— А малыш ещё может нас удивить… Да, Дерек?
Без жалости и сожаления. Без зазрения совести. Стайлз поворачивает голову, испачканные руки уже не трясутся, и прицеливается в правое лёгкое. В ту его часть, что не скрыта рёбрами… Спасибо учебникам по анатомии.
Питер охает. Не успевает увернуться, так как до последнего не верит, что он выстрелит. Дыра в лёгком не даёт дышать. Наверное, это больно…
От крыльца слышатся вскрики. Кто-то кажется падает в обморок. Кто-то кричит про скорую.
Надо сваливать.
— Забирай его и уезжай. Нам не о чем разговаривать. — его рука также не дрожит, когда дуло устремляется оборотню между бровей. Его глаза ничего не выражают. В голове желание вернуться в свою зачуханную квартирку к очередной интересной книге и Лидии.
Интересно, как сильно девушка бы обиделась, если бы узнала, что он назвал в её честь шиншиллу… Жаль этого уже не узнаешь.
— Стайлз… Я…
— Ладно. Я понял. Не уйдёшь ты, значит уйду я… — висок обжигает смертельным холодом. Секундная заминка. Палец, медленный будто в Матрице, скользит к спусковому крючку, но не проходит и половины расстояния…
И Стайлз уверен, что не может, и вряд ли сможет потом, хоть как-то объяснить это своё решение…
Просто, ему нечего терять. И его некому терять. А вообще…
Заебало.
Так чертовски/адски/невыносимо сильно.
До боли выворачивая руку за его спиной, Дерек вбивает его грудью в джип и вырывает пистолет. Видимо, его нервная система может стерпеть смерть на расстоянии, но не прямо на его глазах…
— Сейчас мы уедем, но всё равно вернёмся. И тебе придётся когда-нибудь успокоиться и поговорить со мной. Я терпелив… — волк горячно шепчет на ухо. От него за километр фонит злостью и отчаяньем. Даже Стайлз чувствует. И по телу проносится молния отвращения, когда в конце монолога, Дерек на долю секунды прижимает губами к коже на его загривке.
Мальчишку начинает подташнивать.
Как только его отпускают, распахнув дверь, Стилински запрыгивает в джип и, перебравшись за руль, яростно вставляет ключ в замок зажигания. Его автомобиль срывается с места раньше Камаро Дерека и уносится в неизвестном направлении.
×××
Выходные проходят в тумане. Он лишь спит, ест и смотрит фильмы.
В понедельник весь университет гудит о том, что произошло на парковке в пятницу. Стайлз с лёгкостью с этим справляется, делая музыку на полную громкость.
Он уже не удивляется толпе на крыльце, когда пары заканчиваются. Дерек снова примостился на капоте его джипа. Питер предусмотрительно сидит внутри Камаро.
Ему ничего не стоит молча закинуть рюкзак в джип, сесть на водительское место и, ничуть не заботясь, отошёл ли Хейл, сдвинуться с места. Ему ничего не стоит делать так всю неделю.
В пятницу утром он обнаруживает, что Лидия мертва. Снова.
×××
У него много дел.
Нужно съездить в университет и «слёзно» выпросить свой диплом на три дня раньше. Ведь для них это не имеет значения… В пятницу или в понедельник…
Хотя… Для него тоже. Не имеет значения.
Будто эта бумажка вообще когда-нибудь ему пригодится, серьёзно.
Нужно съездить в антикварный магазин и найти какую-нибудь красивую большую шкатулку… Не вульгарную или вычурную. Пахнущую деревом и украшенную красивой резьбой.
Чтобы Лидии понравилась.
Нужно взять себя в руки и не заехать за алкоголем. Он знает, чем это чревато…
Об этом отец тоже позаботился. Посмертно.
Нужно съездить к риелтору и выставить квартиру на продажу. Больше ему не зачем здесь оставаться.
И ещё… Такой сложный выбор. Взять лопату или копать землю руками?
Нет.
Что может быть хуже, чем выковыривать из-под ногтей грязь после похорон?..
Задолго после полудня, он, наконец, берёт в руки лопату и начинает копать. Поддевает мягкий грунт и откидывает в сторону. И так раз за разом. Теперь в его жизни снова появилось постоянство на некоторое время.
Звук, вгрызающейся в почву лопаты. Одинаков.
Вес земли, которую он скидывает в кучку себе за спину. Одинаков.
И мертвая кладбищенская тишина. Одинакова каждую секунду его нахождения тут.
Он сглатывает, проталкивая ком в горле, вытаскивает из рюкзака шкатулку и мягко оглаживает её пальцами. Изысканное красное дерево… Утончённая резьба… И трискелион как символ бесконечности на крышке.
Приоритеты — странная вещь. Снова чуть сменились.
Сейчас Стайлз даже думать не хочет, понравилось бы Лидии. Ему нравится — это главное.
— Хей, Лидс… Ты засранка, знаешь?.. Вы с Дереком, вместе постарались на славу, конечно. Раскромсали моё бедное детское сердечко, а потом так жёстко киданули… — он прижимает руки к искривляющемуся рту и всхлипывает. Слишком много слёз в последнее время. Слишком много… — Мне так чертовски сложно без вас всех… Я, надеюсь, вы ещё не забыли там старину Стайлзи, потому что… Я вас нет. Никогда, Лидс. Веришь?.. Ну, да, ладно. Умерли и хватит на сегодня. — он утирает щёки и, опустив шкатулку, кидает на крышку первую холодную горсть. Звук падающей земли иллюзорно отдаётся у него в голове. Ветер уносит его тихий облегчённый шёпот. — Скоро свидимся, Лидс…
×××
Откинувшись на чье-то надгробие, он утирает лоб, кладёт рюкзак и лопату рядом. В десяти метрах впереди, у самой кромки леса, небольшая горка свежей земли.
***
…пусть покоятся они с мир…
…такая трагедия…
…они были так молоды и беспеч…
…пусть будет их сон безмятежн…
***
Сколько бы он не гадал, Стайлз всё равно не понимает, почему их почти всех похоронили на разных кладбищах. Но зато теперь каждое Рождество он «объезжает друзей»…
Ха — ха. Тур по мертвецами…
Ха — ха. Поездка разложения…
Он достаёт из рюкзака бутылку и с тихим пшиком открывает крышку. Газировка не алкоголь… Неизвестно плюс это или минус.
Он мог бы закончить это всё прямо сейчас… Там, чуть больше чем в километре впереди, через густой лес, море под обрывом. С огромной поляной на самом краю…
Там с одной стороны тебя будто толкает в воду стена из высоких стволов… Они с помощью ветра перекидываются тихим шёпотом.
…сделай это…
…ну же, давай, ради чего тебе жить…
…ты огрызок былого счастья и радости…
…ты должен закончить это…
А с другой стороны, где-то далеко внизу волны, что разбиваются о скалы. С шумом и боем. Они пытаются докричаться, доораться и воззвать.
…ты чёртов придурок…
…должен был умереть…
…ты счастливчик, не имеющий права на счастье…
…прыгай и закончи с этим недоразумением…
Там за лесом… Поистине адское место.
×××
— Ты думаешь, что ты тихий, но ты не знаешь, что такое настоящая тишина.
Он не хочет видеть. Пусть он ошибается. Пусть это игры ветра и помутившегося от одиночества сознания. Глаза закрываются.
— Тишина, это пустые стены и затхлый воздух в комнате… Тишина, это стуки собственного, умирающего в одиночестве, сердца… Тишина, это разложение, потому что смерть это всегда крик.
Он опускается рядом. Их колени и плечи соприкасаются. Надгробие широкое, тут многие поместятся, и тем не менее Стайлз чуть отодвигается…
— Стайлз…
— Заткнись. — его голос дрожит. Глаза зажмуриваются. Где-то в лёгких вдруг зарождается рыдание. Живот скручивает болезненным спазмом. Тошнит.
— Стайлз.
— Заткнись или вали, мать твою! Я всё равно не смогу разобрать твоё тявканье жалкой предательской шавки.
Тихий расстроенный вздох Дерека. Отчаянье. Они все погрязли в нём.
Все, кто выжили…
— Я не смог бы помочь.
Его горло скребут кошки. Смех Стайлза вылетает вороньим карканьем.
— Я не собирался смотреть, как они умирают и на моих руках тоже.
Пальцы Стайлза вгрызаются в землю. Выкурочивают её, позволяя лучикам солнца заглянуть в гости к мертвецам.
— Я знал, что ты выживешь.
Что-то идёт не так. Опять соль. На щеках, губах и ресницах. Казалось, что за три года-то слёзные железы должны были иссохнуть…
— Это было нашим негласным договором. Ещё в самом начале… Все без исключения всегда защищали тебя и Лидию. Вы были самыми важными и самыми смертными. И…
— Ты не понимаешь… — тихий шёпот оглушающ. Дерек тут же замолкает. — Ты… Ты ничего не понимаешь! — он подтягивает к себе колени и утыкается в них. Вздрагивает. — Когда умер отец, мне казалось, что я умер вместе с ним. Надеюсь, он не обиделся, что я не явился на похороны… — его тихий смешок кажется диким и немного пугает. — А потом они все полегли… Все, Дерек. Один за другим. — его голос приглушённый. Создаётся ощущение, будто он доносится из-под земли. — Затухающий взгляд Лиама; застывающий крик Лидии; Дитон, прячущийся в круге пепла, который без проблем разрушают; Малия, безвольной куклой, падающая к ногам… — между лопаток опускается тяжёлая горячая ладонь. Она с дребезгом разрушает возможность тоскливового постоянства в его будущем. Тоскливого, но не причиняющего боли постоянства… — Я ненавижу тебя из-за того, что ты свалил как последний трус. Я всё прекрасно понимаю, но всё равно не могу перестать ненавидеть. И любить тоже… Ты просто раскромсал меня, когда свалил. Я знаю, тебе было до чёртиков насрать, но знаешь… Я потом чуть подлатался. Собрался с силами. И вдруг, такая напасть… Все мои друзья вдруг охладели и были закопаны в землю. — он поднимает голову, поворачивает пустые покрасневшие глаза к оборотню. — Я… Я не могу чувствовать, Дерек. Я уже ничего не могу. — Стайлз медленно поднимается, берёт рюкзак и как можно сильнее втыкает лопату в землю.
Он не заберет её с собой. Он больше не поедет навещать их по кладбищам на Рождество. Он раздаст всю чёртову тысячу, прочитанных им, книг. Он сдаст джип на авто-разборку.
Потому что и без всяких высоких фраз, ясно — если он не согласится, что бы Дерек не предлагал, его просто заставят. Совсем не хочется проснуться в тёмном багажнике, даже привычного Камаро, направляясь неизвестно куда. Поэтому…
Простите, ребят, у меня есть возможность, надеюсь, вы понимаете, я и сам хочу обрести хоть чуточку спокойствия, прощайте.
Дерек поднимается следом. Встаёт напротив. Молчит.
— Он умирал на моих руках, пачкая мою любимую футболку своей смертью, и говорил, что передаст от меня привет Эллисон. Говорил, что не хотел, чтобы так вышло. — он возводит лицо к ясному синему небу и от души смеётся. Сквозь слёзы. И боль. Сквозь дрожь от взгляда Дерека, который слишком… Под кожу. — Ты такой придурок, Скотти! Надеюсь, Эллисон хорошенько надавала тебе за то, что тогда обидел меня…
Взгляд снова возвращается к оборотню. Быстро изучает неизменившиеся черты лица. И резко выдохнув, Стайлз закидывает рюкзак на одно плечо.
— Мне не нужны твои объяснения или извинения. Я всё равно не поверю словам… Что было, то прошло. Возможно когда-нибудь позже мы обсудим это… Но. Что ты хочешь именно от меня? Если тебе нужна моя помощь, извини, подвинься, я не благотворительная контора… Если ты хочешь оказать мне свою помощь, тоже, спасибо не надо, я не государственный приют на социальном попечении… Что ты хочешь, Дерек?
В мёртвой тишине — каков каламбур, а — раздаётся звонок телефона. Хейл, несмотря на экран, тут же сбрасывает. Поднимает голову и, усмехнувшись, смотрит на подростка.
— Я думаю, что всё ещё… Мы должны попробовать заново, Стайлз. В других обстоятельствах.
— Оу. — он удивлённо вскидывает брови и нервно чешет ногтями запястье. Сердце глупое, не бейся, уже заходится в предвкушении, но… Стайлз сжимает челюсти. — И зачем же? Чтобы снова бросить, как только увидишь кого-то более… Подходящего?..
— Тогда я должен был уехать. — оборотень вздыхает и засовывает руки в карманы. — Нужно было разобраться с кое-какими охотниками и я не хотел, чтобы ты…
— Умер? — мальчишка усмехается. Качает головой. — Можешь не оправдываться дальше. Я не глупый…
— Я знал, что вернусь за тобой, когда рядом со мной станет безопасно. Я… Прости, Стайлз…
Мальчишка удивлённо выдыхает. Смотрит на Дерека, который… Который…
Так не похож на себя сейчас. В его взгляде неустойчивость, неуверенность и надежда. Губы чуть поджаты, как бы говоря, я не заставляют тебя, но прошу, дай шанс, всего один, шанс…
— Значит… Хочешь начать с начала?.. — Стайлз прищуривается, сглатывает. Он видит и знает, что сейчас волк честен. Значит до этого, всё то время, когда они были вместе, Дерек мухлевал… Значит, он тоже был не на сто процентов равнодушен тогда, что ли? — Я… Ладно. Я подумаю над этим, но… — Дерек напрягается. Стайлз молча хмыкает. — В этот раз уже серьёзно, Дерек. Если хочешь ещё раз начать это, то рано или поздно тебе придётся стать постоянным в моей жизни. Либо так, либо вообще никак. Придётся выбрать…
— Я согласен, Стайлз… — оборотень делает шаг вперёд и неловко медленно обнимает мальчишку. Тот на мгновенье задыхается, сжимается, но обнять в ответ так и не может. Его никто не касался так давно… К этому, похоже, придётся привыкать заново.
Когда оборотень отпускает его, понятливо кивает, они разворачиваются и идут бок о бок между надгробий. Стайлз нервно поправляет рюкзак на плечах, чувствуя как в мозг начинают пробираться шальные глупые мысли. Похоже, процесс восстановления запущен…
— Ты мог бы… — он прочищает горло, снова дёргает лямку. А затем, нахмурившись, быстро справляется с собой. Возвращает голосу твёрдость. — Останешься сегодня на ночь у меня. Распустишь руки — прострелю член. — он чувствует, как по венам пробегают искры. Чувствует это спокойствие, уверенность и силу… Чувствует то, что чувствовал всегда, находясь рядом с Дереком.
— Но я же забрал…
— Ещё две запасные пушки, Хейл. Все с аконитом. — он немного высокомерно усмехается и смотрит на хмурящегося оборотня. А затем добавляет тоном, уже более похожим на свой обычный: — У всех крутых парней всегда есть козыри в рукаве…
— Ты не входишь в их число, Стайлз. — Дерек кривится, пытаясь скрыть нежную усмешку. То как резко начинает меняться запах парнишки воодушевляет… Сырость и смертельная усталость сменяются терпким запахом зародившейся уверенности и едва заметной жаждой жизни. Оборотень просто надеется, что сможет дать ему это всё теперь.
— Эй, не надо так! Стайлзи крут. — он театральной прижимает руку к сердцу и широко распахивает глаза в неверии.
— Прекрати говорить о себе в третьем лице.
— Боже, зануда… — глубоко вдохнув, он расслабляется. На тонких губах играет лёгкая полуулыбка.
Они выходят с территории кладбища и сворачивают за угол. Стайлз думает, что теперь ему есть ради чего и кого жить… Или… Если Дерек киданёт его снова, то Стайлз точно прострелит ему что-нибудь жизненно важное.
Без сожаления и зазрения совести.