Кольцо широкое, украшенное бриллиантами-крошками. Слишком громоздко оно будет смотреться на тонком девичьем пальце, да и камень, наверное, нужно покрупнее, чтобы не было сомнений в его любви и состоятельности. И как только общество может ставить эти понятия на один пьедестал? Саске этого не понимает, потому что любовь – это внутри, в сердце, в сущности, а состояние – это всего лишь счета в банке, материальные блага и вот такие вот, как это кольцо, безделушки, которые якобы должны о чем-то свидетельствовать. То, что он купит Харуно кольцо с большим бриллиантом, ещё не будет означать, что он её столь же сильно любит.
- Смотри, Вакамацу-кун, правда, оно красивое? - женский голос легким шелком касается его слуха. В нем счастье и улыбка, восхищение и радость, взволнованность и самая капелька неуверенности. Все это он понимает именно по тону голоса женщины, а не с помощью силы своей сущности.
Учиха выпрямляется и оборачивается. Молодая пара: он обнимает её за талию, она крепко держится за его плечо. Просто люди. Беты, которых по образу и подобию своему создали Боги. В них нет силы Предка или же сущности. Они понимают, что он – особь, скорее всего, даже осознают, что перед ними – альфа, но в плане ощущений подобное знание для них не значит ровным счетом ничего. И он, Первородный, может видеть их, слышать их дыхание и стук их сердец, может даже по выражению лица или же жестам понять скрытые эмоции, но ни одна особь не способна заглянуть в человеческую душу. У них, бет, души, а у особей – сущности. Насмешка Богов и Предков, которые, сотворяя мир, так и не пришли к единому мнению, что станет средоточием жизненной силы человека – душа или же сущность.
Люди и особи уже давно не враждуют. Они живут рука об руку и общаются, как равные. В современном мире больше нет Трапперов и Душегубов, только всякого рода склочища, все ещё воспевающие былые времена «славной охоты». И, порой, Саске думает, что быть человеком гораздо проще, чем особью. Пусть жизнь бет и не столь насыщенна красками, но в ней нет всех этих условностей и извечных правил, которые призваны сохранить особь, как вид.
- Да, красивое, - чуточку помедлив, соглашается мужчина, жестом подзывая владельца. – Скажите, мы можем посмотреть это кольцо поближе?
- Конечно-конечно, - суетится Кондо, но при этом ящик выдвигает аккуратно. – Прошу, - бета достает кольцо, которое мужчина сразу же надевает на палец своей невесте. Та смотрит, отводя ладонь, то растопыривая пальцы, то сводя их вместе. Она улыбается.
Саске фыркает и разворачивается. Сердце мужчины участило свой ритм. Взгляд, то и дело, скользит по маленькому ценнику, пытаясь рассмотреть цифры. А цифры там не малые. Саске не составляет труда их увидеть. Как и понять, что таких денег у мужчины нет. Но его женщина счастлива. К тому же, это кольцо, с вязью виноградной лозы, ей очень подходит.
Учиха проходит мимо пары, слегка задевая мужчину плечом. Склоняет голову, извиняясь. Бета торопливо принимает его извинения, беспокойно покусывая губу. Он любит свою женщину, поэтому не знает, как сказать, что это кольцо им придется оставить в лавке.
Дальше Саске не смотрит. Направляется к выходу. Он и так знает, почему сердце мужчины начинает биться ещё чаще, а его речь сбивается. Для него, Учиха, это ничтожная, ничего не значащая сумма, но другим она может помочь осуществить сокровенное желание. Так почему бы не побыть в роли доброго фея? Сущность скалится, но не в гневе. Она одобряет его поступок и, кажется, даже смеется. На его губах тоже улыбка: если кого-то и можно назвать феем, то точно не его. Уже у самой двери его взгляд цепляет темно-синий отблеск камня.
- Так что там, с кольцом-то? – сущностно Саске вздрагивает, но внешне остается совершенно невозмутимым. Плавно переводит взгляд на брата. Пожимает плечами. Отвечает спокойно, но слегка задумчиво. Пусть альфа думает, что это его волнует.
- Пока ничего, - отводит взгляд, придирчиво рассматривая 3D панораму. Странно, что Итачи до сих пор не созвал совещание для утверждения дизайна салона. Все уже готово. Конвейер запущен. Сроки поджимают. Пресса осведомлена о дате и месте презентации нового автомобиля. Дело за малым – за резолюцией председателя корпорации «Bashosen». Но, похоже, самого председателя возможные, миллионные, к слову, убытки совершенно не волнуют, как и то, что рекламная кампания «Bashosen-Sweet» была раскритикована в пух и прах им же. Больше Учиху Итачи волнует тот факт, собирается или нет жениться его отото. Конечно же, больше, ведь от решения младшего брата зависит и будущее старшего.
- Я уже был в ювелирном, - буднично сообщает Саске, наконец, понимая, что именно его не устраивает в дизайне. Он не хочет бежевый салон. Однозначно. Не для этой машины. – На выходных съезжу ещё в несколько, - он не обещает, просто говорит о своих планах. Планах, которые могут меняться. Сегодня ровно десять дней, как он не был в магазине «Цветочная романтика». Все по этим устаревшим, старомодным правилам ухаживания. Но сущность в тревоге. Не стоило оставлять мальчишку так надолго – об этом твердит не только сущность, но и инстинкты альфы. Альфы, который боится потерять свою омегу.
- Не к спеху ведь, - добавляет небрежно, сжимая пальцами переносицу. Дел накопилось непростительно много – это Саске понимает только сейчас. Фактически, за эту неделю он ни к чему так толком и не приложил руку. Все Нара да Ходзуки, а он лишь то пил кофе, то выходил на перекур, то просматривал какую-то информацию, которая его совершенно не касалась, то просто сидел в кресле, смотря на стрелки настенных часов. Не беспокоят порывы сущности? Как же! Потому и не беспокоят, что она словно в апатии – ко всему безразлична и безучастлива. Она просто затаилась и ждет, когда альфа соизволит переступить через собственную принципиальность и таки навестит выбранную ими омегу.
- Думаю, пора созывать совещание по поводу «Bashosen-Sweet», - а так же Саске думает над тем, а нет ли у него какого-нибудь переключателя, который отгородил бы его от его же сущности хотя бы на время, чтобы он-таки смог заняться делом, иначе Итачи точно что-то заподозрит. – Мне совершенно не нравится дизайн салона, ты наложил вето на рекламную кампанию, а отец… – замолкает на секунду, тяжело выдыхая. – Ну, у него всегда и на все есть свое собственное мнение. К тому же, если будем медлить, в это дело вмешается ещё и Микото-сан. А ты и сам знаешь, что мама…
- Саске! – его бормотание резко прерывают. Пресекают, вкладывая в брошенное обращение частицу силы Предка. Бездна бы проглотила этого Итачи, вместе с его безупречностью и неуместными братскими чувствами, которые они сами решили похоронить. Чувствами, которые были слишком отчетливо осязаемы, будто брат не в паре метров от него сидел, а стоял у него за спиной, положив руки ему на плечи. Фантомное ощущение присутствия. Всего лишь иллюзия, навеянная ему, дабы напомнить, почему подобного, обнимающего его брата, быть не может в принципе.
- Что? – чуть раздраженно, но больше устало. Оказывается, он изрядно вымотался. В основном, сущностно. И Итачи, конечно же, это почувствовал. Ещё бы! Ведь он сам столь опрометчиво явил свое бессилие. Но не посмотреть в глаза равно признанию этого самого бессилия и подтверждению превосходства над ним старшего брата.
Приподнять голову и посмотреть из-подо лба. Предупреждающе, чтобы и слова не мог возразить. Конечно же, Итачи возразит. Потому что это слишком важно. Для Итачи. Для Саске же это всего лишь обязанность, которую на него возложили Предки. Взвалили. Причем нечестно. Но о мертвых либо хорошо, либо ничего, пусть Предки, в сущностном понимании этого слова, мертвы и не были. Поднять голову и посмотреть из-подо лба, чтобы окунуться в марево знакомых ароматов.
Саске удивленно моргает, силясь понять, как он оказался в этом узком коридорчике, вдоль которого возвышаются, громоздятся, извиваются, плетутся и переплетаются цветы. Знакомый запах касается обоняния. Сущность воспревает. Шуршит цепями, тянучись. Вперед, к приятному золотистому свету, в очертаниях которого можно узнать знакомый силуэт.
Боль пронзает от затылка до самых пяток. Саске выгибает, словно он тетива охотничьего лука. Сущность оглушает своим протяжным ревом. Отчаянно рвет цепи с литыми звеньями. Синюшные губы орошают капли крови, скользя по серой коже. Черные языки ползут по до предела напряжённому телу. Наполненные теменью, они подбираются к глазам, щекоча веки, словно пытаются перекрасить белки. Наполнить их чернотой, исказив алый до грязно-желтого. Золотистый росчерк касается его волос. Тихо шуршит всколоченными прядями. Вынуждает запрокинуть голову и окунуться в этот манящий, золотистый свет.
Саске пытается дышать. Приказывает ватному телу, которое все ещё пронзают миллиарды иголок. Такое ощущение, что вынырнул из толщи воды, из-за чего воздух приходится буквально вталкивать в легкие и одним лишь усилием воли сжимать пальцы в кулаки.
- Сорок семь секунд, - мрачно констатирует Итачи. Довольно-таки приободряющие слова для того, чьи мозги только что чуть не поджарили, но столь унизительно это звучит в сторону Учиха от Учиха. – Я горжусь тобой, отото, - альфа улыбается, приоткрывая веки. В полной луне зрачка тьма сущности Десятого. Уникальный, прекрасный, благородный рисунок – черный сюрикен на алом, кровавом полотнище. Не его багровый цветок в темени. Идеальное Цукуеми, против которого бессилен даже его собственный, бесполезный Мангекё. В отличие от Итачи, он ничем, кроме формы Шарингана, а не привычного тройственного его зрачка, не отличается от обычных Учиха.
- Какого дьявола? – раздраженно шипит Саске. И то, что ему удалось выбраться из Цукуёми брата всего за сорок семь секунд, а это его личный рекорд, как-то не смягчают сам факт того, что он снова попался в иллюзорную ловушку, которую для Итачи сплести, что пальцами щёлкнуть. Нет, ему и щелкать не нужно. Всего-то достаточно мысленного приказа сущности, которая беспрекословно повинуется своему носителю. В ответ Итачи только и того, что, удерживая на губах самодовольную улыбку, приподнимает руку, между пальцев которой зажата бархатная коробочка. Саске осторожно переводит взгляд на ящик стола. Открыт. Будь проклят тот день, когда их предок решил, что с его-то знаниями и познаниями ему будет тесно в одном теле.
- Не к спеху, говоришь, - с легкой иронией тянет старший Учиха. Глаза снова темны. Не черны, как его, а именно темны. Как топленый шоколад. Теплый и мягкий. Но в этом взгляде нет и намека на теплоту или же мягкость. Темная, холодная пропасть, колющая своей беспринципностью.
- Итачи! – тело дрожит, и он подымает его только усилием воли. Тяжело упирается руками в стол. Дышит глубоко и надрывно. Буравит взглядом. Итачи не любопытен. Он просто Итачи. Любящий совать свой учиховский нос во все, что касается его отото. Как это по-детски. И в тот же момент явно не по-детски раздражает.
- Занятно, однако, - шепчет, щелчком открывая коробку. Смотрит долго и упорно. Чуть хмурит идеальную линию бровей. Врожденные отметины мудрости, тянущиеся от внутренних уголков глаз, становятся ещё более заметны. Саске тяжело выдыхает и снова плюхается в кресло. Чертов Итачи спланировал все ещё до того, как вошел в его кабинет. Ещё бы! Ведь это Итачи, выдающий бдение во благо клана за опеку над несмышленым младшим братом, на самом же деле преследуя лишь личную выгоду.
- А я, знаешь ли, Саске, до этого момента не верил слухам, - спустя несколько тяжелых секунд, выдыхает старший Учиха, аккуратно ставя коробочку на стеклянный столик. В дневном свете золотой, аккуратный лист блестит не столь ярко, как в свете ламп, но от этого сережка не менее красива, а сапфир в её центре сверкает не менее мягко и притягательно.
- Доволен, - бросает грубо, зная, что выволочки и нотаций не избежать, - нии-сан? – добавляет злорадно, косясь на безупречно-невозмутимого брата. Он не завидует и не ненавидит. Просто эти игры внутри клана, которыми заправляет Итачи, ему уже порядком поднадоели. Он и так знает, чего от него ожидают, но напоминать ему об этом достопочтенному аники, наверное, не наскучит никогда. А как же! Официальный повод очередной раз ткнуть нерадивого брата лицом в его особенность, которой и сам Саске не гордится.
- В июне мне исполнится двадцать восемь, отото… – менторским тоном, прикрыв глаза, начинает Итачи.
- Я знаю, - едва ли не рычит Саске, который никогда не ошибается, но на этот раз все же хотелось бы оказаться неправым в своих выводах и суждениях.
- Манеры, как всегда, ни в Бездну, - фыркает старший брат, и уголка его губ касается странная, непонятная младшему улыбка. – Так вот, - продолжает, дельно прокашлявшись. – Как тебе известно, отото, в июне мне исполнится двадцать восемь. Как известно тебе и то, в какой ситуации я нахожусь, поэтому, Саске, - Итачи специально делает паузу, чтобы поднять на него столь необычный, с теплыми искорками в самой дальней глубине взгляд, - выбирая омегу, забудь о том, что ты знаешь все это. Просто сделай свой выбор, - Итачи подымается, плавно и неторопливо, снова нацепляет маску бесстрастного руководителя и направляется к двери.
Саске думает. Много и обо всем сразу. Пытается уместить в своей, загроможденной стереотипами и условностями голове то, что только что выдал, а иначе и не скажешь, Итачи. Отец точно бы не одобрил. Как и достопочтенная Микото-сан. Его собственная сущность ликует, а в груди разливается неуместное тепло.
- Совещание созовем завтра на два часа дня, - уже у порога бросает старший Учиха, с тихим стуком прикрывая за собой дверь.
После Саске ещё долго смотрит на золотой лепесток с сапфировой сердцевиной. Прячет коробочку в ящик стола, снова достает, смотрит и опять прячет. Думает. Во всевозможных вариациях прокручивает в голове слова брата. Работает и ходит курить к окну. Просит Суйгетсу приготовить ему кофе. Раз. Второй. Третий. За последние два часа. Долго и упорно беседует с Шикамару. Готовится к совещанию. Но до самого вечера так и не приходит к единому решению. У него в запасе есть ещё около часа, пока он не переступит порог своей квартиры. После дороги назад уже не будет.
***
Машину специально ведет медленно, все ещё размышляя. Умышленно проезжает мимо магазинчика с пестрой вывеской, но даже не притормаживает. Упорство и целенаправленность – одни из черт его, не самого покладистого характера.
Всего три клана Первородных. Причем один из них на грани того, чтобы потерять этот статус, потому что оба сына-наследника нынешнего главы отмечены Предками, но при этом ими же и прокляты. По крайней мере, именно о проклятии шепчутся в кулуарах их семьи.
Учиха – многочисленный клан. Целый квартал в Синдзюку принадлежит только им. Учиха, в отличие от Собаку, так же, как и Хьюго, все ещё хранят традицию совместного проживания всех членов клана. В фамильном особняке, построенном ещё его далеким предшественником и основателем самого клана, главное святилище – алтарь Предков, на котором горит вечный огонь их мудрости. Священное место, которое каждый Учиха обязан посетить сразу же после пробуждения сущности, дабы узнать свою судьбу.
Итачи прошел этот ритуал в восемь. Он – в двенадцать. Старший брат пробудил Мангекё в четырнадцать. Он – в шестнадцать. Итачи всегда был на шаг впереди него. Но это казалось правильным. Потому, что Итачи – старший. И наследник. На них обоих возлагали особые надежды. Не только родители, но и весь клан. И только несколько доверенных человек знали, что лишь особенным братьям Предки не открыли их судьбу. По крайней мере, так было до недавнего времени, когда скрывать правду ото всех стало просто невозможно.
Чтобы сохранить Первородность и наследие своего Предка, в кланах всегда заключались экзогамные браки. Так, его родители были троюродными кузенами по отцовской линии и дядей и племянницей по материнской. Сложно и запутанно, но лишь благодаря тому, что эта традиция была сокровенной, Учиха все ещё оставались Первородными. Те же, кто смешал кровь Предков, стали перерожденными, без явного наследия своего Предка, но, тем не менее, с сильными сущностями. Например, тот же Шикамару был его дальним, очень дальним родственником.