Майкрофт тайком, всего лишь на долю секунды, сжал руку Грегори, когда они оба обернулись посмотреть на руины дома.
— Садись в машину, — прошептал Майкрофт.
Грегори только кивнул, чувствуя, будто сердце в груди разбивается на кусочки. Они прожили здесь больше четырнадцати лет, в этом доме с двумя спальнями, с синей дверью и серебряным дверным молоточком. Книги Майкрофта, их военные медали, тревожные рисунки Майкрофта — все было уничтожено.
Он сел на заднее сиденье и уронил голову на руки.
Майкрофт сидел подле него, рядом, но слишком далеко, с газетой на коленях, пока их везли в Уайтхолл. В здании было тихо и безмолвно, и Майкрофт провел Грегори в свой кабинет.
Грегори был здесь лишь однажды. Секретарь Майкрофта, Антея, моментально оглядела вошедших и явно удивилась появлению обоих.
— Я принесу поднос с напитками, — сказала она.
Майкрофт кивнул ей.
— Спасибо, моя дорогая. А потом, пожалуйста, идите домой.
Майкрофт открыл дверь из темного дерева, ведущую в его кабинет, они вошли, и он тут же закрыл ее.
— Майкрофт, — прошептал Грегори.
— Я знаю, — ответил он мягко. Грегори протянул к нему руки, но Майкрофт покачал головой. — Когда Антея принесет поднос.
— Это был наш дом, — сказал Грегори, отчаянно желая прикоснуться к Майкрофту.
— Это был всего лишь дом. Есть и другие.
— Я думал, ты… — Грегори не договорил. «Погиб».
— Нет.
— Повезло.
— Да, повезло, — согласился Майкрофт.
Грегори погрузился в кожаное кресло, а Майкрофт встал у книжного шкафа. Антея внесла поднос с чаем и вышла, кивнув им обоим на прощание. Майкрофт запер за ней дверь.
Наконец он подошел к Грегори, встал на колени перед креслом и сжал ладони партнера в своих.
— Наш дом, — снова прошептал Грегори.
— Ты — мой дом, — сказал Майкрофт, заглядывая ему в глаза. — Где ты, там и я. Кирпичи и обои ничего не значат.
— Твои картины.
— Еще нарисую, — тихо проговорил Майкрофт.
Грегори наклонился и прижался лбом ко лбу Майкрофта. Впервые с начала войны он чувствовал себя таким неуверенным. Из-за того, что они вступают в какую-то ужасающую неизвестность. Из-за того, что поражение страны возможно. Из-за того, что поражение это может быть весьма вероятным.
— Не думай так, — сказал Майкрофт, будто прочел его мысли. — Не сейчас. Хотя бы один из нас должен верить.
— Как же я могу?
Майкрофт встал и крепко поцеловал Грегори.
— Потому что я жив, и ты жив. И никакая немецкая бомба нас не уничтожит. Может быть, нашего дома и нет больше, но не мы первые и не мы последние, кто прошел через это. Будь со мной. И я буду с тобой.
— Солги мне? — попросил Грегори.
— Мы победим в войне, — сказал Майкрофт. — Очень скоро. И самолеты перестанут летать.
— «Очень скоро» — недостаточно скоро.
— Мой любимый… — прошептал Майкрофт и снова поцеловал Грегори.
Ладонями они шарили по коже друг друга, а поцелуи их, между тем, из нежных и полных любви превратились в жадные и отчаянные. Пусть ковер и был грубым, пусть от него на бледной коже появлялись красные следы и ссадины, они едва ли это замечали. Ногти впивались в плоть, оставляя маленькие следы-полукружия, а на обычно скрытых под одеждой бедрах проступали синяки от засосов.
Комнату наполнило рваное дыхание, пока Грегори и Майкрофт сражались за близость и облегчение. Шум самолетов превратился лишь в фон, а затем и вовсе умолк, когда они вместе достигли головокружительного крещендо.
Грегори выдохнул слова любви партнеру, и только когда Майкрофт принялся осушать поцелуями его слезы, понял, что те вообще были.
Опустошенные, они лежали на полу и курили.
***
Они нашли новый дом, пусть он и был меньше предыдущего. Художественные принадлежности Майкрофта пополнялись за счет повседневных предметов обихода, а его манера письма стала еще более сюрреалистичной и мрачной. Грегори по-прежнему развешивал его картины, привнося в их дом некое подобие жизни.
Майкрофт по-прежнему подолгу задерживался на работе.
Их игры с угадыванием видов самолетов были, казалось, так давно. Иногда Грегори чувствовал себя так, будто едва может дышать, пригвожденный к земле страхом и тревогой.
Лежа рядом с Майкрофтом в их новой кровати, прислушиваясь к гудению самолетов над домом, он закрывал глаза и воображал, что они в поезде, едут в какое-то незнакомое, безмятежное место.
***
— Война заканчивается, — вдруг сказал однажды Майкрофт за ужином.
Грег сузил глаза.
— Не корми меня ложными надеждами, — ответил он. — Не думаю, что мой желудок в силах их переварить.
***
Ровно через две недели повсюду были флаги Соединенного Королевства, а люди танцевали на улицах.
Майкрофт и Грегори сели на поезд и поехали на тот холм за город, отметить победу в своем самом любимом в мире месте, под ясенем, где они впервые поцеловались.
Майкрофт прихватил с собой бренди, и они пили прямо из бутылки. Майкрофт рассказывал истории о битвах и геройстве. Грегори слушал и наблюдал за тем, как деревья колышутся на легком ветру.
— Ты не празднуешь, — сказал Майкрофт, хмурясь.
Грегори покачал головой:
— Я не могу.
— Да почему нет? Мы ждали этого дня столько лет.
— Мы слишком многих потеряли, — ответил Грегори. — Потеряли слишком много. Нечего праздновать. Те, кто погиб. Они не праздновали свой конец, так ведь? И кажется неправильным праздновать сейчас. Мир все еще вертится, а что меняется?
— Ничего не меняется, — уступил Майкрофт, голос его был тих. — Мы так же свободны, как были год назад. Десять лет назад. Но в Европе есть люди, которые познали свободу впервые в жизни. Они пробуют на вкус воздух, обживают земли, которые когда-то принадлежали агрессорам, а теперь принадлежат им. Открываются врата. Распространяются идеалы и надежда. Разве тебе это безразлично?
Грегори размышлял над этими словами пару секунд, покусывая изнутри щеку.
— Нет, не безразлично, — согласился он. — С каких пор ты смотришь на все это с оптимизмом?
Майкрофт улыбнулся ему.
— Мы выжили. Мы потеряли наш дом, и это был, конечно, удар. Но мы выжили. Как-то так вышло, что вопреки этим невероятным обстоятельствам ты все еще рядом со мной. Не знаю, отчего мне так повезло.
Грегори помолчал и наклонил голову.
— Знаешь, что я только что заметил?
— Что?
— Ничего.
Майкрофт вопросительно посмотрел на него.
— Я не понимаю.
Улыбка Грегори стала только шире.
— Тихо, Майкрофт. Я не слышу самолетов.
Майкрофт посмотрел в голубое небо.
— Нет, — прошептал он. — И я не слышу.
И в безмолвии и тишине сельской местности, скрытые от чужих глаз под сенью дерева, они поцеловались.