Шерлок отхлебнул чай и с минуту смотрел на Джона. Кружка была одной из тех, что стояли дома, одной из тех, что Шерлок стащил из Скотланд-Ярда за три месяца до того, как он встретил Джона. Три месяца назад его жизнь изменилась. Джон не спросил, может ли забрать эту кружку на работу; он просто взял ее. Шерлоку это понравилось. Он понял, что это одна из тех вещей, которые делают друзья: забрали, не спрашивая, отдали, не скупясь.
Хотелось верить, что здесь была похожая ситуация, но Джон слишком очевидно испытывал стыд. Пистолет, скальпель говорили о том, что он считает, что должен страдать из-за произошедшего.
Рад, что ты знаешь меня хотя бы настолько.
Это было легче, чем я предполагал.
Он имел в виду, что Шерлок должен был это предвидеть, что Джон ожидал этого от него и что Шерлоку не удалось этого сделать. И теперь, когда это случилось, у него был только один вариант, который включал в себя самоубийство, совершенное социопатом. Как мило.
Шерлок совершенно неожиданно понял, что у него лопнуло терпение. Если Джон хотел страдать, Шерлок мог ему это устроить. Он схватил пистолет Джона, подошел к нему (волоча ноги, пошатываясь, проклиная все на свете), за волосы дернул голову вверх, и сунул ствол в его открытый рот.
Джон застыл, и его глаза расширились.
– Ты не кончил, не так ли? – сказал Шерлок. – Ни разу за все это время.
Джон слегка покачал головой. Его зубы стукнули о металл пистолета.
– Не могу этого допустить. Расстегни ширинку.
Джон сделал это медленно, совершенно твердой рукой. Он спустил брюки вниз и вытащил член из боксеров.
Шерлок снял пистолет с предохранителя. Он пнул колени Джона, разводя их шире, и вклинился пальцами ног под его бедра, чтобы помешать ему их сдвинуть. Отчасти, чтобы помешать ему их сдвинуть. А отчасти потому, что бедра Джона были теплыми, а пол, как водится, был чертовски холодным, и, при всем при том, где сейчас носки Шерлока? Но он выглядел бы нелепо в одних лишь носках, и, в любом случае, не мог сейчас остановиться; он должен продолжать, это единственный путь.
– У тебя пять минут. И будь уверен, мой счет будет точным.
Глаза Джона были широко и вопрошающе распахнуты, а еще они были очень синими и очень влажными. Он видел Джона плачущим и раньше, один или два раза, сразу после ночных кошмаров. Шерлок сидел на краю его кровати, абсолютно не представляя, что делать. В итоге он ничего не делал, а Джон благодарил его за это, благодарил его за то, что тот молча сидел рядом, словно это было чем-то исключительным, а не полным провалом.
– Пять минут, чтобы кончить. До того, как я нажму на курок. Тебе ведь нравится опасность?
Джон сомкнул веки и снова покачал головой, на этот раз сильнее. Пистолет проделал увлекательный путь по коже вокруг его рта. Шерлок толкнул ствол к внутренней стороне щеки, чтобы увидеть выпуклость.
– Да, – сказал он. – Начиная прямо с этой секунды.
Свободная рука Джона прикоснулась к бедру. Он сдвинулся с места, пытаясь что-то сказать.
– Я помогу тебе, – произнес Шерлок. – Закрой глаза.
Джон подчинился.
– Положи руку на свой член.
Джон сделал и это.
– А сейчас представь меня, – Шерлок понизил голос. – Связанным. С раздвинутыми ногами. Смотрящим на тебя. Прежде, чем ты завязал мне глаза. Ты был тогда жесток. Думаешь, я не заметил? Ты действительно думаешь, что способен что-то скрыть от меня, Джон? Сегодня ты основательно разоблачил себя.
Грудь Джона вздымалась с каждым вздохом, и его член под поглаживающей ладонью начал твердеть.
– Что именно тебя возбуждало в этой ситуации? Очевидно, мое положение. Невозможность двигаться, беспомощность. Транквилизаторы. Как я, должно быть, выглядел. Слегка вялым, немного слабым. Уязвимым. Да?
Джон попытался отвернуться. Румянец разлился по его лицу и пополз вниз по шее.
– Ты хотел взять меня. Ты хотел, чтобы я сломался. Это сработало, Джон. Ты осознаешь это? Ближе к концу я бы сделал все, что ты хотел.
Джон тяжело дышал, его член полностью встал, он гладил себя все быстрее. Он не укладывался в пять минут, но не мог этого знать. Шерлок наблюдал за ним, размышляя, на что было бы похоже прикосновение к нему.
Часы в голове Шерлока натикали больше шести минут, шесть с половиной. Он потихоньку поставил пистолет обратно на предохранитель. Джон заметил бы разницу, если бы открыл глаза, но не в данных обстоятельствах, подумал Шерлок.
– Твое время на исходе, – сказал он тихо, взвешивая слова, оценивая их эффект. – Собираешься ли ты умолять? Пожалуйста, Боже… О, нет, нет. Пожалуйста, Шерлок, не убивай меня?
Он вытащил пистолет изо рта Джона, и грубо прижал его ко лбу меж его глаз. Ствол был мокрый и блестящий от слюны.
– Пожалуйста, – прошептал Джон. – Сделай это. Просто сделай. Я хочу этого.
Шерлок изменил свой голос, чтобы в нем зазвучало все то – тон, задыхающиеся нотки и отчаяние, – что он издавал на столе. – Пожалуйста, Джон, о боже, пожалуйста, остановись, это слишком много для меня, ты слишком большой, умоляю тебя, я сделаю все, что угодно…
Джон задохнулся, распахнул глаза, кончил, увидел, как Шерлок нажимает на курок – все в один и тот же момент.
С минуту стояла тишина.
– Восемь минут двадцать три секунды, – сказал Шерлок.
– Ты поставил… – голос Джона, высокий и грубый, оборвался. Он сглотнул. – Ты поставил пистолет на предохранитель.
– Ну конечно, я сделал это. Ты непроходимый тупица. Я вовсе не собирался тебя убивать.
Шерлок принялся балансировать на пятках, игнорируя то, что его бедра вопили от боли. Его телу снова придется узнать свое место.
– Я не собираюсь делать тебе одолжение. Я не знаю, почему ты вдруг подумал, что я это сделаю. И, более того, ты тоже не убьешь себя. И ты не съедешь. Я перечислил все, что приводит в замешательство твой крохотный мозг?
– Это… Да, пожалуй. Шерлок… Я не понимаю.
– Это потому, что ты идиот.
Джон чаще всего смягчался, когда Шерлок оскорблял его интеллект. Еще одно доказательство его уникальности; это никогда не работало ни с кем больше.
В данном случае это было не совсем справедливо, учитывая то, что Шерлок тоже не понимал. Он только знал, что не собирается отказываться от Джона. Не из-за произошедшего, и, вероятно, не из-за чего бы то ни было. Не дай Бог, Джон однажды по-настоящему захочет оставить его. Это закончится плохо для них обоих.
– Ты не можешь так легко простить это, – сказал Джон.
– Я могу делать все, что пожелаю. И, в любом случае, я не прощаю. Прощение подразумевает гнев. Я не сержусь. Я устал. Я полагаю, что мог бы рассердиться позже. Но сейчас я хочу вернуться домой, и, думаю, после всего, произошедшего этим вечером, было бы чертовски хорошо получить то, чего я хочу.
Джон сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.
– Совершенно верно. Твоя одежда там.
Шерлок оделся. Он взломал замок на наручниках Джона. Очевидно, Джон не предполагал, что будет нужен ключ.
Они вернулись домой. Джон сделал чай. Все было почти как прежде, исключая то, что Джон отсел немного дальше. Исключая то, что Шерлок обнаружил, что скорее хотел бы быть к нему ближе. Все то время, пока они смотрели что-то ужасное по телевизору, он спрашивал себя, что это значит. Вероятно, это означало, что они оба были сумасшедшими. Но он уже знал это.
========== Глава 2: В глубине ==========
– Я иду в магазин, – сказал Джон. – Нужно что-нибудь?
Шерлок полсекунды смотрел на него поверх газеты, а затем развернулся на стуле, как сложная фигурка оригами.
– Я пойду с тобой, – сказал он.
В Джоне немедленно проснулась подозрительность, которая вызывалась скорее собственным чувством вины, чем мотивами Шерлока пойти с ним, чтобы купить хлеба. Предположительно, даже Шерлоку в конце концов могло надоесть валяться тут и там по всей квартире на манер готической героини.
Прошел уже месяц. Они вернулись к своего рода ужасающей нормальности, и это заставляло Джона вздрагивать каждый раз, когда он думал об этом. Он старался не думать об этом вообще, что было возможно примерно настолько же, как не думать о том, что Шерлок вообще существовал. Светлой стороной было то, что ему теперь редко снились кошмары о войне. Они заменились еженощным повтором пары последних безумных моментов перед тем, как он кончает, и тихим щелчком, с которым Шерлок нажимает на курок. Иногда во сне пистолет не стоял на предохранителе. Эти сны были лучше, чем другие.
Он потянулся за курткой, но Шерлок отбросил его руку.
– Она тебе не нужна, пойдем.
Снаружи было достаточно тепло, бледный солнечный свет просачивался сквозь шифер цветными облаками. На деревьях распускались почки. Во время прогулки Шерлок рассказывал о том, как проходил эксперимент с горчицей и ногтями и о странной настойчивости миссис Хадсон время от времени пропылесосить пол в их квартире; вариант светской беседы по Шерлоку. Он казался довольно веселым (для себя самого), так что подозрения и опасения Джона несколько ослабли.
Джон все еще ждал, когда Шерлок подведет под всей этой ситуацией черту, ждал, что проснется связанным и с ножом у горла, или еще хуже – увидит в глазах Шерлока боль и осуждение за предательство: это, как он считал, должно было происходить всякий раз, когда тот смотрел на него. Но Шерлок смотрел на него так же, как и всегда – невозмутимым взглядом собственника, или даже, возможно, с толикой нежности.
Когда они добрались до места назначения, Шерлок нес корзину для продуктов все то время, пока Джон наполнял ее. Молоко, хлеб, салат, нарезанная ломтиками индейка, горчица. Шерлок использовал все содержимое банки с горчицей для чего-то, что в конечном итоге оказалось в ванне, оставляя пятна на эмали и невыносимо воняя. Джон не стал жаловаться.
Вероятно, самым ужасным во всей этой ситуации было то, что он не смог бы даже упрекнуть Шерлока, что бы тот снова ни сделал. По крайней мере, это было худшим вариантом из всех, что он мог придумать, когда не убирал квартиру (снова), чтобы найти, где Шерлок спрятал его пистолет.
– Всегда есть кухонные ножи, – сказал Шерлок, обрывая на середине свою тираду о красителях в сухих завтраках.
– Ты сказал, что не допустишь этого.
– Ты не станешь так делать по другой причине. Пистолет предполагает быструю смерть. Но чтобы вскрыть вены, требуется решимость, а ты не уверен, хватит ли ее у тебя. Ты не хочешь умирать. Ты просто думаешь, что должен.
Джон посмотрел на свое отражение в отполированном полу.
– Можем ли мы – пожалуйста – вести этот разговор в каком-нибудь другом месте?
Шерлок несколько долгих мгновений пристально вглядывался в него, затем протянул ему корзину, и наклонился, чтобы зашептать на ухо.
– Ты все еще думаешь об этом? Ты это представлял себе, когда мастурбировал прошлой ночью? Я слышал тебя. Жалеешь, что не трахнул меня, когда у тебя был шанс, когда я не мог остановить тебя? Наверное, в конце я умолял бы взять меня, если бы ты приказал мне сделать это.
Джон уставился на него, а затем уткнулся взглядом обратно на пол, потому что так было проще. Он сглотнул. Первым делом ему нужно было закрыть рот – тот открылся без какой бы то ни было сознательной мысли или разрешения.
– Шерлок. Боже.
Шерлок не ответил. Джон смотрел, как его длинное отражение скользило прочь по плиткам пола, в то время как звук его шагов становился все тише. Когда он поднял глаза, то успел увидеть Шерлока в вихре его черного пальто как раз на выходе из магазина. Джон не мог последовать за ним. Он еще должен был оплатить покупки. По дороге домой он думал о Темзе, мостах и способах утонуть, но он знал, что Шерлок был прав. Он не стал бы этого делать.
+
Второй раз был на месте преступления, шесть недель спустя.
– Ваше профессиональное мнение, доктор?– сказал Шерлок.
Джон тщательно изучил тело. Он готов был биться об заклад, что удар по голове мужчины произошел до того, как была сломана его шея. Он так и сказал, и Шерлок присел рядом с ним, чтобы изучить синяки, похожие на следы от пальцев.
– Сначала он был задушен, – сказал Шерлок.
– Возможно, – согласился Джон. Он мог примерно представить, как все происходило: злоумышленник схватил мужчину за горло, тряхнул его, мужчина начал отбиваться, напавший ударил его чем-то, попавшимся под руку, а когда обнаружил, что тот не умер, сломал ему шею.
Шерлок наклонился к нему и прошептал:
– Когда ты накрыл ладонью мой рот, я едва мог дышать. Я никогда не чувствовал себя таким беспомощным.
А потом он отошел переговорить с Лестрейдом, оставив Джона безнадежно, беспомощно возбужденным. Он остался, как был, присев у тела, игнорируемый, как аксессуар, каким он всегда был на месте преступления. Ненужный.
На этот раз он не думал ни о своем пистолете, ни об утоплении.
+
Третий раз был всего лишь двумя неделями позже. Шерлок явился к нему в кабинет во время обеда и потребовал, чтобы Джон принял его. Из соседней «Зоры» им привозили блюда японской кухни, и Джон как раз принялся за еду.
– Ударился и поставил синяк, – сказал Шерлок, глядя на него поверх дымящейся миски мисо. – А те, которые остались от ремней, держались почти три недели.
Джон подавился воздухом, но прежде, чем он успел придумать хоть какой-нибудь ответ, Шерлок уже рассказывал что-то о деле, которое они только что закончили – в нем фигурировал таинственно опустевший банковский сейф, который в конце концов оказался вовсе не пустым.
Вскоре после того, как принесли темпуру, Шерлок прервал свой монолог, чтобы сказать:
– Кожа вокруг моих сосков тоже в синяках из-за зажимов.
– Я… Мне очень жаль, – осекся Джон.
– Это не так.
Это было правдой. И не было ей. Это перепутало все внутри, насквозь пронзило его чувством вины и привело к своего рода болезни, проявляющейся с периодичностью три раза в неделю с того самого дня, как все произошло. И все же, когда он прикасался к себе, это было буквально единственным, о чем он мог думать. Иногда ему казалось, что он абсолютно ни о чем не жалеет. Ему лишь было жаль, что он должен был жить с этим результатом.
– Ты был так осторожен, так боялся сделать мне больно, – сказал Шерлок. – Я полагал, что ты заботился о последствиях. Если бы это действительно было так, то, очевидно, ты думал, что в следующий раз я мог бы быть сговорчивее. Но, кажется, ты действительно ожидал, что я убью тебя, так что это не подходит. Я считал, что это было проявлением искренней заботы о моем благополучии, но если ты ожидал, что я буду расстроен достаточно, чтобы убить тебя, то было немного странно беспокоиться из-за нескольких синяков. В любом случае, это было бы намного более жестоко, тебе не кажется? Оставить мне воспоминания об удовольствии, минимальные физические признаки насилия и труп моего единственного друга. Особенно мерзка попытка психологической манипуляции, если, конечно, предположить, что я вообще способен испытывать чувство вины.
Джон мог только потрясенно смотреть на него. Это даже не приходило ему в голову, но Шерлок был абсолютно прав. Это был самый ужасный поступок, который только можно было совершить. Который он совершил, ну или почти совершил.
– О, не смотри на меня так, – сказал Шерлок, изящно взмахнув палочками для еды, в которых был зажат кусочек теста и жареные креветки. – В конечном счете я все понял. Ты просто не хотел использовать боль. Гораздо легче сломить чью-нибудь волю при помощи удовольствия. Мы концентрируемся, когда нам больно. Мы учились бороться с болью с момента нашего рождения. Но у нас слишком мало встроенной защиты от удовольствия. Особенно сексуального удовольствия.
Джон сделал глоток чая, потом еще один. Он был рад, что решил отказался от пива.
– Ты способен испытывать чувство вины, – сказал он.
– Я социопат.
– Я так не думаю.
Шерлок приподнял брови, как будто некто участвующий в этом разговоре, исключая его самого, наконец-то выдал что-то интересное.
– Кто же я тогда?
– Ты двинутый на всю голову, и умен так, что способен навредить самому себе, – сказал Джон.
– Это профессиональный диагноз?
– Да.
– Хм.
Шерлок откусил кусочек и принялся жевать, задержав палец на своей губе.
– Что тебе понравилось больше всего? – спросил он.
– Что?
Шерлок просто смотрел на него. Конечно. Он ненавидел повторяться.
– Я… Я не могу…
Шерлок наклонился ближе, зашептал тихо и отчаянно, так же, как и тогда. Он идеально копировал интонации.