В гостиной он бросил опасливый взгляд на ставни, даже зажигать свет было неловко. Северус представил себе все то любопытство, через которое ему придется продираться, выходя на улицу в следующие дни. Работники ресторана, старичок-аптекарь… этот вообще маг, а окна у него напротив, хотя и внизу. Если кто-то из посетителей аптеки обратил внимание… Мерлин, лишь бы Гарри не спросили ни о чем, когда зайдет в ресторан за булочками для Джиневры.
В конце концов Северус все-таки свет включил. И гостиную надо было осмотреть на предмет каких-нибудь «улик» - не хватало еще на них наткнуться Уизли и Грейнджер, и трактат на древнегреческом вполне мог скрасить остаток вечера. Северус снова открыл его с того места, с которого начинал сегодня в первый раз, и на этот раз действительно пошло легче. Периодически он захлопывал книгу, обдумывая услышанное, и мысленно надиктовывал заметки, приспособив под это люциусов лист с пером. Несколько собственных идей привели его в восторг и, закончив глубоко заполночь, Северус удовлетворенно выдохнул – ему удалось спасти испоганенный день.
Уходя, он еще раз обшарил взглядом комнату и вдруг заметил какие-то посторонние предметы на одной из полок с вазами. Северус выдохнул, соображая – если Люциус оставил это намеренно, то оно вполне может быть битком набито темной магией, а его собственной магии сейчас не хватало, чтобы почувствовать чары. Подождать Поттера? А если это что-то, что укажет на произошедшее здесь?
Он вспомнил, что в кладовке были защитные перчатки. Хорошая драконья кожа вполне могла ослабить магическое воздействие. Северус сходил за ними и осторожно приблизился к полке. Между вазами лежала белая перчатка Люциуса. Она была разорвана, и на ней виднелись следы крови. Северус вспомнил, что когда Люциус выходил из спальни, вторая перчатка была еще целой. Должно быть, уже здесь, в гостиной, он порезался, когда рвал ее. Или кусал, судя по следам зубов на тонкой коже… Представив это, Северус снова разволновался, словно волнение Люциуса передалось ему. Но почему Люциус волновался, если все это было лишь ради мести? Северус взвыл, чувствуя, что еще немного и сойдет с ума, и от досады ударил рукой по полке: «Немой урод!»
Не со всей силы ударил, конечно, но знал, что вазы все равно свалятся. Это была греческая керамика, которую Поттер приволок из отпуска. Вазы выбирала Джиневра, и не то чтобы Северус ее не любил, и не дорожил подарками, но он просто сейчас не мог думать о чем-то таком. Постороннем. Не связанным с той болью, которая его пронизывала (будто болевой импульс шел вдоль каждого нерва в его теле), когда он начинал думать о Люциусе.
Разумеется, выплеск немного помог. По крайней мере боль физическая очень удачно перекрыла душевную. Северус опустился на корточки, осторожно собирая осколки. Видел он сейчас не слишком хорошо, так что больше полагался на осязание. И вдруг нащупал на ковре что-то металлическое, что при ближайшем рассмотрении оказалось перстнем Люциуса. Северус уставился на него. Не просто перстень, а тот самый, родовой. Люциус, должно быть, снимал кольца перед тем, как приступить к сомнительному занятию.
Северус вздохнул, вспоминая, как Люциус держал его и говорил: «Все», как будто что-то важное совершилось, и как будто они только что прошли через что-то очень болезненное, чтобы оставить это в прошлом навсегда. И Люциус был таким… близким.
Нет, он не будет думать о нем, не будет! «Убирайся из моей головы, ублюдок!»
Отдышавшись, Северус обшарил ковер, потом полку, но больше ничего не нашел. Он пошел в спальню, переоделся, забрался в постель и лег под одеяло, все еще продолжая сжимать перстень в руке. Люциус оставил его, случайно или намеренно, а значит, вернется. Мог ли он забыть или быть столь рассеянным? Но остальные же взял. И он вряд ли рассчитывал, что Северус найдет его в таком месте. Северус разжал ладонь, рассматривая камень. Считается, что родовые алмазы исцеляют, но, разумеется, только членов семьи. Он вдруг почувствовал огромное, почти непреодолимое желание надеть кольцо на палец. Но пример Дамблдора отнюдь не являлся вдохновляющим. Конечно, Люциус вряд ли бы стал таскать на себе артефакт, полный темной магии, но он мог активировать какую-нибудь ловушку от воров. Северус вздохнул, снова сжал перстень, и закрыл глаза. Он чувствовал себя очень измученным, и ему, что бы там ни задумал Люциус, обязательно надо было поспать.
Проснулся он от того, что в комнате кто-то был. И не просто в комнате, а на второй половине кровати. Северуса охватило ощущение совершеннейшей беспомощности и ужас. Прорваться сквозь чары Поттера и Грейнджер, которыми была оплетена квартира, да еще снять их так аккуратно, чтобы эти двое не услышали сигнала и не были уже здесь, мог только очень сильный маг. Но тут нос почувствовал знакомый запах духов: Люциус! Северус открыл глаза: тот сидел совсем близко, вполоборота к нему, и, наставив палочку на комод, на котором стояли свечи, одну за другой зажигал их и отправлял к потолку.
- Мерлин, это был самый утомительный прием на свете, - закончив, фальшиво пожаловался Люциус и принялся небрежно снимать перчатки. – Если быть министром так же утомительно, я первый проголосую за то, чтоб вернулся Фадж!
- Как ты попал сюда, черт возьми? – воскликнул Северус.
Люциус насмешливо улыбнулся и отправил горностаевую мантию в кресло.
- Где-то здесь завалялось мое родовое кольцо, - сказал он. – У него много интересных свойств, но одно из них – приводить владельца туда, где оно находится, несмотря на все антиаппарационные чары.
Сердце Северуса стукнулось о грудную клетку так сильно, будто собиралось выбить ее из груди. Люциус планировал вернуться! Но вслед за осознанием этого накатила такая ярость, что владей Северус сейчас магией, незваный гость вылетел бы уже из окна.
- Если еще хоть раз, - прошипел Северус, вставая, добираясь до кресла и швыряя в Люциуса скомканной мантией, - если ты еще хоть раз оставишь меня так, как сегодня, ноги твоей больше никогда не будет в этом доме. А теперь убирайся, потому что сейчас я видеть тебя не хочу.
Люциус смотрел на него, приоткрыв рот и не говоря ни слова. Он казался ошеломленным. Северус непременно задумался бы над этим, если бы после выплеска ярости не почувствовал такую слабость. Мысленно застонав, он вернулся к постели и сел на свою половину.
- Так ты тоже, - медленно сказал вдруг Люциус. В его голосе звучало явное потрясение: - Ты тоже…
- Убирайся, - покачал головой Северус.
Но Люциус и не подумал последовать его приказу.
- Ты, правда, так хочешь этого? – мурлыкнул он, перебираясь еще ближе к половине Северуса.
Оказавшись за его спиной, он задрал рукав его ночной сорочки и медленно провел кончиками пальцев по его руке от запястья до локтя и чуть выше. У Северуса все волосы на теле встали дыбом, а пальцы ног поджались. Он попытался удержать свою ярость, подпитать ее мыслью, что связываться с засранцами вроде Малфоя – конец спокойной жизни и что Кингсли наверняка прокляли по его приказу или он даже сам, а руки Люциуса между тем заходили все дальше, вот они приподняли ткань у правого бедра, и тут же искушающая ладонь скользнула от колена к паху, пальцы на миг нарочно запутались в волосках, а потом переместились выше и погладили живот, старательно обходя некоторую область, которая начинала все больше требовать к себе внимания. Губы принялись выцеловывать узоры на шее Северуса, а руки уже повторяли маневр, отводя ткань с левого бока. Северус не выдержал, сдался, застонал, помог Люциусу стащить сорочку совсем, дрожа, распластался на кровати.
Люциус, все еще одетый, оседлал его ноги, распустил волосы, заставляя их упасть Северусу на живот, скользнул языком, поддразнивая, от левого соска до живота и захватил в плен головку. Облизал ее по кругу, особенно тщательно проводя по щели, Северус дергал ногами в попытке их вытащить, но не мог, а Люциус всосал яички, сначала одно, потом второе, вылизал их и, помогая себе пальцами, спустился чуть ниже. Северус бестолково хватал его за плечо, стараясь удерживать стоны, но Люциус вдруг переместился так, что лег на него целиком, придавливая всем весом, и поцеловал в губы:
- Не молчи.
На губах Люциуса все еще был предъэякулянт. Северус чуть не кончил только от осознания этого, а в голову закрадывались уже мысли и более грязные.
- Хватит, - сказал он. – Я не настолько здоров, как тебе кажется.
- О, ты более здоров, чем тебе кажется, - хмыкнул Люциус и поцеловал его в лоб.
Он приподнялся и потянулся за палочкой, а затем раздел себя.
И в этот момент Северус осознал две вещи: первое - на указательный палец его левой руки так естественно, будто находился там всегда, был надет перстень Малфоев, а второе – горло по-прежнему резало, но не так, как раньше, сейчас это ощущалось всего лишь как ужасная простуда, которая пройдет через несколько дней.
Однако он не успел ничего сказать – Люциус приподнял его ноги и вошел в него. Это было неожиданно, резко и болезненно, несмотря на то, что тот, судя по ощущению жирного и скользкого, воспользовался заклинанием смазки. На самом деле это была только головка, да и Люциус замер, а потом начал тихонько целовать его везде, куда мог дотянуться – в шею, в плечи, потом опять в шею и в уголок губ.
- Расслабься, - шепнул он, овевая горячим дыханием ухо, - и просто впусти меня.
Северус мысленно обругал себя барышней и попытался расслабиться. Сам-то тогда два раза подряд, Люциус же как-то выдержал… Он старался не думать о том, что сам был гораздо уже Люциуса. В конце концов, кажется, получилось, да Люциус и сам начал двигаться, продолжая целовать его. Потом боль перетекла в боль, которую перебивало удовольствие, - и от тех удушливых всплесков, растекавшихся почти от каждого толчка внутри по всему телу, и от стыдной и возбуждающей мысли, что его имеют и делает это непосредственно Люциус. Северус решился и взглянул ему в лицо – на нем была улыбка, но без всякой насмешки. И Северус обнял его руками за шею, притягивая чуть ближе, стараясь не нарушить ритма и в то же время урвать хоть немного еще от губ. И насмешки опять не было… А потом толчки стали слишком быстрыми и уже непереносимыми, все внутри мгновенно дошло до температуры кипения, забурлило и сделалось огненно-белым, и Северус забыл, как дышать…
Когда потолок вернулся на место, Северус обнаружил, что Люциус все еще лежит на нем и что он даже, кажется, прикусил, кончая, его плечо. В заднице было немного пусто.
- Однако, тебя плохо учили хорошим манерам, - пробормотал Северус, погладив Люциуса по мокрым волосам.
- Я скучал по твоему сарказму, Сев, - отозвался тот, и зарылся носом в волосы Северуса, но слезть с него и не подумал.
- Мы слипнемся.
- Обязательно, - сказал тот и, зевнув, закрыл глаза.
Северус молча спихнул его и на нетвердых ногах пошел отмываться. Когда он вернулся, Люциус спал, посапывая, на его половине кровати. Северус перевалил его, освобождая место, и вытер мокрым полотенцем люциусов живот. Люциус замахал руками, однако приоткрыл один глаз. Северус сел в подушках и поманил к себе ближайшую свечу, чтобы рассмотреть перстень Малфоев. С Люциуса сон слетел тут же. Он уселся рядом, наложил на себя очищающие чары и, не церемонясь, призвал из шкафа один из халатов Северуса.
Северус поднес руку поближе к свече. Камень не казался блестящим, как сегодня при появлении Люциуса, наоборот, он потускнел, приобрел дефектные пятна и даже будто бы растрескался.
- Кажется, ты угробил мой семейный алмаз, - задумчиво произнес Люциус. – Это не удавалось сделать никому из Малфоев на протяжении шести веков.
Северус стащил перстень и опустил его на ладонь Люциуса. Вот теперь пустота ощущалась везде. И что тут можно было сказать? Что он не специально? Мерлин, это выглядело бы куда хуже любого из тех случаев, когда Северус заставал за какой-нибудь идиотской выходкой студентов Хогвартса.
- В прошлый раз камень «убили» в 1312 году, когда единственный сын Анастаса Малфоя получил несовместимые с жизнью раны на пьяной дуэли. Он умер спустя полгода, но сила камня позволила ему зачать за это время наследника и род не прервался. Понадобилось сто лет и несколько обрядов с человеческими жертвами, чтобы вернуть камню силу. – Он хмыкнул: - Вряд ли Визенгамот разрешит мне забрать из Азкабана на опыты парочку наших бывших друзей. Что ж, камень, который исцеляет раз в несколько столетий, в обмен на здоровье профессионального зельевара… Кажется, я совершил выгодную сделку. – Он призвал часы: - Уже половина третьего. Что ты думаешь о том, чтобы пойти в постель, Сев?
Уже засыпая, Северус ощутил, как на него поверх одеяла легла тяжелая рука. Диагностика показала, что перстень избавил его от сгустков темной магии в горле и груди и значительно уменьшил сгустки в руках и ногах. Это означало, что выздоравливать и возвращать магию будет легче. Если только…
- Ты должен знать это, - сказал Северус и замолчал.
- Что? – спросил зевающий Люциус.
- Что магия может не вернуться никогда. Я могу остаться сквибом.
Несколько минут в комнате слышался только треск догорающих свечей. Потом Люциус вздохнул и погладил Северуса по голове.
- Я предполагал это с самого начала, - сказал он. – Спи.
========== Глава 21. Объяснения ==========
Прекрасно, когда утром ты чувствуешь себя здоровее, чем вечером. Прекрасно, когда ты лежишь в одной постели с тем, кого так долго ждал. В окно светит майское солнце, а в кладовке с ингредиентами, благодаря тому, на чьей груди ты так уютно лежишь, - именно такая влажность, какая тебе нужна.
- Теперь заживление пройдет быстрее, - говорил Люциус, лениво перебирая волосы Северуса. – Могу я помочь тебе в варке зелий?
- Нет уж, занимайся своими делами!
- Дела, - Люциус помрачнел. – Это что, разновидность проклятия, что все вокруг меня вынуждены лечиться от проклятий? Кингсли уйдет как минимум на два года.
- Как он получил проклятие?
Северус не слишком рассчитывал на честный ответ, так что последовавшее молчание Люциуса его не удивило.
- Ты что-нибудь знаешь о политической жизни Англии в последнее время? – наконец осторожно спросил тот.
- Я читаю «Пророк».
- Значит, не знаешь.
- Я знаю, что у тебя есть враги.
- Ты имеешь хоть какое-то представление, почему я вообще там?
- Предполагаю, что ты не хотел бы оказаться забытым Малфоем и хотел бы расчистить путь для Драко.
- В какой-то степени это так. Но есть еще кое-что. После того как суд признал, что Лорд держал в заложниках мою семью и все мои действия были вынужденными, и мое имя таким образом было очищено, я собирался на какое-то время отойти от политики в любом ее виде и заняться поместьем. Мое состояние уменьшилось на две трети за время войны, а у Драко, к несчастью, на последнем курсе, как ты, вероятно, знаешь, начался роман с Асторией Гринграсс, девицей из еще более разоренной семьи, и он, к сожалению, пока очень мало понимает в делах, и непонятно, будет ли. Он мне на днях заявил, что собирается выучиться на колдомедика. Четыре года назад он собирался стать специалистом по артефактам, три года назад пошел учиться на банковское дело, а последние два года изображал из себя будущего адвоката. Сам понимаешь, мне надо было обеспечить не только его душевные метания, но и сделать так, чтобы что-то осталось будущим поколениям. Разумеется, нашлось множество крыс, которые стали заявлять, Люциус Малфой-де удрал, поджав хвост… Что ж, посмотрел бы я на них сейчас… Как бы то ни было, после моего полугодового заточения в поместье появился Кингсли. Видишь ли, мой друг, война проела в министерской казне огромную дыру, а толковых людей, разбирающихся в финансах, вокруг Кингсли не нашлось. Зато где-то, по дошедшим до него слухам, нашлись люди, готовые оплатить нового лидера, который возникнет с программой конфискации семейного состояния у Пожирателей и сочувствующих.
- И кто этот лидер?
- Эймос Диггори.
- Диггори? Этот… недотепа?
- Вот именно, Северус. Недотепа, единственный сын которого погиб от руки Темного Лорда и у которого девять поколений предков в политиках, в том числе один министр магии. Судя по хроникам, он также был недотепой, однако это не помешало ему стать самым молодым министром магии в истории и продержаться на своем посту 14 лет до смерти от драконьей оспы. К сожалению, недотепами, друг мой, особенно недотепами, жаждущими мести, очень легко управлять. Я вернулся очень вовремя, чтобы пресечь его первую попытку свалить Кингсли, однако у нас обоих не было сомнений, что Диггори возникнет снова. Или кто-то другой.