====== Первая глава ======
Его топили. Долго. Наверное, всё-таки удалось выпить Жабросли — дышать под водой получалось, хотя и с огромным трудом. Горло беспощадно сжимали чьи-то сильные пальцы, на плечах висел тяжеленный груз, к ногам, похоже, привязали булыжники — высвободиться и всплыть Гарри никак не мог. Ещё и сильно тошнило, наверное, от гипоксии. Или от яда? Его сперва отравили? Кто?! Чтобы неведомый (да и невидимый) враг не догадался, что он с помощью магии получает из воды кислород, и не попытался прикончить его как-то более успешно, Гарри усиленно притворялся утопленником. Получалось, прямо скажем, не очень. Прикинуться мёртвым в воздушной среде гораздо легче, чем под водой — в последнем случае твою жизнедеятельность выдают предательские пузырьки… Такие красивенькие, весёлые, милые шарики, наполненные крошечными радугами…
Первое, что он почувствовал, всплыв, а вернее, перевалившись за границу сна, — мерзкий привкус в пересохшем, как пустыня Атакама, рту. Второе — поистине вампирскую жажду. Третье ощущение родило мысль, что ему на голову наступил тролль. Может быть, даже потанцевал на ней. Какой идиот впустил на вечеринку тролля?! Придумать, что сделает с этим очень нехорошим человеком, когда узнает, кто он, Гарри не успел — его стремительно замотало в клубок кошмарных эмоций, самой светлой и конструктивной из которых было стойкое отвращение к самому себе и окружающей действительности. Он поставил себе очевидный диагноз: похмелье; и больше не стал насиловать мозг непосильной работой; держась за стены, отправился в ванную…
Сколько времени нужно, чтобы превратить молодого трезвенника, перепившего на собственном дне рождения до такого состояния, что почти ничего не помнит, в приличного мага? Час, не меньше. Хорошо, что ему сегодня на службу — после обеда. В два пополудни у Гарри Поттера первое совещание в должности Старшего аврора — повышение он получил как раз накануне, в качестве подарка от начальства, приветственную речь для подчинённых и коллег успел подготовить до вчерашней вечеринки. Теперь бы ещё найти бумажку с этой чёртовой речью…
Гарри с озадаченным видом постоял на пороге гостиной, мало похожей на привычную респектабельную комнату блэковского дома: превращённая для вечеринки в небольшой зал трактира, щедро украшенная, она хоть и была наскоро приведена в относительный порядок заботливыми (а скорее — самыми трезвыми) гостями, однако… слишком наскоро и в слишком относительный… «В этом бедламе, пожалуй, ничего не найти, — подумалось тоскливо. — Придётся снова сочинять речь для совещания. Как бы уговорить Кричера тут прибраться? Заплатить? Пригрозить?» Домозговать, как показалось, вполне дельную мысль о креативных способах привлечения вредного и ленивого эльфа к полезным домашним работам Гарри не успел — накрыло приступом головной боли. Магическое самолечение подвело. Он поморщился, даже застонал, и огляделся в поисках народного «Антипохмельного». Ни одной непустой бутылки со спиртным на глаза не попалось. Тяжело вздыхая, жмурясь от назойливого солнечного света, прошивающего старый дом безжалостными лучами через бойницы незанавешенных окон, и повторяя про себя: «Надо меньше пить! Надо меньше пить!», несчастный потопал в подвал — в винный погреб.
Некогда неплохая коллекция вин и более крепких алкогольных напитков, собиравшаяся разными поколениями Блэков, за последние годы изрядно поредела: кое-что, вероятно, не уберёг домашний эльф, пока особняк был заброшен; остальное по прямому назначению растранжирили Сириус и сам Гарри. А что вы хотите — война, грандиозная победа, праздники и прочие спиртоупотребительные мероприятия. Нет, Гарри Поттер редко пил что-то крепче эля, но угощать друзей солидными напитками или дарить им старинные запылённые бутылки из запасов древнего магического рода ему нравилось. В итоге многие, примерно половина, «колыбелей», в которых на деревянных стеллажах хранились блэковские алкогольные сокровища, теперь пустовали. В них поселились и, судя по всему, прекрасно себя чувствовали пауки и мыши. Одна нахальная мышь как раз сейчас выглядывала из гнезда, которое построила из раздобытой откуда-то стружки и тряпичных обрывков на полке с надписью «Old Tom» (1), и таращила чёрные бусинки глаз на пошатывающегося Гарри Поттера, пытавшегося сообразить, какую ему лучше взять бутылку.
— Кыш! — выдавил из себя Гарри, уже в который раз морщась — больше не от встречи с маленьким бесстрашным грызуном, а от брезгливости к самому себе. — Бифитер или Гордонс? А может, Плимут? (2) Или виски? — Он поискал глазами другую полку.
Мыши, видимо, надоело любоваться человеческой помятой рожей, она спряталась в гнездо. Проследив за ней взглядом, Гарри заметил блестящее горлышко бутылки. Лезть за виски было высоко (волшебная палочка, как выяснилось много раньше, плохо слушалась в этом подвале), выбрать из нескольких сортов джина он сейчас был просто не в состоянии, поэтому потянулся за той бутылкой, что подвернулась под руку, — именно её «заныкала» себе мышь. «Bombay Sapphire» было написано на вполне современной бутылке голубоватого стекла. Гарри никогда прежде не пил эту марку элитного джина, но знал о ней. В погребе Блэков «Бомбейский сапфир» смотрелся удивительнее самого редкого артефакта.
Раздумывать, откуда хоть и роскошный, основанный на старинной рецептуре, но всё же новодел взялся в чистокровных «кладовых», было некогда, да, если честно, и не получалось — у неквалифицированного пропойцы Поттера горели трубы, горели так, что даже магия не помогала. Он торопливо откупорил бутылку и жадно глотнул прямо из горлышка. Стало стыдно, что лакает, точно алкаш, без бокала, но ненадолго — обжёгший холодом, будто приморозивший гортань джин побежал в желудок целебным эликсиром. Казалось, что именно там, внутри у Поттера, ему самое место! Бульк. Ещё, ещё, ещё! Если бы Гарри не закашлялся, захлебнувшись, то, наверное, оприходовал бы всё до дна. Через некоторое время он вытер рукавом выступившие слёзы и попробовал улыбнуться — получилось! Настроение резко прыгнуло вверх. Он расправил плечи, удовлетворённо оглядел винные полки, вздохнул с явным облегчением и, пообещав мышке: «Я тебя как-нибудь навещу, не скучай, приятель! Веди себя хорошо, много не пей», чуть ли не вприпрыжку побежал по лестнице. Голубую бутылку бережно прижимал к груди…
Позволив себе напоследок ещё пару глоточков оказавшегося на удивление вкусным джина, теперь уже из коньячного бокала, и закусив лимоном с сыром, Поттер спрятал своё «лекарство» в кухонный шкафчик — авось ещё когда-нибудь выручит. Хотя нет, так напиваться в ближайшее время он больше не планировал. Упаси Мерлин! Ощущение непередаваемое и крайне далёкое от позитива. Если бы не день рождения, повышение по службе и официальное расставание с невестой — ага, всё прям совпало! — то Гарри никогда не позволил бы себе так низко пасть… Причём, в буквальном смысле, кажется?.. Память услужливо подсунула воспоминание: пообещав Рону отбить у него Гермиону, Гарри спел Хагриду серенаду собственного (э… предположительно собственного…) сочинения, немножко подрался с Симусом, сколдографировался в новенькой капитанской мантии Оливера, подарил Полумне носок, а потом упал и, сидя (или лёжа?..) на полу, возможно, кухни, рассказывал медному пузатому кофейнику о своих сокровенных, страшно секретных чувствах к Малфою. О том, что это неправильно и мучительно — испытывать такое, но бороться, как он ни старается, не получается — чувство не уходит, а жжётся всё сильнее, раскочегаривается; и ведь даже не поговоришь с этим высокомерным блондином — тот от Поттера шарахается как от прокажённого, вообще не здоровается, не общается. Может, и отношения с Джинни не задались именно из-за Малфоя: близкая девушка почувствовала, что Гарри не принадлежит ей и не особо стремится принадлежать, и проявила мудрость (или хитрость?) — предложила расстаться, а он возьми — да согласись, ещё и с неумело скрытой радостью…
О, нет… В зеркальном боку вспоминаемого кофейника отчего-то отражался не сам Гарри, а… Невилл? Или его собеседником, вернее, слушателем, и был не кофейник, а Долгопупс?! О, нет!!! Мерлин, сделай так, чтобы это был всё-таки кофейник! Он, помнится, спросил, выпучив глаза: «Гарри, ты влюблён в Люциуса?!» — значит, точно Долгопупс… Э-эх…
Поттер, навздыхавшись вдоволь, вспомнил об Аврорате и решил отложить нехорошие мысли до вечера. В конце концов, Невилл не отличается болтливостью, и есть шанс, что не растреплет поттеровскую тайну. На худой конец, сочтёт пьяным бредом.
А может, подчистить Долгопупсу память? Лёгкий прицельный Обливиэйт?
С такими негуманными размышлениями Гарри надел аврорскую мантию и подошёл к зеркалу застегнуться и расправить галстучный узел.
Лишь взглянул на своё отражение — и, дёрнувшись, отпрыгнул. Ошалело завертел головой. Что за чёрт?! Может, очки бликуют?
Посмотрел в зеркало снова. Нет, не показалось. У него на плече, левом, что-то сидело! И скрипуче мурлыкало.
Гарри завертел головой ещё сильнее — ничего! Попытался смахнуть невидимку — не почувствовал никакого сопротивления воздуха или чего-то подобного. Он попрыгал для верности — не помогло. А на плече у Поттера, отражающегося в большом продолговатом зеркале, вцепившись когтями в мантию и прильнув, чтобы не свалиться, сидела сине-зелёная ящерица. Упитанная, слегка напоминающая игуану. Поттер-оригинал схватил волшебную палочку и навёл на существо, только растерялся: куда «стрелять» — в зеркало или в невидимую цель над плечом?!
Ящерица, между тем, уставилась на палочку, её глаза расширились чуть ли не вдвое, за спиной раскрылись два кожистых крыла. Да это миниатюрный дракон!
Пока Гарри мысленно выбирал из нескольких аврорских заклинаний, загадочная зверушка, часто-часто моргавшая и несколько раз икнувшая, вдруг вытянула шейку, прицелилась в кончик волшебной палочки и, воинственно крякнув, выпустила из пасти струйку огня. Поттер едва успел убрать руку и спасти палочку — пальцы ему таки опалило. По его плечу расплылось тёмное пятно, в месте дислокации дракончика погорячело. Ранен?! Не похоже…
Нос резануло характерным запахом. Да дракон описался!!! Напундырил! Гадость какая. Заметив собственный конфуз, он совершенно по-человечески смутился, застыдился — даже покраснел! весь! — и попытался спрятаться Поттеру за шиворот.
Тот рявкнул что-то нечленораздельное, но очень грубое и, сморщившись, начал азартно стряхивать неприятного паразита. Медленно покосился налево — на плече никого не было, а в зеркале дракончик, помогая себе балансировать крыльями и стреловидным гибким хвостом, как ни в чём не бывало висел на аврорской мантии. Только коготки, да зубки поблёскивали.
— Стоп! — воскликнул Гарри и поднял раскрытую ладонь, будто сдаваясь одной рукой. Он снял очки, протёр стёкла, снова надел, попытался сосредоточиться и оценить ощущения: никакого дискомфорта в теле не было, довесок никак не чувствовался. Разве что — сырость на плече и специфическая драконья вонь. — Лучше успокойся! — приказал он себе, припоминая сложное для произношения самодиагностическое мракоборческое заклинание.
— Сам успокойся! — проскрежетало пискляво слева. — Размахался, понимаешь, дубиной! Если я маленький, значит, можно сразу убивать? Не муха — руки прочь! Небось, к большим драконам поуважительнее относишься. Кровожадный ты какой. И злой. Садист.
«Ещё и говорящий!» — совсем погрустнел Гарри. Это всё было слишком похоже на белую горячку. Допился!
— Почему садист? — машинально удивился он.
Дракончик на плече у отражения фыркнул:
— Слово нравится.
Гарри наконец удалось изловчиться и задействовать волшебную палочку — но ничего особенного она не показала: никаким колдовским воздействиям аврор Поттер не подвергался, ни мороком, ни галлюциногенными газами атакован не был, контакт осуществлялся с самым обычным магическим зверем, идентифицированным как «дракон». Вот и приехали! Выходит, у него на плече действительно сидит всамделишный дракон? Маленький и видимый только в зеркальном отражении?
Оно, конечно, чего только не бывает…
Гарри почесал макушку:
— Ты, вообще, кто? Откуда взялся? Может, слезешь? — Он вытянул руку, намекая дракончику на возможность спуститься по рукаву с плеча. Но тот, тоже почесав себе затылок («Дразнится, мелочь пузатая?!»), отрицательно замотал головой:
— Не, мне нельзя. Вдруг потеряюсь? Я тут у вас ничего не знаю.
— Ты это… — Гарри чувствовал себя весьма странно — неуютно… однако страха не испытывал, — не дыши мне в ухо, ладно? А то подпалишь случайно.
Дракончик покашлял и погладил себя по животу:
— Кончился. — Грустно вздохнул. — Огонь весь кончился, надо новый запасать.
— Отлично! — Гарри радушно улыбнулся. — Превосходно! Вот слезай с меня и запасай что твоей душе угодно. Хочешь — в кладовке запасай, хочешь — в камине. Где тебе удобнее?
— Мне удобнее здесь, — заявил дракончик, деловито усевшись на плече и скрестив задние лапки.
— Да что же это такое! — возмутился Гарри. Нахала нужно было срочно дезактивировать! В конце концов, дракон, пусть и крошечный, самовольно поселившийся на плече у мага, это вам не шуточки! — Брысь! — прошипел он. — Пошёл вон!
Вдруг раздался звонок в дверь. Вообще-то подавляющее большинство звонков в двери раздаются вдруг, но этот был королём «вдругов».
Гарри давно привык, что его домашний эльф не унижается открыванием «всяким рыжим голодранцам, которых при прежних настоящих хозяевах ближе, чем на сто ярдов, вообще к благородному особняку не подпустили бы», и поторопился в прихожую.
Трезвонили настырно и громко — вполне в духе Уизли. Стоило поторопиться.
Гарри щёлкнул замком. В облаке солнечного света, вся будто пропитанная золотом, через порог перепорхнула Джинни:
— Привет. Ты как после вчерашнего?
Бывший жених хмуро и слегка стыдливо развёл руками: дескать, сама видишь…
— Тогда не буду тебя отвлекать. — Джинни быстро прошла в дом. — Надеюсь, в Гермионину сумку поместится.
— Что поместится?! — Гарри едва догнал её в гостиной.
— Мы же договорились вчера. — Джиневра пассами волшебной палочки ловко поднимала в воздух мебель и деловито складывала в ридикюль, где диван, кресла, стулья, шкафчики, комоды и полки из нового гарнитура красного дерева мгновенно уменьшались до лилипутских размеров. — Или ты уже забыл, что разрешил мне забрать кое-какие вещи? — Стрелочка её брови поползла вверх.
— Я думал, ты про бельё и твою обувь, что остались в гардеробной, — попытался возразить Поттер, обречённо вздыхая.
— Эту мебель выбирала я? — Несостоявшаяся миссис Поттер упёрла руки в бока, став очень похожей на мать, чем вызвала у экс-жениха противоречивые ощущения: такая стойка у полноватой немолодой Молли казалась ему уютной, хозяйственной, семейной, материнской, а у юной, похудевшей от своего квиддича фунтов на пятнадцать (при её-то невысоком росте!), девушки — выглядела хищной.
Джинни, между тем, отмерла и, рассерженно фыркнув, продолжила экспроприацию:
— И шторы в спальне — тоже мои, мы ведь договорились. Обожаю парчу. Персидский ковёр из кабинета, те три вазы и столовое серебро. Гарри, мужчина не должен отказываться от своих слов. Или тебе жалко?! — Она резко крутанулась, махнув пламенем длинных волос, и грозно сверкнула глазами.
«Фурия! — не без восхищения подумал Поттер. — Наверняка станет чемпионкой и вообще многого добьётся. Повезёт же какому-то счастливчику с женой. Хорошо, что не мне…»
— То-то! — Победно вскинуло голову чьё-то будущее рыжеволосое счастье и примирительно улыбнулось. — Гарри, ты душка. Не думай, пожалуйста, что я алчная до чужого добра или хочу тебя обобрать. И моральная компенсация мне ни к чему. Эти вещи я и правда готовила для нашей будущей семейной жизни. Ну не вышло, что же поделать. Мы же с тобой расстались мирно, друзьями? Вот, а я сняла квартирку в Лондоне. Не всю же жизнь тесниться в Норе. Нужно как-то обустроить новое жильё, правда? — Она прищурилась, разглядывая торшер, и постановила: — Отлично встанет в коридоре! Беру!
Вслед за пафосным светильником в волшебный ридикюль со звоном посыпались серебряные вилки, ложки, ножи, блюдца, лопатки для выпечки и формочки для пудингов.
Гарри сделалось… неловко. Словно он застал за непристойным занятием человека, которого считал эталоном поведения. Когда с его глаз спала пелена влюблённости и эйфории самостоятельной взрослой жизни со своей девушкой, Джиневра стала казаться не такой уж родной и милой, как в прежние годы. Или она просто выросла и из романтичной альтруистки-бессеребреницы превратилась в нормальную эгоистически-рассудительную самочку… э, женщину, собирающуюся строить своё гнездо? В конце концов, ей и правда нужно обставить новую квартиру…