========== //1// ==========
- И вновь мы возвращаемся к событию, которое уже вошло в хроники Силестии, как революционный прорыв в многовековой и, к сожалению, безуспешной борьбе с прогрессирующей от поколения к поколению редукцией генома особей, - несмотря на завидную волнительность и важность события, которое, и правда, приобрело планетарный масштаб, голос диктора звучал предельно четко и размеренно, выразительно, интонационно подчеркивая ключевые слова каждой реплики, предельно ясно и достоверно передавая суть информации. Строгий костюм, строгий взгляд, строгая манера держаться перед камерой – в этом был весь Рой Ритвер, бета по статусу с D-уровнем редукции генома, который, благодаря своим умеренным личностным качествам, получил место первого глашатого Силестии. Увы, далеко не все особи обладали D-уровнем редукции и уже тем более не были столь сдержаны и рассудительны.
- Напоминаю, что несколько месяцев назад в Центре Репликации Сансити была проведена первая успешная репликация генома. Добровольцем, пошедшим на такой риск, стал Энтони Сандерс, двадцатисемилетний бета с некогда R-уровнем редукции, - в правом верхнем углу широкого экрана появилось изображение улыбающегося светловолосого юноши на фоне высокого белого здания, над входом в который золотистыми буквами было выведено «Служение. Долг. Нравственность» - именно в таком порядке, и никак иначе. В этом была вся суть Силестии. Увы, понятие выбора плебеям было неведомо.
- Сегодня же Энтони Сандерс покидает Центр Репликации, чтобы начать новую жизнь, как бета с М-уровнем редукции, - Рой Ритвер, медленно повернувшись вправо, но при этом не теряя зрительный контакт с предполагаемой аудиторией, едва заметно улыбнулся, приветствуя человека, с которым была установлена видеосвязь. – Передаю слово нашему корреспонденту в Сансити – Мики Нортону, - маленькая картинка увеличилась до размеров экрана, и стало отчетливо заметно, насколько сильные эмоции переживает хрупкий омега, на которого сейчас смотрела вся Силестия, пытаясь скрыть свое волнение и сбивчиво тараторя заученный и, наверняка, написанный кем-то более осведомленным в ситуации текст. В Силестии на важные посты и должности не принимают за красивые глазки и пухлые губки. Служение. Долг. Нравственность. Три столпа, на которых держалась Силестия вот уже несколько веков, и в глубинах понимания которых скрывалось единственное, что действительно было нерушимым. Увы, высокородность была приоритетом единиц.
- Сейчас мы ожидаем у Центра Репликации, из которого, с минуты на минуту, должен выйти Энтони Сандерс, - омежка приободрился, на щеках проступил легкий румянец, большие глаза взволновано заблестели, а губки изогнулись в соблазнительной улыбке. Камера сменила ракурс, теперь показывая вход в Центр Репликации – мрамор лестницы и матовость стекол входной двери. Странно, но, несмотря на высокое развитие технологий, пока ещё не изобрели камер, которые имели бы обзор в триста шестьдесят градусов, позволив сейчас увидеть не примерную белоснежность здания, а высоту и внушительность его ограждения, за которое был заказан вход тем, у кого не было на то специальных пропусков. Увы, не все достояния считаются народными.
- А вот и он! – неподдельная радость в голосе Мики, и толпа встречающих и репортеров хлынула к входу, суетясь и жужжа. – Надеюсь, Энтони Сандерс даст короткое интервью, - конечно же, Энтони Сандерс даст интервью, иначе никто бы даже не узнал ни лица этого человека, ни его имени, ни места его нахождения, но его знали и узнавали, за его судьбой, затаив дыхание, следили несколько месяцев, им восхищались и его же порицали, он стал символом понятия Долг, в данный момент выходящим из здания Центра Репликации. Увы, но кульминация неизбежно заканчивается развязкой.
- Неужели это Энтони Сандерс?! – однотипные вздохи, выкрики и вопросы, и все, как один, корреспонденты-омежки с их текстами-заготовками, хрупкие, миловидные, с пушистыми ресничками, невинными глазками и дежурными улыбками, словно вновь, пусть и на миг, заработал Инкубатор периода Реставрации. Увы, но какими бы ни были времена, а народ всегда требует хлеба и зрелищ.
- Приветствую, - усталая улыбка на бледном, осунувшемся лице с болезненно-серой кожей, лишь глаза, кажущиеся ещё бОльшими из-за темных кругов под ними, смотрят мягко, открыто, с надеждой. – Благодарю всех за поддержку, - улыбка в десятки камер, голова чуть склонена, и от этого движения губ кажутся механическими, словно тоже заученными, выработанными, отрепетированными, но в Силестии привыкли не обращать внимания на подобное, ибо Нравственность предопределяет даже такую мелочь, как сокращение лицевых мышц. Увы, массы всегда безлики и безымянны на фоне своего величественного предводителя.
- Пару слов, Энтони!
- Поделитесь впечатлениями!
- Как вы себя чувствуете?!
- Каковы планы на будущее?! – омежки с R-уровнем редукции генома – одно из низших сословий Силестии, но сейчас, в вспышках фотокамер, на экранах телевизоров перед зрителями, с восхищенными личиками, они кажутся фарфоровыми куколками - безупречными внешне, но пустыми внутри. И на их фоне Энтони Сандерс, бета с М-уровнем редукции генома, пусть по внешним данным значительно и уступает этим образцам изнеженности и страсти, кажется грациозным, статным, привлекательным, желанным, достойным метки даже высокородного. Контраст слишком ярок, подчеркнут, криклив, намеренен. Увы, многое познается лишь в сравнении.
- Я – его будущее, - даже те, кто был по ту сторону экрана, благоговейно охнули, и вся Селестия замерла, благоговея. Редко кто из высокородных не брезгует показать свое лицо низам, тем более массам этих низов, более того, никто из высокородных не будет приобнимать за плечи бету, да ещё и с реплицированным уровнем редукции. Альфа улыбается в застывшие зрачки видеокамер, и общество выдыхает, отводя или же опуская взгляды, ведь, кажется, даже сквозь толщу стекла ощущается сила давления ментальной воли этой особи с Z-уровнем редукции, точнее, особи, геном которой не был искажен мутацией. Увы, служение и подчинение – тождественные понятия, по крайней мере, в Силестии.
- Это все ради Ольриана, - на бледных щеках Энтони проступил легкий румянец, и рука альфы медленно скользнула из плеча на талию, притягивая бету к себе ещё ближе, поддерживая – вспышки камер ослепили парадный вход в Центр Репликации. – Теперь я могу родить ему сыновей, - неподдельный восторг и новая волна сбивчивых вопросов, которые так и остались без ответов, ибо первая кость уже брошена и её обгладывание – это, увы, уже народное достояние.
Сопровождаемая восхищением, удивлением, недоверием, завистью, пренебрежением, пара садится в объятий защитным полем кар и взмывает в небо. Событие запечатлено, и, увы, этого достаточно, чтобы ближайший век не акцентировать внимания на прогрессировании редукции генома особей и вымирании Homo memoratrices.
- Какая чушь! – изображение свернулось от краев к средине, угасая на вежливой улыбке Роя Ритвера, и субтильный бета, отделившись от группы из десятка человек, развернулся и предстал пред их глаза, нарочито неумело, кривляясь, вещая со своего места. – Я пошел на риск, чтобы родить сыновей высокородному, - мужчина, сложив руки в молитвенном жесте, закатил глаза, словно млея, а после, резко передернув плечами, стукнул кулаком по столу. – Не бывает такого в жизни, чтобы высокородный обратил внимание на бету, тем более альфа, и уж точно не на того, чье семя и чрево пусты. Как по мне, - бета сложил руки на груди и горделиво, всезнающе, вскинул голову, - это не диво, а надувательство.
- Поосторожней с высказываниями, Роджер, - высокий, слегка сутулящийся альфа предостерегающе посмотрел на своего коллегу, а после, выразительно, на черные точки в разных углах большого помещения. – Уши и глаза, знаешь ли, свойственны не только человеку.
- Спектариус – всего лишь программа, - упрямо фыркнул бета, с неприязнью поглядывая на те же точки.
- И, тем не менее, инспектор Баттерфри, - голос был вполне человеческим, пусть, казалось, он исходит отовсюду, зависая над двумя десятками рабочих мест, которые, после недопустимого для столь солидной организации государственного уровня простоя, спешно заняли исполнители, углубившись в свои дела, - у меня, всего лишь программы, вторая по значимости должность в Департаменте, - в непростительной близости от озадаченного Роджера появилась проекция мужчины в строгом темном костюме средних лет с равнодушным, сухим взглядом серых глаз, которым он мазнул по стушевавшемуся и взволнованно дергающему свой непозволительно расстегнутый воротник-стойку инспектору.
- Прошу прощения, викарий, - сипло выдохнул бета, на фоне обычной проекции, которую сам Спектариус менял, как перчатки, подстраивая свой облик под ситуацию, кажись мелким и ничтожным, ущербным и со смертельным приговором за спиной, ведь его уровень редукции, R-уровень, самый высокий, действительно, выносящий вердикт и ставящий несмываемую печать, а проекция источала ментальную силу особи с уровнем редукции не выше D.
- Займите свое рабочее место, инспектор Баттерфри, - викарий демонстративно-приглашающим жестом указал на пустой стол, заваленный бумагами, над которым мигала желтая лампочка – временное прекращение работы в связи со служебной необходимостью. – За этот месяц именно в Вашем округе было зафиксировано тринадцать нарушений Правил добрососедства, в связи с чем советую принять меры, иначе, - Спектариус сопроводил понуро опустившего голову Роджера испытующим взглядом, - устным выговором Вы не отделаетесь, будучи, в лучшем случае, перенаправлены в курьерскую или же хозяйственную службу Департамента.
- Викарий Спектариус, - бета, остановившись у своего стола и прикосновением большого пальца к сенсорной панели активировав рабочий режим, обернулся и низко склонился, левую руку вытянув по шву, правую приложив к груди и смотря на носки туфель заместителя главы Департамента импринтинга и репликации. – Служение. Долг. Нравственность.
- Именно, инспектор Баттерфри, - хмыкнул Спектариус, проекция которого начала медленно расплываться в воздухе, превращаясь в яркий, исходящий белым светом шар, - начните с Нравственности, - может, Роджеру и показалось, но на миг на светящемся шаре проскользнула злорадная, вполне человеческая улыбка, впрочем, о виконте Департамента импринтинга и репликации ходило много сплетен, в том числе и та, что Спектариус был живой особью из плоти и крови, как и все высокородные, скрываясь от глаз людских.
- Вот сука! – приподняв голову, но не разгибаясь, прошипел Роджер, сузившимся, негодующим, мечущим взглядом буравя то место, где только что развеялись последние нити проекции.
Спектариуса недолюбливали, его уважали и боялись, ему повиновались и его же, шепотом, украдкой, опасливо оглядываясь, проклинали за вездесущность. Викарий, словно аргус, бдел и контролировал исполнительскую дисциплину во всем Департаменте, и именно для таких, любящих посплетничать, выпить чашечку кофе вне обеденного перерыва, использовать компьютер не по служебной необходимости, закончить работу за пять минут до сигнального звонка, он был настоящим наказанием и причиной постоянных выговоров, дисциплинарных взысканий и наказаний. Фактически, Спектариус владел жизнями тружеников Департамента с девяти до восемнадцати, и это не устраивало многих, в основном, потому, что викарий был всего лишь искусственной программой, созданной для осуществления этого самого тотального контроля. Спектариус в Департаменте импринтинга и репликации соответствовал понятию Служение, но при этом имел столь широкий круг полномочий, что просто не мог не стать объектом слухов, сплетен и пересудов. Впрочем, сила его власти не оставляла и шанса на сопротивление.
- Похоже, это было твое последнее предупреждение, Роджер, - тот же сутулый альфа, рабочее место которого было по правую руку от стола беты, сочувственно посмотрел на коллегу. – Постарайся усмирить свой пыл и сконцентрируйся на работе, иначе… - мужчина пожал плечами. – В общем, ты и сам знаешь, столь длинна очередь на вакантные места не только в наш Департамент, но и на свободные кресла во всей системе дал-эйрин.
- Да знаю я, - огрызнулся бета, тяжело плюхнувшись в мягкое кресло, которое он занимал всего лишь три года, и в очереди, чтобы занять которое, простоял столько же, подрабатывая продавцом в супермаркете и при этом имея диплом младшего специалиста по законоведению.
Служение и Долг предопределяют будущее жителей Силестии, тунеядство наказывается очень строго, вплоть до казни, потому как ресурсы и возможности столь процветающей страны ограничены, и государство не считает за необходимость заботиться о тех, кто не приносит ему пользу, становясь дармоедом. Исключением может быть только высокородный, а высокородность определяется уровнем редукции генома, точнее, отсутствием этой самой редукции. Увы, Роджер Баттерфри обладал самым высоким уровнем редукции, R-уровнем, поэтому был бесплоден и практически лишен ментальной воли, и поэтому же его дипломом специалиста по законоведению, который он получил в университете Фогсити, и который его семья оплатила едва ли полностью не лишив себя средств к существованию, можно было только задницу подтереть… если бы он не был пластиковым.
- А ты, Макмайер, как я посмотрю, все в делах, – Роджер никогда не отличался сдержанностью, он был импульсивен и порывист, что нередко становилось причиной всех его невзгод, и поэтому начинать работу, не выпустив пар, было себе же дороже, проще говоря, он не смог бы сконцентрироваться на разбирательстве дел по нарушению Правил добрососедства и надел бы уйму ошибок, за что снова бы получил выговор от Спектариуса, и не только выговор. Он не мог потерять это место, у него было ещё пятеро братьев, альф и омег, которые, в отличие от него, ещё имели шанс быть запечатленными и дать потомство, его семье нужны деньги, а даже самый мелкий служащий государственной системы дал-эйрин получал в пять раз больше, чем продавец в магазине. Ему нужно было сбросить негатив эмоций после унижения, и объект для этого нашелся быстро: его сосед по рабочему месту слева – инспектор Коул Макмайер.
- Всегда сам по себе, оторвано от коллектива, дружбу ни с кем не заводишь, все корпишь над своими бумажками, - Роджер, почувствовав себя немного бодрее, развалился в удобном кресле, вертясь на нем туда-сюда и с неким превосходством поглядывая на так и не оторвавшегося от работы мужчину. – Что, в принципалы отдела метишь, труженик?
- Извините, Роджер, но у меня нет времени на ваши излияния, - инспектор Макмайер поправил очки, ещё более пристально присматриваясь к спискам на экране монитора и на бумагах, которые лежали перед ним на столе, сравнивая данные. – Заканчивается второй квартал, а квартальных отчетов, инспектор Баттерфри, - мужчина, слегка повернув голову, посмотрел на сослуживца поверх очков, нарочито выразительно подчеркивая его должность и фамилию, - ещё никто не отменял. Так что, как коллега, я тоже советую вам приняться за дело, - снова поправил очки и вернулся к работе, словно и не было этого мимолетного диалога, который забрал у него две с половиной минуты драгоценного времени.
- Да пошел ты, тупой альфа, - прошипел Роджер, отворачиваясь к монитору и низко склоняя голову, словно он тоже высматривал в той кипе бессодержательно разбросанных по столу бумаг что-то стоящее, на самом же деле, его щеки и уши пылали.
Будучи бетой с R-уровнем редукции, Роджер уже привык к тому, что ментально он не может противостоять ни одной особи с иным статусом или более низким уровнем редукции, разве что омежки с R-уровнем тушевались в его присутствии, но ментальное давление со стороны Макмайера, альфы, который стоял всего лишь на одну ступень выше его самого, было сродно оскорблению. Но, как бы там ни было, блядская природа Homo memoratrices взяла свое, и рядом с более сильной особью, тем более ещё способной запечатлеть и зачать потомство, Роджер почувствовал предательское желание, которое в его положении было не только неуместным, но и нелепым. Единственное, что было доступно Роджеру Баттерфри с его уровнем редукции, так это работа и, возможно, партнер с таким же, как и у него, уровнем редукции, в паре с которым он никогда не познает вершину запечатления и не даст потомство. Служение и Долг – вот что должно иметь для него первостепенное значение, потому что у него ещё пятеро братьев, о которых, как старший и утраченный, он должен заботиться.
Альфа, покосившись на своего нерадивого сослуживца, только вздохнул, отчасти понимая его чувства, но не имея возможности поддержать коллегу, как тому хотелось бы. Его никогда не интересовали беты, даже такие симпатичные, как Роджер. По сути, особи вообще мало его интересовали, с недавних пор, и поэтому инспектор Отдела Нравственности при Департаменте импринтинга и репликации, Коул Макмайер, всего себя посвящал работе, исполнительно служа и выполняя свой гражданский долг.