Смысл лишь в том, что он достоин своего омеги. И он может доказать это.
— Родители?
— Сирота.
— Место проживания?
— Одна из высок в центре. Двести квадратных метров.
— Капитал?
— Одинсон Интернэшнл. Вступление в полное владение — двадцать один год.
— Образование?
— Двенадцать классов. Планирую поступать в институт.
— Трахал его с узлом?
— Пока что нет. Посчитал это непотребным без подготовки и принятия противозачаточных.
Они все еще стоят напротив. Между ними около двух метров. Это не игра и не словесная перепалка. Отец заботится о собственном сыне и делает это так, как и должен: обстоятельно/полно.
Тор не стесняется просто потому, что стесняться здесь нечего. Альфы с омегами занимаются сексом. Альфы с омегами делают это с узлом.
Это нормально, и тот факт, что он не робеет, не мнется и не хихикает, будто припадочный, лишь говорит о его взрослости. О его зрелости.
Отец Локи спрашивает:
— Запах? — и тут Тор впервые спотыкается. Хмурится на мгновение, затем поджимает губы. Альфа напротив, конечно же, замечает заминку. Лениво, но все же настороженно вскидывает бровь.
Тор отвечает:
— Темные соляные пещеры и свежий воздух полуночи.
Отец Локи хмыкает, но все же кивает. Не то чтобы он тоже когда-то мог почувствовать этот запах, но все же после течек своего ребенка, раскладывая его «вонь» на составные, он бывало тоже определял что-то похожее.
Докурив сигарету, альфа кидает окурок на асфальт, затем тушит его носком строгого, черного ботинка. Больше не закуривает. Медленно, будто нехотя, спрашивает:
— Он хорошо спит?..
Тор чуть склоняет голову к плечу, затем отвечает:
— Он провел в моей квартире всего одну ночь и спал в отдельной постели, но криков я не слышал. Сегодня утром он выглядел выспавшимся.
— Хорошо. — отец кивает, поджимает губы и, наконец, делает шаг. Где-то за углом дома раздается звук грохнувшейся с третьего этажа сумки, но никто из них двоих не срывается с места. Альфа ловким движением вытаскивает из заднего кармана платиновую кредитку. — Узнаю, что ты держишь его у себя насильно, яйца вместе с узлом отрежу. Здесь достаточно средств, чтобы он был обеспечен и тебе не пришлось его содержать. Пароль — дата его рождения. Если что-то понадобится, у него есть мой номер.
Все еще коротко и четко. Тор подхватывает карточку, вытащив из заднего кармана бумажник, сразу кладет ее внутрь, чтобы не потерять. Он не собирается кричать о взрослости и самодостаточности, раскидываясь неизвестной ему суммой. Это забота и деньги Локи. Разбираться с ними будет один лишь он.
Альфа хмыкает, похоже, каким-то своим мыслям, затем отступает на пол десятка шагов. Из-за угла уже выносится Локи. Его лицо бледное, ошарашенное, заплаканное. Заметив отца, глаза тут же перебегают на целого, здорового Тора. И омега вздрагивает, срывается на более быстрый бег. Сумка в его руках тяжелая, громоздкая, но он бежит, задыхается от избытка слез/недостатка воздуха. Оказавшись уже совсем рядом, Локи попросту бросает сумку у самого бордюра, а затем бежит дальше.
Он врезается в своего альфу, уже почти что рыдая на его груди, но все же превозмогает себя. Превозмогает ком в горле, превозмогает текущие слезы, превозмогает боль.
Он вцепляется в толстовку Тора пальцами, вцепляется намертво. Он кричит:
— Не отдам!
Тор обнимает его поверх сразу, по факту и на автомате. Все еще спокойно и невозмутимо смотрит на альфу, на отца своего истинного. Тот хмыкает, а затем кивает. Пока Локи рыдает в его толстовку, трясется в его руках и жмется так невероятно близко, его отец просто кивает Тору. Развернувшись, возвращается в дом.
♦♦♦
========== Глава 5. ==========
♦♦♦
Он сидит, смотрит в окно и все еще изредка всхлипывает. Голова такая пустая, в виске все еще пульсирует боль, даже не смотря на принятую таблетку. Локи не знает, куда они едут просто потому, что не разбирает дороги. Слез нет, он просто не видит. Ничего не видит. Ничего не чувствует.
Они едут уже черт знает сколько, возможно, несколько часов, возможно, всего пару минут. Они уже успели остановиться у какого-то мини-маркета, Тор уже успел сходить, купить чего-то. Омега так и сидел в машине все это время: поджав ноги, обняв колени руками и смотря вперед. Только вперед.
Иногда он думает над тем, чтобы заговорить, извиниться перед альфой за весь этот бедлам и за собственные слезы, но затем понимает, что язык мертв. Его распухший сухой язык мертв. И он забыл слова. Он забыл все.
Он ничего не помнит. Он ничего не знает.
Не знает и не может думать ни о чем, кроме собственного папы, который ненавидит его. Кроме собственного отца, который… Который…
Он медленно поворачивает голову, осматривает профиль альфы, находящегося рядом, осматривает его сильные руки, сжимающие руль. Он не может собраться с мыслями, вроде бы понимает, что едет, что все вещи и документы уже у него, но вокруг будто туман. Вязкий, липкий.
Омега говорит:
— Мой отец…
Нет возможности подобрать нужное слово. Слез тоже нет. Он все еще смотрит на Тора, тот понятливо кивает. Прежде чем ответить медлит, потому что неожиданно сворачивает на обочину. Тормозит, паркуется глубже/ближе к кустам. Вокруг пролесок, похоже, альфа завез их в городскую парковую зону.
Но это не кажется Локи важным. Уже ничто не кажется важным.
Важность исчезла, когда полчаса назад от него отказался папа. Важность потеряла весь свой смысл, когда полчаса назад оказалось, что сегодня и всегда отец любил его.
Если бы не любил, не отпустил бы, ударил бы, на Тора тоже кинулся, да и из дома…не выпустил бы. А оказалось что… Его отец любил его. Не показывал этого, но все же любил его.
Как странно.
Тор садится немного ровнее, начинает:
— Да, мы поговорили немного. Он поспрашивал, что я из себя представляю. Не уверен, что остался доволен, но… Ох, точно. Я вспомнил. — альфа вытаскивает ключ зажигания, а затем тянется к бумажнику. Неторопливо и спокойно вытаскивает кредитку. — Он сказал передать это тебе, чтобы мне не пришлось тебя обеспечивать, детка. Пароль — дата твоего рождения.
Локи смотрит на него, затем на карточку, что зажата меж указательным и средним пальцами. Затем снова на него. Уже хочет приоткрыть рот и сказать что-нибудь, но…
Что тут скажешь?.. Что тут можно сказать? Он думал, отец его выпорет, думал, запрет в комнате, уничтожит тоном/взглядом. Он думал, папа жестко, но успокоит, поставит мозги на место, найдет новое решение и новый выход.
Он думал, что все будет не так. Наоборот. Он думал, что папа его любит, а отец…
Отец отдал за него приданное его истинному. Отец отдал его самого почти незнакомому альфе, поняв, что он, Локи, будет под защитой и в порядке. Отец…
Тор печально улыбается, негромко говорит:
— Он сказал, что ты можешь звонить ему, если вдруг что-то случится и потребуется помощь.
Выражение лица альфы, его альфы, расстроенное, но все же спокойное. Мягкое. Локи приоткрывает губы, распахивает глаза, и Тор видит, как они наполняются слезами. Вздыхает.
— Она будет пока что у меня. Как только захочешь забрать, сразу же заберешь, хорошо, детка?.. — он не ждет ответа, прячет кредитку, а затем отворачивается к выходу. Невесомо кидает: — Выходи, я хочу кое-что тебе показать.
Локи зажмуривается и тянет ладонь к губам, запечатывая их, стараясь не пропустить наружу, в огромный/болезненный/настоящий мир, ни звука. Ему требуется несколько мгновений, чтобы собраться. Он видит сильного, спокойного и стойкого Тора, он понимает, что ему нужно взять себя в руки. Вновь взять себя в руки.
Лес поражает своей красотой; близится лето, весна уже почти кончилась, и поэтому все невероятно зеленое и прекрасное. Он отвлекается. Он разглядывает деревья, несет плед и изредка смотрит на широкую, сильную спину своего альфы. Теперь он уже не сомневается, но лишь из-за того, что внутри, в голове и в груди, так возмутительно пусто. Так безнадежно пусто.
Накатывает апатия. Состояния сменяются слишком быстро и незаметно.
А они выходят к озеру. То чистое-чистое, почти что кристально прозрачное. Локи видит дно, видит зеркальную поверхность воды, видит пустые пляжи вокруг. Но Тор не остается у воды, Тор сворачивает в полностью противоположную сторону, к еле заметной, малюсенькой тропинке.
У Локи все еще нет слов, но неожиданно появляются мысли. Он завороженно стоит у берега, обернувшись, тут же срывается следом за альфой. Куда тот ведет его? Что они будут делать? И что в той спортивной сумке, которую несет Тор? Неужели вещи? Неужели ему удастся искупаться?
Вопросы расцветают внутри его головы, заполняют пустоту, и омега спешит, спешит следом за своим истинным. Резко оказывается на пригорке, что уходит в воду средней высоты обрывом. Тор уже стоит на краю, проверяет почву. Сверху нависают ветви разлапистого, высокого дуба.
Локи роняет плед, медленно обалдело осматривается, бредет к краю. Все, что вокруг, — и цветение, и зелень, — завлекает так сильно, что он чуть не летит в воду. Хорошо еще Тор успевает перехватить поперек груди и оттащить назад.
— Ну-ну, думаю, для начала тебе надо бы раздеться, детка… Одежда потом век будет сушиться, знаешь же. — теплые губы целуют в шею, перебегают к местечку за ухом. А затем ладонь легонько шлепает его по ягодице. Омега отскакивает, замечая хитрую усмешку. — Я взял тебе запасное белье. Надеюсь ты умеешь плавать?..
Локи закатывает глаза и фыркает. Вскинув голову, гордо проходит мимо альфы. Слов все еще нет, но он отдаляется от этой болезненной трагедии, он отходит, он отворачивается. Он видит Тора, срывается с места, бежит… И Тор прячет его в своих объятьях, Тор отвлекает.
Локи стягивает рубашку через голову, расстегивая лишь пару верхних пуговиц. Его кожа бледная, будто чистый холст из мрамора, и он лишь надеется, что уже достаточно поздно, а солнце конца мая еще недостаточно обжигает. Он расстегивает джинсы.
Где-то рядом одеждой шуршит альфа. Расстилает плед, переносит сумку с вещами ближе, скидывает рядом телефон и бумажник. Он не пялится, не тянется руками к телу омеги, а просто-напросто занимается своими делами. Неторопливо, спокойно.
Это все еще цепляет. Цепляет то, как Тор не боится потерять его. Как он доверяет, как не теряет голову, держа себя в узде. Локи складывает одежду аккуратно, проходя мимо, мажет кончиками пальцев по сильной, широкой и теплой спине. Он почти готов к тому, что потеряет боксеры, когда войдет в воду. Он почти готов к тому, что не станет выныривать.
Тор откликается, но молча. Бросив сложенную толстовку на плед, выпрямляется, поворачивается, оборачивается ему вслед. Локи идет вперед, вперед… Под ногами мягкая, зеленая трава и редкие островки песка. Он замирает на самом краю, затем оборачивается.
Он склоняет голову на бок и не улыбается. Он не уверен, что еще хоть когда-нибудь сможет улыбнуться.
Тор смотрит нежно, печально и все же счастливо. Радуется, что все решилось/закончилось, радуется, что больше не придется проходить через это.
Его бровь взлетает чуть вверх, будто бы хитро интересуясь что же омега будет делать дальше. Затем в глазах мелькает удивление/легкая паника, но лишь на миг.
Дальше Локи не видит. Он закрывает глаза в тот же момент, когда раскидывает руку в стороны и отклоняется назад. Это обрыв, земная/песочная плоть тут, на краю, мягкая, рассыпчатая. Его ноги соскальзывают.
Он летит.
Воздух рвет его волосы, воздух шумит в ушах. Воздух, но не громогласный крик.
Омега знает, что Тор не будет устраивать драмы. Это же Тор, он постоянен и спокоен, он тверд. Локи может в мельчайших деталях представить каждое его последующее действие. Локи сжимается в комок, дергается, обнимая колени, а затем бомбочкой входит в воду.
Пару секунд Тор все еще стоит, ошалело и чуть удивленно смотрит на обрыв, но в нем вдруг резко что-то щелкает. Локи знает, пару раз видел этот щелчок в его глазах. Будто бы кто-то бросает спичку, а затем весь город, облитый бензином, вспыхивает.
По щелчку.
И осознав, Тор дергается. Он быстро стягивает/срывает брюки. Он уже не складывает их. Он дергается в сторону обрыва.
Локи медленно входит все глубже и глубже под воду. В ушах начинает шуметь, но после удара он уже ничего и не слышит. Глаза держит зажмуренными, колени сильнее притискивает к груди.
Вот Тор отталкивается от края. Вот он красивой, четко/мускулисто вылепленной дугой летит в воду.
Он входит в нее не так как омега. Он входит в нее идеально.
Локи все еще выдыхает и чувствует, что осталось не так много. Воздуха. Или же времени.
Его родители час назад отказались от него. Его почва, та самая, эфемерно находящаяся под ногами, пропала.
Это уже не болит, но разочаровывает. Все разочаровываются в нем, он разочаровывается в себе.
Он всплывает. Он не хочет оставлять Тора, он хочет видеть его улыбку по утрам, он хочет ссориться с ним по пустякам, он хочет дурачиться с ним, он хочет стать его миром и хочет… Чтобы Тор стал его собственным миром в ответ.
Вынырнув, Локи делает вдох, отводит с лица волосы, а затем осматривается. Чуть не ныряет под воду вновь, когда сталкивается нос к носу с Тором.
— Напугать меня вздумал, детка?.. — его тон такой ласковый, но все же опасный. И его ладонь уже на боку, посреди спины, затем уже вокруг его талии. Секунда, и альфа прижимает его к себе. Его губы совсем рядом, когда он бормочет: — Не думай, что сможешь отделаться от меня так просто. Ты — все, что у меня осталось.
Вода вокруг отдает прохладой. Локи касается его, Тора, плеч и старается не думать, сколько метров глубины под ним. Ему кажется, что сказанные альфой слова должны были принадлежать ему самому, однако, он все еще не сказал ни слова. И говорить не собирается.
Его губы собирают вкус пресной воды с губ напротив, его ладони скользят по сильным плечам, мелко царапают подрезанными коготками. Это неудобно и шатко, в любой момент они могут уйти под воду. Но все же Локи напирает, целует требовательно, желает ответного рвения.
Ладони альфы обжигают даже под водой. Вот они на талии, вот чуть выше, пересчитывают ребра… Секунду спустя они уже ныряют под белье. Они мнут мягкие ягодицы, проскальзывают меж них, подсаживая омегу к себе на талию.
И Локи млеет, покачивается, потирается. Он возбужден, его родители только что его бросили, яростный, хороший секс — как раз то, что сейчас нужно.
Нет дела до еще не подействовавших таблеток, нет дела до неудобной позы. Он цепляется бедрами крепче, он скрещает лодыжки, он чувствует себя маленькой, водной обезьянкой…
Он стонет в поцелуй, кусает Тора за губу, распаляя его и получая голодный рык в ответ. Он подается бедрами на сильные, теплые пальцы, что массируют сжатый вход. В воде не очень-то ясно течет он или нет, но все же омега чувствует, как тело становится чувствительным и будто бы ватным. Он отрывается от альфы, он кусает того за мочку уха, за шею, за горло.
Тор рычит, возбужденно вскидывается. Его руки становятся жадными, а прикосновения до колкости острыми. Локи слышит рычание:
— Я недавно читал, что есть вид хищных пресноводных рыб, которые чувствуют омежью смазку, как акулы — кровь. Как думаешь, они водятся здесь, детка?..
Ему требуется секунда. Две. Дернувшись, Локи вырывается, чуть не теряет белье, и отталкивается от Тора, залепляя пятками тому в грудь. Судя по тому, как обрывается его громкий смех, альфа уходит под воду.
Локи со скоростью торпеды несется к берегу. Он понимает, что это шутка, но останавливается лишь становясь на песок. Упирается ладонями в колени, пытаясь отдышаться.
Слов все еще нет, но он уже почти что готов выругаться. Готов поругаться.
Не проходит и пары минут, как все еще посмеивающийся альфа подплывает к берегу. С каждым гребком он становится серьезнее и медленнее. Встав на ноги, делает первый шаг не сразу.
Локи и хотел бы сказать что-нибудь колкое, но не может. Взгляд бежит по натренированной груди, по нескольким кубикам на поджаром прессе, по стройным, сильным ногам… И, конечно же, по очертаниям его возбужденного члена, что под тканью белья.