- Доброе утро… – Орихара медленно отлип от стены и подошел к Юмэ. Сегодня она была в том же темно-сером брючном деловом костюме, что и в день их знакомства.
«Она богата, но носит одно и то же. Либо ей очень нравится этот костюм, либо ей просто все равно, что надеть. Уверен, правильный вариант – второй!» – подумал парень.
- Доброе, – отозвалась девушка. – Как Вы себя чувствуете?
- Да как всегда, – хмыкнул Изая и слегка поморщился.
- Вы хотели со мной о чем-то поговорить?
- Да.
- Я еду в Сибую, там офис, где я работаю. Если хотите, можете поехать со мной. А можем, конечно, поговорить и здесь, но недолго. Если я опоздаю... мне лучше не опаздывать.
Парень удивленно на нее посмотрел.
- Лучше не опаздывать? Вас могут уволить?
- Уволить могут любого, но он вряд ли это сделает. Итак, о чем Вы хотели поговорить?
- Пойдемте. Я не хочу, чтобы у Вас были неприятности, – заботливо сказал Изая. Они спустились на станцию, и парень начал свою игру:
- Я вижу в Вас то же, что чувствую сам, и это поразительно. Я никогда прежде не встречал таких людей. Вы словно… словно умерли, но продолжаете жить. Словно Вы не здесь, далеко, и не хотите возвращаться. Я чувствую то же самое. Я давно умер, но… Честно говоря, я изо всех сил стараюсь изобразить на лице улыбку, стараюсь смеяться, когда это необходимо, просто ради матери. Я очень устал. Так же, как и Вы.
Девушка помолчала.
- Чего Вы от меня хотите? – наконец спросила она.
- Ничего. Я ничего не хочу от Вас. Я лишь прошу дать мне совет.
- Какой?
- Я прошу сказать мне: как Вы думаете, стоит ли продолжать жить, если настоящая жизнь закончилась?
Девушка немного дернулась, но промолчала.
- Скажите, прошу Вас, – тихо попросил Изая.
- Я… я не знаю, – ответила Юмэ. – Я тоже часто думаю об этом, но… я не нашла ответ. И не найду. Моя жизнь прервалась месяц назад, но я все еще дышу. Зачем? Почему? Я не знаю. Но я точно знаю, что это существование жизнью назвать нельзя. Скорее, это просто продолжающееся функционирование умершего организма.
- И у меня то же самое, – кивнул Орихара. – Я... понимаете, мы переехали сюда три месяца назад. Отец за месяц до этого устроился работать в банк в этом районе, и мы решили переехать. Он очень дорожит этой работой, а на переезд мы потратили все наши сбережения. Как только мы оказались здесь, я столкнулся с одним парнем, Акирой, и его компанией. Они меня сразу невзлюбили – ну, ботан есть ботан, что поделать? Мы вызываем у людей с бандитскими наклонностями неадекватную реакцию… Они стали меня доставать. Сначала по мелочи, потом сильнее. Когда они меня впервые избили, я решил переехать, но узнал, что отец Акиры – владелец банка, где работает мой отец, и что он обожает своего сыночка. Он сделает для него все – я уже не раз в этом убеждался – и уволить моего отца для него ничего не стоит. Когда я решил съехать, они меня подловили, избили и сказали, что если я не стану их игрушкой, они не просто добьются увольнения моего отца – они выживут нас из Синдзюку. Моя мать… ей очень тяжело. Наш отец не очень-то нас любит, а об уважении и речи не идет. Меня он просто не видит, а мать для него – стиральная машина и плита в одном флаконе – не больше. Однако мать до безумия его любит. Узнав о моих проблемах, она умоляла меня потерпеть, сказала, что эти идиоты сами отстанут, когда наиграются, но… Они не отстали. Все становится только хуже. Они все время подкарауливают меня, избивают, а иногда и ранят, – парень коснулся ладонью левого бока и поморщился. – Они уничтожили мою жизнь всего за два месяца. Вот уже три недели, как я понял, что моя жизнь оборвалась – в тот день они впервые ранили меня так, что я не смог идти. Но они не хотят, чтобы я умер. Им нужна живая игрушка. А это… это...
- Это ужасно, – сказала девушка, не глядя на Изаю. Ее взгляд не потеплел ни на градус, и парень озадачился.
«Странно. Учитывая все данные, что я собрал на нее, эта история должна была подействовать. Ей двадцать два, она дочь известного банкира, который отличается своей жесткостью в ведении дел. Ходят слухи, что в его семье процветает домашнее насилие, направленное в основном на жену. Он не видит в ней человека. Вообще. И к тому же, недавно Юмэ пошла работать. Причем, отец настоял на том, чтобы она работала бухгалтером в его банке. Это было примерно месяц назад, и с тех пор она изменилась. Что там произошло – никто не знает, но это кажется мне интересным… Так почему ее не цепляет история о потакании отцу-тирану?» – подумал Изая.
Прибыл поезд, и они вошли в переполненный вагон. Точнее, они в него с трудом втолкнулись. Доехав до Сибуи – благо, до нее всего один перегон – они «выпали» из вагона и поспешили выбраться из подземелья. Токийское метро – это паутина, а станции метрополитена – кротовые лабиринты. Вдохнув свежий летний утренний воздух, Изая оживился, но внешне никак этого не показал – он был спокоен и печален.
- Я не понимаю, чего Вы от меня хотите, – наконец сказала девушка.
«Как не вовремя поезд пришел – ужас! Как бы он мне весь план не провалил… Впрочем, сваливать вину за собственные ошибки – удел слабаков. Я выпутаюсь», – подумал Орихара, а вслух произнес:
- Я же сказал – мне нужен совет…
- А я ответила, что не знаю, что посоветовать. К сожалению, я и сама в такой же ситуации.
- Но, может, вместе мы найдем ответ? – спросил Изая. Юмэ помолчала.
- Не знаю, – наконец сказала она. – Я никому не доверяю. И Вам – тем более.
- Я Вас понимаю, – серьезно кивнул парень. – Я и сам не верю людям, но сейчас... Я почувствовал, что Вы – моя родственная душа. Я думаю, мы можем помочь друг другу.
- Ну… попробовать можно, – пожала плечами девушка.
Орихара праздновал маленькую победу. Ну, не все же крупным случаться, правда?.. И он перешел в наступление:
- Я давно думаю о том, что верный выход – это тот, который тебе подсказывает сердце. Думаю, два сердца, которые остановились, смогут сказать то, что сказало бы одно живое.
Девушка на секунду замерла, а потом быстро что-то написала в блокноте, вырвала лист и отдала его парню.
- Давайте встретимся там в восемь вечера? – спросила она.
Изая посмотрел на лист – там был адрес парка Уэно и точное указание местоположения одной из скамеек.
- Хорошо. Я буду ждать, – кивнул парень и вернулся на станцию. Дожидаясь поезда, он засунул руки в карманы и начал раскачиваться с пятки на носок. На губах его играла ехидная усмешка. «И она попалась. Все попадаются. Даже скучно. Впрочем, нет – она еще не согласилась прыгнуть. Но это вопрос времени. Если все сложится удачно, уже завтра мы будем на крыше высотки. Ха, Юмэ, дождись меня! Я тебя спасу! Ты расправишь свои крылья!» – подумал он и шагнул в только что распахнувшиеся двери вагона метро.
Парк был окутан закатным сиянием летнего, жаркого солнца. Легкий ветерок шелестел зеленой листвой, а небеса напоминали палитру из неизвестных простым смертным красок. Прохожие вяло обмахивались газетами – на градуснике было плюс двадцать пять, а Изая, скромно сидевший на лавочке парка Уэно в ожидании своей очередной жертвы, был одет в теплую куртку. Никто не мог этого понять – даже всезнайка в области медицины, доктор Шинра. Он считал, что это связано с тем шоком, когда Изая перестал эмоционально развиваться – врач думал, что из-за сильнейшего стресса нарушилось не восприятие организмом тепла, а то, как его сознание принимало информацию, исходившую от рецепторов. Впрочем, мозг Орихары был в порядке – не было абсолютно никаких отклонений. Что, кстати, врач всегда говорил тем, кто называл парня психом.
- Добрый вечер, – поздоровалась Юмэ, подходя к лавочке. Изая подвинулся в сторону, и девушка присела.
- Добрый. Я думаю, нам все же есть о чем поговорить? – сказал он.
- Думаю, да. Вы хотите, чтобы я рассказала вам свою историю? «Честность за честность», или что-то в этом роде? – флегматично спросила девушка. – Хорошо, я расскажу. Никто не в курсе, но Вам я скажу. На работе есть один человек, Макото, он меня ненавидит с детства. Точнее, с четырнадцати лет. Я тогда отказалась встречаться с ним, и он меня возненавидел. Когда я впервые пришла на работу в банк, оказалось, что он работает там же, в том же отделе. Он решил мне отомстить и подставил меня. Он кое-что провернул, и теперь все улики указывают на то, что это сделала я. Впрочем, они есть только у него самого – он никому их не показывал. Макото сказал, что если я выполню его условие и выйду за него замуж, он уничтожит их. Но я в это не верю. И выходить за него не собираюсь. Но мой отец, если узнает, что потерял столько денег из-за меня, снисхождения не проявит. Он просто сдаст меня полиции, вот и все. Макото дал мне на размышление месяц, и он истекает через неделю.
- Это... ужасно… – прошептал Изая.
«Ничего себе, сюжет! Я думал, ее, как и большинство девушек решившихся на самоубийство, изнасиловали, а здесь фактически, ей грозит вечное рабство… Да уж, теперь понятно, почему она такая мертвая. Ее глаза… – парень повернулся и посмотрел на девушку. – Они…» Он замер. На дне прекрасных бездонных черных глаз он увидел дикую боль и безумное стремление жить. Нет, не желание – она не хотела жить. Именно стремление. Она хотела идти вперед, не сдаваться… но не могла. «Ее характер... он такой сильный... Может быть, она и правда сможет?.. Я так надеюсь на это... Она прекрасна… Чего?! Чего я такое несу?! Она просто самоубийца! Изая, хватит дурью маяться! Шизу-тян тебе по макушке знаком «стоп» вроде не стучал. Или я о чем-то забываю? Нет, точно не стучал. Хватит обсуждать глаза того, кому помогаешь…»
- Не знаю, насколько это ужасно, но из этой ситуации выхода нет – либо в тюрьму, либо в пожизненную кабалу. Но я лучше умру, чем выйду за него. Он мне противен. У него нет собственного «Я». Главное в человеке – его стремление двигаться вперед, его способность сражаться до конца, его сила духа…
Сердце Изаи пропустило один удар, и он во все глаза уставился на девушку, а она, глядя вперед, и словно не замечая собеседника, продолжала:
- Я всегда мечтала встретить человека, который не оглядывается на прошлое, живет сегодняшним днем и всегда, не смотря ни на что – ни на боль, ни на страх – идет вперед. Но я не такая. Я труслива, потому что не могу решиться и отказать ему прямо сейчас. Я пытаюсь прожить хотя бы эту неделю на свободе, но... но я уже не живу. И мне кажется, что сейчас для меня что тюрьма, что работа, что дом будут одинаковы, они будут моей могилой.
- У меня то же самое, – кивнул парень. – Я восторгаюсь сильными людьми. Но сам – слабак. Я не способен абсолютно ни на что. Я даже сопротивления этим подонкам оказать не могу – иначе отца уволят... И предать мать тоже не могу… Я думал о том, чтобы бросить все, и все же уйти из дома, но... я не могу так поступить с матерью – она его до безумия любит, и если ему будет плохо… Нет. Когда ему плохо, она пытается покончить с собой, а я не смогу остаться с ним вдвоем. Я эгоист. Только самое тяжелое – это то, что я прекрасно понимаю, что мать, хоть и любит меня, сможет пережить мое исчезновение. А вот если что-то случится с отцом – нет. И все-таки… нет, я не могу предать ее! Лучше смерть! – воскликнул парень.
- Смерть, – тихонько повторила девушка.
«Попааалась! – мысленно протянул Орихара. – Ну, все, наживку ты заглотила, осталось лишь потянуть леску».
- Смерть, – бесцветным голосом отозвался он. – Меня здесь ничто не держит.
- И меня, – холодно сказала девушка.
- А что если?..
- Если?
- Если отправить тело вслед за душой? – осторожно спросил Изая.
- Самоубийство? – переспросила девушка и слегка нахмурилась. Парень не ответил. Он сделал вид, что глубоко задумался. – Да... это было бы…
- Правильно, – закончил за нее Изая.
- Не знаю, насколько правильно… – покачала головой Юмэ. – Не вижу в суициде ничего «правильного».
- Это единственное, что может расстроить планы тех, кто нас убил. Это единственное, что может их самих поставить в положение, из которого нет выхода. Это не просто уход. Это выбор третьего варианта, которого у нас, как нам казалось, не было.
- Да, возможно, – пробормотала Юмэ.- Если написать в записке, кого мы виним в нашей смерти и описать все обстоятельства, это должно привлечь к ним внимание полиции. Но не будет ли это просто местью? Или побегом?
- От чего бежать тому, кто мертв? От жизни? А месть... мы делаем это не ради того, чтобы посадить их, а потому, что наша жизнь прервалась. Какой смысл в том, чтобы продолжать дышать, есть и пить, если мы не можем по-настоящему чувствовать?
- Вы правы…
- «Ты». Давайте перейдем на «ты»? Мы же собираемся вскоре расстаться с жизнью – к чему эти расшаркивания?
- Ты прав, – пожала плечами девушка. – Когда?
- Чем скорее, тем лучше.
- Боишься, что я передумаю?
- Нет. Боюсь, что если мы не сделаем этого сейчас, потом уйти вместе не получится – меня могут ранить, и я буду неделю валяться не в состоянии встать с постели, а после этого тебя арестуют.
- Хорошо. Назови день,- кивнула девушка.
- Давай... завтра? – осторожно спросил Изая.
- Давай, – пожала плечами Юмэ. – Как?
- Я люблю полет! – вдохновленно сказал Орихара, и впервые за все время разговора девушка посмотрела на него. Их глаза встретились, и парень замер. Он тонул и не хотел выбираться. Но прошедшая мимо группа подростков включила музыку на телефоне, и парень пришел в себя. Он резко дернулся и отвернулся.
- Так… Полет! – вернулся он к обсуждению способа самоубийства. – Я знаю одно очень хорошее место. Там никого не бывает, никто нам не помешает. Да и под зданием никто не ходит – мы никого не раним, если прыгнем с крыши.
- Хорошо, – тут же согласилась девушка. – А теперь скажи, – она вновь посмотрела на него. – Ты умрешь со мной?
- Да, – тут же кивнул Орихра, и девушка встала.
- Во сколько встречаемся? – спросила она.
- Давай в двенадцать ночи, завтра? – он быстро нацарапал что-то на клочке бумаги и отдал его Юмэ. – Это адрес дома. Я буду ждать.
Девушка взяла записку, пробежала по ней глазами и кивнула.
- До встречи.
Изая присел обратно на лавочку.
- Прости, я тебя не провожаю. Я хочу еще посидеть здесь, ты не против? – спросил он Юмэ.
- Нет, – пожала плечами она. – Мне все равно.
Девушка быстрым шагом направилась к выходу из самого большого и самого известного парка Токио, и через десять минут после того, как она скрылась из виду, Изая разразился хохотом.
- Да! А-ха-ха! Она попалась! Теперь я смогу ее спасти! Она молодец! Она… – он вдруг перестал смеяться. – Почему ее мысли, такие же, как у меня? Почему она говорит мои слова? Почему ее взгляд такой… Хватит, Изая! – парень резко вскочил на ноги. – Это лишь работа. Ты помогаешь людям! У тебя даже свой сайт есть для подбора партнера к групповому самоубийству, и ты расстроил все – слышишь, все! – запланированные там суициды! Так чего ты свою работу, за которую, кстати, ты не получаешь ни йены, начинаешь воспринимать как... как… Да что это такое? Меня это бесит! Я не знаю, почему не могу смотреть ей в глаза, но и отвернуться не могу!
Он яростно пнул небольшой камушек и сделал в воздухе сальто.
- Вот, так лучше. Мозги проветрились, – фыркнул парень. – Им тоже встряска периодически нужна. А то мало ли – пролежни образуются еще…
Он двинулся к выходу из парка, периодически пиная камешки и веточки, и не мог понять, почему одновременно и злится, и расстроен и… доволен. Но доволен не тем, что девушка согласилась на суицид, а чем-то совсем иным. А вот чем – он понять не мог. И это дико раздражало.
Изая стоял на краю высотного здания, засунув руки в карманы, и вглядывался в ночное небо. Ему предстояло поговорить с Юмэ. Точнее, «вправить ей мозги». А если еще точнее – заставить девушку возненавидеть его самого. Сделать так, чтобы в ней проснулось сильное, очень сильное чувство, которое перебило бы и страх, и боль, и неуверенность в себе… но он не хотел этого. Впервые в жизни Изая Орихара не хотел выполнять свою «работу». Но и отступить он уже не мог. Если он просто уйдет, она прыгнет одна, он был в этом уверен. А так… нет. Пусть она его ненавидит. Пусть все его ненавидят! Тогда они захотят жить! Тогда они не прыгнут с небоскреба! Он всегда помогал людям. Он любил людей, а значит, и люди должны были любить его, верно? Изая не противоречил себе – сказать: «Они должны любить меня», – не значит сказать: «Любите меня». Он считал, что любить его – это конечно, правильно – ведь он-то любит их, но вот любовь не то чувство, которое заставляет жить. Только негативные эмоции могут быть настолько сильны. Нет, негативные эмоции – самые сильные! Ненависть, страх, боль – разве может с этим справиться какая-то там любовь? Конечно, нет! Все это ее раздавит, уничтожит… Любовь умрет, а негатив расцветет на ее могиле буйным цветом. Буйным траурным цветом. Люди должны любить его, но пусть лучше ненавидят. Тогда они смогут раскрыть свои крылья. Если он влюбит в себя этих глупых девочек-самоубийц, что совсем не сложно с его внешностью и актерским талантом, они какое-то время не будут думать о смерти, но когда они расстанутся, а это неизбежно, они вновь полезут на небоскреб, причем с еще большей уверенностью в своей правоте. И смысл во всем этом? Нет никакого смысла…