Мы целуемся, как ненормальные! То есть это я его ненормально целую - уже искусал всего. Кожа горит, голова в полной отключке, внутри трясучка - значит, всё правильно! Я гарькину руку на свой член пристроил. И себе тоже ни в чем не отказываю (похоже я и гимнаст еще в добавок!). Где мог, кругом языком и губами прошелся, облизал, пометил…
- Не дергайся, - говорю, - так надо!
- Драко, я… я… я больше не м-м-могу!
- Можешь! Ты герой, терпи, сейчас-сейчас!
- А-а-а-а! – вопит дурашка. Я его голову прижимаю к своему животу. И как рвануло! Фейерверк и карусели!
Я Гарри всего испачкал! Да что ж это такое! Подтягиваю его к себе - ласково, аккуратно вытереть пытаюсь. А он глаза закатывает… Умирает что ли? И тут я его чувствую! Черт, как же меня отключило, про (ладно, чего уж теперь - не отопрёшься!) любимого забыл! Когда это Малфой свиньей был? «Сейчас, например», - совесть курлыкает… Можно подумать, пф! Но думать некогда!
- Гарри, милый! – глажу его, в плечо целую. - Стой, стой! Дай я, не дергайся! - Что я несу? Гарри стонет… Ну, во-о-от! О, дьявол! Так, теперь надо разобраться - что чувствую-то? Чувствую, что я муд… дилетант. В паре играть не умею.
- Я научусь, Гарри, мы… Ничего больше говорить не буду, а то разозлюсь! – обнимаю его. – Прости, а?
И мы засыпаем…
*
Кажется, не успели и глаза сомкнуть, как слышу тявканье такое противное - Монро, чертова шавка! И сразу же соображаю: болонка – мама – отец – жемчужина – провал - разоблачение! Скатываюсь по другую от входа сторону матрасного зиккурата. Блядь, больно-то как! И отползаю за куст бузины.
- Гарри, как Вам спалось? - спрашивает моя матушка, деликатно отвернувшись к водопадику. Я Гарри не вижу, но голос у него блеклый и какой-то больной:
- Благодарю Вас, миссис Малфой, превосходно.
- Вот, собственно и всё! - торжествует мой папаша… Ненавижу! Прав был Фрейд! Тихонько выглядываю из-за веточки. Тут мама подходит и кладет ладонь Поттеру на лоб:
- Мерлин, у Вас жар! И синяки на шее! – отчеканивает она, повернувшись к Люциусу (даже отцом его не хочется называть!). - Мальчик просто деликатен и хорошо воспитан, взгляни сам…
Бог и люди! Это я такое с моим мальчиком сотворил?! Гарри покрыт кровоподтеками и царапинами, губа прокушена… Я - сволочь последняя! Сползаю на пол, колени не держат…
Нарцисса Малфой (Спасибо Кришне, дай бог здоровья Мерлину, слава Афродите за твой такт и выдержку, мама!) и бровью не повела, когда увидела свою болонку, бегущую к ней из-за кустов в моей такой легко узнаваемой ночной рубашке. - Дорогой, - сказала она отцу, - делать нечего: Гарри Поттер - принц!
***
Драко разбудил собственный стон. Он потянулся, но бодрости не почувствовал, из окна на него глядело хмурое утреннее солнце. Да, настроению соответствует!
- Черт, и иллюзия ни к черту, - процедил Малфой и еще больше разозлился на свое косноязычье, - и наорать не на кого! - он поднялся тяжело как старик, и, накинув шлафрок, побрел через пустую гостиную к… «А куда, собственно? На трансфигурацию не пойду, - решил слизеринский отличник, - все равно проспал нахрен!» Пнул ближайшее кресло и вслух сказал:
- Что там, дьявол побери, было, в конце? Почему я не помню? Что-то важное, проклятье! – и тяжко вздохнул.
………………………….
Поттеряшечка: http://static.diary.ru/userdir/3/0/0/6/3006151/77484199.jpg
Следите за обновлением ссылок на замечательные арты от Джози.
http://static.diary.ru/userdir/3/0/0/6/3006151/77526911.jpg
========== 4. Час воров влюблённых и убийц ==========
Любовь - не вздор, она судьба Икара, стремление ничто не остановит -
Изъять в реальность с помощью отвара. Такое зелье, право, крови стоит!
Дороже вздоха, чести и свободы он, тот, кто истинно душе моей любим
И с кем, возможно вопреки природе, я стал, как сон и явь, неразделим.
***
Гарри долго не мог очухаться, Рон толкал и толкал его под рёбра, даже с перепугу бил по щекам. Поттер блаженно улыбался и шептал что-то вроде «принц – не принц, вместе до гроба…» и всё время норовил закрыться с головой одеялом. Потом он долго ошалело моргал, сидя на постели и пытаясь что-то вспомнить, отчего-то краснел под озадаченным внимательным взглядом друга.
Весь день Гарри был сам не свой. Даже Гермиона поинтересовалась его здоровьем. На попытку определить наличие жара ладонью, Гарри отпрянул от подруги, дёрнулся, и, простонав нечто невероятное, унёсся в неизвестном направлении.
- Он… сказал «Драко»? – округлила глаза Гермиона. – Рон, догони его, ему нужна помощь, Гарри явно болен, отведи его к мадам Помфри.
- Не-е-ет, - растерянно усмехнулся Рон, - послышалось! Но с ним точно что-то не так, - заговорщически понизил он голос.
*
Гарри лихорадочно и обречённо листал книжные страницы и тихо поскуливал. Он боялся шевелиться: на любое движение его организм, особенно ниже пояса, безапелляционно заявлял, что… хочет Малфоя, его любимого, будущего супруга, хорёчка самого родного на свете… Бред! Сонник, изученный от корки до корки, не давал ответов на вопросы, терзавшие мятежную душу и воспалённый рассудок. Почему всякая дребедень, которая и не снится никому, подробно описывается и трактуется во множестве вариантов, а реальные, живые сны остаются непонятыми, неразгаданными? И нет спасения от этой напасти? Спросить у Дамблдора? Придётся признать, что он втюрился в парня, в Драко Малфоя, и мечтает трахаться с ним в метро, в туалете, под пальмами и вообще чёрт знает где? Спит и видит!
«Вам приснился дракон - будьте предельно осторожны в выражении своих эмоций и контролируйте страсти». Ну, это понятно. А если приснился Драко Малфой? И… э-э-э, его дракон? Вот если бы он увидел во сне тыкву, превращающуюся в карету, то следовало бы опасаться обмана. Чего проще? Страус, прячущий голову в песок, намекал бы о страхах. Разве не понятно? Нападение кошки – происки врагов, волка – предательство, поросёнка – ревнивый и скупой муж. Тьфу ты! Если бы он родил во сне вне брака, то должен был бы ожидать потерю доброго имени и разрыв с возлюбленным…
«Видеть во сне мужской член – к обману». А дрочить его? Нет таких снов? «Играть им – иметь доброго друга». Иметь, ох-ох-ох… – м-м-м-м, а Малфой – добрый? «Чужой найти – неожиданность». Вот уж точно: так ничего пошлого не имеешь ввиду и вдруг – бац! – находишь чужой член! Неожиданность обеспечена! «Извержение семени – не откладывай решения». Куда уж откладывать, когда извержение?! Гарри захлопнул книгу и отбросил её в сторону.
«Возлюбленный! Слово-то какое… Он. Мой. Воз-люб-лен-ный». Гарри повертел на языке этот непривычный акустический набор, и его сердце начало переполняться чем-то тёплым и нестерпимо щемящим. Душа? Где у человека душа? У мага? В груди, в животе? В паху? На кончике волшебной палочки? Восторг и страх потерять то, что толком ещё и не попробовал… Возлюбленный Драко… Невероятно? Странно? А, собственно, почему? Кто так решил? Если хочется обнять и не выпускать никогда? Затискать, как щенка, а потом покорно встать на колени… Долго смотреть в глаза, серые, дымчатые, сулящие, как небо после дождя лазоревое марево и ослепительную свежесть солнца, и ловить в них своё счастье… А если не поймаешь – то умереть возле него, положив голову ему на плечо, безропотно подставиться под Аваду, потому что зачем жить без него? Глупо? Да! Тысячу раз «да», миллион! Жизнь – это счастье быть с ним, с Драко. И будь, что будет! И если для того, чтобы всего лишь жить, понадобится изменить реальность вокруг себя, или даже украсть то самое проклятое снейповское зелье – то что мешает Гарри Поттеру сделать это?!
Он достал мантию-невидимку и, опасливо оглядываясь, спрятал её под подушкой.
***
Драко ненавидел себя! Может быть, первый раз в жизни не находил оправдания своему идиотскому поведению. Он же Малфой, а не трусливый прыщ! Хорьки не сдаются! Но почему тогда вот уже минут двадцать он не может спокойно и прямо посмотреть на Поттера? Косится на стол гриффов, бросает тайные взгляды исподтишка (Как же противно и стыдно! Малфой боится смотреть в глаза. И кому? Потти, которого он во сне премило так трахнул, а потом… Вот в этом самом «потом» и состояла главная проблема.), отвечает невпопад друзьям, ржёт громче обычного. А Гарри что-то сам не свой? Не заболел случайно? Растерянный какой-то. «Оу, о чём я только думаю?! Беспокоюсь о самочувствии Потти?»
Драко несколько раз пронёс ложку мимо рта и отхлебнул из чужого бокала. Когда его приятели уставились на него и замолчали, Драко понял, что с этим наваждением надо что-то делать. И срочно! Он медленно встал, подошёл к Поттеру и развернул за плечо. Сейчас он покажет, вернее, напомнит, кто такой Драко Малфой, кто такой Пожиратель Смерти Драко Малфой, и можно ли ему безнаказанно сниться!
Гарри поперхнулся и закашлялся. В его глазах, невероятно ярких, словно изумруд из маминой фероньерки, тёплых, родных, таких славных, навернулись слёзы – Драко понял, что пропал! Не только во сне – вот оно! «Мой. Люблю. И он, придурок, любит. Иначе и быть не может! Иначе откуда эти ночные сказочные забавы, от которых сердце болит, губы в кровь, каждое утро меняю простыни и вообще готов забыть всё на свете, душу продать и даже больше!» Драко окинул Гарри тренированным презрительным взглядом, легко, пренебрежительно похлопал его по плечу и, криво усмехнувшись, гордо удалился. Его рука горела, сердце колотилось и плавилось, словно в кузнечной топке, воздух вокруг загустел, как смола и обжигал сознание давно созревшей, очевидной, но принятой только сейчас уверенностью: если не превратить эти сны в действительность – то и жить незачем.
За его спиной прокатился удивлённый шёпоток и возгласы свидетелей странной сцены.
***
(1)”Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто летел над этой землей, неся на себе непосильный груз, тот это знает. Это знает уставший. И он без сожаления покидает туманы земли, ее болотца и реки, он отдается с легким сердцем в руки смерти, зная, что только она одна успокоит его.
Волшебные черные кони и те утомились и несли своих всадников медленно, и неизбежная ночь стала их догонять. Чуя ее за своею спиною, притих даже неугомонный Бегемот и, вцепившись в седло когтями, летел молчаливый и серьезный, распушив свой хвост. Ночь начала закрывать черным платком леса и луга, ночь зажигала печальные огонечки где то далеко внизу…» - Драко пробежался глазами по подчёркнутым строчкам и отложил в сторону странную маггловскую книжку, однажды взятую у профессора Снейпа, задумался, прикрыв глаза. О чём только пишут эти магглы? Красиво, однако, пишут, завораживающе и вроде как про него, про Драко, про его Поттера… Или про каждого из нас?
Гарри, зануда, небось, уже дрыхнет? Или читает в постели так же как Драко. Или - вот блядство! - лижется с рыжей малолеткой под весёлый треск поленьев в гриффиндорском камине. У-у-у! Драко в бешенстве ударил кулаком по подушке.
Днём мы другие. Совсем другие. Настоящие? Неужели?
Утром тем более. Когда надо просыпаться, включаться, спешить, претворять планы в жизнь. Мы деловые, сосредоточенные, бесшабашные, смешливые, мы гордые и неприступные, правильные до тошноты; нравоученьями выстлан наш путь, обязательствами дышим, страхами прикрываем спины. Но день проходит, и сумерки ложатся нам на плечи, серебрят наши чёлки… Разумеется, если не зажигать жёлтое освещение. Вот и не будем…
С приходом ночи колючие лучики звёзд цепляются за чёрный бархат небес и за наши души. Расцветают электрические зарницы далёких городов и одиночество в наших сердцах. Вспоминаются все опасения и тревоги дня, оплошности и неудачи, грубые слова, сказанные нам вслед и проклятия, брошенные в лицо, занозы, колющие пальцы и заставляющие сердца сочиться тёплой кровью. И желание обнять, прижать, прильнуть, склонить голову на плечо, почувствовать живое дыхание возле щеки и трепетные губы на виске становится невыносимым. Обнять, прижать, шепнуть в ухо, что любишь и… Любишь, и ничего более…
…………………………………………………………………………………..
(1) Приносим извинения за скучное лирическое отступление. Пропустите – мы не в обиде. Драко читает, ну, как читает.., листает Булгакова, вот и навеяло…
***
«Миллион баллов минус с Гриффиндора! И пожизненная отработка на чистке пригоревших котлов! А ещё презрительный взгляд: «Вы, мистер Поттер, пошли гораздо дальше своего отца – он не успел опуститься до воровства!» Снейп раздавит меня, как слизняка, нет, утопит в ведре, заклеймит позором и выжжет на щеке «вор» - с него станется! А если узнают друзья, журналисты, а Дамблдор? Мерлин, что же делать?
А как жить без Драко? После всего того, что между нами было? Во сне? Ну… Было! И точка! А где, когда и как – не про то речь. Плевать на Снейпа! Плевать на всех! Д р а к о! И будь что будет!»
*
«Мне было хорошо во сне? С Поттером? Да. Ещё как. И дело не только в сексе! Ну, и в сексе тоже… Как он меня сделал! А я его! Уф! Котяра-котик! Хочу, чтоб так же было в жизни? Но вот самому себе страшно признаться – хочу! Его хочу! Не только трахнуть, просто хочу. Хочу! Мой и ничей больше! Рыжая малявка трётся, Грейнджер тоже далеко не размазня, а завтра он вообще пойдёт в разнос? Подружки-друзья-взрослая жизнь? А мне в этой его жизни место будет? Вывод? Вера в случайности – не наш метод. Не даром Снейп заставил нас вместе варить то зелье. Против судьбы не попрёшь! Вперёд Малфой! И пусть только попробует кто-то встать на пути! Крёстный? Ну… прорвёмся!»
***
Как Гарри смог пробраться сюда, в подземелье зельевара, обошёл все снейповские ловушки и только пару раз нарвался на довольно болезненные магические капканы? Он сам удивлялся такому везению. Либо профессор понадеялся на свою репутацию, либо просто впервые в жизни что-то упустил. Поттер скинул мантию-невидимку только за дверью и, не дыша, приблизился к стеллажу с зельями. Которое? Где искать?
Взволнованное сердце грохотало так, что он не сразу услышал шорох за спиной. Из спальни профессора выплыл Малфой, без мантии и, прислонясь к дверному косяку, вальяжно ухмыльнулся. Что он делал у Снейпа в такое время?! Поттер от оторопи и возмущения чуть не забыл, зачем явился сюда. Вот гад, не хорёк, а похотливый скунс!
У Гарри потемнело в глазах и он, забыв о конспирации и соблюдении тишины, рванул искать зелье. Забегал судорожным взглядом по рядам колб и графинов, банок и шкатулок. Его плеча коснулась ладонь - и Гарри едва не умер от перенапряжения и неожиданности! Он предвидел, просто уже почти чувствовал удар какого-нибудь заклинания в спину – и вдруг живая рука, рука Малфоя! Поттер забыл про палочку. Развернулся резко, всем корпусом, уже почти ударил со всей силы, но так и замер с отведённым коленом, приготовленным для завершения рукопашной атаки… Драко поднырнул ему под локоть, едва увернулся от кулака и, сам подставляясь под предполагаемые побои, навалился грудью, прильнул губами к губам Гарри так стремительно, что прикусил их и свернул набок поттеровские очки.
Несколько секунд взбесившиеся перепутанные мысли Гарри были только о языке Драко, так уверенно хозяйничавшем у него во рту. Мягко, настырно. Такого вкуса он не пробовал никогда! Внутри начал стремительно разрастаться огненный ком, накручивая на себя все тревожные мысли, стремления, обязательства, страхи, перематывая их с тайными желаниями и вожделением. Малфой, тягуче выдохнув, отпустил его губы, но сильнее сжал плечи, и Гарри расслышал тихий шёпот:
- За зельем? За зельем? За зельем? Значит, я не ошибся? Ты тоже меня лю…
Гарри хотел было возмутиться и попробовать поотбиваться, но неожиданно понял: …только что всё решилось…
Они какое-то время тупо смотрели друг другу в глаза, равнодушно, без всяких эмоций и вяло хлопали ресницами. Души их медленно, но верно плавились, прикипали, соединялись в одну растопленную струйку переливчатого серо-зелёного металла… Всё было понятно без слов, но Драко, оглядываясь, что-то постоянно шептал Гарри на ухо, уводя его, слегка пошатывающегося, но очень решительного, из кабинета зельевара. Уже у двери Малфой словно очухался, придержал Поттера, прислонил его, как безвольную куклу, к стене («Ну, Котик, никуда без меня не уходи!») и отлучился на пару минут. Вернулся он прикрывая рукой оттопыренный карман, подхватил Гарри и потащил его по коридору.
***