========== I ==========
Удачи в твой первый день, малыш. Люблю тебя больше, чем всё что угодно на Земле.
Вспыхнув до кончиков ушей, Шерлок глупо ухмылялся мобильнику, проводя подушечкой большого пальца прямо по словам на экране, которые он читал уже много раз до этого, но которые всё же каким-то образом каждый раз заставляют его трепетать. Даже после четырёх лет и после многих подобных сообщений в первый день каждого семестра в университете в этих SMSках (слащавых или нет) от его партнёра по-прежнему есть что-то, что заставляет Шерлока чувствовать лёгкое головокружение и жар, разливающийся по всему телу. Он ведёт пальцем по экрану, касаясь этих любящих слов, которые (хоть он и получает их уже не в первый раз) по-прежнему означают для него очень многое. Он открывает окошко ввода и начинает набирать ответ, когда…
— О, я вижу, что лето никак не разубедило нашего сбрендившего гения. — Тяжёлый, самодовольный, раздражающий голос Себастьяна Уилкса проник в уши, пока сам парень занимал своё место в ряду позади Шерлока, усаживаясь так, будто получал от этого ненужное удовольствие. — Твой драгоценный регбист отправил тебе сообщение, говоря, как сильно он тебя лю-ю-ю-юбит?
— Да, в действительности так он и сделал, — огрызнулся Шерлок, не оборачиваясь. Зачем это делать? Себ всё равно продолжит говорить, посмотрит на него Холмс или нет.
Шерлок не удивился, когда Уилкс запрокинул голову и громко рассмеялся.
— О боже, ты жалок, — загоготал он. — Прошло уже четыре года, а ты по-прежнему продолжаешь лгать о своем воображаемом парне?
— Я не лгу, — ответил Холмс беззаботно, уже до смерти уставший от необходимости повторять этот разговор в тысячный раз. У Себастьяна Уилкса не было воображения и в лучшие дни, и это невероятно изнуряло.
— Я имею в виду, серьёзно, — продолжал Себ, как будто Шерлок сейчас и не говорил, — регбист? И не просто регбист, а профессиональный регбист? Пытающийся попасть в Английскую национальную сборную? Ты мог, по крайней мере, выбрать кого-то более убедительного!
Шерлок рывком достал учебники из рюкзака, пряча для сохранности драгоценный мобильник в карман, защищая эти любящие слова его второй половинки от той дряни, которая вечно льётся из Себа.
— Кто-то из местных? — продолжал Уилкс. Судя по звуку, небольшая группа его приспешников присоединилась к нему, чтобы упиваться словесными измывательствами над Шерлоком Холмсом; хихиканье и подавленные смешки, раздававшиеся со всех сторон, угнетали Шерлока ещё больше. — Или нет, подожди, это не сработает. Им бы пришлось подыгрывать твоей лжи, не так ли? Действительно, взаимодействовать с тобой, может быть даже касаться тебя. — Тут же последовавшее гоготанье только увеличило значимость следующих слов Себастьяна. — И кто вообще в здравом уме согласится на это?
Шерлок не отреагировал. Это бессмысленно. Что бы он ни говорил, его всё равно не услышат.
Кроме того, это ещё относительно мягко по сравнению с тем, что ему приходилось терпеть в предыдущие годы. Серьёзно, он должен чувствовать себя счастливчиком, потому что после прекрасных длинных каникул, проведённых в уединении с человеком, в которого он был влюблён ещё с начальной школы, это всё, с чем ему приходится иметь дело. Ну правда, он предполагал, что всё будет намного хуже.
Неудача встретиться с Себастьяном Уилксом постигла его в самый первый день в университете четыре года назад, и это было не по его, Холмса, вине. Шестнадцатилетний Шерлок, поступивший в университет на два года раньше нужного, предполагал, что станет мишенью. То, что он был самым умным ребёнком на курсе и не испытывал по этому поводу никаких угрызений совести, точно не повышало его популярность, особенно, если учитывать то, что этот самый умный ребёнок действительно был ребёнком. Однокурсники постарше не оценили его дерзкий характер и наглую дедукцию, которую он без проблем демонстрировал каждому, посчитав Шерлока скорее неприятным и грубым. Но Холмса это никогда не волновало. Он прекрасно знал, что он лучше многих из этих молодых мужчин и женщин, которые просто завидуют его гению и к тому же не уверены, как реагировать на уровень его интеллекта; их маленькие смешные мозги и близко не стоят рядом с ним. Лично он в ладу с самим собой. Хотя Шерлок не осознавал, что это именно настойчивый Джон Ватсон подпитывал его уверенность в себе, всегда поддерживал и любил таким, какой он есть, пока их не разделили мечты и университет.
Джон Ватсон.
Партнёр, возлюбленный и лучший друг Шерлока, в настоящее время проходящий профессиональную подготовку по регби; Джон Ватсон — всё для Шерлока Холмса. Он милосердный, остроумный и сногсшибательно красивый.
И сейчас не здесь.
Далеко не здесь.
Не здесь, чтобы доказать этому невыносимому человеческому существу, сидящему сейчас по левое плечо от Холмса, что, да, правда, он реален, и, да, правда, он любит Шерлока, и, да, правда, они вместе на протяжении всей учёбы в университете.
Если быть честным, Джон понятия не имеет о том, что здесь происходит.
Шерлок не говорит ему.
Ватсон будет только волноваться и чувствовать себя виноватым, и кому это поможет? Нет, Джону нужно сосредоточиться на регби. Джону нужно сосредоточиться на своих собственных достижениях. Джону не нужно волноваться о Шерлоке.
— Знаешь ли, если тебе так одиноко, — продолжал Себастьян, — ты всегда можешь позвонить в эскорт услуги. Только парни, которые получают за это деньги, в самом деле могут согласиться иметь отношения с таким фриком, как ты.
— О, и быть таким же, как ты? — Шерлок быстро обернулся, глазами сканируя взъерошенный внешний вид Уилкса, подмечая отметины на теле, болтающиеся нитки и красноречивые слова, выскочившие из его идиотского рта. — Основываясь на синяках в форме пальцев на твоей шее и царапинах на щеке, я предположу, что ты сам платишь за секс, и то, что ты распустил руки в прошлые выходные, не понравилось девушке по вызову, всё верно?
Лицо Себастьяна немедленно покраснело, а его закадычные дружки вокруг нервно рассмеялись, зная, что они не должны наслаждаться смущением их лидера, но были не в состоянии сдержаться. Все жалкие, все они.
Шерлок не удерживает ухмылку, заигравшую на его губах.
— Ах ты, маленький ублюдок, — плюётся Уилкс. — Ты не знаешь, о чём говоришь.
— Не знаю ли? — непочтительно пробормотал Холмс. — Я уверен, что для тебя это трудно смириться с тем фактом, что ты вынужден платить за удовлетворение своих фетишей, потому что не можешь найти партнёра, который бы охотно принял участие в твоих садистских постельных игрищах, пока у фрика, как ты меня называешь, как я, есть партнёр, который добровольно занимается со мной сексом. Я не могу представить, каково тебе должно быть, когда у кого-то столь низкого в твоих глазах есть здоровые, стабильные, приносящие удовольствие отношения, в то время как тебе, чтобы вступить в отношения, нужно иметь при себе сто фунтов в кармане.
Лицо Себастьяна было едва ли не пунцовое от ярости, а Шерлок рассеянно размышлял о том, будет ли у него ещё и пар из ушей валить, потому что, очевидно, ярость внутри Себа била ключом.
— Да как ты смеешь?..
— Да, да, как я смею говорить правду? — Отмахнулся рукой Холмс, поворачиваясь обратно лицом к аудитории, игнорируя неприятное сосущее ощущение под ложечкой. — Может уже хватит постоянно повторяться?
Это не безопасно говорить Себастьяну Уилксу такие вещи. Шерлок умнее, а потому понимает, что не стоит злить зверя, затаившегося внутри его однокурсника. Обычно Холмс сидит тихо и позволяет мучениям просто обходить его стороной, игнорируя издевательский смех группы мальчишек, следующих за Себом, как потерянные щенки, пока сам Уилкс принижает отношения Шерлока до притворства, а его самого — до уровня какого-то жалкого педика, делающего никчёмные попытки казаться нормальным за счёт того, что прикидывается, будто в его жизни есть кто-то, кто его любит. Обычно Шерлок позволяет. Или, ну, делает вид, что позволяет, до тех пор, пока он не может вернуться в свою тихую квартирку на Бейкер-стрит и свернуться в клубочек; одиночество и боль от ужасных слов подавляют его куда чаще, чем ему хотелось бы признавать.
Он выучил этот урок ещё много лет назад в свой самый первый семестр в университете, в самый первый день. Одно из драгоценных сообщений Джона только что пришло — слова любви и обожания, написанные на экране; перед тем, как разойтись по своим дорогам, они поклялись поддерживать между собой настолько сильную связь, насколько это возможно. Окрылённый счастьем и взволнованный из-за новой обстановки, Шерлок едва заметил парня постарше, который присел за ним на следующий ряд, ухмылявшегося от уха до уха и представившегося Себастьяном Уилксом, кратко — Себ.
И Шерлок, оглядываясь сейчас назад, понял, как был чертовски глуп. Так невероятно безрассуден. Ведь это так непохоже на него: он рассказал Себу куда больше информации, чем было нужно. Разъяснил всё о своём горячем парне, который сейчас преследует свою мечту играть за Английскую национальную сборную по регби. Распушил хвост, как чёртов павлин, рассказывая, как он горд за Джона и как он знал, что тот обязательно достигнет своего после нескольких коротких лет тренировок в профессиональной команде, и так далее, и так далее, и так далее. Он не спохватился вовремя: его молодое, преисполненное счастьем, наивное сердце было совершенно повёрнуто на Джоне Ватсоне и его целях. Себастьян, притворяясь, будто ему интересно, всё больше расширял глаза от предполагаемой лжи, сыпавшейся из Шерлока, а его рот изгибался от снисхождения и веселья. К тому моменту, как Холмс закончил свой рассказ, Себ уже валялся на полу, хохоча над мальчишкой и его вымышленным миром и выкрикивая унизительные слова и издевательства.
Может быть, жизнь Шерлока и могла тогда показаться фантастической постороннему слушателю. Может быть, отношения с человеком, у которого был реальный шанс сделать спортивную карьеру в национальной сборной, кажутся невероятными. Может быть, тот факт, что такой молодой человек, как Шерлок, провозглашающий историю с таким рвением, и сделал её столь неправдоподобной.
Может быть, дело было только в Шерлоке. Молодой, довольно странный парень, поступивший в университет гораздо раньше многих, очень умный, страстно любящий всё научное, немного неуклюжий и несогласованный с собственным телом, чувствующий себя не комфортно в собственной коже. Всё это могло положить начало насмешкам.
Как бы то ни было, с годами всё становилось только хуже. Даже когда Шерлок созрел — тело вытянулось в длинную и здоровую фигуру, дикие кудри успокаивались только с небольшим количеством лака — он оставался мишенью. Поддразнивания обернулись откровенными издевательствами; Себ собирал небольшую группу парней, присоединявшихся к насмешкам над одарённым подростком, который, по их мнению, не имел права находиться в университетском кампусе, получал оценки лучше, чем остальные на курсе, и развивался куда быстрее, чем большинство. Дела приняли дурной оборот, когда Шерлок продолжил отбиваться, выплёвывая ядовитые заключения и секреты (ребята скорее умерли бы, чем позволили бы узнать о них всему университету), испытывая небольшое удовлетворение при виде их покрасневших от унижения лиц.
Это был плохой ход с его стороны. Ужасный план. Досадная ошибка в расчётах.
Он поклялся, что не допустит этой ошибки снова. Только не после очень серьёзной выволочки, которую он получил, когда его зажали в пустом коридоре четверо довольно крупных парней; Себ, ведущий эту свору, с жутким блеском в глазах пообещал, что, если Шерлок продолжит болтать правду, о которой он не должен знать, Себастьян и его банда заставят Холмса поплатиться за это. Это потрясло Шерлока до глубины души; он больше не нуждался в доказательствах — Себастьян Уилкс не шутит.
В то время Шерлок был очень неопытен в подобных вещах. Он не был нелюбим в средней школе, его не дразнили; хотя, если оглянуться назад сейчас, возможно, это было больше связано не с его популярностью, а с популярностью Джона.
Джон Ватсон был лучшим другом Шерлока значительную часть последних десяти лет. Холмс, перепрыгнувший два года обучения из-за своего «мощного интеллекта», как любил отзываться Джон, присоединился к тому же году обучения и попал прямо в класс с Ватсоном. Они были неразлучны при любых обстоятельствах; теперь имя Джона не покидало ни один рот без последующего упоминания имени Шерлока. Они были самыми близкими друзьями, и потому переход в романтические отношения был, вероятно, самой естественной вещью в мире.
Ну, так было для Шерлока. Ватсон, будучи на два года старше, выдал довольно экспрессивную речь о том, как Холмс ещё молод, как Джон не хочет, чтобы тот делал что-либо против своей воли, как они должны подождать, они должны подождать, они должны подождать…
Это длилось около месяца, прежде чем Шерлок прижал Джона к полу в его комнате, зацеловывая до полусмерти. С тех пор, уже в нежном пятнадцатилетнем возрасте, Холмс знал, что семнадцатилетний Джон — его единственный. Его одного. Только его одного. И он не стремился его упускать. Ни регби, ни университет, ни расстояние не смогут удержать их порознь. И когда появились тренеры, просматривая крепкую форму Ватсона, его быстрые ноги и надёжные руки, Шерлок и глазом не моргнул.
— Ты должен ехать, — убеждал его Холмс в первую ночь после игры, когда кто-то действительно заговорил с Джоном о продолжении профессиональной карьеры в регби.
— Они хотят, чтобы я тренировался с ними. — Ватсон пожал плечами, как будто это был последний гвоздь в крышку гроба его мечты, покачав опущенной головой. — Это ведь аж в восьми часах езды от Лондона.
— И? — парировал Шерлок, настойчиво игнорируя своё обливающееся кровью сердце, игнорируя растущую внутри панику, которая поднималась в нём от невозможности видеть Джона каждый божий день, видеть его улыбку и смех. Он не сможет поцеловать или обнять его. Это убивало Холмса изнутри, а потенциальное расстояние угрожало всему, что у них было. Но он понимал, что лучше таких вещей не говорить вслух.
Он всё ещё это понимает.
Джон перехватил его взгляд, пристально всматриваясь в лицо, пытаясь найти что-то, что заставит его передумать. Что-то, что сказало бы, что Шерлок не одобрил этого. Что Шерлок не позволит ему уйти.
Что было глупо.
Холмс никогда не будет удерживать его от чего-то подобного. Чего-то настолько важного.
Джон переехал в учебный лагерь, что привело к тренировкам с командой, отбору в небольшую лигу, к новым возможностям, контрактам и обсуждениям, и сейчас, только вчера, двадцатилетний Шерлок получил звонок. Драгоценный, полный слёз, задыхающийся звонок: его двадцатидвухлетний возлюбленный тихо рыдал на другом конце провода.