- Ты задал ему вопрос, – сказал он.
Люциус пожал плечами.
- Сколько круциатусов?
- Один, но долго.
- Что ж, Повелитель был зол, но не на тебя, - подвел итог Северус, стараясь успокоить скорее себя, нежели Люциуса. – Это определенно хорошо. Эйвери никому не скажет… в любом случае.
Он постарался не думать о том, оставит ли Лорд Эйвери жизнь. Ни о том, что же могло его настолько разгневать. Северус не помнил, чтобы Лорд так жестоко наказывал кого-то из ближнего круга. Один-два Круциатуса, но не более. По крайней мере, при свидетелях – Северус не сомневался, что Регулус Блэк когда-то исчез не просто так. С одной стороны, показательная казнь была бы хорошим средством устрашения, с другой - не в отношении представителя столь древней и уважаемой «темной» фамилии, с которой, к тому же, многие были в родстве.
- Повелитель также вряд ли расскажет об этом, - продолжил Северус. - Твоя репутация не пострадает. Пару дней попринимаешь мышечные релаксанты, и все будет в порядке.
- А если бы пострадала? – вдруг с насмешкой спросил из глубины кресла Люциус.
- Что, прости?
- Если бы моя репутация пострадала, - зло усмехнулся тот, - что тогда? Стал бы ты тогда…
Северус в изумлении уставился на него. Люциус что… провоцировал его? Да нет, невозможно. Однако один намек на это заставил его вспыхнуть сразу всего, в паху потяжелело, жаркая, острая, словно клинок, волна, взрезала тело снизу вверх, комната поплыла перед глазами.
- Ну же? – с вызовом вскинул голову Люциус. – Что же ты ответишь на это, Северус? – И, насмешливо и зло глядя прямо в глаза, облизнул губы.
Вряд ли подобное можно было истолковать двояко. Однако Люциус оставался слизеринцем. Что если это все игра, и Люциус только и ждет момента оттолкнуть и тем самым посмеяться, унизить? Пожалуй, сейчас, когда Северус только что на несколько мгновений получил над ним власть, очень актуально отыграться. Что ж, если так, то это Люциусу дорого обойдется! Северус вдруг почувствовал ярость. Может быть, и неявно, но Люциус столько лет помыкал им, пользуясь своей красотой, своей… особенностью. Хватит!
- Ты знаешь, что я могу ответить, - с угрозой сказал Северус, понимая, что удерживается на грани. Еще немного, и он не остановится.
- Неужели?
Смех Люциуса оборвался, когда Северус навис над ним. Комната словно растворилась в этот момент. Северус даже себя не чувствовал. Осталось только кресло в непонятно откуда взявшемся световом пятне (должно быть, дядюшка Майлз подыграл), и в нем Люциус. Слишком красивый, чтобы можно было устоять. Медленно, словно во сне, перехватив руку Люциуса, которая могла бы потянуться за палочкой, своей рукой, Северус наклонился к его губам.
Люциус смотрел на него не мигая, словно завороженный приближающейся змеей. Казалось, он даже не дышал. В его глазах не было ни злости, ни презрения, только напряженное ожидание. В последние доли секунды Северусу показалось, что Люциус дернулся и в его глазах мелькнул испуг, но было уже поздно менять что-либо. Северус, может, и попробовал бы отступить, но тут он почувствовал, как знакомая рука нажала ему на спину, заставляя продолжать. Он еще успел поймать за хвост краешек мысли про дядюшку-вуайериста и прелести секса с подглядыванием, однако Люциус выдохнул ему в рот и протолкнул в него язык с таким остервенением, будто всю жизнь только этого и ждал, и мысль натянулась до предела и лопнула, распалась на тысячи крохотных кусочков. Остатки самоконтроля рассыпались вместе с ней, расползлись по темным углам, и Северус отпустил себя. Разумеется, и не думая, он прекрасно знал, что потом ничего хорошего из этого не выйдет, но до этого «потом» прямо сейчас было бесконечно долго, и, слушая рваные, хриплые, частые выдохи Люциуса между поцелуями, он собирался взять от него все, что когда-либо хотел.
========== Глава 12. Без преград ==========
От жарких, незнакомых ощущений мутилось в глазах. Люциус протяжно постанывал, подставляя губам Северуса длинную, прекрасную шею, а сам хватал его за талию, вцеплялся до боли – и, наверное, до синяков - в плечи. И шептал, чуть не доводя до сумасшествия:
- Еще! Не останавливайся же! Еще!
То ли чем-то его еще до антикруциатусного сегодня опоили, то ли так испугался после встречи с разъяренным Лордом, что хотел почувствовать все, что только можно почувствовать. Северус особо не обольщался насчет своей персоны, решил, что для Люциуса подобные утехи были уже не в новинку, и что сейчас тому – абы с кем. Только ему самому сейчас уже было наплевать, слишком долго судьба обездоливала во всем подряд, а теперь ошеломила непробованной доселе близостью настолько, что не хотел даже и пытаться ей противостоять. Забыл и о том, что всегда стеснялся своего тела, некрасивого, бледного, чересчур худого. Пальцы замешкались на секунду на пуговицах, прежде чем расстегнуть сюртук, но Люциус тоже потянулся к рубашке, а перед этим провел по лицу Северуса, кончиками пальцев, так нежно, будто ему и в самом деле было приятно, и Северус, отогнав все дурные мысли, принялся поспешно скидывать одежду. Когда они оба остались в одних только брюках, то снова взялись целоваться, вжимаясь друг в друга уже теперь голыми торсами, и Северус животом чувствовал, насколько желание Люциуса было недвусмысленным. Их члены соприкасались сквозь ткань, натягивая ее до предела, и Северусу уже нестерпимо хотелось сбросить оставшиеся тряпки, но руки были слишком заняты – они обнимали Люциуса, гладили его по спине, дурея от вседозволенности, сжимали ягодицы, а также залезали под пояс его брюк, и точно так же нестерпимо было оторвать их от этого занятия, как оторвать язык и губы от рта Люциуса.
Вдруг Люциус сам рывком отстранил Северуса от себя, и Северус еще даже не успел испугаться, зато машинально призвал палочку, но Люциус, понимающе усмехнувшись, покачал головой и принялся расстегивать брюки, обнажая возбужденный член с темно-красной налитой головкой, его основание обрамляли светлые волоски. Член слегка изгибался вправо и был так же красив, как и сам Люциус. Северус потянулся к своему ремню, преодолевая искушение закрыть глаза и не видеть – как еще Люциус отреагирует на него самого. Но Люциусу было, кажется, не до его мощей. Он и не взглянул на Северуса, словно занятый какой-то глубинной мыслью. Потом зажмурился и вдруг рывком развел ноги, закидывая их на ручки кресла, бесстыднейшим, казалось бы, образом предлагая себя. Но было в этом движении что-то такое, слишком далекое от разврата, и Северус остановился, не решаясь двинуться, словно с разбегу натолкнулся на непреодолимую преграду. Люциус явно дрожал, и на поверхности его разума отражался страх.
Опершись на подлокотник между спинкой и ногой Люциуса, Северус наклонился над ним. Ситуация была идиотская. Разве он не хотел этого, не стремился так?.. А теперь, когда Люциус оказался не против, трусил и мешкал. Люциус открыл глаза.
- Ну что же ты?! – раздраженно прошипел он. – Теперь собираешься раскачиваться целую вечность? Или ты только и способен, что дрочить на мечту десятки лет? Что, не хватает смелости?
Тон его скатился в откровенно издевательский, но и самое главное страшное слово не было произнесено, и Северус прекрасно читал все еще длящийся испуг. Люциус пытался спровоцировать его, заставить быть грубым. Вот только зачем? Если только…
- Ты вообще когда-нибудь… был снизу?
Люциус фыркнул, пренебрежительно, зло:
- Разумеется. А ты что себе вообразил? Что ты первый?!
И именно тогда Северус окончательно понял, что угадал.
- Не был, - констатировал он, не собираясь поддаваться. Откуда он помнил, что в первый раз должно быть все, как полагается, Северус и сам не знал, но если Люциус вдруг решил поиграть в идиота, то он, Северус, не собирался ему потворствовать. – А с мужчинами вообще?
Люциус, очевидно, хотел было фыркнуть вновь, но передумал и признался:
- Давно, в Хогвартсе, с Розье.
Северусу очень захотелось рявкнуть «Тогда какого черта ты тут строишь?!», но Люциус перебил его.
- Не сказать, чтоб большое удовольствие, - скривился он.
«Тогда отчего же?» - подумал Северус, но, по счастью, у него хватило ума не сказать об этом вслух. Взгляд Люциуса, все еще торчавшего в кресле с разведенными ногами, говорил сам за себя. Северус осторожно опустился между них и, помогая себе рукой, облизал головку истекающего смазкой члена. Солоноватый вкус заполнил рот, в ноздри ударил отнюдь не тонкий аромат духов Люциуса, а самый настоящий мужской запах, и Северус от него чуть совсем с катушек не съехал. Он принялся втягивать губами член, стараясь взять хотя бы до половины. Это он тоже откуда-то помнил – что надо было стараться весь, но едва попробовал больше, подавился, и стал делать так, как получалось. Люциус, как самая натуральная барышня, только томно вздыхал и закатывал глаза. Не выдавал ни единого стона, хотя и вцепился в подлокотник так, словно собирался раздавить полированное дерево в щепки. Грудь неровно вздымалась, волоски на ней золотились в свете кружащих над креслом свечей, на лбу блестели капли пота, белые пряди вновь спутались и не спадали уже на плечи длинными аккуратными волнами, а свисали беспорядочно – последнее говорило о доступности Люциуса, о невероятном, но чудом свершившемся, куда больше, чем по непонятным причинам предложенное тело.
И все это - в полном молчании.
И Северус завелся – так хотел извлечь из Люциуса хоть один соответствующий звук. И совершенно забыл о себе, о своих желаниях. Двигал челюстью, как сумасшедший, пытаясь не снижать ритм, пока не почувствовал ужасную усталость. И только тогда опомнился – по всем параметрам Люциус при такой скорости должен был кончить еще пару минут назад, в конце концов, мужчина в самом расцвете сил. То ли то, что после Круциатуса, помешало, то ли… движение рта тут единственное, что возбуждает. Ме-ха-ни-ка.
Но стоило, переваривающему разочарование, остановиться, как Люциус при всей неловкости положения схватил за плечи, притянул повыше, на себя, приближая губы Северуса к своим распухшим от поцелуев губам, потерся вызывающе пахом о пах, выдохнул:
- Давай уже. Сколько можно, Сев.
Бутылочка с ярко-рыжим маслом сама прыгнула в руку. Северус, конечно, не удержался, проверил – лизнул: мало ли, что тут дядюшка сумасшедший выдумает. Масло ужасно горчило, но по составу явно было знакомым. Отплевываясь, он утешил себя тем, что вновь наполнил рот вкусом члена Люциуса. Два пальца в масле зато скользнули в тесноту так легко, словно Люциуса только что как следует пропустили по кругу. От этого сравнения, некстати оказавшегося в голове, Северус чуть не пришел на край. Еле вовремя отвлек себя воспоминаниями о нуднейшем последнем педсовете с очередной тронной речью Амбридж. Возбуждение закономерно спало, но Люциус тут, даже не открывая глаз, толкнулся навстречу пальцам, сильно и с захлебывающимся стоном, и Северуса будто наизнанку вывернуло и вытряхнуло – таким нестерпимым сделался жар в низу живота. Через несколько секунд он уже, не соображая, что делает, оказался внутри Люциуса, полностью с первого толчка, замедлившись только от неожиданной болезненности нового стона.
Замедлившись, но не остановившись. Не мог. Но Люциус и не просил. Его крик словно замер на одной ноте и длился бесконечно, словно Люциус позабыл все остальные буквы алфавита, кроме только одной «а», и в другое время Северус, возможно, и проехался бы по этому, предположив, не стал ли Люциус после Круциатуса идиотом, но сейчас этот крик отдавался в теле Северуса сплошной пронзительной волной, и Северус не понимал, что с ним происходило, и где он был, жив ли он был еще, или уже умер, или находился на грани между жизнью и смертью. Он знал только, что должен продолжать – соприкасаться как можно ближе, втискиваться как можно глубже, и в этом было его спасение от всего на свете, и от этого болезненного текущего, невыносимого жара, и от вечной, таившейся по углам его подземелий, тоски.
Потом они сползли вниз и упали на ковер, и Северус все еще был внутри Люциуса, двигаясь мелкими, судорожными толчками. Они катались по полу, вжимались друг в друга, царапая друг другу спины, один – рыча, другой – всхлипывая, и в эту минуту в них не было ничего от двух представителей цивилизованного мира. Это была случка двух диких зверей, которыми владели только инстинкты. Ненасытных и жадных, жадно берущих и жадно отдающих. Зверей, между которыми не было и не могло быть человеческих барьеров.
А потом все кончилось, Северус выплеснулся в тесное, стискивающее, горячее, Люциус всхлипнул в последний раз, вжимаясь носом Северусу в ухо, и, протяжно выдохнув, обмяк в его руках. И Северус обвалился на него, обессилев, но еще не выходя и все еще прижимая к полу, словно зверь, вдоволь наигравшийся с добычей, но пока не прикончивший ее. И в то время как он пытался разогнать послеоргазменный морок, прийти в себя и осознать, что произошло, Люциус быстрым, выверенным движением, будто всю жизнь так делал, спихнул его и поднялся. Он с трудом сейчас стоял на ногах, да и раньше мог бы проиграть Северусу в дуэли по скорости и ловкости, если бы Северус только стал драться с ним в полную силу, но в данную минуту Люциус все-таки оказался банально первей. Палочка сама по зову хозяина прыгнула ему в руку, тут же в нее, явно нехотя, прилетела палочка Северуса, и Северусу, не успевшему среагировать, оставалось только смотреть на Люциуса, прекрасно зная, что за этим последует – Обливиэйт.
========== Глава 13. Договор ==========
Северус не ошибся.
Люциус недобро – вот и вернулись прежние времена - усмехнулся и вскинул палочку:
- Так-то, мой дорогой друг. Обливи…
Договорить он не успел – Северус хоть и оказался безоружным, но Люциус забыл, что тот вырос в маггловском рабочем квартале, где субтильные книголюбы не вызывают ни малейших симпатий. Выброс с подсечкой можно было демонстрировать в качестве образца кривизны, но Северусу сейчас было не до жиру. Главное – удалось застать Люциуса врасплох. Самодовольство – верный путь к беде, это Северус давно распробовал на своей шкуре: и с пожирательством, и с недавней недопоимкой Блэка. Вот и Люциус слишком был весь в торжестве и бахвальстве, и если и заметил даже, как внутренне подобрался Северус перед броском, все равно ничего не понял. За что и получил креслом по носу, ну или кресло получило по подлокотнику носом Люциуса, а через секунду уже Северус с Люциусом катались по полу, борясь за палочки. И Северус готов был поклясться, что слышит над собой тихий смех.
Люциус был крупнее и сильнее, но и Круциатус, и антикруциатусное все же не прошли бесследно. Наконец Северусу удалось одержать верх. Он вырвал обе палочки из руки Люциуса и, отойдя на безопасное расстояние, применил к себе одевающее заклинание. Он не знал, надолго ли палочки у него, понятно было, чью сторону склонен принимать дядюшка Майлз, но сейчас тот молчал, и Северус увидел в этом хоть какую-то возможность объясниться.
Злости он не испытывал, только усталость. Люциус сидел в кресле, не подумав одеться, но гордо выпрямившись и отвернувшись – не демонстративно, скорее, по ощущениям Северуса, спасался от необходимости смотреть в глаза, - не пытался заговаривать, не пытался предотвратить возможную месть. Или был так уверен в своевременной дядюшкиной помощи?
И все же кольнуло очень больно, стоило Северусу подумать о том, что Люциус так торопился наложить заклинание, даже не дождался подходящего случая.
- Что, так паршиво было? Так не терпится забыть? – поинтересовался он, щедро сдобрив фразу ядовитыми нотами. Но вышло, что Люциуса пытался отравить, а отравил только себя. От одной мысли, что Люциусу все происшедшее отвратительно, почувствовал себя так ужасно, как не чувствовал, наверное, со времени той самой ссоры с Лили.
«Ну да, - напомнил себе Северус, - как он сказал? «Что ты там вообразил?»
- Так не терпится похоронить меня? – тускло буркнул Люциус в ответ. И добавил безнадежнейшим тоном: - У меня Драко.
Тем самым тоном, в котором нет уже даже отчаяния, когда понимаешь, что единственный выход - только смириться с тем, что происходит, и по максимуму держать удар, в то время как впереди не ждет ничего хорошего. Северус обругал себя эгоистом – как будто других причин у Люциуса, чтобы забыть о том, что ему «не так» вставили, кроме этого самого «не так», не было. Мужчина, в конце концов, а не трепетная барышня, уж неприятные ощущения в заднице и послевкусие морального падения как-нибудь перетерпит. Северус даже использованным себя почувствовал всего на доли секунды – сам-то точно так же собирался использовать, зелье вот выпил, что уж тут… Повернулся на идиотских мечтах, после «общения» со шкатулкой голову снесло, а Люциус-то при чем?