Девушка не отреагировала, но парень не сделал на этом акцента, да и не прервал свою речь, чтобы ей не показалось, будто он просит ее тоже представиться.
- Я живу в Синдзюку не так давно, но уже понял, что там лучше представляться сразу. Хоть это и деловой район, там можно нарваться на толпы преступников. В основном – мошенников. Собственно, это логично. Это же бизнес-центр Токио… Но мне кажется, что аферисты – это не так уж плохо. Они помогают осознать, что тебе есть к чему стремиться и куда расти – например, что тебе нужно учиться разбираться в людях. А Вы в них разбираетесь?
- Нет, – отрезала девушка. Изая видел, что не только ей не интересен, но и не раздражает, и последнее удивляло. Любого другого такой словесный рог изобилия давно привел бы в бешенство, особенно если у этого «любого другого» было бы плохое настроение. Но у девушки не просто было плохое настроение – она была... словно не живая. Ей было очень и очень плохо, и Изая даже подумал, что эта точно прыгнет с крыши не раздумывая, и что она – не его тип, но что-то его останавливало от того, чтобы развернуться и уйти. Обычно самоубийцы, определившиеся с выбором на сто процентов и одержимые этой идеей его не привлекали, а тут… Что же его остановило? Идеальная осанка? Гордо поднятая голова? Расправленные плечи? Нет, она еще не сдалась. Она борется. Борется из последних сил. И он ей поможет. Если, конечно, не добьет окончательно – такое случается лишь в одном проценте случаев, но все же случается…
- Тогда я попрошу Вас просто идти домой, а я последую за Вами, но я... я должен предупредить, что это может быть несколько опасно. Не волнуйтесь – Вам ничего не угрожает, но прошу, если... если на меня все же нападут – вызовите полицию, хорошо?
- Хорошо, – кивнула девушка. Наконец-то подошел поезд, и она вошла в вагон. Изая последовал за ней, и в ярком свете лампы поезда увидел, что под глазами девушки залегли черные тени, плохо замазанные тональником, а губы потрескались, словно их часто кусали. «А она сильная, – подумал Орихара. – Она плачет лишь по ночам, а днем словно замерзает. Как это мужественно с ее стороны... Хоть и не хорошо про девушку говорить «мужественная», она именно такая».
Поезд тронулся, и девушка, все так же не держась за поручень, как и на эскалаторе, слегка покачнулась, но устояла. Причем, она даже не дернулась, чтобы за что-то ухватиться, словно думала: «Ну, упаду – ну и что? Какая разница?» Изая, тоже абсолютно не нуждавшийся в поддержке поручней, мгновенно оказался рядом с ней. Благо, народу в последнем вагоне поезда было не слишком много. Все же четвертый час ночи… Парень не стал поддерживать брюнетку, но внимательно следил за ней. Поезд двигался то плавно, то рывками, но девушка уверенно стояла, и больше падать не собиралась. От Икэбукуро до Синдзюку всего один перегон – чуть меньше пяти километров, так что Изая думал, что девушка все же больше не покачнется, однако поезд внезапно дернулся, и пассажиры нервно закрутили головами. Брюнетка попыталась удержаться на ногах, но не смогла и полетела на пол. Сильные руки обхватили ее за талию, и на несколько секунд она оказалась прижата к крепкой мужской груди, затянутой в серую футболку. Изая, не глядя на девушку, выпрямился и поставил ее на пол.
- Спасибо, – все тем же бесцветным голосом сказала она.
- Вы в порядке? – взволновано спросил парень. – Не ушиблись?
- Нет.
«Вот это я называю – глобальный пофигизм! Таких людей в природе не существует! А она существует... или уже нет? Нееет, еще существует, я чувствую... Я еще не до конца понял людей, не до конца в них разобрался, мне надо узнать больше, намного больше, но это я точно знаю. Вот как мне понять эту девушку? Как мне разобраться в ее мыслях и чувствах? Судя по выражению ее лица, по ее глазам – она вообще ни о чем не думает. Но судя по гордой посадке головы, по четким движениям, она еще способна чувствовать. Но вот что? Я всегда предлагаю людям совершить самоубийство, я втираюсь к ним в доверие, я заставляю их думать, что я такой же, как они – несчастный и жизнью обиженный, а потом привожу их в чувство – показываю, как глупа, нет, как идиотична их бредовая идея. Зачем убивать себя? Нужно жить! Никогда не понимал самоубийц… И когда они понимают, что их предали, что я не собираюсь травиться или резать вены вместе с ними, да еще и слышат все то, что я им говорю, их ненависть ко мне дает им крылья. В их сознании доминировала мысль о суициде, но мысль о мщении замещает ее, и люди снова хотят жить. Хотя бы для того, чтобы мне отомстить. А чем эта цель в жизни хуже остальных? Ничем. Когда я вижу, как в печальных, пустых глазах появляется огонь, воля к жизни, я понимаю, что вот оно – они взлетели! Они смогли! Они больше не потеряны, они обрели себя… и я ухожу. Ухожу, потому что не хочу видеть, как этот огонь снова угаснет, уступив место сотне других чувств. Да, они будут жить, потому что это желание не исчезнет, но та сила духа, что они мне продемонстрировали, долго сиять не будет. Она вновь уйдет в глубины сознания. А это мне видеть неприятно. Это словно смерть, но ее я люблю гораздо больше».
Поезд остановился, и девушка вышла на забитую людьми станцию. Несмотря на позднее время, народу было много, хотя далеко не столько, сколько бывает днем. В полдень на этой станции даже в вагон сам не сможешь «вмяться» – приходится рассчитывать на помощь осия – людей, которые в буквальном смысле заталкивают тебя внутрь… Девушка быстрым шагом пошла к эскалатору, и через некоторое время они с Изаей вдохнули свежий ночной воздух. Легкий ветерок едва заметно играл их волосами, а звезды дарили мягкий, но холодный свет. Брюнетка уверенно зашагала к парку, и Изая призадумался. Если бы на него действительно напали, все было бы куда проще, но ни мафии, ни бандитских группировок, ни даже Шизуо здесь нет – все его проблемы для места дислокации выбрали Икэбукуро. А в Синдзюку он просто жил… Странно – он жил в более или менее спокойном районе, кому рассказать – не поверят… Дойдя до парка, парень ускорил шаг и вскоре нагнал девушку. Он протянул ей визитку.
- Позвоните этому человеку, скажите, что Изая в беде. Попросите помощи Селти. Я прошу Вас, быстрее! Позвоните, как только выйдете из парка!
Девушка кивнула, незаметно взяла кусочек картона и быстрым шагом направилась к воротам. Изая ухмыльнулся и достал мобильник.
- Приветик, Шинра. У меня дельце наклюнулось. Не поможешь? Нет, на этот раз не мафия. Мое маленькое увлечение. Нет, пока не умирает. Но она… хм, она какая-то непробиваемая. Мне очень нужна помощь Селти. Мол, я весь такой несчастный и раненный. Нужно всего лишь увезти «умирающего» меня из парка. Да ладно, я знаю, как она ненавидит подобные фортели, но я прошу. Серьезно, эта девчонка – это что-то. Она как будто умерла. И в то же время она очень сильная. Мне даже кажется... мне кажется, она способна ожить, давай попробуем? Шииинраааа! Давай попробуем? Я же все равно добьюсь своего – днем раньше, днем позже… Хорошо, жду. Парк рядом со станцией Синдзюку. Она тебе сейчас звякнет, скажет, что мне помощь нужна. Изобрази ужас и скажи: «Опять!» Ты в трагедии, понял? Ага, до встречи.
Парень нажал «отбой» и направился к выходу из парка. На ходу он достал нож и осторожно разрезал кофту на левом боку, а затем провел лезвием прямо по коже. Он даже не поморщился, напротив – он ехидно ухмылялся. Рана была неглубокая, но крови было довольно много – Изая отлично знал анатомию, и знал, где нужно резать, чтобы получить обильное кровотечение. Конечно, алой жидкости было не настолько много, чтобы поверить, что он серьезно ранен, а потому парень быстро испачкал руки в крови, закрыл бок курткой, зажал его левой рукой и, шатаясь, побрел к выходу.
«На что только не пойдешь ради любви к людям! Как же я хочу ее спасти! А вообще, интересно – сможет ли она ожить? Не попадет ли она в тот злополучный один процент?» – подумал Изая и вышел из парка. Шатаясь, он облокотился на ворота и сполз на землю. Девушка тут же обнаружилась – она стояла в тени забора, и как только парень сел на землю, подошла к нему.
- Вы в порядке? – спросила она.
- Да… не волнуйтесь. Это... нормально. Со мной все время так. Удивляюсь, что все еще жив. Да и непонятно – зачем? Чтобы они каждый вечер ждали меня, чтобы через день нападали? Чтобы каждую неделю ранили? Но что я могу сделать? Мне не победить их, да и переехать я не могу. Как же я устал, как мне все надоело...
Парень провел правой рукой по лицу, и на щеке его остался кровавый след. Девушка достала белый шелковый носовой платок и начала вытирать алые полосы.
- Не говорите так. Выход всегда есть.
- Какой же? – рассмеялся Орихара и скрючился «от боли». Брюнетка осторожно обняла его за плечи.
- Уверены, что скорая не нужна? – спросила она.
- Да... уверен. Это ножевое ранение. В больнице об этом сообщат в полицию, а если они это сделают, на нападавших начнется охота...
Парень слегка затрясся.
- У вас лихорадка! – воскликнула девушка.
«Ага! Попалась! Значит, и у тебя есть эмоции? Ну что ж, а теперь поверь мне, посочувствуй, и давай решим вместе... спрыгнуть с крыши, например! Я так люблю полет!» – подумал Изая, а девушка осторожно обняла его.
- Почему нельзя обращаться в полицию? – спросила она.
- По… потому что мой отец работает в банке... в банке отца одного из психов, которые поставили себе задачу извести меня. Это их раз… развлечение...
У Изаи зуб на зуб не попадал, а сам он начал трястись куда больше. «Где же Селти?! Если так пойдет и дальше, мне тут либо умереть придется, либо в больницу ехать. Ни то, ни другое – не вариант. Она должна была уже добраться. Видимо, они с Шинрой долго препирались...»
- Вы ради отца все это терпите? – удивилась девушка.
- Нет... ради ма... матери. Она любит отца. Он ме... меня ненавидит, а мать... она всегда обо мне заб... заботилась. Но ей так тяжело... Если бы меня не было, она давно ушла бы из жизни... А я... я жив и дер... держу ее в этом мире. Но я бо... я боюсь умирать. Умирать одному стр… страшно…
- Да… умирать одному страшно, – отозвалась девушка. – Если бы я решила покончить с собой, я была бы рада, если бы в последнюю секунду увидела того, кто меня понимает.
- И у ме… меня то же самое…
В этот момент к парку на огромной скорости подъехал черный с желтым байк. Женщина в черном комбинезоне и желтом шлеме подошла к Изае и набрала на экране айфона: «Ну, ты и придурок, Изая!» К счастью, девушка этой фразы не увидела.
- Спасибо Вам... Как Вас зо... зовут? – спросил парень, обращаясь к новой знакомой.
- Меня зовут Юмэ. Юмэ Саито.
- Юмэ... «Мечта»... Красиво... – пробормотал Изая, «практически теряя сознание». – Селти... помоги...
Валькирия пожала плечами и грубо перекинула парня через плечо. Даллахан не была человеком, и поднять взрослого мужчину ей ничего не стоило, чего, впрочем, нельзя было объяснить простой девушке.
- Осторожнее, он же ранен! – воскликнула Юмэ. – Давайте, я помогу? Вам не тяжело?
Селти махнула рукой и скинула парня на байк. «Кровью не заляпай», – напечатала она, и на этот раз Юмэ надпись увидела. Она нахмурилась, но ничего не сказала.
- Держитесь, – она легонько коснулась руки Изаи, но глаза ее были все такими же пустыми. Парень мысленно поморщился. «Неужели в ее душе весь этот спектакль никаких сильных чувств не вызвал? Ни тревоги, ни переживаний, ни привязанности? Да уж, с ней и впрямь сложно…» – подумал он.
- Давайте… увидимся... на станции. Когда я поправлюсь, я бу... буду приходить на нее каждый де... день, в то время, когда Вы уезжаете на... на работу. Скажите, когда? Я хочу спро... спросить Вас о нашем раз… разговоре… – прошептал он.
- Я уезжаю на работу в половине девятого утра, каждый день, кроме субботы и воскресенья. Буду рада, если мы встретимся, – ответила Юмэ, но даже не улыбнулась. Орихара кивнул, и Селти завела мотор. В следующую секунду мотоцикл на огромной скорости помчался прочь от злополучного парка.
- Так, три дня на «отлеживание» – это нормально. Если ждать больше, она меня забудет, – сам себе сказал Изая, бодро шагая к станции метро Синдзюку. У него было отличное настроение – в ту ночь Селти высадила его буквально на углу парка, и он отправился домой. Быстро обработав рану, которую считал царапиной – у него были ранения куда серьезнее – он продумал план втирания в доверие к девушке с пустым взглядом. Ее глаза его зачаровывали. Он не понимал их, а все, чего он не понимал, его очень интересовало. Притягивало. Манило. Вот и сейчас он очень хотел понять, что творится в ее душе, почему она кажется пустой? Ведь глаза – это ее зеркало…
Изая, слегка подпрыгивая, примчался на станцию. Юмэ должна бы подойти минут через пять, и парень, прислонившись к стене вокзала, натянул на лицо печально-отстраненное выражение. Орихара всегда был хорошим актером. С детства. Даже его сестры – две нахальные близняшки – никогда не понимали, что на самом деле у него на уме. Его никто и никогда не понимал… Но он и не хотел, чтобы его поняли. Он не понимал многого в людях и считал, что будет несправедливо, если они его поймут. Доктор Шинра говорил, что интеллект Изаи слишком развит, что его ай-кью просто зашкаливает. И что если Шизуо – это чрезмерная сила, то Орихара – это чрезмерный ум. Парень всегда обожал детективы, но он читал их по диагонали – он сразу понимал, кто преступник, и читать внимательно ему было неинтересно. Однако, еще Шинра говорил, что Изая «застрял» на эмоциональном уровне подростка. Ему было двадцать три, а эмоции у него были как у четырнадцати-пятнадцатилетнего мальчишки, и Шинра не знал, что с этим делать. Он долго бился над этим вопросом, но в результате так ни к чему и не пришел. В его голову частенько закрадывалось подозрение, что Изая и не хочет, чтобы ему помогли, потому что его все устраивает. И это действительно было так. Выйти на крышу высотки, встать на самый край, рассмеяться и закричать – это было счастье для Изаи Орихара. Он застрял в детстве. Почему? Наверное, потому что он боялся. Боялся вырасти и стать таким, как все эти взрослые – скучным, суетливым, с кучей проблем и забот… А он хотел остаться самим собой. Не потерять то, что он так любил – силу духа, волю к победе, желание бороться до конца… Даже когда Шизуо загнал его в тупик и занес над ним дорожный знак, даже когда он истекал кровью в подворотне Икэбукуро от многочисленных пулевых ранений, даже когда его чуть не убила Селти… Все время он боролся до самого конца. И выжил. Он увернулся от дорожного знака, вывихнув плечо. Он дополз, то теряя сознание, то вновь приходя в себя, до людной улицы, когда был ранен. Он смог успокоить разбушевавшуюся ведьму… Он не хотел умирать. Но и жить, смирившись с тем, что происходит вокруг, он тоже не хотел. Его мечтой было попасть в Валхаллу, где сильные воины обретают вечный покой, и вступить в ряды воинов, идущих на Последнюю Битву… Изая был борцом. И он хотел, чтобы его окружали такие же, как он. Нет, если бы его окружали его точные копии, он сбежал бы куда подальше, но люди с сильным характером, те, кто не привык поворачивать назад – это были те, кого он уважал. Он любил всех людей. Но уважал единицы. И его разум, испытавший в подростковом возрасте сильнейший стресс, остановил его эмоциональное развитие. Порой Шинра говорил, что лишь такой же стресс способен вернуть Изае нормальное мироощущение, но уже начинал сомневаться в этом – парень уже сотню раз был на волосок от гибели и все равно не пришел в норму. Впрочем, что есть «норма»? И есть ли вообще такое понятие? А если есть – применимо ли оно к человеческому душевному и эмоциональному состоянию? Многие считали Изаю сумасшедшим. Многие думали, что он просто безумно жесток, раз так легко играет чужими судьбами. Но абсолютно все точно знали, что он – самый опасный человек в Икэбукуро. И не потому, что он выстрелит в тебя из-за угла, пырнет своим любимым флик-лезвием в честном бою или швырнет в тебя автомат с газировкой. Нет, открытые конфликты Орихара не любил. Он всегда играл втемную. Его называли «серым кардиналом». Его метод – это основательно испортить жизнь своему врагу. Единственный, на ком он это не использовал – Шизуо. Впрочем, он развлекался иначе – играл с ним в «догони Изаю», натравливал на него полицию, правда, без последствий, и устраивал ему всевозможные ловушки, из которых, впрочем, тот всегда выпутывался. Парень легко смог бы уничтожить Хаваджиму, но почему-то этого не делал. Он ненавидел его. Но и потерять единственного человека, которого ненавидишь, тоже тяжело. А то любовь порой бывает слишком приторна, а любить всех вокруг – слишком утомительно… Изая Орихара был мафиози, играющим против них же, он был информатором, знавшим все и обо всех. У него был ответ на любой вопрос, и он мог бы работать справочным бюро… Если бы не его характер. Склоки и скандалы, ехидство и подначивания – он не мог избавиться от этого. Да и не хотел. Потому что иначе ему пришлось бы повзрослеть. А это значило принять всю боль, что накопилась в его памяти за эти годы, и, что самое страшное, потерять себя.