========== Прощание ==========
«Лучшая часть нашей жизни состоит из друзей». (Авраам Линкольн)
— Ааа, Мериан! Ты всё еще не собралась! — Робин укоризненно стукнул меня учебником по голове. Несильно, однако квантовая механика легкой не бывает, и я злобно зашипела на парня.
— Роб, имей совесть! Я есть хочу, я спать хочу, у меня голова болит!
— Голова? Хм. Ну, ты же не физику решаешь, — ухмыльнулся мой лучший друг. — Ты всего лишь чемодан укладываешь. Так с чего вдруг голова разболелась? Она же у тебя обычно перед тестами болит. От недосыпа. Эх, тяжела жизнь студента: всю ночь не спишь, шпаргалки пишешь…
Я кинула в довольного собой и своей неуклюжей шуткой парня подушку. Робин никогда не был ловким, и потому моя любимая подушка аккуратно врезалась в его хитрую мордочку. В следующее мгновение на вышеозначенной симпатичной мордахе сменилась целая гамма чувств: недоумение, обида, возмущение, и, наконец, тонкие губы расплылись в коварной улыбке маньяка-садиста, который собирается сделать что-то… ну, что-то, что мне, как потенциальной жертве, совсем не понравится. Он медленно встал, грациозно поднял подушку с пола и двинулся в мою сторону. Я попятилась. Нет, Робина я, конечно же, не боялась, но точно знала, что этот кареглазый шатен с непомерно длинным для его довольно симпатичного лица носом является самым мстительным человеком во всем Сиэтле.
— «Я перед ним виноват, следовательно я должен ему отомстить», — прошептала я себе под нос, но парень услышал.
— Мериан, Достоевский тебе не поможет, поверь. А теперь… как говорится, «нет мести более сладостной, нежели побить врага его же оружием, обойти по всем статьям, оставить далеко позади!», — и он понесся на меня с подушкой наперевес.
Бойцом я никогда не была, да и храбростью не отличалась. С детства за мной укоренилось прозвище Зайка, но не потому, что я мило выглядела, вовсе нет, хотя я не жалуюсь на свою внешность: голубые глаза, тонкие губы без кровинки, аристократическая бледность кожи, правильный овал лица в обрамлении черных, как смоль, чуть вьющихся волос. Рост, конечно, подкачал — всего метр шестьдесят, однако я хорошо сложена и довольно стройна. Отец даже говорил, что я хрупкая… когда был жив.
Я закрыла голову руками и присела на корточки, вжавшись в стену, а сверху на меня приземлилось мягкое орудие праведного возмездия. Робин горестно вздохнул и присел рядом. Он осторожно провел пальцем по моей щеке и улыбнулся.
— Эй, Зайка! Так неинтересно. Ты же знаешь, что не в моих рыцарских правилах обижать милых маленьких девочек, забивающихся в угол.
Я вспыхнула. Вот всегда он так! Сначала сделает что-нибудь милое, приободрит, а потом на тебе — ты всего лишь милая малышка! Хотя всё правильно. Мы знакомы с детства, он знает обо мне всё. Естественно, я не интересна ему как женщина. Не могу быть интересна. В женщине должна быть загадка, а какая загадка может быть у соседки, с которой еще и в одну школу ходил всю жизнь? К тому же, он на два года меня старше… Нет, как ни крути, моя детская влюбленность должна пройти, исчезнуть без следа. И сейчас самое подходящее время для этого. Я уезжаю из университета на целых два месяца. Я не буду видеть его. Я встречу много новых и интересных людей. И это пройдет. Когда я снова увижу его, он будет просто другом. Лучшим другом, но не больше… Я горько усмехнулась своим мыслям и встала.
— Ладно, Роб, давай, помогай. А то из-за твоей вселенской обиды и акта воздаяния я буду копаться до завтрашнего утра.
— Ну, что ж… Справедливо. Хотя ты бы успела вовремя, если бы делала всё тщательно и последовательно. Ну почему ты такая неорганизованная?
— Ой, не знаю… Может, от тебя нахваталась? — закатила глаза я, запихивая в необъятный чемодан толстый свитер ручной вязки.
— Ого, подарок тетушки Роуз? Дядя Мартин будет рад увидеть его на тебе.
— Так на то и расчет. В конце концов, дядя Мартин попросил меня помочь его дочери с рекламой ее фирмы, но я никогда не была с ними близка, и, думаю, они обратились за помощью именно ко мне лишь потому, что помощь дипломированного психолога стоит очень дорого, а я, хоть и специализируюсь несколько в другой области, всё же смогу помочь им в работе. Отличница четвертого курса, как-никак!
— Опять хвастаешься, да? Смотри, не ляпни это кому-нибудь на новом месте. Парни не любят хвастовства. И боятся умных девушек, — подмигнул мне мой лучший друг. Друг. Да, именно так. И я не буду больше грустить из-за этого.
Заканчивала собираться я уже одна, глубокой ночью, погруженная в тяжкие раздумья. Хотя думать о Робине я не хотела, мысли сами возвращались к нему. Ну как же так? Почему он, такой проницательный, не видит, что нравится мне? Или он видит, но не хочет делать на этом акцент, чтобы не пришлось давать ответ? Он боится, что мы не сможем остаться друзьями, если он откажет мне? Не знаю… Наверное, он прав. Мы останемся друзьями, но отношения будут уже не те. Черт, ну почему в этой жизни всё так сложно?..
***
Я проснулась очень рано, в половине шестого. И дело не только в том, что я жаворонок — просто очень волновалась. Не каждый же день уезжаешь за тридевять земель, в тридесятое царство, в незнакомый город к людям, которых едва знаешь. Но дядя Мартин — брат моего отца, так что я не могу отказать ему. Да и не хочу.
Солнце светило ослепительно ярко, а мороз яростно колол щеки, пытаясь окрасить мое мертвенно-бледное лицо румянцем. Что ж, у него это плохо получилось, поскольку Робин, появившийся за моей спиной как черт из табакерки, грозно буркнул:
— Это что еще такое? Почему даже в минус двадцать кажется, что тебе не холодно, а? — он обижено шмыгнул носом и уставился на мои щеки.
— Что ж поделаешь? У меня хроническая анемия, так что не завидуй, — я показала парню язык и потащила тяжеленный чемодан дальше.
— Ладно, насчет отсутствия румянца возмущаться не буду, но вот чемодан ты мне отдашь. Как ты могла не дождаться меня? Я же сказал, что провожу! Или ты мне не доверяешь? — он ловко выхватил у меня ручку чемодана и быстро добежал до моей машины.
— Просто ты соня. Вот я и подумала, что лучше не оставлять всё на последнюю минуту. Да и потом, неудобно это как-то, напрягать тебя…
Робин страдальчески закатил глаза:
— Вот знаешь, это единственное, что меня в тебе раздражает. Ты никому не хочешь довериться. Считаешь, что приносишь только проблемы. Люди должны на тебя рассчитывать, а ты им помогать, но наоборот — никогда. Ты сотню раз выручала меня из самых сложных ситуаций, а мне не даешь даже чемодан донести. Почему всегда так?
— Прости, — я опустила голову и уставилась на снег, выпавший аномально рано в этом году. Он искрился на ярком, обжигающем взгляды ноябрьском солнце и словно говорил: «Зачем я здесь? Почему я пришел на эту землю? Мне тут не место. Не сейчас. За что судьба играет мной? Лишь за то, что я не могу ей противостоять? Лишь за то, что я марионетка в ее руках? Почему?» Робин захлопнул багажник и перевел разговор в более мирное русло.
— Слушай, до Олд-Гемпшира три часа езды. Ты уверена, что сможешь добраться? Всё же ты только получила права и ненавидишь машины.
— О, нет. Это не я их ненавижу, а они меня, — я звонко, но натянуто рассмеялась. Ненавижу чувство неловкости, а именно его я испытываю каждый раз, когда Робин поднимает тему моей самостоятельности. — Я доеду. Сдала же как-то экзамен.
— О да. Вот именно: «как-то». Я волнуюсь. Если ты поедешь завтра, я смогу тебя отвезти.
— Это было бы здорово, но я не могу, ты же знаешь. Дядя настаивал, чтобы я приехала именно сегодня.
— Ох уж этот твой дядя, — пробурчал парень и мягко обнял меня. Его объятия такие теплые… Только в них я могу согреться… Но это невозможно. Только не для меня. Я отстранилась и отошла к машине.
— До встречи в новом году, Робин, — отсалютовала ему я, встав по стойке «смирно».
— Будем держать оборону, товарищ генерал! — отдал он честь. — Я буду писать!
— Я тоже.
Я быстро села в теплый салон новенького Форда, и машина медленно покатила по заснеженной дорожке. Мысленно я плакала. Прощалась со своими чувствами к этому веселому парню из дома напротив, этому умному парню из моей школы, этому доброму парню из моего сердца. На самом деле дядя не просил меня приехать именно сегодня. Я просто хотела побыть одна, прежде чем начну новую жизнь. Прости меня, Робин. Прости, что мои чувства мешали тебе.
Комментарий к Прощание
Примечание Беты: да! Я опять не удержалась от комментария! И что? Так, я не об этом… Френдзона всегда такая! проще просто смириться. Но некоторые упорно не хотят этого понимать… //_-) Ой, это уже мои проблемы, не обращайте внимания :) И да, буду автора иногда пинать, ибо заинтересовалась! :D Держись, автор. Удачи тебе :)
========== Случайное слово ранит больнее ножа ==========
Черный Форд аккуратно припарковался около небольшого двухэтажного домика с крохотным палисадником, за которым располагались несколько корпусов фабрики: именно здесь мне предстояло провести целых два месяца. Солнце светило всё так же ярко, что и утром, несмотря на то, что время близилось к четырем часам дня.
— А здесь мило, — улыбнулась я, выходя из машины.
Я много прочитала об Олд-Гемпшире, прежде чем дать согласие на проведение анализа работы рекламщиков, занимавшихся модным домом моей кузины. Не знаю, зачем ей вообще потребовался психолог, ведь рекламу создают спецы своего дела, и они знают всё о подобного рода задачах. Однако дядя всегда давал своей дочери всё самое лучшее, и раз она сказала, что хочет провести психологический анализ, он нашел психолога. Только вот решил сэкономить и не стал никого нанимать. Нет, я, конечно, получу за эту работу свои кровные, но далеко не столько, сколько бы запросил дипломированный специалист. Хотя, если честно, я буду рада развеяться. К тому же, в отличие от Сиэтла, Олд-Гемпшир очень маленький городок, в нем все друг друга знают, но самый большой плюс этого места — это, конечно же, его университет. Старинный университет с многовековыми традициями, имеющий превосходную кафедру по психологии. В их библиотеке собраны известнейшие и редчайшие книги по моему профилирующему предмету… Вот бы попасть туда!
— Нет, девушка! Раскатали уже губки? Закатайте их обратно. Туда только студентов пускают, — отчитала я сама себя и подошла к багажнику. Замок напрочь замерз и не желал поддаваться моим нервным попыткам открыть его. Вдруг я услышала за спиной легкий смешок.
— И почему такая очаровательная особа вот уже пять минут стоит на морозе и разговаривает сама с собой? — приятный мягкий баритон лучился жизнерадостностью и в то же время содержал в себе изрядную долю ехидства. Я обиделась. Нет, я не обидчивая… но я обиделась.
— У девушки диссоциативное расстройство идентичности, — вяло огрызнулась я, пытаясь в сотый раз повернуть ключ в замке. — Да что ж такое-то?
Я расстроенно стукнула кулаком по багажнику.
— Не открывается? — усмехнулся голос.
— Как видите, — этот голос уже начинал меня раздражать. Ну, или его обладатель. Но я ведь его не видела, значит, всё же голос? Хотя, если рассудить здраво, меня больше задевали слова, нежели само «звуковое оформление» моих страданий. Поворачиваться и смотреть на противного соглядатая мне не хотелось. Приплюсуйте ко всем моим недостаткам еще и упрямство. Почему, ну почему первый же человек, которого я встретила на новом месте, оказался такой занозой? Я мысленно взвыла. «Что большой город, что маленький — везде одно и то же. Всем на тебя плевать. И на твои мучения тоже. Всем плевать».
— Я бы не сказал. Просто Вы очень мило общаетесь с техникой. Она Вас не любит, да? — неожиданно мягкий баритон раздался у меня прямо над ухом, а крепкая мужская ладонь ловко выхватила ключ из моих замерзших пальцев. — Спокойствие, только спокойствие.
Я отошла, парень достал из кармана странного вида брелок, напоминавший тонкую пластинку, вставил ее в замок, немного подождал, а затем ловко повернул ключ в замке, слегка надавил на багажник и тот — о чудо! — открылся. Я изумленно воззрилась на красивого парня лет двадцати трех, улыбавшегося мне во все тридцать два зуба. Голубые глаза его искрились весельем и жизнерадостностью, соломенные кудри развевались на холодном ветру, а дополнял образ красавца-манекенщика идеальный прямой нос.
— Спасибо, — я смутилась. «Ну вот, похоже, я полная бездарность». — Простите, что Вам пришлось это делать…
— Пришлось? Вовсе нет. Я видел, как Вы подъехали, и слышал, как беседовали сами с собой.
Я вспыхнула. «Надеюсь, он подумает, что это от мороза».
— Я собирался помочь, когда увидел, что Вы не справляетесь с замком, но Вы так мило на него ругались, что я решил немного понаблюдать. Знаете, пожалуй, Вам тоже стоит приобрести размораживатель: в этом году природа на нас просто ополчилась! — парень улыбнулся. — Похоже, это мне надо просить прощения: вон как вы раскраснелись от холода! Надо было сразу помочь. Это мое вечное любопытство портит жизнь не только мне.
«Слава Богу, он всё свалил на мороз. И незачем ему знать о моей анемии».
— Хорошо, что Вы это сказали. А то я как идиот еще минут пять на Вас смотрел бы.
— Простите? Сказала — что? — опешила я и недоуменно на него воззрилась. Судя по тому, как вытянулось его лицо, парень явно удивился, но всё же ответил:
— Вы сказали: «Всем плевать». Так что я понял, что Вы на самом деле очень расстроены, хоть и улыбаетесь.
Ой, мама. Опять эта моя дурацкая привычка мыслить вслух.
— Простите, я не знаю, как так получилось… Я просто подумала и не заметила, как ляпнула. Вечно со мной такое.
— Да всё нормально, я же сказал: это я должен извиняться.
Я нервно улыбнулась и потерла руки. От холода они уже онемели, а парню, похоже, всё было нипочем. Он что, сам изо льда, что ли? А уходить было бы невежливо: помог всё-таки. Но блондин оказался проницательнее, чем я думала. Он в один шаг преодолел разделявшее нас расстояние (неудивительно, с его-то ростом под два метра) и накрыл мои ладони своими.
— Вы уж простите. Я привык к суровым зимам — всё время на свежем воздухе, так что не мерзну. Меня зовут Тим. Вы к кому приехали?
— К… К Мартину Вейнсу, — промямлила я. Да уж, не ожидала я, что в провинции все такие прямолинейные — подойти к незнакомой девушке и начать растирать ей ладони… в Сиэтле на такое не способны. Я нервничала, ведь кроме Робина у меня не было друзей, и парни, как правило, держались от меня подальше, считая нас парой. Он ведь никогда не появлялся в местах, где бывала я, со своими подружками…
— Ага. А Вы…
— Мериан Вейнс, — отрапортовала я.
— Ого… — протянул Тим. — Не думал, что у шефа есть еще дочери.
— Нет, что Вы! Я его племянница.
— И этого не знал. Он не любит говорить о семье.
— Да уж, неудивительно.
— В смысле?
— Да нет… К слову пришлось, — не говорить же первому встречному, что дядя Мартин и отец поругались десять лет назад и с тех пор только изредка звонили друг другу на праздники…
— Ну, тогда вперед, тебе согреться надо. Не против, что я на «ты»? Ну и ладно.
Он ловко подхватил тяжеленный чемодан и ринулся к дому со скоростью торпедоносца. Я медленно пошла за ним, продолжая растирать руки, и на губах моих внезапно появилась незваная улыбка. Его руки такие большие, но такие мягкие… странно это.
Дверь нам открыл сам дядя.
— Ох, Мериан! Ты уже приехала? Не ждал тебя в такую рань. Проходите. Тим, отнеси чемодан в гостевую спальню.
Парень умчался с моим багажом наперевес, а дядя тепло улыбнулся:
— Проходи, девочка, не стесняйся. Твоя комната первая по коридору слева. На ней прибита табличка с твоим именем, так что не ошибешься.
— Спасибо, дядя, — я улыбнулась высокому седовласому мужчине, который в свои шестьдесят шесть выглядел не старше пятидесяти, и лишь седина, появившаяся у него очень рано, лет в тридцать, говорила о том, что передо мной всё же пожилой человек.
Я вошла в свою комнату и скинула пальто. Тим сидел на кровати, заведя руки за спину и опершись на них, и радостно мне улыбался.
— Ты чего такой жизнерадостный? — удивилась я.
— А чего грустить? От жизни надо брать всё!
— Тоже верно. Но всё же серьезность навредить не может.
— Может. Если ты чрезмерно серьезен.
— А вот это уже вопрос относительности. У каждого свое представление о нормах поведения и точных характеристиках необходимых личностных качеств, — улыбнулась я.