела девушка. – И я тебя видеть не хочу, но к ней ты не пойдешь!
- Значит, все же хочешь видеть… - шепнул я, склоняясь к Кэт, ее запах щекотал обоняние, тепло тела ощущалось через одежду, а довольно откровенная позиция ее и моя сказалась весьма быстро… К низу живота прилила кровь, стало тепло, брюки… Хотя, впрочем, и так понятно, что такие действия вызвали у меня совсем не те эмоции, что надо было. Кэтрин это заметила.
- Да ты… У тебя одно на уме! Да ты…! – задохнулась девушка. – Да я… И что ты обо мне думаешь? Я тебе что… То есть я по-твоему… - я не дал ей договорить, рывком притянув ее к себе и впившись в сладкие губы. Пару секунд спустя Кэт ответила на мой поцелуй, немного даже жадно, но едва я оторвался от ее губ, по телу от таких поцелуев прошла дрожь желания, она прошипела в мои губы:
- Ненавижу!
- В таком случае мне нравится твоя ненависть, - отозвался я, покрывая поцелуями и легкими укусами ее шейку, с губ Кэт сорвался едва слышный стон, огонь внизу живота стал еще сильнее. Пуговки ее блузки постигла печальная участь – не желая терять время, я почти разорвал их, часть отлетела куда-то в сторону, но это было неважно… Чувствуя, как ее руки ласкают мою спину сквозь рубашку, я покрывал поцелуями ее животик, лаская ее тело… Никогда еще я не желал ее так сильно, но сдерживал себя, заставляя ее сейчас тихо постанывать, кусая губы… Пояс ее джинс, мантия… И, наконец оторвавшись от нее, я скинул рубашку, снова и снова лаская любимую. Кэт опустила руки к моему ремню, снимая его, на миг коснувшись моей ширинки, от чего тело словно прошиб ток. Дыхание девушки стало чаще, поцелуи в губы настойчивее. Но в какой-то миг Кэт, уже окончательно обмякшая в моих руках, оставшаяся в одном только белье, почти опустившаяся на спину, вдруг огляделась.
- Сев, мы в классе! Прямо в классе! – она потрясла меня за плечо, я слегка пришел в себя. И впрямь. Класс и кругом парты… От страсти и необычайно яркого желания я и забыл где мы… - Нам нужно уйти… К тебе…
- Нет, далеко, давай в кабинет за аудиторией… - притянув ее к себе, шепнул я. – Не хочу тебя сейчас отпускать… - мгновение спустя мы уже закрывали за собой дверь. Снятая прежде одежда была небрежно брошена на пол, дверь закрыта, наложено заклятье Беззвучности… Кэт присела на письменный стол.
- Иди ко мне, - выдохнула девушка, прильнув ко мне всем телом, немного остывшее желание вспыхнуло вновь. – Я уже соскучилась… - опускаясь дорожкой поцелуев к ее животу и чуть ниже, я ощутил, что с меня уже сползают брюки.
- А я права, ты все же кобельчик, но раз это для меня – прощаю… - выдохнула она. – Но моя очередь… - она прикусила мою кожу в области торса. Ее ласки заставили тихо выдохнуть. То укусы, то поцелуи, которыми она осыпала мои плечи и грудь, ее руки, скользившие по моей спине. Никогда, за все свои тридцать семь лет, я не желал кого-либо так, как ее, и никто не вызывал во мне столько наслаждения, как Кэт…
Расстегнув ее лифчик, я стянул с плеч лямки. Грудь девушки, уже округлившаяся, с набухшими розовыми сосками, которые я нежно ласкал губами, чувствуя, как ноготочки сильнее впиваются в мои плечи, и слыша, что стон становится громче… Напряжение в том месте, которое обычно не упоминается в приличной речи, стало почти невыносимым, но моя рука ласкала ее, в то время как губами я продолжал ласкать ее грудь… Кэтрин явно хотела большего, но, стремясь доставить ей больше наслаждения, я не спешил, да и ласки заводили меня сильнее…
- Сев… давай…- шепнула Кэт, едва сдерживаясь. Миг спустя остатки одежды – ее белье – слетело на пол, а еще миг спустя я медленно вошел в нее, приподняв ягодицы девушки от стола.
Кэт чуть заметно вскрикнула. Медленно начав двигаться, я закрыл глаза, наслаждаясь ей, нами… Ее стоны, переходившие во вскрики, были слаще музыки, все вокруг потеряло значение, кроме нас двоих. Внезапная боль в плече, но тут же заглушенная удовольствием от близости, я снова провел кончиком языка по ее груди, Кэтрин шумно выдохнула, застонав громче… Кэт двинулась навстречу моим все ускоряющимся толчкам, и вскоре я почувствовал, как мыщцы ее “малышки” сжимаются, дыхание стало совсем частым, и Кэт окончательно обмякла в моих руках, она стала еще горячее внутри, и уже достигла пика наслаждения. Еще минуту спустя меня захлестнула волна удовольствия, ее беременности мы не боялись, а потому я смело мог позволить себе не разрывать нашей близости до самого конца… Излившись, я нежно коснулся поцелуем ее губ и покинул ее лоно.
- Такого у нас еще не случалось… - немного восстановив дыхание, прошептала Кэт. – Но это было волшебно!
- Я люблю тебя и нужна мне только ты… - шепнул я ей на ушко, с ней на руках сев на диван. – Ты моя единственная…
- Правда? – в голосе Кэт зазвучала игривость. – Я совсем единственная?
- Да…
- Тогда, может, объяснишь, чего ты на них пялился?
- Думал, какие они страшные по сравнению с тобой… - улыбнулся я. – Мне не нужна другая, глупышка, мне нужна моя маленькая врединка!
- Ну у тебя и до меня были всякие Нарциссы… - насупилась она.
- Но у меня не было девушки, с которой я встречался бы и с которой мечтал бы быть рядом больше…
- Да ты прямо ждал меня всю жизнь! – хихикнула Кэт, повалив меня на диван и усевшись мне на талию, – повторим?
- Ты уверена? Я же плохой, кобель, развратный… - притягивая к себе любимую, улыбнулся я. – Порчу тебя…
- И пусть. Мне это нравится… - лаская мой торс поцелуями, отозвалась она. Ее руки опустились по телу, стягивая так и не снятые брюки и белье. Поцелуи девушки спустились ниже и некоторое время спустя желание разгорелось вновь. А Кэт совершенно осознанно ласкала меня, заставляя снова хотеть близости с ней, дать волю желаниям и страсти. В этот раз все случилось на диване, но Кэт, вопреки обыкновению, осталась надо мной, и ласки ее были активнее, в то время как я, целуя ее, поглаживал спинку и бедра. Мы в каком-то роде поменялись ролями… Раз увлекшаяся Кэтрин ощутимо куснула меня в районе пупка и еще минут пять извинялась, целуя место укуса, что доставляло море удовольствия. В этот раз она испытала высшую степень наслаждения дважды – раньше и вместе со мной… После чего, окончательно отдохнув спустя долгое время, малышка собралась в душ, было уже поздно и ученики, скорее всего, разошлись по гостиным, мы отправились ко мне – ложиться спать. При взгляде на блузку Кэт вздохнула. Накинула, запахнула, укуталась в мантию и поспешила в мою новую спальню. Где и направилась в душ…
- Северус, потри мне спинку! – послышалось вскоре через шум воды. Я покорно вошел в помещение, где Кэт принимала душ… Обнаженная, с мокрыми волосами, она привлекала меня, но я пытался сдержать свое желание в этот раз… Однако когда Кэт соблазнительно улыбнулась, показывая свое стройное нежное тело, контроль над собой дал трещину. Кэт, как выяснилось, того и ждала, поскольку ее ответная реакция на ласки была положительна, и я продолжил. И пять минут спустя мы переместились в спальню, на кровать, где провели еще полчаса в том же духе и Кэт уснула в моих руках, прильнув всем телом…
- Я люблю тебя… - пробормотала она, засыпая. – Хоть ты и бабник, но я тебя люблю…
- Для тебя бабник исправился… - улыбнулся я, зарываясь носом в ее макушку. – Люблю тебя!.. – но Кэт уже сладко сопела, а вскоре уснул и я… Утром мы встали до завтрака, и еще пару минут понежились в постели, ревности Кэт не выказывала и разговор о грядущем дне был вполне мирным. Перед тем, как ей уйти на утренний сбор мракоборцев, я нежно поцеловал ее в губки, после чего дал строгий наказ не работать сверх возможностей. И мы расстались на ближайший день, но при взгляде на ее по горло застегнутую мантию, я невольно улыбнулся.
“Да, может в чем-то я вчера приукрасил, чтобы с ней не ругаться, но так действительно было лучше… И она спокойнее, и я…”
========== Внешне тьма - внутри сиянье (Анжелика) ==========
Иногда наступает момент, когда кажется, что ты никому не нужен. Или нужен, но совсем немного. И ты начинаешь обращать на себя внимание всеми доступными способами или замыкаешься, или… что похуже. Я выбрала первый способ. И не жалею. Возможен и другой момент – думаешь, что никто не нужен тебе. Иногда это действительно так, но чаще – неправда. К счастью, такое меня миновало. Тех, кто мне нужен, мало. Но они есть, и всегда были… Например, мой отец.
Когда мне было семь, родители сплавили меня в школу. Потом в школу магии. Потом, мне было одиннадцать, развелись. С тех пор для матери я стала почти чужой. Сейчас я даже рада, что после семи лет я нечасто бывала дома. Меньше ругани лилось на меня и сцен скандалов я видела. Одно плохо – братик родился, когда мне было девять, и я мало его видела. Хотя это не мешает его очень сильно любить… Помню, когда мама ушла, я ревела и просила ее вернуться к папе. Но… Она не вернулась. Она даже выставила меня на улицу, чтобы я перестала реветь. Тогда был сильный дождь, и я заболела. Отец тут же забрал меня и Джона от матери и потом сделал все, чтобы опекал нас именно он. С Джоном вскоре удалось, со мной оказалось сложнее. Первые два года каждые каникулы они делили меня, а я плакала и хотела то к одному, то к другой. Братишка тогда был с отцом…
У меня могла бы быть еще сестра, но она умерла сразу после рождения. Мама замкнулась в себе, потом они с отцом начали еще больше скандалить - она винила его в смерти ребенка – и наконец, полгода спустя после начала таких ссор она забрала Джона и ушла. Хотя при чем тут папа, я не понимаю до сих пор. Что такого он сделал… Скорее, это она виновата – она не хотела этих детей. Ненавидела их. Она и меня ненавидела, но все же их она не любила еще больше. Наверное, потому, что это дети нелюбимого ей человека…
Конечно, это вызывает у меня сочувствие – тот факт, что в семнадцать лет она вышла замуж за человека, которого толком не знала и не любила. К тому же она – способная колдунья, а папа сквиб. Да, четырнадцатое поколение знатного рода, но сквиб… И маме казалось это унижением. Джон, кстати, тоже родился сквибом, а я вот колдую. Наверное, это от матери.
Внешне я – вылитый отец. Нет, не сейчас конечно, в детстве. Рыжая, сероглазая, глаза круглые, в меру большие, лицо довольно смазливое, как говорили соседи. И тонкие красивые темно-розовые губы. Не знаю, чего не хватало матери – отец добрейший человек, довольно даже красивый, умный. Единственный недостаток - сквиб. Ну так и она не самая талантливая, она способная, очень. Но все равно есть маги куда лучше… В детстве меня прозвали Солнцем – за цвет волос и то, что я всегда старалась быть доброй и дарить всем тепло. Папа звал меня «маленькое солнышко». Это в тринадцать лет я покрасилась в черный цвет – матушка завела себе мужа, а я хотела, чтобы она и меня замечала и любила. Чтобы обратила внимание. И увидела кого-то еще. Не только нового «папу», но, едва увидев меня, она разоралась:
- Малолетняя дура! Уродка! Такая же больная, как отец! Ты недаром его дочь… Немедленно убери эту дрянь с волос и лица! Или я заставлю тебя намазать все на себя сразу… - это она про помаду и лак, тоже черные. Я же взяла сумку, ушла, позвонила папе и он меня забрал. Папа был удивлен моим видом, но сказал: «Главное, тебе нравится. А я мою дочурку люблю любой. Хоть хиппи, хоть лысой, хоть с бородой». Его новая жена, наша с Джоном мачеха, увидев меня, лишь приветливо улыбнулась. И налила большой стакан компота. Я ожидала крика, но его не было. Папина новая жена мне сразу понравилась. Она магла, но зато очень добрая и милая. И обожает Джонни, что тоже идет ей в плюс.
- Я в тринадцать лет выщипала себе все брови, - заметила она. – Так что я тебя понимаю! – Тут никто не сказал и слова плохого. Ни папа, ни Луиза – наша мачеха. Она тоже приняла мой новый стиль, я решила остаться такой, и на Новый Год - я стала неформалкой в середине осени – они подарили мне все черное… Постепенно я читала информацию о готах, изучала их движение и вскоре стала полноценным готом. Мне это нравится. Только вот Солнышком я больше не являюсь. Если только для Луи. У папы я «Ночка».
Этим летом я до пятнадцатого июля была у отца и Луизы. Играла с Джоном, помогала Луи – так мы с Джонни зовем мачеху – по дому, ела папин шоколад - он его делает и продает… У них всегда мило, уютно и тепло, и мне в гостях у папы хорошо. К тому же американские маги лояльнее к внешнему виду, и инфарктов при виде меня еще у них не бывало. Хотя я ломаю все стереотипы – немагическая одежда, крашусь, одеваюсь как гот, да еще и символика, какую они побаиваются… Дом папы – единственное место, где я могу утром выйти в пижаме и мне тут же дадут свежий вкусный горячий шоколад в большом стакане. Мама за пижаму вне спальни удушит.
Потом до конца августа я должна была быть у нее. Но вечером восемнадцатого июля я подумала что повешусь, если останусь так долго, и утром собрала вещи и ушла из дома. Еще через несколько часов, нагулявшись, я отправилась обратно в дом. Мать начала орать, как всегда, что я шатаюсь без дела. Я же молча взяла вещи, сунула ей копию письма из университета - про мое распределение в Хогвартс, забрала документы – для того чтобы нам дали жить в Британии, прислали документы из Денбриджа. И ушла. На прощание еще сказала, что на следующий год приеду. Вслед донеслось – можешь не появляться.
“Отлично, так и сделаем… Лишнее время с папой, Луи и Джонни… Не откажусь…”
Вопрос куда идти, был, наверно, самым трудным. У меня до университета не было друзей - самая маленькая в классе, а потом еще и гот, родители в разводе и я непонятно с кем из них должна быть. Да и мне не хотелось дружить с ними. В институте все изменилось, я общалась со своим курсом, а уж когда появилась Кэт – у меня появилась лучшая подруга. Она – добрая, светлая, очень заботливая. И я – готичка, мрачная, не злая, но и не ангел. Далеко не ангел. Могу даже стать чертом, если зла… Но противоположности могут притягиваться. Как мы.
К Реддлам я не хотела из-за их упорного желания понять, не влюбилась ли я в папу Кэт. Ей я призналась во всем, но ведь там все будут допрашивать. Я не могу их судить – меня угораздило влюбиться в человека, столь мне не подходящего… Это сейчас уже я могу так думать. Прошло немало времени. Тогда же я всерьез думала что что-то могло бы быть, если бы не многочисленные “но”, точнее, “не”. Не его верность покойной жене, не тот факт что он отец Кэт, что я ему не нужна, что он староват для романов со вчерашней школьницей…
Но он сам сейчас спал, я знала это. Прочтя письмо Кэт в июне, я впала в шок, боясь представить как все случилось, что он чувствовал, как она пережила… Тогда-то я и рассказала Луи о своих чувствах, она и тут была на моей стороне. Она поддержала меня. На самом деле. За это я благодарна ей… Через пару недель я даже начала понемногу улыбаться – отец Кэт нравился мне и с этим нечего было поделать. И осознание того, что с ним, угнетало… Но лето и опека Луи принесли свои плоды. Трансгрессируя к Кэтти, я уже почти успокоилась. Он жив. Уже неплохо.