Джон повышал ставки при каждой замене, при каждом продвижении вперед и вариации. Мысленно Шерлок мог представить себе все это в форме музыкального произведения. Он понял – впереди крещендо, и при мысли об этом почувствовал, как его пульс ускорился до такой степени, что это вызвало головокружение. У него не было достаточно информации или опыта, чтобы начать строить догадки о том, что может произойти дальше, но даже если бы он смог догадаться, то ничего не смог бы с этим поделать. Беспомощный. Он никогда не был беспомощным.
Джон подошел ближе, обошел вокруг и снова оказался между его ног, а его рука не переставала прикасаться к коже Шерлока. Она остановилась, лишь обхватив внутреннюю часть бедра Шерлока. Его свободная рука, все еще в перчатке, уже опять скользкая, снова поглаживала растянутый анус, и Шерлок помимо своей воли напрягся.
Джон похлопал себя по бедру.
–Я бы посоветовал тебе расслабиться, но тебе это не нужно. Ты пока вполне расслаблен. Сказать тебе, что будет дальше?
– Следует думать, что-нибудь еще в моей заднице.
Он хотел и не хотел знать, что именно. За каждой мыслью и чувством, что у него возникали, теперь, казалось, следовало прямо противоположное. Он хотел, чтобы его отпустили. Но что бы его ни ждало, дальше должно было быть легче, если бы он крепче держал себя в руках. Но это абсурд – если он был бы свободен, дальше ничего не было бы, ничего другого, вставляемого в его задницу или вытаскиваемого из его члена, никаких больше рук Джона. Он обнаружил, что это трудно себе представить.
– Ты прав, – сказал Джон и провел чем-то по его анусу.
Он все еще был растянут настолько, что кончик вошел внутрь без всякого давления. Он был холодным, жестким, металлическим, как буж, и так сильно смазан, что Шерлок чувствовал, как смазка капает с предмета и течет по его коже.
–Этот немного шире, – сказал Джон. – Но я думаю, ты справишься.
На этот раз никаких «скажи мне, если будет больно», но Шерлоку в любом случае не нужно объяснять больше одного раза, и, кроме того, Джон не причинит ему боли. Или причинит ее намеренно, а Шерлок по-прежнему находил, что сдавливающие его зажимы прекрасно отвлекают.
Он чувствовал отличия от расширителя. Определенно, предмет был шире, но вместе с тем и массивнее, и почему-то опаснее. Джон был так же терпелив с этим, как и со всем остальным. Он добавил смазки, покрутил предмет, пошевелил им, и еще с четверть дюйма вошло без труда. Шерлок мог принять его в себя, но его разум был прочно нацелен на то, что должно было произойти дальше, и это сделало его дыхание поверхностным и заставило ладони судорожно сжаться.
–Джон… – он не знал, что собирается сказать. Он только хотел услышать от Джона хоть слово, абсолютно все, что угодно.
–Не больно? Это самое широкое место. Ты знаешь, я думаю, что могу сейчас засунуть в тебя весь свой кулак целиком.
Шерлок издал такой звук, который даже он сам не смог бы интерпретировать, высокий и слишком бесстыдный, если он вообще мог еще чего-то стыдиться. Даже мысль об этом была слишком большой и, в придачу, совершенно точно – невыносимой, но все же он не мог не задаться вопросом, как бы это было, если сравнивать с ощущениями от твердого куска безжизненного металла в нем.
–Нет, – сказал Джон. – Этого мы делать не будем.
–Ты не будешь делать это, – огрызнулся Шерлок. – Я, черт тебя дери, не делаю ничего, но все же лежу здесь.
–Совершенно верно.
Джон вытянул металлический плаг на дюйм, мышцы сжались вокруг него, а затем снова толкнул его вперед, остановив на самом широком месте, медленно поворачивая, вытаскивая снова, толкая, до тех пор пока Шерлок не начал судорожно втягивать в себя воздух и натягивать ремень на бедрах. Только тогда Джон протолкнул внутрь широкую часть, после чего плаг начал сужаться. Джон толкнул его дальше, так глубоко, что любое, даже самое незначительное движение Шерлока приводило к тому, что плаг потирал внутри него ту же самую точку, напротив которой с другой стороны был установлен буж.
Джон наблюдал за ним. Шерлок не мог видеть, но он чувствовал это, и все еще не мог заставить свое лицо ничего не выражать. Он задыхался, дыхание перехватывало в груди с каждым поворотом и толчком, которые производил Джон. Он дергал ремни на запястьях до тех пор, пока не услышал, как что-то скрипнуло, и задался вопросом, не его ли это кости.
Джон сделал последний, почти жестокий толчок, а затем шагнул назад. Шерлок отследил его по звуку шагов, по лязгу и глухому стуку передвигаемых и перебираемых вещей, но не смог угадать его цели.
Легкое движение, как будто Джон коснулся предмета внутри него. Еще более легкое движение, словно он обошел и прикоснулся к бужу. Шерлок почувствовал, что нечто повисло в воздухе.
–Это будет немного странно, – сказал Джон. – В первую очередь оно будет чувствоваться как боль. Трудно описать.
–Что? Что ты собираешься сделать?
–Я уверен, ты решишь эту задачу.
Была долгая пауза до того, как что-то начало происходить, достаточно времени, чтобы разум Шерлока вышел из-под его контроля, разворачивая перед ним фракталы все более и более невероятных ситуаций, заставляя страх выползти из желудка и поселиться в глотке.
Сначала это было слабой пульсацией. На мгновение он подумал, что это вибрирует плаг в его заднице, но это было не то. Это было дрожью и подергиванием его собственных внутренних мышц, едва ощутимым, но, несомненно, происходившим не в его воображении.
Металлический плаг. Металлический буж. Он чувствовал покалывание и зуд вдоль всего члена и гораздо глубже. Замкнутая цепь, проходящая прямо через ту самую проклятую точку внутри него, соединяющая плаг и буж, и… вот оно.
– Электричество, – сказал он. – Джон, это…
– Совершенно безопасно. Обещаю. Это может быть больно, но не обязательно. Я знаю, что я делаю. И сейчас я собираюсь увеличить мощность.
Один щелчок. Два щелчка. Это было так быстро, так же часто, как биение его мчащегося вскачь сердца, но каждый импульс по-прежнему выделялся. Три щелчка подняли все до ровного гудения, которое, как чувствовал Шерлок, должно было переноситься легче, но не переносилось. А затем, с четвертым, что-то изменилось. Он перешел какой-то порог скорости или интенсивности, перестал чувствовать все, что ощущалось как физические вибрации, и начал – то, что никогда не чувствовал раньше.
Пять щелчков были добела раскаленными и странными, и бежали вверх и вниз по его позвоночнику, и он издавал такие звуки, которые вовсе не были словами или как раз пытались быть ими. Шесть были словно огонь, и он попытался сказать Джону, что ему больно, но у него все еще не было слов, он не мог даже остановить беспрерывные подергивания, но, так или иначе, Джон это знал.
– Что ж, тогда так, – сказал он, возвращая прибор на одно деление назад.
Щелчок был самым громким звуком в комнате, в мире, и понимание, что Джон намеревается оставить его так, на этом уровне – безумие – наполнили его сознание. Это был пронзительный вой удовольствия; его словно пронзали насквозь пылающие лезвия. Его руки были выгнуты дугой, веки плотно сомкнуты, челюсти сжаты, каждая мышца в его теле напряжена до предела. Это было слишком много, непереносимо, и это не прекращалось.
Не прекратится. Он даже не был уверен, была ли у него полноценная эрекция, но даже если и была, он в любом случае не смог бы кончить из-за чертова бужа внутри него; а если предположить, что он мог бы это сделать – это все равно не имело бы ничего общего с обычным физическим удовольствием. Разрядка не принесет облегчения. Не существовало абсолютно никакой причины, которая могла бы помешать продлить это до бесконечности.
И казалось, что так могло быть. Все оставалось на том же уровне, но реакции Шерлока на это менялись. Он чувствовал себя до крайности измотанным, потерял чувство времени, перед глазами плясали цветные пятна, звенело в ушах, нервные окончания горели от непроизвольных судорог. В конце концов, это не будет продолжаться бесконечно. Рано или поздно, он, весьма вероятно, отключится.
Он осознал, что говорил, только когда почувствовал, как рука Джона накрыла его рот, заглушив звук. Ладонь Джона была шершавой и теплой, и Шерлок вдавил в нее слова, и зубы, и язык с несдержанностью, которой он никогда не позволял себе, никогда бы не позволил себе, если бы был выбор.
–Джон, пожалуйста, пожалуйста, ты, этого… Ты должен… Этого так много, так много…
Не «слишком много», отметила какая-то часть его сознания, но затем и этой части не стало. Больше не было внутреннего наблюдателя, только его тело, выплескивающиеся из него беспомощные звуки и стоны, и рука Джона, останавливающая все это.
Давление на его рот был сильным. Пульс и кровяное давление Шерлока с каждым криком поднимались все выше, и такой же высокой была его потребность в кислороде. Это была та комбинация факторов, которая толкнула его, наконец, через край. Он забился в том, что должно было быть оргазмом, но им не было, закричал в ладонь Джона, и провалился во тьму.
+
Когда он пришел в себя, Джон осторожно вытягивал из него буж, но Шерлок был так измучен, настолько потерял самообладание к тому моменту, когда очнулся от этого, что горло сдавили рыдания, и повязка на глазах внезапно стала влажной, а глазам стало горячо и больно.
– Все в порядке, – прошептал Джон. – Ты в порядке.
Шерлок стиснул зубы, но слова вырвались помимо его воли:
– Пожалуйста, не надо больше. Хватит, Джон. Достаточно.
– Да. Достаточно.
Плага уже не было. Буж вышел свободно, и Шерлок вздрогнул и почувствовал, как его член напрягся, и, о боже, он не хотел этого. Не хотел прикосновений теплых и обнаженных ладоней Джона, как одной из них, мягко ласкающей его член, так и второй, разжавшей зажимы на сосках. Боль была на удивление интенсивной; достаточно острая, она выдернула его обратно к рациональности.
Должно быть, он издал какой-то звук. Джон сказал:
– Больнее, когда все закончилось, а?
Шерлок не ответил, отчасти из-за отвлекающей его ладони Джона, отчасти потому, что формулировка вопроса Джона заставила его задуматься о других вещах, про которые можно сказать так же. К примеру, о войне.
Джон продолжал, и обыкновенное, нормальное физическое удовольствие приносило столько же облегчения, сколько и боли. Его оргазм показался тусклым, как огонек свечи в сравнении со взрывом сверхновой, но он был уже настолько вымотан, что, когда все закончилось, он все равно весь дрожал.
Прошло немного времени. Он был далеко, когда Джон развязывал его, когда его тело свернулось клубком абсолютно без его участия, когда Джон укрывал его одеялом. Может быть, он спал. Может, просто вырубился снова.
Когда он очнулся, повязки на глазах не было. Он открыл глаза и внимательно оглядел комнату. Радикально изменились детали: Джон стоял в другом конце комнаты с наручниками, сомкнутыми вокруг одного из запястий, пистолет Джона и скальпель лежали в пустом лотке для инструментов. Джон увидел, что тот проснулся, и защелкнул другую половину наручников на радиаторе.
Шерлок поднял пистолет, поскольку тот явно предназначался для него. Он проверил обойму – она была полной. Он вставил один патрон.
Джон сел на пол и серьезно посмотрел на него.
– Ты выбрал чересчур сложный и потенциально болезненный способ убить себя, – сказал Шерлок.
Джон пожал плечами.
– На моем столе инструкции по уходу за собой. Проблем с ИМП быть не должно, все было стерильно, но, на всякий случай, там еще курс антибиотиков. Если они не нужны тебе сейчас, то, уверен, когда-нибудь потом они тебе понадобятся.
– А тебя не будет рядом, чтобы назначить их. Потому что прямо сейчас я должен выстрелить тебе в голову, так? Я могу придумать восемь способов спрятать твое тело так, чтобы его никогда не нашли.
Джон улыбнулся ему.
– Только восемь?
– Я ведь только проснулся.
Он взял скальпель в левую руку.
– А сначала я могу сделать тебе очень больно. И, возможно, могу делать это очень долго.
– Я знаю, – сказал Джон.
Шерлок сел и спустил ноги со стола. Он хотел пройтись, но его тело дало понять, что, даже если он встанет на ноги, долго он на них не продержится. Он остался в этом же положении, вцепившись в свое одеяло. Он изучал человека на другом конце комнаты. Его скучного, обыкновенного, совершенно удивительного Джона.
– Ты очень хорош, – сказал Шерлок. – Некоторые, вероятно, могли бы платить тебе за то, чтобы ты делал это с ними. – Он заметил, что полоска марли, которая закрывала его глаза, теперь аккуратно сложена и оставлена в стороне, как трофей. – Я не плакал с четырех лет, – сказал он. –Тогда это произошло потому, что я сломал руку.
Он думал, что получит в ответ улыбку, но Джон только опустил голову и провел свободной рукой по лицу. Шерлоку по-прежнему чего-то не хватало.
– Все в порядке. Ты планировал это несколько месяцев. Почти с того момента, как мы познакомились. Никогда не делал этого раньше, никому другому, только мне. Ясно как день, что ты был заинтересован мной все это время, я всегда это видел, и кто может винить тебя? Я привлекателен.
Наполовину это было абсолютной правдой, а наполовину – усилием, направленным на то, чтобы заставить Джона снова улыбнуться, что тот любезно сделал. Так значит, оно действительно было реальным, это чувство. Возможно, девяносто процентов всего, что Джон демонстрировал ему на протяжении последних шести месяцев, было реальным. Или даже девяносто пять. Шерлоку нужен был никотиновый пластырь. Или даже чашка чая.
Ну, он мог бы сделать чай. Джон ведь никуда не собирается.
Он слез со стола. Чайник располагался на низком подоконнике на другом конце комнаты. Ему пришлось цепляться за спинки стульев и за столы, но он сделал это. Он принес его к раковине, наполнил и воткнул штепсель в розетку.
– Какого черта ты делаешь? – крикнул Джон.
–Ты действительно думал, что я, ничего не выясняя, убью тебя? Нет. Ты меня знаешь. Ты, должно быть, убеждал себя, или же, напротив, достаточно долго готовил все это – очень аккуратно, антибиотики были последним штрихом, – но сейчас-то ты должен понять, каким ты был идиотом. Разве в прошлом месяце я не оставлял здесь упаковку никотиновых пластырей?
Джон вытаращился на него, лицо его вытянулось и побледнело, затем он отвернулся.
– Да, но я принес ее домой неделю назад. Тебя тогда не было дома.
Мышцы ног Шерлока выбрали именно этот момент, чтобы выдохнуться полностью. Он свалился на жесткий деревянный стул, стоявший у стола Джона. И поморщился. Несмотря на заботу и осторожность Джона, сидеть ему сейчас хотелось в последнюю очередь.
Джон молчал все то время, пока Шерлок приходил в себя и снова вставал на ноги, пока он искал чай в пакетиках и молоко и делал чай с четырьмя ложками сахара.
– Не для меня? – спросил Джон.
– Людям, насилующим социопатов, не следует ожидать от них чая, – рассеянно произнес Шерлок. Он заметил, как дернулось, а потом вспыхнуло лицо Джона. – О, прости. Я не должен был использовать это слово? Может быть, ты предпочитаешь слово любовник.
– Нет.
Это было отрицание всей ситуации. Джон закрыл глаза и отвернулся.
– Ты полагаешь, я не знаю, как это, когда хочешь чего-то и просто берешь это, потому что можешь взять? Я делаю так все время, Джон. А ты отчитываешь меня за это.
Джон подтянул колени к груди и уперся в них лбом. Его скованная рука распрямилась и упала назад, словно сломанное крыло.
Обычно Шерлок прилагал много усилий, чтобы не обидеть Джона. Людей было так легко задеть. Джон был более невосприимчивым к оскорблениям, чем большинство людей, но, живя с ним, Шерлок впервые в жизни понял, что бывает время, когда нужно просто держать рот на замке. Странно, что оказалось так легко ранить его целенаправленно, учитывая, что у него не было практики.
– Ты мог бы спросить. Я мог бы даже согласиться. Но я не думаю, что ты этого хотел. Обсуждение условий, стоп-слова и все эти скучные вещи. Ну как, хорошо повеселился?
Плечи Джона вздрогнули. Возможно, он плакал.