Стив чувствует, что Баки напряжен. Он перебирает его пряди нежно и бережно. Он знает, что Баки не развалится, но также знает, что и ему тоже не просто. Он шепчет:
— Расслабься… Сделай глубокий вдох и слушай только мой голос, Баки. Слушай только мой голос. — Барнс не открывает глаз, но этого и не требуется. Стив целует его в лоб. Стив целует местечко между его напряженных бровей. — Я не сержусь на тебя. Я не злюсь и не обижаюсь на тебя. Я понимаю тебя. — его поцелуи легкие, как, банально, крылья бабочки. Его поцелуи честные и открытые, как, явно, его чувства. — И я готов принять все, что ты захочешь мне дать. Потому что я доверяю тебе, Джеймс Бьюкенен Барнс. Я готов доверить тебе свое тело, я готов доверить свою душу и свои чувства. И я бы доверил тебе свою жизнь, если бы потребовалось. — он выцеловывает закрытые веки. Он целует его щеки, его подбородок. А затем касается губами челюсти. Замерев где-то рядом с ушной раковиной, шепчет: — И я знаю, что ты чувствуешь все это также.
Баки вздрагивает. Не открывая глаз, бормочет:
— Я даже обнять тебя не могу… Ты ведь весь… Весь черный и…покрыт следами моих зубов. — в его голосе безнадежность, его губы поджимаются, за секунду до выпуская тяжелый выдох. Стив улыбается мягко и так понимающе. Кажется, будто бы все это время они брели в темноте. Спотыкались, натыкались друг на друга, думая, что это пресловутые монстры, и начиная отбиваться… Сейчас же они бредут вместе. Да, все еще в темноте, но по крайней мере друг рядом с другом.
Все еще улыбаясь, он придвигается чуточку ближе. Не полностью, потому что этот «шаг» Баки должен сделать сам.
— Ты можешь обнять меня. Медленно, аккуратно и очень-очень мягко. — его прохладные пальцы массируют напряженный затылок, его губы целуют висок Барнса. — Давай же…
Баки не срывается с места, сгребая его в охапку. Но и не выжидает десяток минут, застревая в сомнениях. Они со Стивом прошли действительное через долгое и многое, поверить в его открытость и честность не так уж и сложно. Поверить в его выдержку, поверить в его милосердие.
Баки медленно опускает ладони на его поясницу, приближается, осторожно подтаскивает Стива ближе. Впритык. Без места и без воздуха между ними.
— Ты же намажешь мне плечи?..
— Ты еще спрашиваешь, дурилка.
— И я… Я могу поспать сегодня с тобой?
Легкое молчание. Стив не надеется на положительный или отрицательный ответ, Стив знает, что не расстроится, если услышит отказ. А Баки медлит. И сам не знает почему, но неожиданно слишком остро чувствует какой Роджерс чертовски хрупкий в его руках.
Это ошарашивает.
— Конечно, если ты хочешь…
Стив больше не отвечает. Коротко царапает затылок Баки, и тот тут же неторопливо отстраняется. Подхватывает тюбик мази. Они делают все в тишине: Стив молчит, терпит; Баки молчит, поджимает губы. Слой мази толстый, немного липкий, но он все же надевает на друга футболку. Не говорит, что скоро все впитается, не говорит, что мазь легко отстирывается.
Они больше ничего не говорят. Баки помогает ему соскользнуть со столешницы, Баки закрывает форточку, Баки не спрашивает будет ли Стив пить чай, Баки лишь подает ему руку и Стив не сомневается.
Они идут в его комнату.
Оказывается, Баки за прошедшие месяцы успел купить толстые шторы, которые не пропускают свет в эти дурацкие, короткие, серые летние ночи. Стив думает, что это удобно. Особенно, когда Барнс включает тусклый свет ночника, что встроен в его часы-будильник, и задвигает эти тяжелые гардины.
Теперь все воспринимается иначе. Стив не отводит глаз, наоборот пытается раз за разом перехватить взгляд Баки, и ему это удается. Тот смотрит на него уже не побито, но все же неуверенно.
И тем не менее он забирается на кровать. Подвигается ближе к стене, оставляя ему, маленькому и худенькому, слишком много места, и Стив замирает, все еще не отводя взгляда от чужих глаз. Приоткрывает рот, будто бы хочет что-то сказать.
Но так ничего и не говорит.
Баки смотрит на него, смотрит, а затем неожиданно чувствует, как стук сердца отдается где-то в горле: Стив медленно, чуть смущенно стаскивает шорты.
Он не пытается совратить его. Они оба знают об этом. Оба знают о том, что Стив ненавидит спать в пижамных штанах, но зато обожает большие футболки.
Баки не знает, как давно он мечтает о том, чтобы лишь увидеть его в своей футболке. Чтобы начать иметь хоть какое-то право подойти и забраться под эту футболку пальцами, огладить ладные, стройные бедра, коснуться поясницы и…
Баки прикрывает глаза и так и не снимает футболки. Он тоже ненавидит спать в чем-либо кроме нижнего белья, но он даже не собирается раздеваться. Падает на спину, прикрывая глаза где-то на том моменте, как Стив полностью стягивает шорты.
Они все еще не говорят. Дверь в комнату чуть прикрыта, шторы задвинуты, ночник все еще тускло подсвечивает небольшой закуток у постели. Стив бросает шорты где-то рядом с тумбочкой, Стив забирается под покрывало. Оно совсем легкое, невесомое; он смотрит на так и не двинувшегося с места Баки.
Тот дышит размерено, держит глаза закрытыми, а руки закинутыми за голову. Стив поворачивается к тумбочке и выключает ночник. Проходит пара секунд, а затем он слышит, как Баки стягивает домашние штаны. Тоже забирается под простыню.
Стив не ждет, просто потому, что ждать больше нечего, и подвигается ближе. Он все еще не говорит ни слова, и это молчание неожиданно чуть давит. А затем Баки двигается к нему на встречу.
Они укладываются рядом, Стив старается не ложиться на больные плечи, Баки чуть забирает его в свои объятья.
И это не кажется неправильным. Это кажется идеальным. Только вот…
Стив неожиданно не может пролежать спокойно и минуты. Что-то такое зудит под кожей, и кажется будто бы лишь поцелуй его Бакса сможет это усмирить.
Он не маленький, конечно же, знает, что это, но все же… Ему не верится. После того, что случилось на кухне, после прошедших трех месяцев, это кажется не таким уж и правильным.
Нет. Не так. Он просто не уверен, что сможет добежать до финишной ленточки, но обнадеживать и себя, и Барнса совсем не хочется, но все же…
Баки дышит спокойно. Стив лежит настолько близко к его грудине, что даже слышит его сердцебиение. Подняв правую руку, он неторопливо, осторожно и медленно пару раз стучит указательным пальцем чуть ниже ключицы Баки.
Тот не отвечает. Ни в тот момент, ни после второго стука.
Стив сглатывает, потрясенно моргает, считывая каждый миг неожиданной реакции своего организма на такую близость, а затем бормочет:
— Ну, ты же не спишь, правда?.. Ну, Бакс…
Баки вздыхает. Тяжело и вымучено. Стив знает, что он устал; Стив начинает чувствовать себя в тысячу раз более неловко.
Его указательный палец становится на ключицу, а затем туда же опускается вся ладонь. Стив будто утопающий цепляется за ворот чужой футболки, Стив вздрагивает, Стив сглатывает, Стив жмурится, Стив обкусывает губы, Стив чуть дергается, подтягивая колени выше…
— Баки…
— Уже поздно, вчера ты напился, тебе лучше…
— Поцелуй меня.
По телу проходит дрожь, а затем ладонь ползет выше и хватается за плечо. Баки каменеет, это понятно, даже если не видеть его во тьме комнаты, но все же Стив легонько давит на него, пытаясь придвинуть к себе.
Выходит со скрипом.
— Это не лучшая идея… Это совсем не…
— Плевать, слышишь… Бакс… Бакс, я прошу тебя. — он не может потянуться вверх, потому что тогда шея взвоет. Он жмурится до белесых пятен.
Баки больше не отговаривает его. Стив буквально чувствует, как его изнутри раздирают противоречия.
Он больше не может говорить; сказал бы, чтобы Баки забросил все эти моральные/душевные метания как можно глубже, но просто не может. Сорвано дышит, обводит языком пересыхающие губы и понимает, что готов потянуться наверх, даже через боль, потому что внутренности медленно иссыхают и плавятся. Пальцы скребут по чужой футболке/коже, и он зажмуривается так безнадежно.
Начинает казаться, что все становится ирреальным. Все становится чудным и чудным. Стив не знает как и почему делает то, что делает; Стив не знает откуда у него на это столько смелости.
И Баки, похоже, не знает тоже, ведь он вздрагивает. Рвано выдыхает, медленно приподнимается, а затем нависает над ним. В потемках не видно глаз, не видно выражения лица. Все неожиданно оказывается слишком интимным.
— И откуда вот в тебе столько, а?..
Он успевает услышать в чужом голосе восхищение, но не успевает ответить. Баки ощутимо сдерживается, но все же позволяет ему, Стиву, увидеть его демонов через маленькую щелочку.
Баки не кусается, но движения его губ суматошны, жадны, и Стива почти что подкидывает на покрывале, от этого осознания: Баки жаждет его, как никого больше. Он отвечает голодно, не отстает ни на миллиметр, давится порванным, заглатываемым кусками воздухом.
Баки не касается его, все еще нависает и целует без остановки. Стив и рад бы отстранить его, но… Нет, не рад, черт побери, он покусывает нижнюю губу Барнса, а затем сам, первый, забирается ему в рот языком. Он не знает откуда в нем это, он не знает, почему внутри все взывает и кричит о том, что нужно больше/ярче/сильнее.
Он будто ребенок дорвавшийся до сладкого. Его ладони соскальзывают вниз по чужой сильной груди. Баки давит воздухом в поцелуй, а Стив фыркает. Стив думает над тем, что был бы не прочь пососать и вылизать его язык, и ему не стыдно за такие мысли.
Он, возможно впервые в жизни, не думает над тем, что получится в конце, после таких его действий. Он не волнуется об этом. Он потирается кончиком языка о слизистую щеки Баки, а его ладони, наконец, опускаются на его подтянутую задницу.
Баки вздрагивает, пытается оторваться, откатиться, но он все же помнит, что у Стива больные плечи и шея, и лишь из-за этого остается на месте. Он не хочет дергать его…попусту?..
Кто знает. Градус сумасшествия будто бы возрастает, воздух сгущается. Стиву требуется пара секунд, чтобы собраться с мыслями, оторваться от заманчивых губ, а затем он шепчет:
— Я хочу тебя…
И Баки срывается на долгий горловой стон, и его отзвук застревает у Стива комом в горле. Он сглатывает его, запрокидывает голову и медленно опускает одну ладонь на пах Барнса. Тот сжимает зубы, шумно выдыхает.
— Твои плечи…
— Не начинай… Секс — одно из лучших болеутоляющих.
Баки не успевает удивиться тому, как просто его вечно смущенный Стив говорит такие слова, как «секс», как неожиданно чужая узкая прохладная ладонь проходится по очертаниям его стояка под тканью белья. Рвано выдохнув, Баки зажмуривается и понимает, что попал в ловушку. Он не может коснуться Стива, потому что тогда может совершенно случайно потерять равновесие и попросту упасть на него, и все, что ему остается — стоять вот так, нависая и преклоняя голову перед фантазиями этого неуемного ребенка.
— Ты… Ты…
Мысли заканчиваются. Стив чувствует, как лицо вспыхивает, стоит ему услышать тихий пораженный хрип Баки, а затем медленно оглаживает пальцами его член. Тот средний, чуть толще и чуть длиннее, чем у него самого. Стив чувствует, как у него пальцы трясутся, а затем медленно перекатывает в ладони чужую мошонку.
Судорожно сглотнув, шепчет:
— Ты… Ты чувствуешь…
— Конечно же, я чувствую, черт, Стив…
Он опускает голову и тянется к губам Баки. Ему не хватает совсем чуть-чуть, он касается своими губами его, но настолько легонько и невесомо, что от недостатка тактильного контакта в животе скручивается болезненный узел. Но Баки чувствует его, чувствует его полно и обстоятельно, и склоняется.
Стонет в поцелуй, подается в его ладонь бедрами и комкает пальцами простынь, в которую упирается руками. Это ощущается невероятно, ощущается горячо и приятно, Баки буквально чувствует, как тонет в этом удовольствии. Тонет без возможности выплыть/вырваться/сделать вдох.
Стив ложится назад на подушку, ведет Барнса за собой, не давая оторваться от себя, не давая разорвать поцелуй. Его ладонь медлит несколько мгновений, а затем сквозь ткань обхватывает чужой стояк. По телу Баки проходит дрожь, и Стива почти выгибает от этого ощущения чужой дрожи. Он зажмуривается, кусает его губу и обводит напряженную головку большим пальцем.
Парень дергается и руки чуть не сгибаются от электричества, простреливающего по позвоночнику. Сказать о том, что еще ни с кем у него не было так, ничего не сказать. И дело не в умелости, дело не в прохладе аккуратных пальцев, дело в том, что это его Стив. И вот все тут.
Неторопливо потирая его член, Стив ерзает, покачивает бедрами и буквально изнывает от желания потереться обо что угодно, но лучше всего о бедра Баки. Тихо хныкнув в поцелуй, он царапает затылок Барнса рукой, что лежит у того на шее, и подкидывает бедра. Но опирается на плечи, те взрываются от боли, и он тут же падает назад теряя воздух и тихо вскрикивая.
Баки отрывается от него, отстраняется, пытается разглядеть его лицо, пытается заглянуть в его глаза и уже хочет что-то сказать. Стив обрывает его, опуская на приоткрывшиеся губы пару пальцев, а затем другой ладонью по бедру и выше скользит под его футболку. Он ничего не видит, но глаз не закрывает. Медленно-медленно плечи утихомириваются. Да, он все еще поднимает и опускает руки, но эта боль — просто боль, она намного более терпима, по сравнению с той, что вспыхнула пара секунд назад.
Его пальцы скользят по мягкой, теплой коже, обводят бока, поясницу, позвоночник. Он слышит, как Баки вздыхает, от этой медленной, осторожной ласки, а затем чувствует, как он опускает голову. Футболка скользит выше, Стив медленно стягивает ее. Баки осторожно вытаскивает руки по очереди, затем преклоняет голову, ожидая пока Стив снимет ее полностью.
Откинув вещь куда-то в сторону, он осторожно, на ощупь берет лицо в ладони и тянет на себя. Медленно и аккуратно, он губами оглаживает его щеки, прикрытые веки, лоб. Он шепчет тихо-тихо:
— Опустись совсем чуть-чуть, ладно?.. Я хочу тебя почувствовать, Бакс, я хочу…
Парень мелко кивает, неторопливо опускает таз ниже, и они оба тихо стонут в унисон, потому что Стив тоже привстает совсем чуть-чуть. Это неудобно, жутко неудобно, но Стив тянет Барнса на себя и пытается найти его губы своими. Тот тихо, заведенно посмеивается, целует его в ответ и приглушенно стонет вновь. Стив вдруг становится торопливым. Он тянет руки вниз, стаскивает собственное бельё, а затем тянется к боксерам Баки.
Тот вздрагивает, его бедра дергаются в сторону, но все же Стив приспускает и его нижнее бельё. Медлит, слишком долго по собственным ощущениям, прежде чем обхватит пальцами чужой напряженный, горячий ствол.
— О боже…
Баки срывается на хрип и не в силах сдержаться почти тут же толкается в его ладонь. Стив перехватывает его член удобнее и проводит вверх-вниз. Его тоже выгибает от всего происходящего, но он просто не может убрать вторую, свободную ладонь с плеча Барнса. Не из страха, что тот упадет на него, но из желания чувствовать его теплую кожу и сильное тело под пальцами, из желания чувствовать его всего рядом.
Он не касается себя, но все же чувствует, что уже на пределе. Контраст температур, — Баки, что буквально пышет жаром, и легкая прохлада комнаты, что пробирается под чуть съехавшую в неизвестном направлении простынь, — бьет по нервным окончаниям, заставляя давить стоны и не вскидывать бедра так суматошно.
Его ладони не хватит, чтобы обхватить их обоих, но ему кажется, что он готов кончить в любой момент, и поэтому он медленно, неторопливо надрачивает Баки. Тот рвет воздух, будто задыхается, и тянется к его губам. По пути прихватывает губами его челюсть, нелепо хватает ими кончик носа и подбородок.
Стив приоткрывает губы, давится стоном, впуская наглый, жадный язык в свой рот, а затем вновь нежно массирует головку. Надавливает самым кончиком пальца на щелку. Баки дергается, толкает жестче и стонет от боли: прикушенный им же самим его же язык взвывает. Но это не мешает продолжать. Ничто не в силах отвлечь их друг от друга прямо сейчас.