— Вот скажите мне, Граф, как в вашу больную головушку пришла мысль о том, чтобы последними в Ковчеге поставить именно тех двух Ноев, которые только признались вам в том, что они симпатизируют Аллену Уолкеру? И почему вы не сообщили об этих симпатиях?
— Узнал только в последний момент. — Правосудия на вас не хватает, честно слово, творите такую хрень…
— Ничего не хрень, — хотя, по сути, с этим Граф был согласен.
— Что теперь делать будем-то? Из-за ранения Мечты загрузка была остановлена. Из-за вашего скандала с Тикки вы забыли о том, чтобы подготовить перехватывающий поток. Кстати, это очень глупая отмазка. У нас почти законченный и почти разрушенный Ковчег, в одном из которых так же помимо экзорцистов застрял и Тикки Микк. И там же завод акума! Что теперь вы предпримите? — Ну. Можно раскрыть оба Ковчега. Догрузим оставшееся в новый Ковчег позже. Сначала наладим передачу. — Предложил Граф, но тут же сам понял, что в новом плане есть изъян. — Или нет. — Ещё очаровательней. — сразу почуял что-то нехорошее Тринадцатый. Он вообще частенько блистал своей развитой интуицией. Особенно если дело касалось Графа. Иногда это даже раздражало… Тысячелетнего Графа, разумеется, остальные Нои были в восторге от ещё одной забавы: слушать проницательные высказывания Тринадцатого о главе их Семьи. — Дозагрузку включить больше нельзя будет, я же из-за Тикки забыл подстроить все предохраняющие от сбоев программы, и передача контроля загрузки тоже теперь невозможна. Что загружено — то загружено. Можно запустить программу, которая заново восстановит Белый Ковчег по не успевшим стереться параметрам — это просто. А потом перенесём Завод другим способом!
— А помещения, которых в новом Ковчеге не хватает? — Одарённость уже набрасывал план.
— Ты восстановишь их. И не смотри на меня так! Первый Ковчег же построил, так чего тебе пару зданий возвести.
— Центральных зданий с большинством систем. — Но ты уже это делал! — Хорошо. Жду от вас все наброски, просчёты и подобное. Но не ждите, что всё будет ровно так, как вы попросите. — Только вот сюрпризов по типу Четырнадцатого мне не надо, я вон до сих пор едва разгребаю работу этого нахала.
— НЕ ТРОНЬТЕ МОЕГО СЫНА!!
Граф вздрогнул, наконец-то вспоминая, с кем именно он тут беседует. — Да ты его даже не помнишь, ваша память повреждена! — Зато я знаю, что он мой сын! А из тех записей Ковчега, что сохранились, я знаю, каким он был, и знаю, что с пробуждением тёмной стороны с ним стало происходить что-то не то. Пробуждение прошло не как следует. И… И Граф, это вас предали! Вас! Вы в этом виноваты! В том, что он почему-то обезумел и начал убивать нас!
— Он убил и тебя, — холодно заметил Граф.
— Я этого не помню, — парировал Тринадцатый уже совсем спокойным тоном, и тут Графу сказать было нечего. Тринадцатый устало опустился обратно в своё кресло. — Серьёзно, оставьте эту тему. Просто давайте разгребём этот идиотизм с Ковчегами. Два, так два, я доведу до ума второй, разрушать первый будете вы. И я действительно жду ваши расчёты, вы ведь знаете.
— Да. — Граф кивнул, обернувшись к выходу и думая, что придётся поднимать и совсем старые расчеты, с другой стороны, было бы неплохо усовершенствовать некоторые моменты. Он бросил ещё один взгляд в сторону Тринадцатого, ощущая необходимость сказать ещё кое-что. — Прости.
Ной в балахоне только обернулся к экрану, вновь выводя планы оставшихся в Белом Ковчеге помещений, как раз тех, которых не хватало сейчас в Чёрном, и кивнул, зная, что любые слова в этом случае будут уже лишними. Хотя природная язвительность промолчать ему так и не дала.
— Но я всё ещё с нетерпением жду пробуждения Правосудия и Мудрости, они хоть адекватны.
— Граф! – Мечта ворвалась в комнату как раз вовремя, разряжая напряжённую обстановку, и Тысячелетний сразу же позабыл все свои претензии к ней конкретно. К тому же выглядела она неважно, слишком бледная и слегка пошатывающаяся. — Я видела кое-что в голове книжника этого малолетнего. То есть когда я пригласила его поиграть в свой мир, я получила короткий доступ к его воспоминанием, воспользовавшись новой системой Ковчега. И там был разговор с нормальным Книжником. И тот считает, что Аллен — Шут.
— Приехали, — мрачно выдал Одарённость.
— И ещё он считал, — продолжала Роад — что вы можете не знать, что Шут тот, кто приведёт Сердце в этот мир. Сердца ещё нет. Его приведёт Шут.
— Мы должны уничтожить его, пока он этого не сделал, — в голосе Тысячелетнего Графа пробились нотки взволнованности. — Уничтожить Шута? — с сомнением осведомился Тринадцатый.
— Ну, пока он молод и неопытен, и даже не подозревает о всей своей силе и о том, что должен сделать. А значит, мы должны убить его, пока он ничего не знает.
— Слишком просто для ублюдка Хелеоса. Вы же знаете, Граф, что они с Шутом готовили что-то гениальное! — Книжники в роли домашних летописцев? — И они тоже. Но… Не знаю. Что должен сделать Шут, чтобы вернуть Сердце? — продолжал гнуть своё Тринадцатый. Граф пожал плечами. — Вы ведь вытащите Тикки? — медленно спросила Роад, не спеша уходить, чтобы отдохнуть, хотя было очевидно, что девочка в этом нуждалась. — Конечно. Когда только я смогу дорваться до Ковчега. Шесть часов полная блокировка, — Граф покаянно склонил голову, — шесть часов он полностью недоступен и перекрыт.
— Плохо. Аллен он… — Роад махнула рукой. — Когда Тикки добрался до него, я не особенно следила за ходом их беседы, но Тикки отчего-то взбесился. Уолкер говорил что-то о людях. И он, Тикки, погрузил его в сферу вакуума.
— И Уолкер сумел вырваться? — уточнил Тринадцатый. — Да. То есть… Это был Шут, Граф. Это действительно был Шут. Он… его атака едва не выжгла из Тикки Ноя. Но, в то же время, он остался жив! А я ощутила всего лишь отголосок его атаки. — Это была старая атака?
— Нет. Именно такой атаки я не помню.
— Скорее всего, старая атака у нового Шута будет всего одна. Самая главная, — пояснил Граф на вопросительный взгляд девочки. — И я надеюсь, Уолкер не скоро до неё дорастёт. — Я не знаю, что там было дальше. Его атака привела к новым разрушениям, а меня как будто назло как раз умудрился достать этот книжник, я как раз перестала пристально следить за нашей игрой. Я оплошала, Граф. — Не важно, — отмахнулся глава семьи. — Мне надо думать о другом. О том, что ближайшие шесть часов Ковчеги простоят в таком состоянии, и ничего с ними не сделаешь. О том, что проще всего раскатать обратно Белый Ковчег и завершить Тёмный вручную позже и разобраться с Белым тоже позже, включить его разрушение изнутри. Или всё же придумать, как разрушить его сразу… О том, как перенести завод акума. Или не переносить, если там Кросс до него доберётся… О том, наконец, что Тикки, получивший критическое ранение, сейчас в закрытом, забитом Ковчеге на шесть часов минимум. И ни помочь ему, ни сделать что-либо ещё я не могу. А ведь, возможно, Уолкер, который и ранил его, всё ещё опасен. Это сложно решить и… Майтра, ты можешь предоставить мне дополнительные пару часов блокировки? — Отсрочить снятие блокировки? Можно. Вы хотите что-то сделать?
— Вирус… — задумчиво протянул Граф. — Сейчас не следует ошибаться, а по пути моя Роад расскажет мне, как мальчишка ранил Тикки, что это была за атака, и насколько он принял свою силу.
====== Глава 9. Блокировка. ======
Нужно вздохнуть.
Тёмный силуэт, которого он уже почти не видел, выделялся даже на фоне затухающего зрения и вспыхивающих алых кругов, в груди была пустота, которая ширилась, грозя в любой разорвать его тело на кусочки. Превратить в лопнувший мясной шарик.
Чистая сила не активировалась. Она не была сильно повреждена или что-то вроде. Просто не активировалась, возможно, по какой-то причине не могла сделать это из-за вакуумной ловушки, из-за пустоты, сжимающей его со всех сторон и, что главное, изнутри, и Аллен ничего не мог сделать. У него не хватало сил. Его чистая сила опять оказалась недостаточно сильной.
А Удовольствие Ноя, мрачной тенью нависший над ним, пообещал, что убьёт его, если уж невозможно уничтожить чистую силу, не убив Уолкера. И теперь он наблюдал за его смертью, видно не желал больше промахов.
Чёртов Ной. Внезапно в голову пришла идея, что он, кажется, слышал сегодня от Роад его имя. Или от кого-то ещё. Но даже этого не запомнил. Не узнал. Не навалял этому придурку как следует за свою чистую силу, за своё унижение. Не узнал, в конце концов, почему Ной не убил его раньше. Так и не выполнил свои клятвы.
Ни единой. Остановился посреди пути. Разве так можно?
Разве так можно? — вопрошал он у своей безжизненной руки, вспоминая о той силе, которая была у него в руках в первые мгновения после эволюции.
Разве этого мало? Тогда что может остановить этих монстров? Близнецы Узы, погубившие Крори, Гнев, забравший с собой Канду, Роад, которая собирается уничтожить Лави, Удовольствие Ноя, уничтоживший стольких экзорцистов и искателей. Тысячелетний Граф, наконец. Тот, кто всё это начал. Враг, зло, тьма. Почему все самые категоричные слова этого мира смешались именно в образе этого странного существа, которого человеком назвать и язык не повернётся-то? Семья Ноя, против которой его чистая сила оказалась бессильной и бесполезной. Враги, которые оказались слишком сильными. Ной продолжал стоять прямо перед ним, глаза были открыты, но уже ничего не видели. Его левая рука онемевшая, тяжёлая, неповоротливая, никак не желала активироваться, как бы он ни пытался. Как бы ни взывал к своей чистой силе, она не откликалась. Кажется, он даже слышал смех. А над ним повисла огромная, сияющая белым светом луна, и свет этот волнами опускался вниз, закручивался спиралью вокруг мальчика, превращаясь в серебристую, едва осязаемую вуаль. А вуаль пульсировала при каждом стуке его сердца медленно, угасая, мучительно. Тонкая ткань коснулась горячей кожи лица, сворачиваясь жёсткой, плотной маской с острыми, режущими краями. И, кажется, всё же вуаль была настолько холодной, что обжигала, но всё равно хотелось потянуться к ней всеми силами, всем своим сознанием, потому что Аллен знал, что это его чистая сила. Что она опять с ним. Так же, как и отдающийся эхом задиристый, оглушающий смех, вливающий потоки бодрящей уверенности и покоя, знания, определённости, перед которыми все прочие метания казались такими несерьёзными и почти детскими.
Всё было просто.
Он вдохнул воздух полной грудью. Он сделал шаг вперёд, зная, что нужную опору ему дадут многочисленные ленты плаща. Он взмахнул левой рукой, фокусируя на пальцах мощные потоки энергии, потоки силы, и бросил её вперёд в удивлённого его живучестью врага с одним единственным желанием: убить. Убить это тёмное создание, сломанной куклой отброшенное к тут же пошедшей трещинами стене. Убить его. Уничтожить угрозу, защитить своих. Да, это было правильно и легко, он знал это так же ясно, как слышал чей-то смех у себя в ушах. Последняя волна упруго соскользнула с пальцев, обрушивая свой вал сразу во все стороны, теряя большую часть своей мощи, но заставляя крошиться опоры и перекрытия, выбивая из Мечты Ноя отчаянное ругательство и крик, заставляя Линали и Чао Джи полететь в их расколовшейся клетке слишком близко к бездне. Если бы Аллен видел, чувствовал или знал по-настоящему, он бы испугался. Но он всего лишь впитал в себя свет огрызка несуществующей луны и слышал смех безумца.
По-настоящему он распахнул глаза, давая в них отразиться реальности, лишь когда понял, что это его смех, что его плащ многослойным покровом обрушился вдруг, подобно взрывной волне, разрушая это помещение. И что Ной перед ним дико кричит от боли в прожжённой изодранной одежде, истекающий чёрной кровью, источающий свою тьму, которая сейчас корчилась от боли, предчувствуя слишком близко подошедшую к ней смерть. И эта ужасная картина была нарисована его руками — понял Аллен, глубоко вдыхая воздух, ошарашено оглядываясь и с изумлением замечая, что Чао Джи каким-то невероятным образом держит над собой и Линали огромную глыбу. Перевес вновь был на их стороне. Оставалось лишь добить Ноя…
— Не смей подходить к нему, или я уничтожу их! — голос рванувшей к нему Мечты срывался в истерические тона, сама она, взлохмаченная и метающая взглядом молнии, уже стояла, преисполненная решимости перед корчащимся Ноем, робко оглядываясь на него, опасаясь надолго отводить взгляд от Аллена. В какое-то мгновение ему показалось, что во взгляде Роад, обращённом к нему, читалась паника и едва ли не мольба о помощи. Но важнее было то, что подобные по скорости молниям, большие, размером почти с копья стрелы были направлены на Линали и Чао Джи. И Уолкер не был уверен. — А как же честная игра? — медленно спросил Аллен, не понимая, почему его так потряхивает. От того ли, что он чуть не убил Ноя? Или от того, что он считает этого Ноя человеком?
— С ней придётся немного обождать, братик для меня всё равно важнее тебя, Аллен!
Ной за её спиной испустил жалобный стон и сполз на пол, и Роад выглядела настолько растерянной, что Аллен невольно задался вопросом: неужели они тоже могут ощущать боль потери? Но тогда как они смеют давать Графу творить то, что тот творит? — Тикки? — тихо окликнула брата Роад, но тот не отзывался. — Да, похоже, придётся… Девочка вдруг осеклась на полуслове, закашлялась, схватилась за грудь, из которой вдруг показалось лезвие, и, выдавив из себя проклятие, растворилась в воздухе, будто сама по себе была всего лишь жутким видением. Видением, рассеявшимся от вскрика очнувшегося Лави, оглядывающегося по сторонам, широко распахнув глаз, и тут же оскальзываясь бросившегося на помощь Линали. Башня шаталась, разрушаясь под действием загрузки и сокрушительной мощи новой чистой силы. Лави, Линали и Чао Джи осторожно выбирались из-под грозящих вот-вот опрокинуться завалов. Весь мир был сплошным движением, и только Аллен казался себе неподвижной точкой Только Аллен продолжал стоять столбом не то ошеломлённый, не то полностью опустошенный собственной атакой. Пол под ногами экзорциста натужно, словно дряхлый старик, заскрипел и начал проседать, раскраиваясь мощными трещинами, Лави оказался совсем рядом и с радостью дал ему пинка, требуя, чтобы Уолкер перестал маяться дурью, а скорее поднимался наверх. Сам или с помощью молота юного книжника. — Я.. Да… Аллен ухватился за Лави. Прощупать хотя бы малейшую связь с чистой силой не удавалось, руки дрожали, и было как-то совсем неуютно, нехорошо, будто бы он сделал только что что-то ужасное под влиянием этого смеха, проникшего в его самую душу и перевернувшего там всё. Дверь Роад всё ещё стояла на вершине башни, а Молот Лави с лёгкостью доставил всех четверых на нужный им ярус, готовых наконец-то вырваться наружу, мечтающих об этом утомлённых экзорцистов. Они все надеялись, что дверь — не обман. Надеялись, что смогут выйти наружу. Но Аллен, наполненный тревогой и волнением, оглянулся всего раз, чтобы посмотреть на Ноя с этой высоты, и это оказалось тем определившим всю его дальнейшую судьбу фактором. — Лави, стой!! Стой, Лави, мы не можем, — пол под ногами прогнулся, начиная медленно заваливаться набок, огромные трещины поползли по стенам. Башня разрушалась, и Аллен так же поспособствовал этому со своей странной атакой, но сейчас дело было в другом. Лежащий внизу Ной уже не был Ноем — внизу лежал человек.
Может быть, он бросился вниз, потому что узнал этого человека? Может быть смешение, непонимание, шок, две реальности, столкнувшиеся внутри него, привели к тому, что мозг Аллена отказывался думать? Но он уже собрался прыгнуть вниз в тот момент, когда Лави его перехватил. Крепко сжал запястье, раскрыв рот, чтобы прокричать что-то, что должно было вернуть Аллену разум, но вдруг умолк, как-то притихнув, посерев, отшатнувшись.
— Это опасно, Аллен, — всего-то и произнёс юный книжник, вспомнив о том, кто он такой и что его решения не должны влиять на чьи либо судьбы. В тот момент, только выбравшись из ловушки Роад, которая едва не перевернула его сознание вверх дном, он совсем забыл о последних словах Книжника, о том, что перед ним не просто друг и товарищ на поле боя, но, возможно, Шут. И что в звании Шута скрывается кое-что и впрямь важное. О важном Лави вспомнил лишь в тот момент, когда тёмные щупальца вдруг обвили талию помедлившего экзорциста и рванули вниз. — Аллен, нет! Лави бросился вслед за падающим Уолкером, но того спас от жёсткого приземления зацепившиеся за неустойчивый выступ ленты Плаща. — Куда это вы, зайчики? — голос Тикки Микка почти звенел от переполняющих его едва сдерживаемых чувств. Сам Ной оказался уже на ногах и прямо-таки пылал тёмным воодушевлением: чёрное, призрачное пламя окутывало все его тело, языками облизывая совершенно чёрную кожу, образуя матовую броню на спине, груди и поверх головы. Казалось, тёмная материя, получив повреждения, лишь вырвалась наружу, стремясь защитить Ноя и покарать обидчиков. — А как же доиграть до конца? — Мы уже добрались до двери; огненная печать, вихрь пламени! — веско ответил Лави, направляя атаку на Ноя, но тот почти играючи легко переместился в другой конец залы, перескочив огромный пролом. Движения Ноя явно стали куда более быстрыми, чем раньше.