========== Пролог. ==========
«… Судорожный вдох и свист ремня. Ему четырнадцать…
Стиснутые плотно зубы, и еле слышно сдавленный стон боли.
Терпит. Он вечно и всегда терпит…
Еще удар — и язык прикусывается зубами. Во рту становится очень сольно и слюна приобретает железистый привкус. В мозгу бьется только одно — вытерпеть это, не сломаться…
Кнут рассекает воздух. Удар за ударом обрушивается на спину мальчику, даже не давая тому вздохнуть. Он мучительно, из последних сил терпит и ждет.
Но не конца этой пытки — за ней придет другая… похуже.
***
Его окровавленное тело бросают на кровать; потом его избавляются от малейших лоскутков ткани не теле, и раздвигают ноги. Он уже не может сопротивляться и кричать — рот полон крови, очень трудно дышать, а изломанное и избитое тело не слушается, лишь посылая в мозг импульсы боли.
Мир сужается до одной черной точки.
Мальчику очень хочется потерять сознание, не слушать, не слышать, не знать…
Не существовать.
Проникновение вовнутрь отзывается дикой болью, посильнее чем банальное избиение. Пальцы рук сами собой судорожно сжимаются, отчаянно царапая простынь и пытаясь за нее зацепиться.
Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох… убедить себя, что это не больно, пытаться хоть на миг разумом вырваться из удушающей темной пустоты комнаты, полной похоти. Чужие руки грубо вцепляются в его тело, оставляя глубокие царапины, синяки и омерзительное ощущение на теле — он словно тонул в нем…
Наконец, кончено… Позади раздается сладостный мужской стон.
***
Мужчина грубо тащит его в чулан — ноги мальчика уже не могут идти. Там его швыряют в чулан, даже не заботясь о том, куда упадет обессиленное пытками тело.
Семья мужчины старательно молчит о том, что происходит по ночам — иначе не миновать добропорядочному семейству скандала. Им ребенок приходился „седьмой водой на киселе“, и поэтому дела до неродного ребенка им не было. Муж, тем более, имел хороший государственный пост — и ему нужно было постоянно снимать где-то стресс… О его… предпочтениях в семье старательно помалкивали. Хорошо, что сами они целы, на этого оборванца им было наплевать.
В чулане, забитым почти до отказа старым хламом, у мальчика было лишь старое, протертое и в заплатках одеяло, какое-что подобие подушки, и пыль с паутиной над головой. Еды его — в наказание, сегодня лишили.
Очень хотелось пить — но сил подняться с голых досок и дойти до стакана у него не было…»
… он рывком просыпается…
***
Тьма резала глаза. Подступившая паника туманила разум; в горле пересохло. Сердце в груди билось так, словно готово выпрыгнуть из груди. Но разум уже осознал — все кончилось, потерялось в прошедших днях и годах… Это прошлое… Это ночной кошмар… бред разума… А сейчас — настоящее…
Мужчина перевел дыхание; все простыни намокли от его пота.
Рука сама собой нашарила и включила в темноте ночник. Свет показался глазам приятным после черноты ночи, и тот сел в посели, прижав колени к груди и обхватив себя руками совершенно по-детски. Слабый свет освещал и спину мужчины, расчерченную старыми следами от шрамов. Как только сердце перестало колотиться, он перевел взгляд на часы-будильник — четыре утра. Еще через четыре надо вставать, заниматься и ехать в свой благотворительный фонд…
Зеленые глаза нашли на тумбочке и графин с водой.
Он встал с постели, налил из графина в стакан воды, и выпил пару-тройку глотков. Остро захотелось выйти на улицу и подышать свежим воздухом.
Он исполнил эту маленькую прихоть только надев на себя спортивный костюм и попав ногами в кроссовки.
***
Сад цвел роскошно для этого времени года: вишни и яблони стояли в цвету, добавляя к ночному воздуху тонкий запах многих цветов и соцветий. Луна тихо плыла по небу, освещая добротный частный дом Гарри, купленный специально для себя.
Гарри сел в одно из плетеных кресел в беседке неподалеку и включил в розетку летнюю гирлянду. Тут стоял большой стол, кресла и за стенкой — что-то наподобие мини-кухни, чтобы готовить на свежем воздухе. Беседка была незастекленной, но современные технологии пришли ему на помощь — чтобы туда не попадал дождь, град и снег, плюс комары и мошкара, в своеобразные окна были вставлены рамы с прозрачным, но весьма прочным материалом. Зимой в беседке Гарри не сидел — холодно, да и беседку он старательно закрывал.
Вот уже с десять лет он в России, и нравилось ему здесь все больше и больше. Тем более, тут сбылась его главная мечта…
Мужчина, глядя на звезды, увидел, как одна из них будто бы подмигнула, и загадал свое желание: он безумно хотел создать семью. Быть может, и в этот раз высшие силы услышат его, и одарят своей милостью?..
***
«… неясные звуки, гул далеко рвущихся снарядов, святящих пуль и скрипа военной техники. Запах пороха, пота, крови и едва уловимый — смерти и гниения…
Какофония из одних самых жутких звуков на этой земле. Многие с ними знакомы, как и она сама. Чечня… чеченская компания…
Она, с руками по локоть в крови, оперирует почти без медикаментов и наркоза. Велено беречь препараты… Поставок в ближайшую неделю можно было не ожидать… Пули, осколки, раны, ушибы, вывихи, контузия…
— Время смерти: три часа сорок восемь минут.
Холодно. Ровный голос произносит эти страшные слова спокойно, будто бы она сама книжку читает. Неинтересную. Очередной воин России отошел в мир иной…
Жалко парня. Восемнадцать лет было…
— Рогозина! — жестко прерывает ее врач, который сменяет ее на посту. — Иди отдыхай…
— Есть!
Сил уже никаких нет… Двое суток, не смыкая глаз на ногах. А кругом не прекращающиеся круги ада — кровь, боль, смерть, страдания… Еда вызывает тошноту, но сигареты как-то сами собой всплывают из медицинского халата, и она делает первую затяжку, давая легким желанный никотин.
И тут и там — наспех раскинутые палатки, никаких удобств, антисанитария… везде снуют военные и из женщин — медсестры. Спать и отдыхать пытаются по очереди — в любой момент в лагерь могут ворваться вооруженные до мозга и костей боевики…
Чужая земля, чужая вода, чужой воздух, чужие люди… Зачем это все?..
Вдалеке раздается громовой раскат… „
***
Она поднимает голову от подушки, неосознанно глядит по сторонам. В Москву пришла непогода — ее разбудила пришедшая гроза. По окнам хлестнули первые, тяжелые капли дождя. А потом на землю, дома и деревья обрушился шквал водяных струй. Засверкала молния, снова прогремел гром…
Осознав, что она лежит в собственной постели, в собственной квартире, Рогозина перевернулась с одного бока на другой, расположившись поудобнее. До времени подъема осталось три часа, а ей опять снилась война… Наверное, от стресса…
Ее любимый человек предал ее… Предал.
Предал, женившись на другой. Та, конечно, бизнес-вумен, красивее, моложе ее… Да и ушел из ФЭС туда, где был возможен карьерный рост. Разрыв она пережила тяжело. Курить начала снова… С Чечни завязала, но вот опять…
Она сжала кулаки, и по щекам, будто бы в тон дождю, потекли холодные струи слез…
========== Неудачный день. ==========
Автомобильные пробки — это зло.
Галина Николаевна прочувствовала это на собственном печальном примере.
С утра ничего не предвещало беды: она как обычно привела себя в порядок, села позавтракать, оделась, захватила ключи от машины и сумочку, и вышла из дому. Погода на дворе была чудесная — голубое небо, легкие облачка… Села за руль, надела ремень безопасности, завела двигатель…
И поехала…
***
Встав прямо под светофором, с горящим «глазом» красного цвета, запрещающим дальнейшее движение, она никак не ожидала того, что мотор ее машинки, который, кстати, давно вел себя как чахоточный больной, фыркнет и замрет на полуобороте.
Снова и снова с отчаянием пытаясь завести заглохшую машину, она уже понимала, что придется вызывать эвакуатор из автосервиса.
— Твою ж мать! — стукнула она по рулю обеими руками, и вышла из машины. Это прозвучало сейчас даже искренне. Свет светофоре сменился на желтый, и многие водители за рулем начали сигналить ей, напоминая о том, что им нужно проехать. Разумеется, поставленный ею знак «сломался», их не обрадовал.
Эвакуатор, к счастью, подъехал быстро, и Рогозина, думая, что все миновало, едва не забыла внутри эвакуированной тачки свою сумочку с косметичкой, пропуском, паспортом, удостоверением и кошельком. Хорошо, вовремя спохватилась…
Метро было буквально за углом, и ей пришлось вспомнить «старый» способ передвижения, актуальный прямо сейчас.
***
Да, забыла, совсем забыла начальник Федеральной Экспертной Службы, каково это — ехать утром понедельника в переполненном вагоне метрополитена. Особенно когда ее чувствительно прижали к какому-то мужику, от которого несло перегаром… Аж глаза заслезились.
В общем, из вагона на нужной станции она выскакивала с огромным удовольствием.
Но неприятности на этом не закончились. Они не могли на этом так просто закончиться.
Она совсем забыла про воров, «работающих» в метро…
Ее сумочка почти моментально оказалась в руках вора, и тот, соответственно побежал с ней к эскалатору, с намерением раствориться в толпе. Хорошо, что еще поезда ушли — а то…
— Стоять! — рявкнула женщина, мигом доведенная до белого каления, пустившаяся за ним вдогонку — насколько это возможно на каблуках.
Наверное, ее окрик был услышан — от потока хотевший уже влиться в толпу, высокий, черноволосый мужчина с сумкой через плечо, поднял голову на крик, и моментально принял решение: успел схватить вора за плечо, и от души дал ему кулаком куда-то в живот. Параллельно, он отобрал у скрючившегося вора, рухнувшего вниз, сумочку Рогозиной. И встал, ожидая.
Пока несостоявшийся воришка постанывал, лежа на холодных каменных плитах, тяжело дышащая Рогозина все-таки добежала до брюнета:
— Ваше? — спросил мужчина, демонстрируя ей сумочку.
— Мое… Ты задержан с поличным, — проговорила Рогозина вору, доставая из сумочки наручники, — тебе не повезло… Я — полковник полиции…
Тот застонал, поняв, что просчитался в этот раз слишком крупно — полицейского ему с рук не спустят.
Мужчина, тем временем, подозвал работников метрополитена, и те, явно с огромным удовольствием, отволокли воришку сумок далее, для дальнейшего разбирательства, предварительно быстро заполнив протокол и спросив паспортные данные Рогозиной и задержавшего вора мужчины. Тот молча предъявил свои документы.
— Спасибо вам, — благодарно проговорила женщина, глядя мужчине в лицо. — Если бы не вы…
— Не стоит. Я посчитал, что чужая дамская сумочка в его гардеробе — явно лишний аксессуар…
Она сейчас имела возможность рассмотреть его во всех деталях: лицо узкое, худощавое; волосы были черные, короткие, чуть топорщились на затылке, глаза были ослепительно зеленые, взгляд — довольно добрый, светлый, чистый. Мало у кого бывает такое открытое выражение лица. Он был ростом чуть выше ее. Голос был мягок, будто бы осторожен.
На руках — тонкие черные перчатки. Сам он одет в черный деловой костюм с белой рубашкой без галстука, явно дорогой, и на ногах — такие же, дорогие, черные туфли. Правое запястье украшали большие, фирменные часы.
— А как ваше имя? — поинтересовалась она, рассматривая лицо.
— Гарри. Это имя такое. Я сам не отсюда, а из Англии. Я там родился… Гарри Поттер меня зовут. Пойдемте, а то народ сзади напирает… Вы на выход?
— Да, — очнулась женщина, с трудом отводя от него взгляд. — Пойде… Ой!
И тут у нее с хрустом ломается каблук, и она едва не летит на пол…
***
Мужчина успел схватить ее за талию. Его губы оказались в непосредственной близости от ее лица. На Галину приятно пахнуло слабым запахом мужского одеколона.
— Неудачный день? — спросил он, ставя ее на пол и подбирая треснутый каблук. Она оперлась на его плечо, чудом балансируя на одном целом каблуке. — Ногу не вывихнули?
— Не то слово… — вырвалось у нее. — Нет… вроде я цела.
— Подбросить вас до работы? У меня тут рядом машина, на перехватывающей парковке…
— Было бы замечательно…
Путь до его машины она проделала опираясь и держась за его руку. Она представилась ему, и еще раз горячо на словах поблагодарила.
***
Его машина оказалась… черным, роскошным «Порше». Выглядела машина очень обтекаемой и быстроходной. Два раза щелкнув по брелку сигнализации, Гарри обернулся к Галине, застывшей в некоем изумлении. Эта машина ведь стоила не один миллион…
— Прошу… Смущает? — улыбнулся он ей одними уголками губ.
— Ничего себе машина… Никогда еще меня на таких не… подбрасывали, — честно призналась полковник.
— Я могу себе это позволить. Садитесь, — проговорил он, когда двери машины «отползли» вверх, давая возможность пассажирке и водителю сесть.
Рогозина забралась вовнутрь роскошного кожаного салона. На приборной панели не было ничего лишнего, кроме визитницы и ручки. Еще на стекле там был какой-то пропуск. Гарри сел следом, двери машины плавно закрылись. Они синхронно надели ремни безопасности. Несколько секунд брюнет рылся в бардачке…
— Где-то у меня был суперклей… Да! Вот он! — и в руки начальницы ФЭС был передан тюбик.
— Еще раз спасибо…
Рогозина клеила каблук, и наблюдала, как мимо них проносятся здания и другие машины с другими водителями. Гарри водил очень виртуозно, лавируя в потоке, если не сказать идеально — хотя, наверное, процентов шестьдесят успеха принадлежало и элитной машине.
— Вы сказали, что сами из Англии… — рискнула она продолжить разговор. Они уже мчались по МКАду.
— Да. Но там всего лишь часть бизнеса, а тут, в России, дело всей моей жизни, — проговорил мужчина, вертя руль и глядя на дорогу.
— И что же это?
— Благотворительность. Я генеральный директор фонда «Город детства», если вам это что-то говорит… — улыбнулся Поттер.
— Это того самого… — начала было говорить Рогозина, но брюнет ее перебил:
— Да. Он основан в тот год, когда я только переехал в Россию… Конечно, мне пришлось потрудиться, чтобы сделать его таким, но…
— Потрясающе…
— Можете взять мою визитку. Мало ли…
Рогозина взяла красиво оформленную визитку с приборной панели. Там действительно были все контакты, и мобильный Гарри.
— Мы скоро подъедем… — заметил он, выруливая на дорожку.
— Я вас очень сильно благодарю, — проговорила женщина. — Без вас бы мне пришлось сегодня туго…
Улыбка у Гарри была просто замечательная. По-настоящему детская, искренняя, теплая. Рогозиной и самой стало тепло от нее на душе.
— А вы — в полиции работаете?
— Начальник ФЭС…
— Знаю, но мы, боюсь, не слишком интересны вашей службе, — бесхитростно проговорил мужчина. — У меня все с документацией чисто. Ни с каким криминалом мы не связаны. Лекарства покупаем только легально… Сам лично все проверяю. Мои доходы тоже белые, чистые. Отчитываюсь, когда надо…
И да, Степе Данилову привет. Он ведь у меня последний год пробыл… Правда это было пять лет назад… Надеюсь, он меня помнит…
— Так это вас он так хвалил?! Он говорил, что когда попал к вам, то был поражен и обрадован тем, что к нему так достойно относятся… А еще, как он рассказывал, именно вы натолкнули его пойти по верному пути…
— Не знаю, как он меня хвалил, но его и его брата я помню очень хорошо… — Вздыхает Гарри. — Жаль, что иногда достойные дети остаются в таком ужасающем положении один на один с жестоким миром… Но мое дело — помогать, и я помогаю, чем могу и как могу… Приехали.
Двери у машины снова плавно поползли вверх.
— До свидания, Галина Николаевна, — сказал Гарри.
— Может, загляните? На чашку кофе или чая? — спросила женщина, когда выбралась из автомобиля.
— Не могу. Вы ловите преступников, а я же — помогаю им не попасть в ваши тюремные камеры и камеры вообще… Только передайте…
Он порылся в своей сумке.
— Вот это. Это приглашение на благотворительный концерт. Он знает… — протянул он ей запечатанный именной конверт.
— Обязательно передам.
— И вы приходите… Мы рады гостям…
Рогозина оглянулась у самого крыльца: Гарри не тронулся с места, пока ее рука не коснулась ручки входной двери. Очевидно провожал.