Хотел ли он их самих, а не эти красивые женственные тела?
Микк вздохнул, ощущая себя в полном раздрае, и решил сразу же направиться к себе домой: машина стояла возле главного входа кафе.
В эту ночь ему снились тонкие бледные запястья в ажурных перчатках и нежный голос, напевающий джазовые композиции.
Комментарий к Op.3
Репертуар:
Johnny Cash — House Of The Rising Sun
Willie Nelson — Whiskey River
Ella Fitzgerald — All of me
========== Op.4 ==========
Неа следил за мечтательно прикрывшим глаза другом с улыбкой и черт… Он был просто рад, что у Тики все хорошо. Потому что тот откинулся на спинку парковой скамейки говорилговорилговорил, как будто даже совершенно и не обращая внимания на то, слушают его или нет.
А говорил Тики снова про Алису. И, в общем, это было даже не удивительно.
Теперь Неа знал, что Алиса любит кантри (в котором он совершенно не смыслил, но от которого Микка вело так же, как от этой его Эллы или от Гершвина), что у нее потрясающе глубокий смех, замечательная улыбка, а глаза «какие-то почти снежные».
У самого Тики глаза сияли. Да и сам он весь сиял как лампочка в новенькой праздничной гирлянде.
И как он сам еще не понял, что влюблен — Неа просто не представлял. Может, не влюблялся никогда просто, поэтому и не знал?
Сам Уолкер как-то в этом плане дел с женщинами особо и не имел, так что… Но влюбленность Микка была даже и дураку видна.
Но, видимо, Тики был чем-то похлеще, раз до сих пор так и не понял своих чувств.
Неа лениво потянулся, с удовольствием пережёвывая митараси данго, которые любезно наготовил с утра Аллен (до того, как снова убежал на свою работу), и вновь вернулся к слушанию возбуждённо вещающего друга.
На самом деле, слушать его было одним удовольствием, потому что Микк умел рассказывать так, что его словам хотелось внимать. Чего не скажешь, например, о Кроссе, который вообще был не слишком разговорчивым даже в полностью убитом состоянии, когда, казалось, язык должен был развязываться от количества выпитого алкоголя, а не наоборот. Но Мариан… ах, это же Мариан — совершенно отдельная тема, не поддающаяся доскональному анализу.
И вечно скрывающаяся скотина.
— И она улыбнулась мне, Неа! — восторженно воскликнул Тики, вновь привлекая к себе внимание. — Так искренне, как ещё никогда. Просто понимаешь, она меня до этого обычно лишь насмешками и одаривала, а тут… мы разговорились, и она, о боже, как же она красиво мне улыбнулась.
Мужчина мягко прищурился и утерся салфеткой — из тех, что брат всегда клал с коробочку с бенто. Иногда они с Тики выбирались куда-нибудь в парк, когда Неа срочно требовалась передышка, и Аллен знал про это. И обычно эта передышка происходила тогда, когда старший Уолкер находил митараси данго в холодильнике.
Это был такой своеобразный жест молчаливой заботы, и от этого на душе у Неа всегда теплело.
— Ты влюбился, Тики, — все-таки однозначно заявил Уолкер и отвесил слегка опешившему от такой реплики другу легкий щелбан, улыбаясь его замешательству.
Микк отвис не сразу.
— Что? — смешок у него вышел нервным, и Неа торжествующе хмыкнул. Значит, друг об этом уже задумывался. — Да ну, не-е-е-е-т! Не идиотничай!
— Да ну, да-а-а-а! — в тон ему отозвался мужчина. — Вот просто скажи мне — как ты ее хочешь, Тики?
Микк завел глаза и заложил руки за голову, щурясь на хмуроватое солнце.
— Я хочу ее всю, — честно признался он. — Всю до последнего взгляда, до последней улыбки. Знаешь… — здесь мужчина посмотрел на Неа открыто и прямо, — у нее такой смех… глубокий, грудной. Она восхитительна.
— Ты влюбился, — снова махнул рукой старший Уолкер, прикрывая коробочку и ставя ее на скамейку рядом с собой.
Тики иронично фыркнул, неуверенно усмехаясь, и покачал головой, явно пытаясь убедить их обоих в обратном.
— Да не мог я влюбиться, Неа! — наконец сердито (смущённо, мать, смущённо) воскликнул он, хмуря брови. — Я? Влюбиться? В эту плоскодонку?
Уолкер закатил глаза. Ну началось. Стадия отрицания, мда.
— Она слушает кантри и поёт эту твою… — мужчина запнулся, пытаясь выговорить фамилию на японском, но плюнул и закончил на английском: — Эллу Фиджеральд.
— Фицджеральд, вообще-то, — отмазки, всё жалкие отмазки и попытки сбежать от правды.
— Да пофиг, — отмахнулся Неа и, серьёзно нахмурившись и пытаясь быть грозным, посмотрел на Тики. — Просто честно ответь мне: как ты её хочешь?
Мужчина несколько секунд глядел, не отводя взгляда, в ответ, а потом растерянно вздохнул, обескураженно улыбнувшись, и пожал плечами, принявшись говорить:
— Чтобы она была рядом? Хочу смотреть на неё, хочу слушать её, хочу разговаривать с ней… я не знаю, Неа! — потерянно всплеснул он ладонями, и Уолкер торжествующе заулыбался. — Что? — недовольно спросил Микк, заметив это.
— Ты влюбился, — как нечто общеизвестное в очередной раз припечатал он. — Других вариантов нет. Перестать отнекиваться, — и, заметив, как Тики хочет что-то сказать в ответ, — и ты ни разу не упомянул, что хочешь её в постель, а это уже о многом говорит.
— Да ну тебя, — насупился тот. — Я так не считаю, ясно?
Неа хлопнул себя по лбу и отвесил ему хороший подзатыльник, а потом — потянул к себе за хвост и легко взъерошил челку.
— Ты никогда не влюблялся, что ли? — вздохнул он с улыбкой. — Ты же каждый ее взгляд ловишь, каждый жест! Только что сказал, что во времени потерялся, когда она тебя по плечу погладила!
— И это, по-твоему, значит, что я влюбился?.. — мужчина потер пальцами виски, и Неа показалось, что он словно бы совершенно растерялся.
Так и сидел — задумчиво-недоверчивый и совершенно ошеломленный, а оттого — здорово смахивающий на испуганного мальчишку, а не взрослого мужчину (который еще как бы является и наемным убийцей, помешанным на оружии).
Неа было удивительно наблюдать за таким Тики — за таким необычным и непривычным, не брутальным или властным, а самым настоящим неуверенным мальчишкой, сконфуженным и растерянным этой неожиданной для него самого влюблённостью.
— И что тогда делать дальше? — непонимающе скривился мужчина, и Уолкер прыснул, за что сразу же получил тычок в рёбра.
— Быть рядом? — предложил он, пожав плечами. — Делать то, что ты хочешь, Тики.
— Но разве… ну… — неприязненно нахмурился Микк, отведя взгляд чуть выше головы друга. — Разве эта твоя влюблённость не подразумевает… длительные отношения? — отстранённо поинтересовался он, с присвистом вдохнув.
Неа всё-таки хрюкнул, уже устав сдерживать рвущийся наружу смех, и качнул головой. Видимо, бабнику-Тики было сложно принять, что его жажда человека называлась влюблённостью, а не похотью.
— Прекрати, — смущенно буркнул себе под нос Микк и отвел глаза. — Я вообще никогда не влюблялся… Я не знаю, что надо делать. Лучше бы помог…
Неа усмехнулся, сжалившись над другом, и хлопнул его по плечу.
— Да ладно тебе, — утешающе произнес он. — Просто будь собой. Вы ведь вчера о музыке говорили, так? И она улыбалась тебе?
— В среду тематический вечер, — мечтательно улыбнулся Тики, откидываясь назад и глядя в небо. Кто его знает, что он там видел, но Неа предположил, что влюбленность как-то меняет человеческое мировоззрение. — Она будет петь что-то из рока.
Брови Уолкера поползли вверх. Вот это да-а… Тики всегда считал рок-музыку «блевотиной и ором», а тут…
— Ты же не любишь рок, — стараясь не выглядеть уж слишком ошеломленно (Микк даже Skillet не слушал), выдал мужчина.
— Ради нее я готов попробовать. И вчера… — Тики нахмурился задумчиво, — вчера я нашел рок-баллады. Знаешь… Они шикарные. Мне понравилась одна группа — Scorpions. У них есть рок-баллада «Lorelei». Это потрясающе.
— Одна-а-ко, — всё же ошарашенно протянул Неа, в удивлении уставившись на друга. — Эта твоя Алиса великие вещи делает, — растерянно хохотнул он, искренне благодаря неизвестную девушку за то, что она так меняет обычно скептически ко всему настроенного Микка. Это если он сейчас такой, то что будет через месяц? А когда она ответит ему взаимностью? Или, наоборот, отошьёт?
Алиса-то, создалось у Уолкера впечатление, вполне могла его отшить.
Тики в ответ рассмеялся, видимо, совершенно потерянный и не знающий, что сказать, как вдруг прищурился и подозрительно нахмурился, глядя куда-то за мужчину.
— Неа, а разве это там не твой редиска идёт? — спросил он, и Уолкер, моргнув, обернулся назад.
И правда, по улице как раз навстречу к ним шёл Аллен в компании школьных друзей: Линали и Канды, которые частенько заходили ещё и в их квартирку, и Неа был счастлив, что у его братишки вообще есть приятели.
Девушка о чём-то щебетала, энергично жестикулируя, Юу спокойно её слушал, а Аллен, шагающий между ними, зевал и кивал через каждые пять секунд.
Странно, кажется, брат же уходил на работу?
Неа взглянул на свои часы: три пополудни.
Через несколько минут они поравнялись со скамейкой, на которой и расположились Уолкер с Тики, и Линали, радостно улыбнувшись, поприветствовала их, как видно, от лица всей этой компании (Канда, как и Аллен, был ужасно молчалив).
— А мы вот патрулируем окрестности, — хохотнула девушка, и Микк удивлённо приподнял бровь.
— А зачем?
— Мы следим за безопасностью в этой регионе, — невозмутимо ответил Канда, с подозрением всматриваясь в лицо мужчины, и вдруг выпалил: — А вы кто?
Аллен горестно вздохнул, закатив глаза, и метнул взгляд на пустую коробочку из-под бенто, и Неа с восторженным удовольствием заметил мелькнувшую слабую улыбку на бледном лице брата.
— А разве у тебя не работа сегодня? — удивленно поинтересовался мужчина, подскакивая с места, но тут же снова опускаясь назад.
Аллен смерил его недоумевающим взглядом и пожал плечами. Его друзья как-то странно переглянулись между собой, словно бы удивленно.
— У меня сегодня утренняя смена, — оповестил Неа брат как будто это нечто само собой разумеющееся. — Я ее отработал и теперь свободен.
— И где ты вообще работаешь… — обиженно буркнул себе под нос мужчина, прикусывая губу и отводя глаза. Он боялся спрашивать Аллена об этом — и вообще о чем-либо, но при друзьях он не сможет не ответить, верно?
Юноша озадаченно моргнул, нахмурившись, и невозмутимо проговорил:
— У Кросса в кафе.
Неа поперхнулся, предпочитая не замечать непонимающих взглядов Тики и Линали с Кандой.
— А… кем? — просипел он.
— Поваром, — также спокойно в своей ледяной отстранённости ответил Аллен, слегка опустив голову набок.
Мужчина сглотнул, отчего-то совершенно ошарашенный и выбитый из колеи. Кафе у Кросса? Серьёзно? В кафе у этого пьяницы и непризнанного гения медицины? Да ещё и чтобы его брат работал именно там?
— А… почему ты раньше не говорил? — всё-таки поинтересовался Неа, поджав губы. Было немного обидно, потому что Аллен никогда ничего ему не рассказывал, что-то постоянно скрывал, и Уолкер просто не знал, как вообще подступиться к собственному братишке.
— Так… ты и не спрашивал, — неожиданно растерянно пробормотал юноша, неловко почесав шрам на лице и отведя взгляд.
Стоящая рядом с братом Линали хлопнула себя по лбу и издала длинный усталый вздох.
— Ну Аллен! — укоризненно воскликнула она. — Ну чего ты такой скрытный? Не спросят — даже не намекнешь!
Неа потер пальцем висок, прикусывая губу и чувствуя себя совершенно… неудачным братом. Каким-то…недоделанным. Мана справился бы с этим явно лучше. Черт, даже Тики справился бы лучше! Потому что, по-честному говоря, иногда Уолкер рядом с ним чувствовал себя как под братской опекой.
Ну, за исключением случаев с влюбленностью, но даже здесь старший Уолкер не преуспел — толком другу он посоветовать ничего не мог.
— Ясно… — медленно кивнул мужчина и постарался улыбнуться, чтобы как-то разрядить обстановку. Вышло неловко и криво, это было заметно по тому, как Аллен закусил губу, словно совершенно не представляя, что делать в такой ситуации.
Словно ему не было плевать на эту образовавшуюся между ними неловкость. Даже… даже целую пропасть неловкости, которую Неа просто не знал, как преодолеть.
Уолкер от души надеялся, что это и правда так. Потому что иначе… это было бы просто ужасно.
Аллен в детстве был таким отзывчивым, таким разговорчивым, всегда слушал, всегда улыбался, и мужчина ужасно жалел, что авария, побег и последующая недооперация под руководством непризнанного гения медицины оставили такой след на характере брата.
Мана бы точно смог найти сейчас с ним общий язык.
Просто Мана всегда был лучше близнеца в общении с людьми.
— Аллен, — мягко улыбнулась Линали, подмигнув Неа, словно хотела поддержать его, и мужчина в очередной раз поблагодарил всех, кого можно было, за то, что у брата такие замечательные приятели. — Аллен, нам нужно идти дальше, — ласково погладила она напряжённого юношу по плечу, на что тот вздрогнул и мелко закивал.
— Перестаньте миловаться и идем уже, — грубо выплюнул Канда, цокнув языком, и направился прочь.
Линали покрылась румянцем и возмущённо надулась, бросив недовольный взгляд вслед удалявшемуся парню, и, весело улыбнувшись прыснувшему Неа и удивлённо приподнявшему бровь Тики, помахала ладонью.
— Тогда мы пошли, приятно было вновь вас увидеть, господин Уолкер, — кивнула она и потянула невозмутимо закатившего глаза Аллена за собой.
— До вечера, брат, — качнул юноша головой и вскоре скрылся за поворотом.
Тики усмехнулся, хмыкнув, и, заинтересованно взглянув на мужчину, спросил с какой-то неверящей ухмылкой:
— Они что, встречаются?
Неа мотнул головой.
— Да нет… У Линали очень строгий старший брат, — пояснил он, — поэтому она не будет ни с кем встречаться, по его же словам, пока не закончит школу, — здесь мужчина только руками развел, просто не в состоянии больше сказать ни слова для пояснения ситуации, потому что мыслями ушел в сторону.
Аллен был рад, что он съел его данго. А как не съесть? Вкуснотища же и какая! Просто… просто есть то, что брат готовит, и позволять ему ненавязчиво, совершенно незаметно заботиться о себе — это словно было тем единственным, что Неа сейчас мог делать. И это было слишком печально. Он был бессилен, и это бессилие вгоняло его в нескончаемое уныние.
Тики издал длинное задумчивое «хм», как будто серьезно размышлял над чем-то непонятным, глядя на удаляющуюся спину Аллена, и наконец цокнул языком.
— Алиса говорила, между вами все очень сложно, — внезапно произнес он. — И он… как будто не хочет втягивать во что-то посторонних, потому относится ко мне так… холодно. Не просветишь, во что же такое? Старик мне так и не рассказал, почему ищет вас, — тут мужчина прикусил губу и замолк в ожидании ответа.
А Неа… Неа так и остался совершенно огорошенным и растерянным.
Откуда эта Алиса вообще могла столько знать? И почему… почему Тики спрашивает об этом сейчас?..
И почему Неа не может ему рассказать.
Этим вопросом мужчина задавался не в первый раз. Но и сваливать на Микка столько гнили, столько противной правды, столько грязи он не хотел.
А потому лишь пожал плечами и выдал чуть ли не задушенным голосом:
— Мы же его племянники, Тики. Он хочет вернуть нас в Семью, — Уолкер пытался быть как можно более легкомысленным и беззаботным, но скептический взгляд друга ясно давал понять, что тот совершенно не был доволен ответом, но и наседать больше не хотел.
— Ну и чёрт с тобой, — наконец махнул Тики рукой, обиженно насупившись только для того, чтобы поддеть самого Неа. — Сам когда-нибудь расскажешь.
Мужчина вздохнул, чувствуя ненависть к себе за то, что, пожалуй, никогда не будет готов ответить, рассказать, объяснить… И вместе с тем — облегчение, что друг не выпытывает ничего о его прошлом правдами и неправдами.
Спасибоспасибоспасибо.
За то, что просто рядом как поддержка и опора, как тихая гавань и утешение.
Как человек, который может стать достойной заменой Мане.
Неа стиснул зубы в диком желании себе врезать, потому что Тики не был (небылнебылнебыл) заменой, потому что он был прекрасным другом, потому что он был честным и сострадательным.