— Боитесь гнева горожан? Тоже правильно. Нападений еще не было, но всё бывает в первый раз.
Ну почему он не понимает?! Я зажмурилась, сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, не замечая, как сжала кулаки и ногти впились в кожу. Однако это помогло мне относительно прийти в себя. А потому, открыв глаза, я сумела более-менее связно пояснить происходящее:
— Нет, я всегда… такая. Трус. Всего боюсь. Даже самой-самой мелочи. Я не умею рисковать, не умею смотреть опасности в глаза… Всегда бегу, бегу прочь. Мне стыдно, больно, обидно, но я ничего не могу поделать — я не умею встречать опасность лицом к лицу. Мне страшно даже когда друг кидает в меня подушку…
— Пост-травматический синдром? — устало спросил Эрик. Я замялась.
— Честно говоря, не знаю. Я не помню, боялась ли… раньше.
— Ясно. Значит, Вы не сможете с этим бороться, пока не узнаете, врожденное это или приобретенное. Вероятно, Вам стоит это выяснить.
Внезапно снова раздался дикий стук, на этот раз сопровождаемый голосом. И самым странным в этом голосе были интонации: его обладатель был напуган. Хотя нет, не напуган — скорее, он был очень сильно взволнован чем-то.
— Мистер Джейнз, откройте дверь! Я видел Ваш силуэт. Здесь же вставки стеклянные, пусть и матовые, так что я видел Вас! Откройте! Нам надо поговорить!
— Кому это я так необходим, интересно? — спросил Эрик, всем своим видом показывая, что на самом деле ему это абсолютно безразлично. Я тяжело вздохнула:
— Кажется, я его знаю. Это Тим Браун, аспирант института Олд-Гемпшира.
— Аспирант? Такое поведение обычно не свойственно людям в его возрасте. Что ему здесь могло понадобится?
— Не знаю, он вчера… Ох, не может быть! — наконец-то меня осенило. Черт, и почему я всегда настолько заторможена после приступов?
— Что-то не так?
— Думаю, он пришел за мной. Это он дал мне Ваш адрес. Простите, можно я открою?
— Конечно, но Вы уверены, что Вам снова не станет плохо от общения с тем, кто один раз уже довел Вас до пограничного состояния?
— Вряд ли. У меня уже давно не было припадков, а когда они происходят, я, как минимум, неделю могу жить спокойно.
— Хорошо.
Эрик подошел к двери и осторожно приоткрыл ее.
— Вам что-то нужно? — безучастно осведомился он у Тима.
— Где она? Я знаю, она пошла вчера к Вам! Я сейчас сдерживаюсь, но если я узнаю, что Вы…
— Боитесь, что я ее убил?
Тим задохнулся от возмущения, но высказать всё, что думает об Эрике, не успел: тот исправил ситуацию, добавив:
— Не стоит так волноваться. С ней всё в порядке.
— Я должен ее увидеть! Ее родня весь город на уши поставила!
— Здравствуй, Тим, — я выглянула из-за двери.
— Слава Богу! Я уж думал, он тебя куда-нибудь увез…
— Ага, и ставил на мне опыты. Ты чего паникуешь?
— Я паникую? Я — паникую?! Да ты еще своего дядю не видела! Он рвет и мечет! Лили бегает по городу и ищет тебя, на Джейсона вообще смотреть страшно: он прочесывает все места, которые могли хоть как-то заинтересовать тебя, а ты тут развлекаешься!
— Прости, Тим. Я не развлекалась, — даже не знаю, испытывала я чувство вины или нет. Наверное, нет. Хотя мне было жаль нервы тех, кто сейчас за меня волновался.
— Тогда почему у тебя сотовый выключен?
— Сотовый? У меня его нет, я оставила где-то свою сумочку. Не помню точно где, — я облокотилась на косяк. Слабость всё еще давала о себе знать, головная боль усиливалась. Тим внимательно посмотрел на меня и забеспокоился:
— Эй, с тобой вообще всё нормально?
— Первый здравый вопрос этого утра… — прокомментировал Эрик и распахнул дверь. — Я не люблю гостей, однако, похоже, придется сделать исключение.
Тим вошел и последовал за мной в гостиную. Увидев гору одеял и недоеденный завтрак, он возмутился:
— А говоришь, что не развлекалась! Нет, я, конечно, понимаю — дело молодое, гормоны, естественные потребности, но о родных-то могла подумать? Да и Джей… думаю, он в тебя втрескался по уши! Представляешь, какого ему сейчас? Любимая девушка, впервые выйдя на улицу незнакомого города, где никого не знает, не вернулась ночевать! Он же там в трансе! Всё время говорит, что должен был пойти с тобой.
А вот тут мне стало жутко стыдно. Действительно, я ни о ком не подумала, оставшись ночевать у Эрика. Какая же я эгоистка!
— Честно говоря, я не думала, что они так будут волноваться. Дяде всегда было на меня наплевать, не думаю, что за эту неделю что-то могло измениться. Лили… я думала, она даже не заметит моего отсутствия. Я ведь всегда встаю намного раньше и ухожу в кабинет, так что мы весь день не пересекаемся. А вот о Джейсоне я совсем не подумала… эгоистка… знала ведь, что он всегда за меня переживает.
— Да Джей-то как-раз и поднял панику. Он принес тебе какую-то книгу с самого утра, а тебя в кабинете не оказалось. Он поискал и в доме, и на фирме — не нашел. Ринулся к Лили — она не в курсе. Паника уже у обоих. Они начали обзванивать всех, кто тебя знает, но никто не знал, где ты. Когда Джей позвонил мне, я растерялся, а потом подумал об этом месте. Ты же спрашивала адрес… Только вот у дома этого дурная слава, так что я решил не пугать остальных, а просто проверить всё лично, — пояснил Тим, а затем покосился на Эрика и добавил: — Я слышал, что Вы дверь никогда не открываете, хоть всегда и дома, но не знал, что всё настолько запущено.
В его голосе отчетливо звучали укоризненные нотки, но Эрик даже бровью не повел, продолжая разливать чай по чашкам.
— Так что ты здесь делала? — снова переключил свое внимание на меня Тим.
— Пыталась собраться с духом, — уклончиво ответила я.
— Угу, понятно. Секс, наркотики, рок-н-ролл?
— Я не люблю рок-н-ролл… — устало ответила я. Спорить с Тимом было бесполезно: раз уж он втемяшил что-то себе в голову, его не переубедишь.
— Я думал, тот друг, о котором ты говорила — тот, которого ты любишь — из Сиэтла. Не думал, что ты успела влюбиться всего за неделю…
— Я и не влюблялась. Того друга зовут Робин, и он действительно живет в Сиэтле, — я приняла чашку из рук Эрика и начала пить искусно заваренный черный чай.
— Изменяешь ему, да? Вот уж не подумал бы… Ха, я думал только парни от переизбытка гормонов страдают.
— Ложная информация. От гормональных всплесков может страдать абсолютно любой, независимо от пола, однако чаще всего это проявляется действительно у юношей четырнадцати-семнадцати лет. Что же касается меня, я даже теоретически не могла изменить Робину, так как мы не встречаемся и никогда не встречались.
— Да забудь ты о Робине! Разве можно ради сиюминутного удовольствия бросать родных и друзей?! — Тим явно вспылил. Видимо, когда-то его кто-то бросил, поэтому он так ревностно говорит об этом.
— Сомневаюсь, что Мериан вчера получила хоть какое-то удовольствие. Хоть сиюминутное, хоть длительное, — пришел мне на помощь Эрик.
— Это Вы о чем?
— А разве Вы вчера не заметили, что Вашей знакомой стало плохо? — всё так же равнодушно ответил вопросом на вопрос Джейнз.
— Погодите… — Тим посмотрел на Эрика, на меня, а потом заявил: — Так ты пришла сюда за медицинской помощью?
Я устало вздохнула:
— В какой-то мере.
— Ну ты даешь! Зачем было топать через весь город к черту на кулички, если совсем рядом с библиотекой находится больница?
— Боюсь, там бы мне сделали только хуже.
— А что с тобой вообще было?
— А Вы не отличаетесь проницательностью… Могли бы задать этот вопрос несколько раньше, если не поняли этого, увидев симптомы, — прокомментировал Эрик, и я бы подумала, что он очень саркастичная личность, если бы не извечно безразличный тон сказанного.
— Да какие симптомы-то? Я видел, что она побледнела, потом покраснела, потом опять побледнела, а потом начала мелко трястись. И что это значит?
— Вы были невнимательны. Добавьте к своему списку расширенные зрачки, заторможенность реакции, нервозность, сменяющуюся на апатию и полное отсутствие, а так же частичную потерю чувствительности кожного покрова.
— Эрик, вы ему еще прямо мой диагноз назовите, для полного счастья…
— Простите, но я не думаю, что он поймет о чем идет речь, даже зная все симптомы, а не только эти крохи.
— Эй, да о чем речь-то? Что с тобой? Это опасно? Это лечится?
— Это нервное, так что не беспокойся, всё в порядке. Такое вряд ли повторится, поэтому забудь, что Эрик тебе наговорил, — поморщилась я.
— Забыть? Ну уж нет. Хочешь ты того или нет, но я считаю тебя другом. Хотя ты, похоже, меня в список своих товарищей не внесла. Ты первый человек, который умудрился раскусить все мои шаблоны поведения, которыми я прикрываюсь, так что я тебя очень ценю и не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, — огорошил меня Тим, только недавно пылавший к моей скромной персоне если не ненавистью, то неприязнью точно. А затем он снова обернулся к хозяину дома и на удивление мирным тоном попросил: — Эрик, расскажите, если Вам не сложно, что делать, если ей опять станет плохо?
— Полагаю, вести ее ко мне, и чем быстрее тем лучше.
— Мне неудобно нагружать Вас своими проблемами… — вмешалась я в разговор.
— Перестаньте, я думал, мы это уже обсудили.
— Нет, ну если ей неудобно к Вам обращаться, объясните все мне, я сделаю, — встрял Тим.
— Это вряд ли… — прошептала я, откинувшись на спинку дивана и прикрыв глаза. Апатия накатывала волнами, то полностью поглощая меня, то выплевывая на острые камни раздражения и злости на саму себя и весь мир заодно.
— Ты мне настолько не доверяешь, да? Думаешь, я не смогу лекарства правильно смешать? — обиделся историк.
— Если бы от этого было лекарство… — горько усмехнулась я и вернулась к чаю. Пора было брать себя в руки и приходить в норму, а то что-то я совсем расслабилась в этом… уютном склепе.
— Тогда я просто не понимаю, чем он тебе помог! — взвыл Тим, закатив глаза, и хлопнул себя ладонями по коленям, а затем вдруг выдвинул странную гипотезу: — Погоди! Он часом не гипнотизер?
Я чуть не подавилась чаем, услышав подобное заявление:
— Ты чего городишь, Тим?
— Да ну, тогда я просто не знаю, что еще такого он мог сделать! — парень насупился, а я решила сменить тему и потому попросила:
— Слушай, Тим, а ты не мог бы всё же позвонить Джею и сказать, что со мной всё в порядке?
— А с тобой всё в порядке? — саркастично изогнул бровь парень.
— Теперь уже — да, — ответила я и улыбнулась.
— Ладно, позвоню. Только…. Думаю, твоему дяде не стоит знать, где ты была. Не с его историей, — с этими словами Тим удалился, негромко хлопнув входной дверью.
— Не с его историей? О чем он? — удивилась я, растерянно глядя в опустевший дверной проем.
— Мартин Вейнс был среди тех людей, которые убили моих родителей, — всё так же флегматично сообщил Эрик. Казалось, что ничего в нем не изменилось, вот только глаза из пустых вдруг превратились в печальные, да уголки губ чуть заметно дрогнули. «Ему больно, но насколько же у него хорошее самообладание, если он ничем этого не выдает! Или просто он действительно совсем забыл, что значит слово „эмоция”», — подумала я, а вслух сказала:
— Вашу историю мне рассказала Лили, моя кузина. Не думаю, что она услышала ее от дяди: такими вещами не стал бы хвастать даже он. Думаю, она не знает, что он в этом участвовал.
— У меня к ней нет никаких претензий. Дети не виновны в поступках своих родителей, — последнюю фразу он произнес так горько, что эту боль, наверное, заметил бы даже Тим. Но, к счастью, Тима здесь не было, и я могла сказать Эрику то, о чем давно уже думала:
— Эрик, Вы гораздо благороднее жителей этого города. Вам не место здесь, но не потому, что Вы какой-то не такой, а потому, что большинство горожан не дотягивают до вашего уровня.
— Я не благородный, Вы заблуждаетесь. Просто у меня есть правила и принципы.
— В наличии принципов и заключается для меня большая часть понятия «благородство».
— Не стану спорить, ведь я понимаю это иначе, и во мнениях мы никогда не сойдемся, — ответил мой спаситель, допивая чай.
Тут в комнату вернулся Тим и с порога заявил:
— Мы уходим.
— Что-то случилось? — растерялась я.
— А ты как думаешь? Там Лили рвет и мечет. Сказала, чтобы я немедленно тащил тебя к ней.
— Ох… только этого мне не хватало…
— Что ж поделаешь, надо было предупредить всех вчера и не было бы сейчас проблем.
— Боюсь, это было невозможно. Прошлым вечером Мериан была не в состоянии рассуждать логически, — вступился за меня Эрик.
— Ладно, ладно, понял я. Так ты идешь?
— Конечно. Спасибо, Эрик. Я не знаю, что бы я без Вас делала.
— Полагаю, то же, что и всегда.
— Вероятно. Однако не думаю, что в таком случае пришла бы в себя настолько быстро. Еще раз спасибо.
Эрик проводил нас до двери и на пороге тихо сказал мне:
— Помните: эти двери всегда открыты для Вас. Если захотите прийти, просто постучитесь в дверь как вчера — рукой, а не молотком. Именно это заставило меня вчера усомниться в дурных намерениях визитера.
— Я так и сделаю. И, Эрик… Возможно, это покажется Вам странным, ведь мы видимся лишь второй раз, но, может быть, мы всё же перейдем на «ты»?
Несколько секунд мужчина (называть парнем человека, повзрослевшего в десять лет, просто не поворачивается язык) молчал, а затем слегка кивнул в знак согласия. Я улыбнулась и вышла на свежий морозный воздух. Тим задержался в дверях и, думая, что я не слышу, прошептал Эрику:
— Спасибо Вам. Мы не можем допустить, чтобы что-то произошло с нашими друзьями, иначе какие же тогда мы друзья?
Он хлопнул Эрика по плечу и вышел на аллею.
========== Диагноз ==========
Солнце светило ярко, отражаясь от пушистого снега, и слепило глаза, куда бы ты ни посмотрел. Ветра не было, а трескучий мороз лишь румянил щеки. Мы шли молча, не глядя друг на друга, но недалеко от дома моего дяди Тим наконец заговорил:
— Я сказал, что ты вчера пришла после двенадцати, так как гуляла по окрестностям. Но когда вернулась, оказалось, что ты где-то оставила сумочку, поэтому сегодня утром ты встала пораньше и, решив никого не тревожить, отправилась на поиски.
— Спасибо Тим. За всё.
— Да не за что. Скажи
— Что?
— Это я виноват в том, что вчера случилось?
— Да нет. Я привыкла к таким разговорам, так что даже не знаю, что спровоцировало припадок. Наверное, я слишком отвлеклась от своей жизни в этом городе. Забыла, кто я и откуда. А зря. Реальность никогда не оставляет в покое. Она лишь притворяется, дает тебе расслабиться, а затем наносит еще более жестокий удар, резко врываясь в твое безмятежное состояние. Я всегда говорила себе, что нельзя расслабляться, и сама же забыла свои слова.
— Погоди, ты хочешь сказать, что не умеешь веселиться?
Почему-то его вопрос меня рассмешил. Улыбнувшись, я поведала подозрительно на меня косившемуся Тиму простую истину:
— Нет, вот этого я как раз таки не говорила. Я люблю веселиться. Только не так, как это принято — ночные клубы и шумные сборища меня не привлекают.
— А что же тогда ты делаешь?
— Да что угодно, лишь бы было весело, а народу мало, — ответила я и вошла в дом.
Неразбериха, царившая там, тут же закрутила меня в свой водоворот. Дядя читал нотации на тему «как нехорошо оставлять родных в неизвестности по поводу твоей судьбы, пугать Лили и бросать работу ради сумки, которую могли бы найти слуги», причем, думаю, важнейшим аргументом в этой речи была именно работа. Лили истерично осматривала меня на предмет ушибов, обморожений и прочих «травм, несовместимых с жизнью», спрашивала, нашла ли я телефон, и интересовалась, почему же я не позвала ее пойти с собой. Я всеми силами отмазывалась, говоря, что девушка и так слишком занята, чтобы еще и в поисках моей сумки по городу бегать, да и потом, я думала, что вернусь до начала рабочего дня, ведь работу бросать нельзя (на что дядя счастливо покивал), а Лили в такую рань еще спит. Джейсон же стоял в сторонке и нервно перебирал носовой платок. Он молчал и лишь внимательно смотрел на меня, словно чувствовал, что я что-то недоговариваю. Он был единственным человеком в этой комнате, который, казалось, видел меня насквозь. Мне подумалось, что Джей заслуживает правды, пусть даже это и заставит его нервничать, ведь томиться в неизвестности — это хуже всего, тем более, когда тебе врет тот, кого ты считаешь, как минимум, другом. Тим же активно помогал мне выкручиваться, разряжая ситуацию веселыми шутками и добродушно подтрунивая надо мной на тему моей рассеянности. Весь этот гвалт утих лишь через час, Тим ушел в университет, а я направилась к себе в комнату, позвав Джейсона помочь мне.