Ковчег встретил его, как и обычно, мрачной пышностью, давящей на мозги своей изысканностью и дороговизной, и Тики подумал даже, что вновь хочет сбежать к друзьям, потому как Граф, право слово, мог и подождать с отчётом. Даже если и звал его по какому-то срочному делу. Даже если и требовал появиться ещё дня два назад.
Нет, Микк, конечно, уважал главу, да только вот на любовь к Семье это никак особо не распространялось — лишь раздражало и выводило из себя. А ещё ему было скучно, невыносимо скучно здесь: даже в карты сыграть было не с кем — близнецы превращали все игры во что-то безумное, Шерил был слишком благородной особой для варварских развлечений, Роад вечно пренебрегала правилами, Вайзли бессовестно пользовался своей способностью, а с остальными было просто неинтересно.
Тики невесело вздохнул, притронувшись к кресту на горле, чтобы слегка успокоиться и перевести мысли в какое-нибудь более благоприятное русло, и вспомнил, что обещал Изу в следующий раз принести в качестве извинения за вечные уходы что-нибудь вкусненькое, как вдруг впереди из-за поворота показалась знакомая седая макушка.
Аллен Уолкер преспокойно шагал, жуя длинный бутерброд, с таким усталым и обречённым выражением на лице (словно его всё неимоверно достало, но ничего поделать с этим он не мог), что Тики даже сначала как-то и не обратил на него внимания.
Ну идёт Малыш куда-то — пусть идёт себе дальше.
А потом в голову полезла подозрительная мысль, что экзорцистов в Чёрном Ковчеге быть не должно. Особенно — разгуливающих по коридору так, словно ничего странного в этом нет. Особенно — седоволосых и как бы находящихся в бегах.
Тики прищурился и поджал губы, не совсем понимая, в чем вообще дело. Кажется, он слишком давно не был в прибежище Семьи, если здесь происходит нечто настолько необычное. Может ли быть, что Малыш поработил Графа и теперь заправляет Семьей и Ковчегом? Тогда определенно надо отсюда как можно скорее и тише сваливать — чтобы не взяли в оборот снова.
Мужчина, по правде сказать, совершенно не имел желания быть частью Семьи и так, но если ее главой будет Уолкер…
Как-то это все очень странно.
Однако Тики не был бы самим собой, конечно, если бы не решил, что определенно должен для начала все выяснить и попутно пощекотать себе и другим нервы. В конце концов, он был Ноем Удовольствия, а это что-то да значит. Особенно учитывая то, что удовольствие Микк любил получать несколько извращенного характера.
В общем, никакого смысла в своих действиях Тики не усматривал, но и ничего хоть сколько-нибудь удивительного в этом не видел.
— Эй, Малыш, — игриво окликнул Уолкера он, не давая себе передумать и нарочито хрустя спиной, чтобы продемонстрировать полнейшую расслабленность. Мальчишка дернулся от неожиданности и едва не выронил бутерброд, но тут же взял себя в руки и обернулся, недоуменно вскидывая бровь.
— Чего тебе? — недружелюбно осведомился он, надменно вскинув бровь. Тики залюбовался пятнышком майонеза у ковчежного пришельца в уголке рта и легкомысленно улыбнулся.
— Хотел поинтересоваться, что ты тут забыл, — как можно более безмятежно ответил он. — Роад пожалела бедного оборванца? Или ты захватил разум Графа и теперь управляешь еще в Черным Ковчегом?
Аллен вдруг неприязненно скривился, втягивая голову в плечи, и стремительно отвернулся, продолжая свой неспешный путь за размеренным поеданием бутерброда.
Тики удивлённо приподнял бровь и направился вслед за ним. Граф, в конце концов, и подождёт, не так ли? А вдруг Уолкер шпион? Или зайцем таскает припасы с их кухни? Или он вообще и правда за то время, пока Микк развлекался с друзьями, умудрился победить Графа и теперь занял его место?
Хотя, наверное, если бы с Адамом что-то случилось, он бы почувствовал.
Наверное.
— Мне вполне хватило разума одного Ноя, так что второго не надо, — сварливо проворчал Аллен, отвлекая Тики от размышлений о заговорах, и мотнул головой, кривя нос в недовольной гримаске. — И так бесит.
Микк недоуменно нахмурился, совершенно не понимая, про что этот мальчишка говорит, и зачесал полезшие на лицо волосы назад. Надо было бы для начала ванну принять, что ли, а то от него явно несёт будь здоров, однако злить окружающих было намного веселее и интереснее. Особенно Графа, который в очередной раз будет обиженно надуваться и пытаться отправить его отмываться.
Эх, только Вайзли его вполне понимал — как-никак, а тоже бродяга, — а потому ничего никогда не высказывал.
— Прости, что? — переспросил Тики, заглядывая Уолкеру в лицо через плечо, чтобы полюбоваться новой сердитой гримасой, и вдруг понял, что шрамы, болевшие до этого почти постоянно, уже некоторое время его не беспокоят.
Что бы это значило?..
Неужели то, что Чистой Силы Аллена все-таки больше нет?
На самом деле, невелика потеря.
— Достал, — монотонно простонал Уолкер закатив глаза и, вновь откусив приличный кусок от бутерброда, кинул на Тики раздражённый взгляд. —Отвянь.
Мужчина подбоченился и скрестил на груди руки. Он вообще-то был дома, если кто-то забыл свое место, и не стоило вот так вести с ним беседы. Черный Ковчег — не Белый, полный экзорцистов и маленьких миловидных болельщиц за Малыша, Микк был на своей территории, сколь бы редко тут ни появлялся. И если кому-то что-то не нравился — Третий апостол всегда настоятельно рекомендовал держать язык при себе.
— Только после того, как ты мне все объяснишь, — однако не теряя хладнокровия выдал он, потому что выходить из себя все же не стоило. Вдруг не сдержится, и опять полезут эти…
Вообще-то это было похоже на щупальца. И благодарить за этакую пакость, оказавшуюся новым этапом эволюции Сущности, защищающей носителя, благодарить стоило как раз Аллена Уолкера.
Который сейчас стоял и хамил в ответ на вопрос, в котором сам Тики не усматривал ни капли недружелюбия или враждебности.
Малыш высокомерно вздернул нос и дернул уголком губ, машинально слизывая майонез (Тики даже немного огорчился — все-таки выглядело это довольно двусмысленно, с его точки зрения, пока не исчезло).
— Не вижу смысла объяснять что-либо тому, — заявил он резко, —кто даже не считает нужным появляться перед Графом хоть иногда и по собственному желанию.
Мужчина глубоко вздохнул и завел глаза. Может, не стоило мучиться и просто идти сразу к Вайзли? Брат точно обо всем знал в силу своей особенности. Или к Роад — та наверняка тоже все знала… в силу своей пронырливости.
-…только не читай мне нотаций, Малыш, — поморщился он недовольно. — От тебя мне их не хватало ещё…
Мальчишка наградил его долгим злым взглядом из-под ресниц, и это выглядело бы даже вполне эротично, если бы он не пережёвывал в этот момент свой чёртов бутерброд.
Хотя, стоило признать, даже так Уолкер выглядел вполне симпатично. Правда, то, что он стал намного тощее и костлявей, Тики заметил лишь сейчас — и лишь потому, что выиграть зрительный бой, к его сожалению, у него всё же не вышло, отчего пришлось срочно капитулировать и рассматривать тело мальчишки.
Хорошее такое тело, на самом деле.
— Тогда заткнись и проваливай, — грубо отрезал Аллен, вновь обрывая все нити мыслей, что сейчас роились у Микка в голове, и брезгливо дёрнул ноздрёй, отворачиваясь. — Или хотя бы не мешайся под ногами, а то бесишь неимоверно, — ворчливо пробормотал он.
Тики недовольно нахмурился, раздражённо поджимая губы.
— Я дома, вообще-то, — уже заметно недовольно заметил он, перестав сдерживаться. — И уж точно не тебе приказывать, когда мне тут появляться, а когда — нет. Я всего лишь задал тебе вопрос, а ты сразу начал огрызаться, и вот кто виноват?
Уолкер смачно облизнулся (чертов тупой ублюдок, зачем так провоцировать), доедая свой гигантский бутерброд, и независимо пожал плечами, сразу давая Микку понять, каким будет его ответ.
— Ты, конечно, — заявил он, и мужчина с огромным трудом заставил себя оставаться спокойным.
От него сбежала живой последняя шлюха на сегодня, он был недоволен и не удовлетворён, и ему срочно требовалось добрать извращений. Вот только проблема состояла, как и всегда, в том, что новая цель казалась совершенно недосягаемой.
Поиметь Уолкера было можно. Вот только кончится ли это все хорошо? Если он заделался Четырнадцатым, например, Граф расстроится, и тогда не получится избежать нотаций или даже парочки тумаков. Кроме того, вроде как переставшие ныть шрамы, к боли в которых за последнее время Тики уже привык и которые даже позволял вылизывать некоторым особенно симпатичным мальчикам, вовсе не были показателями того, что Чистая Сила Малыша канула. Однозначно, дилемма была просто адская.
Тики вздохнул и потер рукой лоб, устав думать об этом.
— И почему же все-таки виноват я? — поинтересовался он наудачу — а ну как этот сварливый говнюк ответит?
И сварливый говнюк ответил: одарил мужчину очередным долгим сердитым взглядом из-под ресниц (в определённых случаях это бы точно его завело, но сейчас как-то хотелось больше приложить мальчишку головой о стену, да только увы — Граф явно не одобрит) и снисходительно бросил, вновь отворачиваясь:
— Потому что ты появляешься дома так редко, что даже пропустил такое знаменательное событие, как возвращение Четырнадцатого в Семью, — проговорил он монотонно, так, словно ему всё ужасно надоело, но Тики даже не захотел углубляться мыслями в это, потому что…
Возвращение?
Значит…
Перед ним был даже не Уолкер?
То есть именно поэтому шрамы и перестали болеть? Потому что Аллен Уолкер всё же сдался на милость Неа, который сейчас и огрызался как побитая и недовольная всем собака?
Но в последний раз, когда Микк видел Малыша (с несколько месяцев назад, когда Граф с Вайзли постоянно наблюдали за ним, скрывающимся от Ордена и бегающим от акума, и таскали с собой зачем-то ещё и Тики), тот явно сдаваться не собирался: пытался как-то жить, давал уличные выступления, вполне успешно отбивался ото всех и обыгрывал в карты тех, кто вообще осмелился сыграть с ним. Адам ещё постоянно что-то бормотал и был вообще плох, но всё равно норовил ходить по пятам за борющимся с Четырнадцатым Уолкером.
— Ты… что… Неа? — растерянно спросил Тики, отчего-то внезапно сбитый с толку, потому что… потому что… как-то не сильно хотелось вновь встречаться с убившим тебя Четырнадцатым, который сошёл с ума и, кажется, не сумел вылечиться от этого.
Хотя вопрос, можно ли вообще вылечить безумие?
…у Графа вот, видно, не получилось.
Мальчишка (Аллен? Неа?) взглянул на него вновь, опаляя холодной злостью в изгибе губ, и закатил глаза, с пинка раскрывая дверь.
— Привет, Граф, я принёс тебе твои ватрушки, — на одном дыхании выпалил он, не давая Тики даже передышки на то, чтобы хоть немного перестроиться, и, щёлкнув пальцами, с грохотом поставил на тумбочку выпавшее из светящегося белого портала широкое блюдо с упомянутыми ватрушками. — И по той простой причине, что я не твой посыльный, постарайся в следующий раз использовать акума, а не меня, — со спокойным раздражением продолжал мальчишка, даже не смотря в сторону Графа, лежавшего в постели всё с тем же бледным болезненным видом, и, цокнув, направился к двери. — Ну, я пошёл.
— Сно-о-о-ва ты ищешь вся-я-я-кие отговорки, — не давая так просто уйти, цапнул его за руку старик, и замерший в дверях Тики так и остался столбом стоять на месте. — Иди ко мне, хор-о-о-ший мой.
Мальчишка (неопознанный Ной, хорошо) дернулся прочь, легко вырываясь из захвата, и страшно (и весело, по мнению Микка, это было весело) заматерился.
— Ещё чего, старый хрыч, хрен я к тебе подойду! — в конце концов едва не перейдя на фальцет, заявил он и отскочил от кровати подальше, явно перестраховываясь. Просверлил Адама пристальным взглядом, независимо скрестил руки на груди и вздернул нос.
Граф умиленно вздохнул, до ужаса похожий на Шерила в обострившемся приступе заботы, и тихо рассмеялся, заметив как ни в чем не бывало:
— Ну какой же ты всё-таки милый! —вообще-то это было довольно обычное поведение старика, но Тики явственно затошнило. Особенно когда тот добавил: — Давай же, иди ко мне, мой хоро-о-о-ший!
Затошнило, видно, не одного Микка.
Потому что мальчишка, разозлённо скривившись, схватил со стола увесистую вазу и со всего размаху запустил её прямо в Графа, явно целясь в лицо.
— Да перестать уже травить свои идиотские шутки, тупица! — прошипел он, сердито щуря глаза и гневно раздувая ноздри, на что Адам лишь рассмеялся и поймал многострадальную вазу, аккуратно поставив её на тумбочку.
Тики затаил дыхание, не понимая, что надо делать. На самом деле, он должен был отчитаться по очередному своему успешно выполненному заданию, но прерывать, казалось бы, эту семейную идиллию (со стороны Адама уж точно) не хотелось.
— Аллен, — вдруг улыбнулся Граф, мягко улыбаясь, и мальчишка (так это был всё-таки Уолкер?..) вздрогнул, неприязненно дёргая ноздрёй и втягивая голову в плечи, словно желал исчезнуть отсюда сейчас же, — если тебе так здесь не нравится, то я не держу тебя. Не стоит заставлять себя только из-за того, что это была просьба Неа…
Уолкер, однако, фыркнул, ничего не ответив, но кинул на Графа такой пронизывающий убийственный взгляд, что даже Тики вздрогнул, благодаря всё, что можно было (бога карпов, например), за то, что не оказался между ними.
— Жри свои чёртовы ватрушки, старик, — только и произнёс мальчишка, покачав головой, после чего направился к выходу, совершенно не обращая внимания на застывшего на пороге Микка. — И выздоравливай, — бросил он безэмоционально и вышел в коридор.
Тики цокнул языком и вошел, чувствуя некое подобие облегчения оттого, что мальчишка свалил отсюда. Граф ему явно ничего не скажет, отчета мужчина не писал, хотя еще с месяц назад убил того мерзкого мозгоклюя с вмятинами от долгого сидения на стуле, о котором старик говорил, так что…
Так что стоило, наверное, усерднее дышать на главу алкоголем, потому что рта Тики тоже сегодня не полоскал, а Графа его нетрезвость всегда огорчала, и он его отсылал отсыпаться и отмываться.
— Доброго времени вам, господин Граф, — так и решив в итоге, выдал мужчина, подходя к постели ближе и склоняясь в нарочитом поклоне — чтобы дыхнуть досточтимому и всеми любимому старику в лицо. Граф отказался от своей гадкой оболочки в пользу обычной внешности, характерной всякому Ною, и уже это делало ему честь, конечно, но уйти отсюда поскорее Микку все равно хотелось. — Звали?
— Звал, — без промедления откликнулся старик, словно и не обратив внимания на его ухищрения, и, неуклюже устроившись на кровати полулежа, потянулся к злосчастным ватрушкам, попутно похлопав наморщившего нос Тики по щеке. — Хотел тебя с Алленом познакомить, а ты прийти не захотел. Как же та-а-к? — на этом мужчина обиженно надул губы, а Тики едва смог сдержать возглас разочарования.
То есть как? Он должен был сюда тащиться только ради того, чтобы ему представили экзорциста, которого он уже давно знает, но в качестве Ноя? И все?
— И зачем вообще было возвращаться… — Микк выпрямился и скрестил руки на груди, наконец заставляя жующего ватрушку Графа поморщиться — как видно, у старика был заложен нос, и запах дошел не сразу.
— Я понимаю, что у тебя, видно, дела были поважней, — многозначительно протянул он, оглядывая Тики так, словно только сейчас заметил его внешний вид, и неприязненно поморщился — точно так же, как и несколько минут назад мальчишка, — чем знакомство с новым пробуждённым Ноем, но всё равно я очень надеялся, что ты придёшь вовремя, — обиженно пробурчал мужчина, горестно вздохнув, и покачал головой в таком жесте, словно был уставшей и разочарованной бабушкой, а Микк — её невоспитанным внучком, который никогда не соответствовал возложенным на него ожиданиям.
И если уж говорить начистоту, Тики совершенно не был против этого.
Тем более, кажется, его неопрятный вид (он решил не переодеваться из своей робы, желая подействовать на нервы всем, кому можно было — а можно было всем), произвёл на Графа должное впечатление.
— Я и так с ним уже знаком, — пожал он плечами как можно более легкомысленно, и с наслаждением усмехнулся, — как-никак, я ему сердце однажды проткнул, по вашему, кстати, приказу.