И, главное, сам же понимал, что Люциус явно захочет подчистить последствия своей откровенности. Узнай Лорд, какими словами тот тут бросался, Люциусу не жить. Но подумалось Северусу, конечно, в первую очередь о себе. Вспомнилось, как Альбус устраивал выволочку еще в далекой юности о том, что он, Северус, думает только о Лили, которую вожделеет, и ему плевать, погибнут ли Гарри и Джеймс. Северус и вправду думал тогда только о ней и до сих пор чувствовал себя виноватым – хотя, может быть, ему всего лишь по умолчанию казалось, что если спасется Лили, то с ней спасутся все, кто ей дорог. Мог бы он и вправду хотеть, чтобы погибли те, кого она любила, особенно ребенок? Или мог?
Северус всегда старательно убегал от раздумий на этот счет и сейчас, хвала Мерлину, рефлексировать тоже было некогда. Люциус головы так и не повернул, хотя уже явно дрожал, то ли от холода, то ли от нервов. И, похоже, в таком состоянии находился, что даже про то, что может рассчитывать на дядюшкину помощь, забыл. Или дядюшка сам затаился и выжидал - интересно было, чем кончится.
Северус призвал плед и укутал Люциуса по самую шею. Тот вздохнул и все-таки повернулся, посмотрел наконец в глаза – чуть-чуть удивленно, будто и вправду пощады не ожидал. Северусу вдруг подумалось, что никакой разницы между ними и нет, это раньше казалось, что она была – нищий, забытый Мерлином в подземельях полукровка и богатый влиятельный аристократ, а теперь стало очевидно – оба искалеченные недоверием, нелюбовью. Северус-то понятно – стоит только детство вспомнить и маггла-отца, а Люциус, обласканный всем на свете, и родительской семьей и собственной, откуда?
- Обливиэйт не поможет, - объяснил Северус, призывая кресло. Обрушился в него устало, даже не пытаясь сохранить остатки достоинства, и замолчал. Тотчас по воздуху приплыл и столик. Чай, похоже, был свежезаваренный – из-под подпрыгивающей крышки чайника бил в ноздри сногсшибательный аромат. Чашка ткнулась Северусу в губы, он сделал глоток, внимательно прислушиваясь к вкусовым ощущениям, и только тут понял, насколько сам был в отчаянии все время пребывания здесь. Хоть и пытался это упорно скрыть от самого себя. И только теперь его стало потихоньку отпускать. Дядюшка, очевидно, действительно давал время объясниться, а пока подбадривал, как умел. Словно в подтверждение своим мыслям, Северус почувствовал, как невидимая рука тихонько сжала его плечо.
Люциус взял подплывшую к нему чашку и кисло улыбнулся.
- Почему не поможет? – спросил он.
- Потому что Лорд прочитает тебя в два счета.
Люциус пожал плечами:
- На этот счет есть Нарцисса.
- Вот как? И сколько раз она прикладывала тебя Обливиэйтом за это время?
- Раз пять точно было.
- Понятно. Остальные ты просто не помнишь. А как она отнесется к факту твоей измены?
- Ну, не обрадуется, конечно. Но в целом ей, я думаю, все равно. Северус, ты правда так наивен, полагая, что в браках чистокровных магов царствует любовь? Блэки с Малфоями заключили помолвку, когда мы с Циссой были еще маленькими, ни ее никто не спрашивал, разумеется, ни меня.
У Северуса язык прилип к гортани, но он все-таки отлепил его и выдавил:
- Ты с ней не спишь?
И почувствовал пристальный взгляд Люциуса.
- Сплю, конечно, - ответил тот. – Хотя давно бы следовало с этим фарсом покончить. Ни у нее нет нормальной личной жизни, ни, - он вновь вгляделся в Северуса, - у меня. Но военное положение, как ты понимаешь, не располагает…
«Я был бы дураком, если бы доверял сейчас кому-нибудь, кроме своих», - вот что читалось во взгляде Люциуса, помимо того странного интереса, от которого Северусу стало ужасно неуютно.
«Будто лягушку или ящерицу впервые увидел и изучает», - поежился он.
- Что ты хочешь за Обливиэйт? – напрямую спросил Люциус. – Деньги? Представить тебя кому-либо?
Северус уже ждал этого вопроса некоторое время, но не ожидал, что вдруг почувствует себя так уверенно.
- Я вообще не хочу Обливиэйт, - сказал он спокойно. И прежде чем Люциус успел гневно вскинуться, продолжил: - Существует более мягкое вмешательство в память, если хочешь, блок на воспоминания, я могу поставить его тебе. Обливиэйт может слететь, а блок не слетает никогда – это точечная, ювелирная работа. Сам я прекрасно обойдусь и без топорного вмешательства в память. Могу дать нерушимый обет, что информацию от меня не вытянут и под Круцио. Сэр Майлз, полагаю, клятву засвидетельствует.
- Ясно, - кивнул Люциус. – И я должен буду предоставить тебе прохаживаться в моей голове?
- Могу и по этому поводу дать обет. Трону только то, что представляет нашу сегодняшнюю встречу.
- Все, что происходило с того момента, как мы встретились сегодня днем. И… все, что будет относиться к шкатулке. Повелитель… не должен знать о ней.
- Хорошо. В таком случае, - Северус встал, - предлагаю принести обеты, взять тетрадь и отправиться к тебе.
- Ты так и не сказал, какова цена, - со сквозившем в тоне напряжением напомнил Люциус. – Или ты хочешь… ты хочешь, чтобы я стал твоим, - его голос дрогнул, - постоянным любовником?
Северуса окатило холодом.
- Разумеется нет, - отрезал он.
- Ага. Разумеется нет, - пробормотал Люциус, и в его голосе Северусу вдруг почудилась нотка разочарования. Идиотизм. – Тогда что?
- Двести галлеонов, все справочники Жюно по ядам и бутылку тысячелетнего эльфийского, - стараясь игнорировать сдавливающее ощущение в груди, предложил Северус. Он понимал, что должен назвать действительно серьезную цену. Иначе Люциус вновь сделается сейчас подозрительным. И в конце концов, книги Жюно, сохранившиеся в Англии дай Мерлин в паре экземпляров каждая, очень удобно держать под рукой.
- Хорошо, - Люциус выдохнул, на секунду прикрывая глаза. – Сделка принимается.
Северус послал ему одежду, встал и, пройдя несколько шагов по гостиной, отвернулся. Он надеялся почувствовать облегчение – Люциус не будет помнить, следовательно, не будет испытывать отвращения, и вся эта нелепая эскапада наконец закончится, и даже гораздо лучше, чем началась. Но облегчение не приходило. Напротив, сдавливающая боль в груди стала ужасной, такой мучительной, что казалось, грудную клетку сейчас просто сдавит на столько, что она взорвется.
Этот день был хуже, гораздо хуже того, в который он обозвал Лили «грязнокровкой». Но его нужно было пережить.
Взглянув на Люциуса, который оделся и теперь оправлял мантию, Северус легко наклонил голову, благодаря за невмешательство сэра Майлза, и, встав на колени, решительно приготовился давать обет.
========== Глава 14. Антикруциатусное зелье ==========
Люциус, однако, медлил. Видимо, раздумывал, включить ли в клятву еще что-нибудь. Северус подумал, что он бы многое, на самом деле, отдал, чтоб узнать, о чем порой думает Люциус. Иногда он казался очень понятным, но в некоторые редкие моменты становился совершенной загадкой. Понятным – это когда вот как сейчас, недавно совсем, после Круциатуса, с этим «ненавижу», не статуя, а нормальный живой человек. Близкий.
Близкий. Северус вдруг подумал, что большей близости у него и не было никогда. Он когда-то считал, что дружбу с Лили превзойти невозможно и что самое главное – соединение душ, однако, оказывается, ошибался. Это телесное, еще не до конца осознанное, словно что-то поставило наконец на место в его картине мира. И пусть все закончится крахом – разве он не предполагал с самого начала, что это всего лишь на один раз? – но, по крайней мере, теперь понятно, почему у магии тела такая сила. И почему это так трудно подавлять… И стоит ли…
Внезапно отчаяние сменилось благодарностью. Неважно, что там владело Люциусом, может, и любопытство удовлетворял, не зря же сказал: «то, без чего… прекрасно мог бы обойтись». И все же – сделал подарок и очень щедрый. Самому – практически никакого ущерба, а он, Северус, запомнит, будет особо мерзкими вечерами вспоминать – было.
- Я готов, - сказал Люциус, тоже соскальзывая на пол.
Его чуть шатнуло, и Северус вспомнил, что действие антикруциатусного подходит к концу, а Люциус еще не уснул. В мантии была вторая порция, но в любом случае завтрашний отходняк окажется куда жестче, чем мог бы быть. Надо будет перекрывать воспоминания с особой тщательностью, чтобы столь сильные физические ощущения не стряхнули блок с того, что хронологически находится в слишком тесной с ними связи. Так и так придется рискнуть, потому что при событиях, не сопровождающихся телесной болью, легко можно сделать так, чтобы «владельцу» блока не захотелось их вспоминать, а вот физическая боль сама по себе формирует намерение вспоминать, что ее вызвало. И слишком сильное подавление этого намерения чревато серьезными и даже смертельными болезнями или сумасшествием. Когда проделываешь эти трюки с врагом, то, конечно, наплевать, но в данном случае перед Северусом стояли совершенно другие задачи.
После ритуала Люциус не смог встать. Северус предложил руку и довел до кресла, однако сесть Люциус отказался, лишь оперся, пусть и тяжело - почти навалился, - на спинку. Северус молча протянул ему антикруциатусное. Люциус выпил зелье так же молча, чуть искаженные страданием черты лица почти сразу же разгладились, просветлели, плечи расслабились. Северус наблюдал за ним, опасаясь сбоя – он еще никогда никому не давал вторую порцию антикруциатусного подряд, без промежуточного сна. И не то чтобы у него было слишком много возможностей для тестирования. Но, кажется, на этот раз все прошло благополучно. Минут через пять Люциус тихо выдохнул, потом спросил:
- Это ведь ты разработал зелье, верно?
Северус, озадаченный внезапным любопытством, лишь пожал плечами.
- Я только дорабатывал, - сухо пояснил он. – Зелье изобрел Томас Миллер. Это общеизвестный факт.
- Вот что удивительно, - будто не обращая внимания на протест Северуса, продолжил Люциус, - Томас Миллер запатентовал десятки зелий, однако антикруциатусного среди них не было. Прошло лет двадцать, в которые он вообще ничего не патентовал, и вдруг, через семь месяцев после того, как ты поступил к нему в ученики, зелье стало появляться в продаже. Оно имело очень большой успех из-за имени Миллера, и каждая семья стремилась купить хоть парочку флаконов «на всякий случай». Но ведь Миллер к тому моменту был уже слеп, не так ли?
Северус хотел было съязвить: «С каких пор тебя волнуют подобные мелочи», но чудом сдержался. Люциус клонил к чему-то, и надо было выяснить, к чему.
- Ты тестировал зелье на себе, - Люциус покивал, явно подтверждая собственную мысль. – В этом и состояла твоя доработка.
Северус помолчал.
- Какое это имеет значение? – в конце концов спросил он.
Вспоминать не хотелось. Не только из-за того, что испытания были далеки от приятных, но и потому что все это обернулось величайшей глупостью. Вначале-то виделось совсем иначе. Миллер и как ученику и помощнику Северусу хорошо платил, а уж за участие в создании именно антикруциатусного предложил и вовсе баснословные деньги. И даже имя Северуса потом собирался поставить в патент. Северус с большим трудом уговорил его не делать этого. Хорош был бы он, если бы Лорду удалось узнать, что он уже тогда в некотором роде стал его противником. Лорду-то как раз нравилось думать, что в Круцио есть некая необратимость. А Северусу просто не хотелось в чем-либо нуждаться. Миллер на пороге смерти был щедр, очень щедр.
Ну и зелье было само по себе очень интересным, чрезвычайно сложным, а для действительно сильного целительного эффекта требовался еще один неизвестный компонент, который реагировал бы со всеми семью компонентами определенным образом в определенной последовательности. Задача, прямо скажем, не для слабого ума, серьезный вызов даже для опытного зельевара.
Когда же продажи пошли, Северусу удалось убедить Лорда, что это хваленое антикруциатусное на самом деле имеет очень слабый и нестойкий эффект и Миллер, должно быть, совсем выжил из ума, если решился его продавать. Лорд полагал, что Северус крутится около старика большей частью из-за книг о темно-магических зельях, книг, которые, как во всяком порядочном доме, нельзя было выносить из библиотеки. И Северус действительно ими пользовался. По крайней мере до тех пор, пока Миллер внезапно не умер, а его невесть откуда взявшийся родственник не оспорил в суде контракт Северуса, милостиво разрешив не возвращать деньги, уже потраченные покойным дядюшкой на содержание «ученичка». Северус не получил ничего.
Хотя нет – в сообществе европейских зельеваров он на годы получил клеймо бесталанного пройдохи, который терся вокруг старика, надеясь охмурить его и заставить переписать на себя предназначавшееся племяннику наследство, а также присвоить себе последние изобретения доверчивого гения. Племяннику, тоже, кстати, известному зельевару, «повезло», что дядюшка к моменту появления в его доме «мошенника» уже год как был признан недееспособным.
Северусу не хотелось сейчас вспоминать, как в отчаянии после суда он зачем-то аппарировал к дому Миллера и нашел вместо него одни лишь дымящиеся развалины, как потом, до поступления на место учителя в Хогвартсе, варил только самые сомнительные зелья для Лорда (разумеется, бесплатно) и его ближайшего окружения (порой едва ли за десятую часть реальной стоимости), и ни одна приличная аптека не соглашалась сотрудничать с зельеваром с подобной репутацией, а журналы отвергали его статьи. И все это продолжалось достаточно долго, пока Альбус не обмолвился в соответствующих кругах при каком-то споре, что он пьет «только те зелья, которые варит Северус Снейп». А уж потом откуда-то просочилась информация, что Северус готовил зелья для самого Лорда, и тогда уже проблемы перестали возникать. Зельевары народ не щепетильный, зельями той или иной степени темноты балуются так или иначе все, кому не повезло родиться в очень богатых семьях, да и другие – хотя бы из любопытства. Так что Северуса вдруг признали, журналы срочно стали присылать совы с запросами на статьи, перепечатывать статьи из американских журналов, только он уже к тому моменту перегорел…
- Какое это имеет значение? – повторил он, глядя в лицо Люциусу, который продолжал задумчиво рассматривать его.
- Сколько у меня времени? – ответил тот вопросом на вопрос. - С момента первого приема прошло не больше часа. Действие следующей дозы должно быть короче… Сорок минут? Полчаса?
Северус покачал головой:
- Крыльчатка лапчатая придает этому зелью суммирующий эффект. Сейчас ты должен нормально себя чувствовать не меньше двух часов, но вполне вероятно, что завтра ты не сможешь встать с постели. И простое обезболивающее тут не поможет. Я передам тебе релаксанты.
- Два часа, значит, - по тонким губам Люциуса скользнула едва заметная улыбка.
Северус не мог определить, что это была за улыбка, но поведение Люциуса начало его нервировать.
- Два часа – это все же не вечность, - буркнул он. – И действие зелья индивидуально. Потом тебе могут понадобиться другие лекарства.
Люциус ничего не ответил. Он смотрел перед собой, словно вообще не слыша то, что сказал Северус, и в ответ на раздраженный вздох последнего только прикусил губу.
- Ради Мерлина! - взвился потерявший терпение Северус. Он все больше стал приближаться к мысли, что останется здесь на целую вечность. Если бы можно было применить Империо, не опасаясь мести сэра Майлза, он бы, пожалуй, сделал это, не задумываясь. Но сейчас он только сделал шаг к Люциусу, борясь с желанием схватить того за грудки и от души встряхнуть.
Люциус вздрогнул при его приближении и снова схватился за спинку кресла, но не отступил.
- Ради Мерлина! – повторил Северус. – В какие игры ты играешь, Люциус Малфой?!
И оторопел совершенно, застыл не хуже какой-нибудь жены Лота соляным столбом, когда Люциус, бледнея до мелово-белого, выдохнул:
- Раз уж все равно я не буду ничего помнить, не мог бы ты… сделать то, что сделал, еще раз?
========== Глава 15. Прощание ==========
- Зачем? – с трудом выходя из остолбенения, выговорил Северус.