…После своего Истязания Бетани буквально приползла ко мне в комнату, прошипев, что класть она хотела на все правила, а поспать хочет на моей груди. Тем более, что ехать на Испытание нам завтра вместе.
В ту ночь я понял, что если мне и не хотелось снов про Гаррета, надо было, как в детстве, спать с Бет в одной кровати. Видимо, моё либидо её стеснялось. Неудивительно.
А потом — Разрыв, Испытание, Бастион. Первый, конечно.
И Гаррет, который взял нас в оборот, едва мы успели разобраться с бумажной волокитой.
— Я вас ждал, — сказал он. — Чтоб окончательно сколотить себе группу. Мне как раз не хватало бойца-автоматчика и мага-хилера.
Я был на него обречён.
И будь кто-нибудь из нас проклят, если мне это не нравилось.
***
Я до сих пор не знаю, давно ли он сам меня хотел. До сих пор не уверен в том, когда он разгадал моё желание за всем тем, как я на него огрызался. Не знаю. И знать не хочу, наверное.
Он просто заявился ко мне в комнату — ночью — забрался под одеяло и скользнул рукой под футболку.
Если я пытался спать до того момента, то после…
Это я думал, что во снах у меня — именно так, как надо? Как же я ошибался.
Меня прошило судорогой, и я привалился к нему спиной, перехватил руку и вдруг растерялся. Я понятия не имел, что делать дальше. Нет, опыт у меня был.
Но это же Гаррет.
А когда я рядом с ним терялся, то злился. Закономерно.
Поэтому с губ сорвалось:
— Чего тебе надо?
— Тебя, — спокойно отозвался старший, вжимаясь лицом мне в затылок. — Мне уже очень давно надо тебя. А тебе — меня, правда ведь?
Руку-то он, конечно, сразу выдернул. И теперь его пальцы лениво блуждали по моему животу, а я жался к его груди, пытался зачем-то контролировать срывавшееся дыхание и дрожал, как колдующий демон Отчаяния.
Гаррет чуть оттянул резинку моих трусов, и я что-то всхлипнул-простонал в подушку. Кажется, его имя.
В тот раз теплом и силой от него просто фонило. Так, что я купался и тонул — в этом тепле, силе, в прикосновениях Гаррета, в его дыхании, в нём.
На поверхность не хотелось.
— Ну что, Карви? — выдохнул он мне в ухо, старательно касаясь его губами. — Ты ведь и сам давно дрочишь на мой светлый образ, нет? Может, пропустим ту часть, где ты будешь брыкаться и для приличия орать, что это неправильно? А, братик?
Последнее слово он произнёс с лёгким нажимом, до того пошлым, что я наконец-то не сдержал стона. И недвусмысленно вжался в Гаррета задницей.
Я даже не был уверен, чего мне больше хотелось: чтобы он отымел меня, вдалбливая в кровать, уткнув лицом в подушку, или отсосать ему, выдохнуть, и чтобы он уже потом меня отымел… не знаю. Просто хотелось. Просто моему желанию и искушению позавидовали бы одноимённые демонессы.
— Пропустим, — выдохнул я, ловя его руку и поднося к губам. Лизнул пальцы, словно на пробу — они пахли чуть горелым деревом и опалённым металлом, и я чуть не задохнулся от всего спектра ощущений, которые вызвал один запах его кожи и его магии. — Я, вообще-то, и не собирался. Я далеко не такой правильный, как ты думаешь.
Дальше я ничего сказать не успел — Гаррет резко перевернул меня на спину и впился в мои губы.
И я растёкся окончательно. И вообще не имело значения ничего: ни мой куцый опыт, ни то, что и целоваться-то я толком не умел: старший компенсировал мои неумения с лихвой. Поэтому я малодушно махнул на всё рукой и растворился. Во всём, что он только-только начинал вытворять.
Майку на мне он порвал. Вцепился в плечи, скользнул вниз, щекотнув бородой по груди, обнял губами сосок, коснулся языком. И поднял руку от плеча, с силой провёл по моей щеке, а потом заткнул мне рот ладонью.
Я протестующе застонал, но он только надавил сильнее. И тогда я кое-как разомкнул губы и лизнул его кожу. Раз, другой, третий, пока я не услышал рык откуда-то снизу, пока Гаррет рывком не убрал руку, пока не приподнял меня, сдёргивая с меня обрывок майки, пока не обхватил одной рукой за талию, пока не стянул мои трусы.
Мир взрывался каждую секунду, и как-то абсолютно забылось, что первая стадия взрыва мира на самом деле случилась много лет назад.
— Вы-е-би ме-ня, — отчеканил я Гаррету в лицо — он как раз снова надо мной навис. — Ну?
И зажмурился от кайфа, пришедшего в ответ на его сорвавшееся в хламину дыхание.
А ещё захлестнула досада из-за того, что он до сих пор был одет. Поэтому я решительно потянул к нему руки, но, конечно, не тут-то было: он их перехватил и прижал запястьями к изголовью койки.
— Кто тебе сказал, — выдохнул Гаррет мне в ухо, — что я и сейчас не буду устанавливать правила, а, Карви?
Я закрыл глаза и опять застонал — после слов он принялся мне ухо вылизывать.
— Ну пожалуйста, — я захныкал, дёрнул было руками — безрезультатно, конечно — и повернул голову, уходя от прикосновений его языка, только чтобы заменить их на другие — вдоль линии волос на затылке, вдоль позвоночника, к плечу, по шее — и вскрикнул, когда наглое и настойчивое вылизывание сменилось резким укусом куда-то между плечом и шеей. — Гаррет, пожалуйста…
— Моё, — прорычал он, в лёгкую повернув меня на бок, к себе спиной, и жёстко обхватывая ладонью мой член. Кажется, он меня вовсе не слышал. А я… а что я, а я от одного этого сказанного им слова чуть не кончил в вовремя подставленную ладонь.
— Ещё, — хотелось выдохнуть требовательно, но я мог только скулить. У братца были, безусловно, умелые руки. И язык. И рот.
— Чего «ещё»? — хмыкнул он над ухом, притискивая меня к себе, упираясь членом мне в ягодицы, и я бессильно зарычал сквозь скулёж: на нём ещё и штаны какие-то мягкие были, а мне безумно хотелось, чтоб кожей к коже. — Чего «ещё»-то?
Да чтоб я знал!
— Укуси, — всхлипнулось первое, что пришло в голову. Я понятия не имел, чего хотел конкретно. Пожалуй, всего и сразу.
— Нравится, значит…
Столько предвкушения и алчности я в его голосе никогда не слышал. Впору было испугаться, наверное. Но как я мог его бояться…
Второй укус он влепил прямо в основание шеи. Третий — симметрично первому. Стиснул мой член у основания, другой рукой крепко прижал меня к себе за бёдра, не давая тереться об него.
Он долго ещё меня мучил, заставил всего извертеться, ломал каждую мою попытку толкнуться в кольцо его пальцев, прижимался, вдыхал мой запах — с каким-то непонятным горячим отчаянием — и ласкал и кусал так, что в тот момент, когда Гаррет вставил в меня, наконец, хотя бы палец, я уже был не очень уверен, в каком я мире, и где моё сознание.
И конечно же, я кончил, пока Гаррет мне надрачивал, несмотря на все его усилия это предотвратить. И конечно, он не смеялся, а просто продолжил лапать — так что заново встал у меня очень и очень скоро.
— Гаррет, — прохрипел я, перехватывая его руку, снова сжавшую меня у основания, поднося её к губам и вылизывая ладонь. Собственная сперма чуть горчила. Отпустил, выдохнул… — Гаррет, я ж не выдержу…
Он только хмыкнул и добавил второй палец. Сволочь. И мне было пофиг на то, что я прекрасно понимал: он же для меня старается, и сам наверняка тоже давно на грани. Я просто хотел в себя его член. Быстрее и глубже. И всё. Всё остальное давно перестало иметь значение.
Пальцами он трахал меня тоже довольно долго, спасибо, хоть простату не задевал, иначе меня бы второй раз сорвало, не успей он мне по-настоящему вставить. И, кстати, он так и не разделся. И было в этом что-то такое… ну, что он одет, а я обнажён — в моём треснувшем осколками сознании это трактовалось только как «ты мне подчиняешься, Карвер».
…Войдя, наконец, он дал мне привыкнуть. Недолго, правда: я вообще уже давно удивлялся, чем мог, запасу его терпения. И когда он задвигался, одной рукой вцепившись мне в бедро, а другой ухитряясь не забывать дрочить мне, вокруг всё рухнуло окончательно. Был только Гаррет: его руки, его член, его дыхание на моём затылке, его тело, его движения, его пресловутое тепло. Его хриплое: «У тебя — охуенная — задница», его насмешливое: «Нравится, Карви, нравится, ещё бы тебе не нравилось», его сорвавшееся в итоге: «Молодец… хорошо… даёшь». Только он. Только сжатые на моей коже пальцы, контролирующие каждое моё движение, только судорожная хватка зубами за шею, только едва обнажённые его бёдра, только пошлое, рычащее: «Послушный… хорошо…», только его стоны, его запах, его звук, его сила, его семя внутри меня, его ладонь, снова ловящая мою сперму.
— Мой, — он вжимал меня в себя, беспорядочно касаясь губами шейных позвонков, втираясь в мою кожу пылающим лицом, — мой хоррроший… моя кровь…
В ушах шумело. Я поближе притиснулся к братцу и обмяк.
Гаррет вырубился, едва успев выскользнуть из меня, и поэтому одеяло на нас набрасывать пришлось мне самому.
…А когда утром он, сонный, встрёпанный и родной донельзя, повернул меня к себе лицом и в наглую поцеловал в губы, игнорируя, как у нас обоих изо рта воняет, игнорируя моё возмущённое по этому поводу мычание, я в очередной раз понял: никуда мне от него не деться.
И поэтому обхватил его за шею, привалился и вернул поцелуй — с тем жаром, с каким умел.
…Как бы я ни относился к Гаррету в разные периоды жизни — я всегда знал, какое из моих чувств к нему первично и неизменно.
И пусть хоть упользуется этим. Не жалко. В любом случае — меня хватит.
Комментарий к Тепло и сила
*Март, собственно говоря, в переложении на наш календарь
========== Уроки самоконтроля ==========
Комментарий к Уроки самоконтроля
Warning! Куча кинков, нецензурщина, лёгкий BDSM.
— Карв, чему тебя только учили в этой твоей Крепости?
Выругавшись, я опустил автомат. Манекен-Хотелка, казалось, издевательски ухмылялся, хотя это бред, конечно.
— Вообще-то стрельбу я сдал на твёрдую B, — огрызнулся я скорее по привычке, просто потому, что я на Гаррета всегда огрызался, если он вёл себя как противный старший брат, который якобы лучше знает. — Восемь из десяти. Стабильно.
Его тяжёлая рука шандарахнула меня по плечу, и я неимоверным усилием удержался и не согнулся — ах ты ж…
— Карви, радость моя, мне от тебя нужны все десять. Потому что в секторах на твою B никто не посмотрит. Демонам нет дела до оценок курсантов, понимаешь ты?
— Что ты херню несёшь, — вывернувшись, я уставился ему в глаза. А он был серьёзен. Тьфу ты. Я думал, опять насмехаться будет — а он…
Гаррет тяжело вздохнул и покачал головой:
— Это не херня, а истина, дурень.
— А чего ты задаёшь очевидные вопросы? — взвился я, не зная, куда себя деть — было очень понятно, что улучшить мои навыки он хотел в первую очередь ради меня же, и ещё потому, что боялся: не справлюсь, дескать, полягу там, на поле боя, и… и всё, собственно. А что с ним таким делать, я никогда не знал, ну и… — Всё я понимаю, тем более эти твои… истины.
Старший опять вздохнул. А потом приобнял меня за плечи и потащил к выходу с бастионского стрельбища.
— Ты злишься и раздражаешься.
— Спасибо, я заметил.
— …значит, учить тебя надо не выбивать десять, — продолжал Гаррет, привычно проигнорировав моё вяканье, — а сдержанности и контролю. Пока ты не будешь уметь сохранять холодную голову, я тебя на вылазки не выпущу.
Я дёрнулся было, открыл рот… и закрыл. Потому что, во-первых, мы с Бет вернулись из Крепости без году неделя и пороху ещё не нюхали — Испытательный Разрыв у Десятого не в счёт — а во-вторых, ну совсем-совсем не стоило сейчас подпрыгивать и орать в очередной раз о том, чего я там могу и не могу, умею и не очень.
— А ты? — я всё-таки сбросил его руку: идти было очень неудобно. — У нас с тобой, видишь ли, фамильная вспыльчивость и всё такое, поэтому я ни разу не поверю, что ты сам сразу научился… как это… сохранять холодную голову.
Гаррет добродушно заржал, и у меня отлегло. Ну хвала Создателю, стянул серьёзную личину.
— Конечно, не сразу. В первую вылазку у меня сдали нервы, и я с минуту пытался спалить демона Гнева, пока до меня не дошло, что я делаю не так.
Мы вошли в лифт, створки сомкнулись, и Гаррет тут же шагнул ближе. Я сглотнул. За пару дней, прошедших с той ночи, когда он влез ко мне в постель, он ни словом, ни жестом, ни взглядом, ни ухмылкой — словом, никак — не вспоминал о сексе. Только с утра тогда меня поцеловал, и всё.
А я-то его хотел, как пятнадцатилетка.
Особенно вот в такие моменты, когда между нами почти не оставалось расстояния, и меня сносило нафиг одним только жаром его тела.
— Гаррет, — я прокашлялся, — ты это… Либо мы щас пойдём к тебе или ко мне, и ты что-нибудь сделаешь, либо я за себя не отвечаю. Не то, понимаешь ли, чтоб у меня всё ещё вставал на вид линолеума, но вот красивые обои…
Брат снова расхохотался, и я только улыбнулся в ответ. Было дофига приятно, что он оценил мой дурацкий юмор.
А потом он мягко толкнул меня к стенке лифта, и я аж задохнулся ненадолго.
— Ка-а-арви…
Я зажмурился и требовательно дёрнул головой — Гаррет был, чтоб его, слишком близко, слишком рядом, слишком горячим и напористым даже сейчас, в те секунды, что оставались до открытия дверей.
И вздрогнул, услышав откуда-то сверху его усмешку. Такую, какая бывала тогда, когда он что-то задумал.
— Нет, Карвер, — Гаррет стиснул пальцами мой подбородок и тут же отпустил под звяканье сигнала приехавшего лифта. — Не так быстро, братик.
Уххх, сволочь.
Тон у него был такой, что коленки мигом стали ватными, и из лифта я выполз на подогнувшихся ногах. Хорошо ещё, что на тренировку мы попёрлись рано утром, и в холле ещё никого не было. И что комната Гаррета шла первой по коридору.
Едва мы вошли, он щёлкнул замком, обернулся и смял меня взглядом — тяжёлым, предвкушающим. Растоптал. И я рухнул на спасительную койку — стоять просто больше не мог.
— О чём мы с тобой сейчас говорили? — негромко, но так внушительно поинтересовался Гаррет, что я даже оглох немного. Шаг за шагом он подошёл ко мне, взял за плечи, усмехнулся в ответ на мою дрожь… — Вот только что?
У меня закружилась голова. Я, конечно, предполагал, что старшенький непременно в койке что-нибудь, да отколет — этакое, нестандартное. Но чтоб так скоро…
— Карвер, — он сжал руки чуть сильнее, и я встряхнулся — кажется, он и вправду ждал от меня ответа, и если я его не дам — то и… и не дам. И всё.
Поэтому пришлось кашлянуть и выдавить:
— Об этом… о холодной голове.
— Правильно, — усмехнулся он. — Но вообще-то — о выдержке, Карви. О выдержке.
И, без предупреждения толкнув меня на подушки, навис сверху, чувствительно надавил коленом на бедро, и я поспешно раздвинул ноги.
Поцеловал он меня жёстко. Властно так. Не давая даже шанса хоть как-то перехватить инициативу — и заводило это до искр перед глазами.
А потом вдруг резко ухватил мои руки, завёл за голову и прижал к изголовью кровати. Ни шевельнуть, ни вырваться.
Стоял у меня так, что было больно. А Гаррет вдобавок ко всему ещё и так устроился, что и об него потереться казалось невозможным — так что оставалось проскулить:
— Пожа-а-алуйста…
Он тихо хмыкнул мне в ухо:
— Нет. Вот ты чего сейчас хочешь, Карв? Кончить? Чтоб я тебя трахнул? Чего?
— Да чего угодно, — выстонал я ему в щёку — думать не получалось. — Гаррет…
— Так вот, — брат заговорил снова, пока я опять не начал просить, — помня о твоих проблемах с выдержкой, я думаю, нелишним будет тебя ей научить, Карви. В том числе и так.
И… как-то он так произносил эти слова, такой у него был голос, что я едва так не кончил. Видимо, хоть как-то сдерживаться я всё же умел.
Но сообщать об этом Гаррету не рискнул.
— Поэтому, — всё ещё продолжая держать меня одной рукой, второй он потянулся к своему ремню, — я сейчас тебя отпущу. Но ты будешь лежать, как лежишь, — он вытащил ремень из брюк и положил его, судя по звуку, рядом на покрывало, — даже не попытаешься к себе прикоснуться, будешь меня слушаться и ждать столько, сколько потребуется. Иначе, Карв, я тебя свяжу и так оставлю. Минут на десять, больше ты и впрямь вряд ли выдержишь. Понятно?
Глаза я закрыл давно, и пространство вокруг плыло и качалось. Голос Гаррета звучал сразу отовсюду, и почему-то захотелось закричать, чтобы он меня не отпускал, или чтоб руки связал сразу — мне казалось, что я и правда не выдержу и, как только окажусь свободен, вцеплюсь в пах.
А лежать десять минут в одиночестве ну очень не хотелось.
Но… блядь. Если он хотел найти, наконец, способ сделать так, чтобы я не просто его слушался, а ещё и хотел этого — поздравляю, Гаррет: ты его нашёл.