Я вдруг сообразил остатками мозга, что прижимает он меня не так уж сильно — так, чтобы я, в случае чего, мог освободиться. Что нависает надо мной, не касаясь, и чего-то ждёт.
И что стоит мне сказать что-то в духе: «Да ты рехнулся» или вовсе: «Гаррет, охуел вконец?!» — он отпустит, ляжет рядом, обнимет ненадолго, а потом трахнет. Что, короче, я могу сказать: «Нет, не хочу так», — и ничего «так» и не будет.
Тем лучше было то, что я очень даже хотел.
Что он там спрашивал…
Кое-как отлепив язык от нёба, я выдавил из себя:
— Понятно. Правда. Я всё понял.
Речь получилась сбивчивой, я частил, как малолетка, но было плевать.
Коротко огладив ладонью мою щёку, Гаррет меня и впрямь отпустил. Упёрся ладонями в подушки слева и справа от моих ушей и усмехнулся. Снова.
— Глаза открой.
И я подчинился едва ли не против воли. Слишком уж он её подавлял. И почему-то это было охуенно.
Потемневшими глазами братец жадно смотрел мне в лицо, на мои запястья — как же трудно было удерживать их без его помощи! — а потом, чуть нахмурившись, глянул ниже:
— А тряпки твои нам ни к чему. Тебе эта майка дорога?
Майка на мне, кажется, была вообще казённая, из стандартного комплекта. Тем было лучше: я понял, о чём меня спрашивают, уже когда Гаррет слегка надорвал ткань.
— Рви нахер, — простонал я, запрокидывая голову и рвано дыша. Очень хотелось зажмуриться обратно, но я не смел. — Га-аррет…
«Когда-нибудь он точно порвёт на мне всё бельё», — мелькнула и тут же улетучилась дурацкая мысль. Пусть его. Пусть рвёт. Знал бы он, как это меня заводит — рвал бы чаще.
А потом Гаррет скользнул вниз, чуть укусил меня под ключицей, и я даже вскрикнул от неожиданности — и лизнул сосок, будто на пробу, и сразу обхватил его губами, втянул в рот и слегка прикусил. И начал выделывать языком что-то такое, от чего я расстонался, как девственник — или наоборот, как шлюха, не знаю — и впору было уже начать умолять, чтоб он хоть штаны мне расстегнул, ну невозможно же…
Он гладил меня, кусал и вылизывал, немного дул на свежие укусы, и руки я уже давно просто уронил так, чтобы они оставались за головой — держать их в напряжённой позиции не мог.
— Вот так, Карви, — бормотал Гаррет, касаясь губами моего живота вдоль пояса, — вот так… Молодец. Умница.
И так похабно звучала эта похвала, что я мог только хныкать и скулить — этого всего было слишком много, слишком в избытке, просто слишком — и, разумеется, едва он расстегнул, наконец, ширинку и влез рукой в мои трусы, едва только коснулся моей плоти, я спустил ему в ладонь. Кончил, выстанывая что-то — то ли его имя, то ли что-то бессвязное — и замер, не зная, куда себя деть.
— Посмотри-ка на меня, — позвал Гаррет. Спокойно так, словно ничего и не произошло.
Я приподнял голову, хотя сильнее всего мне хотелось зарыться лицом в подушку. А Гаррет ухмыльнулся — совсем не обидно, даже как-то ласково — и широко лизнул ладонь. Ту самую.
Я застонал и рухнул обратно, закрывая лицо рукой — блядь, если он сейчас ещё и отсосать мне соберётся, я ж с ума сойду нафиг. Не говоря уже о том, что минет сразу после оргазма я вряд ли выдержу — слишком чувствительно, даже болезненно, наверное.
— Ка-а-арвер, — с лёгкой укоризной протянул Гаррет, — ну что я тебе говорил?
— Что?.. — до меня не доходило. Решительно.
Брат резко подался вперёд, ухватил меня за запястье и отнял мою руку от лица. Я застыл, не в силах ни отвернуться, ни закрыть глаза — он так смотрел, что мне казалось, будто заново встанет у меня от одного его взгляда.
— Я тебе говорил, чтоб ты меня слушался, — тяжело и одновременно мягко уронил Гаррет. — А ты мало того, что перестал на меня смотреть без разрешения, — у меня перехватило дыхание, — так и ещё и руками машешь.
Я глухо всхлипнул и зажмурился — теперь это уже не имело никакого значения. Так или иначе — свяжет и оставит.
Хотя сейчас это, пожалуй, будет даже и к лучшему.
Гаррет выпрямился на постели, расставил колени по обе стороны от меня и дёрнул подбородком — как-то даже повелительно:
— Переворачивайся.
Меня ожгло холодом. Он что, собирается?..
Но перевернуться я перевернулся. Потому что нельзя, невозможно было его не послушаться — такого.
Он лёг сверху. Сам, кстати, вообще не разделся, даже футболку не стянул. Главный. А как же. Всё правильно.
Звякнула пряжка ремня, я напрягся, и тут же моего затылка коснулись его губы. Почти нежно. Успокаивающе.
— Я тебя предупреждал, — выдохнул он мне в шею, затягивая на моих запястьях ременную петлю. — Лежи теперь. И только попробуй о койку тереться.
Что он устроит мне за это, я спрашивать не рискнул.
Он отошёл, и спине мигом стало холодно. Хотя секунду назад мне казалось, что изнутри я вообще плавлюсь.
А ещё… А ещё я и предположить не мог, что вот так лежать — лицом в подушку, с зафиксированными руками, да ещё и под жадным, ощупывающим взглядом брата — может оказаться до такой степени возбуждающим действом.
Скрипнул стул. Я медленно выдохнул. Считать секунды — сколько их там прошло из шестисот — я не стал.
— Знаешь, Карвер, — голос Гаррета придавил меня сверху не хуже его самого, — ты сейчас просто охуительно выглядишь. Полуголый, связанный… Лицом вниз… Послушный такой… Послушный ведь, да?
Я заскулил в подушку.
— Как ты хочешь, — вырвалось это почти против воли, само по себе — просто я не знал, что сказать, и первым пришло в голову именно это. Я даже испугался слегка, а потом понял: бояться нечего. Я же уже решил, что меня на Гаррета всегда и всего хватит.
Он усмехнулся:
— Хороший ответ. А я хочу… — пауза прокатилась по мне огненным шаром, — а я, Карви, хочу, чтобы ты лежал и меня ждал. И чтобы подумал, почему лежишь и ждёшь.
— Воспитываешь? — слетело с губ. Гаррет хмыкнул:
— Воспитываю, Карви, воспитываю. И имею на это, между прочим, полное право.
Да. Конечно. Имеешь.
Со стоном выдохнув всё в ту же подушку, я обмяк и попытался дышать более или менее размеренно.
Каким-то краем сознания я понимал: серьёзные цели вроде изначальной — действительно научить меня оставаться с холодной головой, научить самоконтролю и всё такое — он преследует только отчасти, и в основном просто демонстрирует мне, во-первых, что первый раз последним не будет, а во-вторых — что можно ещё и так. И в следующий раз ещё что-нибудь продемонстрирует, от чего я опять в штаны спущу, да что ты будешь делать…
И мне, надо сказать, очень хотелось, чтобы он продемонстрировал. И пожёстче, чем сейчас — его жёсткость мне нравилась, подобное распределение ролей казалось правильным, несмотря на все остатки моих комплексов, и хотелось ещё. Больше. Сильнее.
И — в конце-то концов — меня почти уже не пугала перспектива того, что когда-нибудь я нарвусь уже не на ограничение подвижности и запреты, а и вовсе на порку, например. И чего сначала испугался, даже понять не мог. Больно будет? Блин, он меня сейчас несколько раз укусил до засосов, и это местами тоже было больно, и что я, буду врать себе, что мне не понравилось?
Вот он мне снова что-то запретит, я по рассеянности нарушу запрет, а Гаррет вытащит ремень, спустит с меня штаны, придавит коленом к кровати…
И снова выдаст что-то про «имею право». Скажем, «старший брат имеет право наказывать младшего, Карви».
Блядь.
Член мои фантазии одобрил. И пришлось всеми силами сдерживаться, чтобы и впрямь не потереться о постель, а то ещё и впрямь нарвусь — раньше, чем хотелось бы. Казалось куда более верным растянуть удовольствие и сходить с ума от дальних перспектив, чем получить всё в ускоренном темпе.
— Скучаешь?
— Не-а, — выдохнул я. — Фантазирую.
Раскатистый смешок братца вырвал у меня ещё один стон. Я беспомощно дёрнул руками и тут же обмяк.
— Расскажи.
Еба-а-ать, что ж ты делаешь-то!
Лицо у меня, кажется, пылало. Во всяком случае, подушка была очень горячей, и я слегка дёрнул головой, смещаясь в сторону.
— Ты меня наказываешь, — честно сообщил я, пытаясь унять совершенно неуместный стыд. Гаррет хмыкнул и, судя по звуку, поднялся со стула:
— Полагаю, не в угол ставлю. Как и за что?
— Ремнём, — не менее честно признался я, кожей чувствуя его приближение. — А за что — я не… не нафантазировал, вот.
И в следующий миг вздрогнул от неожиданности — брат резко схватил меня за бёдра и дёрнул вверх, вынуждая встать на колени и локти.
— И у тебя стоит, — с удовольствием констатировал он, поглаживая мою поясницу. Я согласно заскулил — вряд ли обещанные минуты прошли, но я уже с ума сходил без каких бы то ни было прикосновений Гаррета. — На эту фантазию. Что, Карв, был плохим мальчиком, просишь старшего научить тебя уму-разуму?
Я захныкал. Даже его вечное зубоскальство сейчас не было неуместным. Абсолютно наоборот.
— Н-не сейчас. Пожалуйста.
Гаррет снова усмехнулся:
— Ладно. Не сейчас. Сейчас ты хорошо себя вёл.
Выпалить пришедшее в голову: «А мне за это полагается поощрение?» я не успел.
Снова уронив меня на живот, Гаррет рывком стянул мои штаны и трусы, развёл мне ноги и лёг между. А в следующий миг я забыл, как дышать, и почему не взорвался изнутри, просто не знаю — он раздвинул в стороны мои ягодицы и коснулся языком. Раз, другой, третий, обвёл по кругу и принялся вылизывать. Основательно и старательно, при этом крепко ухватив за бёдра — тереться я всё ещё не мог.
Толкнулся внутрь несколько раз, вернулся к процессу — а я уже даже не стонал, даже не скулил — я подвывал от обрушившихся на меня ощущений, от невозможности кончить, от того, насколько мне было хорошо, и от абсолютного незнания: я хочу, чтобы он наконец прекратил это, или чтобы продолжал, продолжал, продолжал, пока ему не надоест, пока я всё же не выдержу, не двину бёдрами, сбрасывая хватку, и не кончу от пары движений о покрывало.
Напоследок прикусив мне кожу прямо под ягодицей, Гаррет тяжело навалился сверху — ни шевельнуться, ни вздохнуть — и прошептал:
— Ну что, трахнуть тебя?
Изо рта полились мольбы. Я не очень хорошо понимал, что именно говорю — зову его по имени, бормочу извечные «да, пожалуйста», ещё что-то — всё сузилось до ожидания того, что ещё чуть-чуть — и он наконец-то мне вставит.
И я правда был готов умолять об этом. И таки умолял, кажется.
Потому что он опять ухмыльнулся со словами: «Ну раз ты так просишь…», выгреб смазку из верхнего ящика тумбы и вогнал в меня сразу два пальца. Довольно жёстко, но я даже почти не ощутил боли.
Впрочем, тратить много времени на растяжку Гаррет не стал — смазал себя, опять вздёрнул меня за бёдра и войти умудрился даже медленно, давая мне чуть привыкнуть — вот уж его выдержке можно было позавидовать. Я примерно представлял, как у него башка плыла от моего вида, от моей той самой послушности и от звуков, которые я издавал. И то, что он столько ждал… Короче, зависть и уважение.
Но вот кончил он довольно быстро, с хрипом повалившись на меня, вцепляясь зубами мне в плечо, и когда я протестующе заскулил, сполз в сторону, перевернул на спину и, жёстко обхватив мой член, задвигал рукой.
Мир разлетелся на куски, я выгнулся и даже закричал, кажется.
…Открыв глаза, я лениво уставился на Гаррета, который каким-то будничным, обыденным движением вытирал руку покрывалом. Потом он лёг рядом и с наигранным целомудрием поцеловал меня в висок.
Я дёрнул руками:
— Развяжи, а?
— Блин, — он фыркнул, освобождая меня от ремня, — а ведь чуть не забыл.
Я рассмеялся в ответ:
— Да ладно. Не поверю.
Он посмотрел на меня как-то очень внимательно и даже благодарно, что ли. Ну да, братец, я всё понимаю, ага, ты о таких вещах не забываешь. Тем более в отношении меня.
Гаррет снова лёг и притянул меня в объятия.
— Вот и правильно, Карви.
Я уткнулся носом в его плечо и медленно, тяжело выдохнул.
— Учти, — пробормотал я, — урок усвоен не до конца.
Гаррет хохотнул, прижимая меня к себе покрепче:
— Да я как-то и не сомневался, младшенький.
Я улыбнулся и закрыл глаза.
Перспективы, нарисовавшиеся на горизонте, были прекрасны.