========== Hurts ==========
~•~
Губы горят.
На самом деле это не единственное, что он чувствует, но единственное на чем может сконцентрироваться. Пальцы скользят по перилам, ноги топочут, пересчитывая ступеньки… Это все ерунда, этого всего не существует.
Его губы горят. И вот все тут.
Он хочет облизать их, прикусить… Что угодно, лишь бы убрать это ощущение, пожалуйста!..
Но он не может.
Губы горят, и он ничего не может с этим сделать, потому что целовал их Баки, и… Ладно, это пустяк на самом деле, но…
Нет. Совсем не пустяк.
В голове сумбур.
Он вылетает из подъездной двери, как пробка из бутылки. Ненависть к Флориде, к ее вечному/нескончаемому теплу чуть тормозит его, перекидывает на другой поток мыслей.
Если бы было холодно, как в Канаде, например, или же за полярным кругом, он бы в миг остыл. Голова бы охладела, он бы понял, что убегать не стоило.
По крайней мере не в полшестого утра и не без каких-либо объяснений.
Но на улице уже тепло. Или хотя бы веет теплом.
Невыносимо.
Он запахивает куртку и с силой пинает какой-то камешек на своем пути. Нарочно быстро крадется у самой стены, чтобы не было видно из окон.
Хотя Баки и не проснется. Только если к одиннадцати или, минимум, к десяти пятнадцати…
Баки проснется только когда сам захочет, и уж точно не сделает этого из-за того, что из его объятий пропал мелкий худощавый мальчишка.
Стив вздыхает. Дергает руками вверх и проходится пальцами сквозь волосы.
Кусает нижнюю губу, но лишь изнутри. Будто какой-то барьер/стена/преграда.
Он все еще помнит, как коснулся этими губами губ Бакса и… Тот замер так пораженно/ошарашенно. В первый миг даже чуть не оттолкнул его, Стив почувствовал, но…
Прикосновение подушечек пальцев к подбородку будто обожгло. Он вздрогнул, но не отстранился. Только зажмурился, так отчаянно.
Это оказалось совсем не так, как он думал. Все же порно, любого жанра и вида, не самый хороший учитель для самых-самых новеньких…
Бакс целовал его исступленно и медленно. Дразнил, касаясь нежной кожи языком, проводя по ней или оттягивая самый край зубами. Нежно так, аккуратно.
Зажмурившись на несколько секунд, Стив остановился и глубоко вдохнул. Внутри творилось черт знает что, хотелось кричать так громко и неистово.
Недалеко был пустырь, можно было бы сходить, выкричаться, только вот… Вряд ли поможет.
Вокруг, за углом, на улицах, рядом и около… Нигде не было ни единого живого человека. Город будто вымер весь.
Примерно как он вчера, когда понял, что никаких принуждений не будет. Когда осознал, что Баки даже не попытался углубить поцелуй. Когда понял, что тот просто взял, выключил телевизор, за которым они действительно засиделись, а затем повел его в постель. И уложил спать. Накрыл одеялом.
Вот тогда, — лежа в темноте, пялясь в стену, скользя глазами по тёмной мебели в сгустившихся потемках, — именно тогда он и вымер. Как город в полшестого утра — однозначно и полностью.
От удивления. От онемевших губ. От сердца, что никак не могло успокоиться.
И от Баки, что обнял со спины, переплел их ноги, согревая его вечно ледяные лодыжки, и усмехнулся куда-то в затылок.
Во многом он также вымер от того, что понял: даже оборачиваться не нужно, чтобы составить живой образ этой усмешки. Он же знает Баки всю жизнь будто и…
Телефон появляется в руках неожиданно. Он пишет Локи, потому что больше на ум никто не приходит. Еще потому, что тот вроде как разбирается во всем этом: и в гомосексуализме, и в проблемах внутреннего мира… В проблемах в общем.
Стив не надеется, что ему ответят. Он кидает мобильник в глубокий карман куртки и бредет дальше.
Конец февраля — не самое красивое, что бывает в мире. Даже здесь, во Флориде.
Деревья какие-то куцые/лысые. Ему бы побольше зелени, но вокруг одни лишь палки да веточки. Все, что остается — ждать действительно хорошей весны, всего этого цветения и…
Баки любит осень. За дожди, за увядание ради обновления, за Хеллоуин, за пестрые краски.
Новый вздох. Все еще не холодно. Все еще горят губы. Все еще сумбур в голове.
Самое странное, что вчера он ведь заснул. Да, ошалело гипнотизировал стену с десяток минут, но потом… Потом он все же заснул. Спокойно. Как обычно.
И спал тоже спокойно. Как обычно.
Только под утро, пытаясь перевернуться на другой бок, почувствовал препятствие и будто окаменел. Проснулся мгновенно, будто из воды, задыхаясь, вынырнул.
Сначала пару минут лежал, осматривал посветлевшую комнату, пытаясь не довести самого себя же до инфаркта. А когда сердце вроде как утихомирилось, медленно выполз. И из объятий, и из постели.
Как собирался не помнит, очнулся уже на лестничной клетке, когда чуть не полетел носом вниз, запнувшись о собственную же ногу.
Что больше всего не понятно, так это откуда такая реакция… Это же его Баки. Это же его решение.
Так почему же…
Он передернул плечами, втянул голову и накинул капюшон. Не то чтобы озяб, но внутри стало как-то сыро.
Бакс ведь проснется и… Ничего не увидев рядом, ему станет больно. Да. Станет больно.
Судорожно проверив телефон, Стив не нашел входящего сообщения и поджал губы.
Уже хотел остановиться, вернуться назад, но… Вдруг понял, что барьер не только на губах.
Он будто бы одновременно и внутри, и снаружи, за спиной.
Ни о каком возвращении не могло быть и речи. Хотя бы сейчас. Хотя бы как можно дольше.
Если бы сейчас появился кто-то, если бы спросил о том, что он творит… Стив бы ответил чётко и ясно.
Он не знает.
Не относится к гомофобам, но от лучшего друга бежит быстрее, чем бежал бы от огня. Не хочет причинить боли, но и развернуться, хотя бы остановиться, не может тоже.
Он не знает.
По-глупому не знает, что чувствует. И это медленно выжигает изнутри.
Он пишет Локи вновь, спустя час, когда находится в нескольких кварталах от его дома. Ответа вновь не получает, заходит в кофейню, пьет кофе. Возникает желание задержаться там чуть подольше, но в помещении воздуха будто бы не хватает.
Он не может перестать думать о том, как изменится выражение лица Бакса, когда тот проснется. Как он будет носится по комнатам, как будет пытаться дозвониться.
И в его голове все представляет так живо. Ведь он знает Баки полностью, до самых кончиков…
И это не то чтобы пророческие способности, Стив просто знает, что не будет брать трубку. Это пока что единственное, что он знает.
Спустя два часа, когда он пытается не заснуть под дверью дома Одинсонов, губы, наконец, затухают. Скорее всего благодаря кофе, но…
Стив не знает. Он на пробу проводит по ним языком, от одного уголка до другого, но барьера больше не чувствует.
Зато он чувствует себя полным идиотом. Из-за этой пустоты, из-за небольшой дырочки, что образовалась в груди и начинает все быстрее увеличиваться.
Он понимает, что это непоследовательно. Сначала жаждать как бы метания и жар кончились, а потом думать лишь о том, чтобы вернуть… Их?.. Конечно же, нет, но волнение… Это томление, ощущение призрака чужих губ на своих…
Застонав, мальчишка бьется затылком в стену дома и трет лицо ладонями. Создается ощущение, будто его сознание кто-то разрывает на лоскуты, но вот соединять их после даже не думает. В висках пульсирует.
Телефон начинает звонить неожиданно, и тупая горечь в его голове чуть усиливается. Стив нервно ежится и, помедлив, все же вынимает его из кармана. Расслабленно выдохнув, снимает трубку.
— Только не говори мне, что это действительно произошло! Ты полный идиот, ты знаешь это, Стив?! — Локи напряженно повышает на него голос и по звукам носится по комнате, одеваясь. — Ты вообще!.. Ты!.. — вздохнув, он возвращает себе самообладание и говорит спокойнее, уже сбегая по лестнице: — Ты где сейчас?.. В центре?
— Мм, нет, я… — он откашливается и отвечает именно в тот момент, когда входная дверь начинает открываться. — Я у тебя под дверью…
— Ч-что?.. — мальчишка выглядывает из-за двери и удивленно смотрит на него. Стив сбрасывает звонок и неуверенно, разбито улыбается. Локи вздыхает, подает ему руку. — И давно ты тут сидишь?.. Замерз?
— Нет-нет, только голова болит. У тебя не найдется таблетки?
— Да, конечно. Посидим внутри?.. — Локи быстро разувается и ускользает на кухню. Стив проходит внутрь и останавливается на коврике.
Его плечи чуть распрямляются, потому что груз, лежавший на них все это время, осыпается легкой пылью. Не полностью, но хотя бы самую малость.
Ему хватает этого, что бы вдохнуть глубже. Вдохнуть эту же разлетевшуюся пыль внутрь и почувствовать, как забиваются легкие…
Баки ненавидит пляжи и песок. Последний раздражает его до яростного онемения тем, что может забиться куда угодно, и потом его еще год из себя выскребать придется.
Но Баки любит море. Любит брызгаться соленой водой, нырять и долго не выныривать, проверяя его, Стива, выдержку. А после он любит долго лежать на траве, — совсем рядом с пляжем, но все же не на песке, — и греться под лучами яркого солнца. В такие моменты он похож на кота, особенно когда бока уже немного пригреет.
— Нет, я… Я хотел бы прогуляться где-нибудь на свежем воздухе, если ты не против. — Стив кивает в благодарность, перенимая из его рук стакан воды и таблетку. Локи кивает, распределяя по карманам ключи, телефон и пару купюр.
Невзначай говорит:
— Хорошо. Гулять, так гулять… Но ты же знаешь, что вечером тебе придется вернуться к нему, да?..
Стив успевает проглотить воду до того, как закашливается. Стакан в его руках чуть не падает на пол.
Баки ненавидит общественный транспорт за кучу людей, вечные пробки и ужасающую жару летом. Он влюблен лишь в свой потрепанный мотоцикл, перешедший ему от отца, и в быструю езду.
А еще влюблен в Стива.
Думать о том, чтобы вернуться, он пока что не то чтобы не может, но…
Ему семнадцать и он привык к тому, что его любовный интерес — женский пол. Это не навязано ни обществом, ни его семьей, — которой по большей степени не было дела до него все время его жизни, — это просто… Просто привычно, разве нет?.. Просто нормально, когда тебе нравятся девушки, разве нет?..
И когда неожиданно открываешь в себе, что влюблен в собственного лучшего друга… Становится немного страшно, разве нет?!
Когда понимаешь, что совсем не знаешь себя. Когда теряешь суть себя самого, потому что оказывается… Оказываешься…
Стив знает, что его страх глуп, что он не имеет смысла и основы, но тем не менее он боится. Боится тех изменений, что медленно расцветают внутри него. Боится, что в процессе этих изменений потеряет не только себя, но… Баки?..
Если уже его не потерял. Прямо сейчас, стоя здесь, а не греясь рядом с его пышущим жаром телом и не смотря на умиротворенное спящее лицо…
Он все еще не знает. Мысли в голове вновь путаются, а пальцы дрожат.
— Да… Да, я знаю, что должен буду вернуться. — Стив передает в его руки стакан и тут же прячет пальцы в карманы. Разворачивается.
— Отличненько. А теперь пойдем покорять вагончики с мороженным и магазины с книгами и комиксами!.. — Локи полу улыбается ему, но улыбки в ответ не получает.
Бок о бок они выходят в несильно прохладное февральское утро.
~•~
Они прощаются в центре где-то уже под вечер. Стиву до дома идти буквально пару кварталов, а Локи…
Его забирает Тор.
Мальчишка смотрит, как его друг, усталый, но все еще воодушевленный из-за прошедшего дня, забирается в джип, а затем Тор дергает его на себя, целует. Локи позволяет, но проходит пара секунд и парень получает подзатыльник. Они оба смеются.
Стив разворачивается так резко, что линия горизонта чуть вскакивает перед глазами. Случайно задев плечом какую-то женщину, он дергано извиняется и срывается на бег.
С самоконтролем всегда все было в порядке, но сейчас он просто не может не представить, как выглядели бы они с Баксом, если бы были счастливы… Если бы были вместе…
Потому что вот это… То, что есть сейчас… Оно не то чтобы хрупкое или какое-то не такое. То, что есть сейчас, по его личному мнению, одно большое дерьмо.
Они все еще лучшие друзья. Они заботятся друг о друге, они поддерживают друг друга, они… В буквальном смысле уничтожают друг друга.
Без шуток и иронии. По его мнению, он убивает их обоих. Но на самом деле во всем виноват Баки.
Тогда, полтора года назад, когда он узнал о чувствах… О, сколько же эмоций и чувств он тогда пережил! Казалось, у него либо сердце разорвется, либо мозг вспыхнет, будто спичка — по щелчку.
Но дело в том, что тот гештальт они смогли закрыть. Точнее закрыли вынужденно. Да. Взаимными усилиями они соскребли весь мусор, собрали все кости и все мясо, а спрятав все это в шкаф, обтянули его толстой цепью.
Чтобы никогда-никогда. Чтобы сохранить дружбу.
На самом деле, чтобы было легче возвращаться домой, — в их на тот момент уже общий дом — и не думать, что тебя хочет трахнуть тот, кто ждет на кухне и уже, возможно, приготовил ужин.
На самом деле, чтобы было легче в жару ходить с голым торсом и не думать о том, что тебя смущается тот, в кого ты влюблен, и, возможно, это что-то да значит.
Ох, на самом деле им уже не десять и все сказки про пони и радугу давно сгорели в старом, как мир, камине под названием — «взрослость»! И на самом деле ни один гештальт не может быть закрыт, если никто не умер или хотя бы не настрадался вдоволь!
На самом деле все эти полтора года он только и думал о том, что Баки любит его. Думал только о том, как тот относится к его девушке; о том, как он спит и где проводит ночи, когда не возвращается домой; о том, что думает, чего так никогда и не скажет, что ему в нем нравится и чего бы он хотел…
Хватит, блять!
Стив задушено хрипит и, наконец, останавливается. Оглянувшись, понимает, что пробежал на два квартала дальше чем нужно.
Все дело в том, что его совесть, его вина… Они сжирают его, начав с потрохов. Он становится меньше и весь как-то сдувается. Он видит.
И все эти полтора года, узнав о родных, но все же чужих чувствах, он знает, что Баки испытывает боль.
Продолжает улыбаться, больше не касается его так легко и часто как раньше, больше не откровенничает так беззаботно, больше не проводит с ним так много времени и… Продолжает улыбаться. Продолжает испытывать боль.
Откашлявшись, Стив утирает рот тыльной стороной ладони и стискивает челюсти. В кармане начинает звонить телефон, но он уже даже не смотрит.
Это Бакс. Это вызов под номером тридцать четыре.
И во всей этой ситуации, — где шкаф с их главным расчлененным скелетом, как слон, стоит посреди комнаты, — он видит лишь два определенных выхода.
Либо он отказывается от Баки.
Либо он соглашается на Баки.
Мысленно эти идеи возможно довольно примитивны, мол, как ты можешь так отзываться о Баксе, он тебе не вещь и не игрушка!..
Ох, боже, простите, блять за то, что определил его как проблему, потому что он и есть, черт побери, проблема!
Самая основная его проблема. Самая настоящая. Самая важная. Самая живая.
Телефон перестает звонить, но проходит секунда и начинает снова. Стив рывком вынимает его из кармана и быстрым движением вытаскивает аккумулятор. Оттолкнувшись от стены, за которую держался, разворачивается и медленно идет домой.
Существует такая прелестная вещь… Выбор без выбора.
Чаще всего он предполагает два и более вариантов, но на самом деле человек видит лишь один.
Не потому, что он слеп или глуп. Просто потому, что на другой или несколько других у него не хватает храбрости решиться.
Потому, что жизнь может измениться кардинально. Просто встать с ног на голову. Именно из-за того, второго и страшного выбора.
Так вот к делу… Он не может отказаться от Баки.
Потому что Баки — его друг. Он его брат. Он его семья. Он его поддержка. Он его опора. Он его…
Чертов гребаный воздух.
Баки не любит, когда по всей квартире валяет его, Стива, одежда. Он обожает давать ему подзатыльники за неаккуратность или проскальзывающий в речи мат, но только когда они остаются наедине. А еще у него в портфеле всегда есть ингалятор, жаропонижающее и чуть ли не годовой запас пластырей.