Укус сильный, но вовсе не такой глубокий, как ожидал Майкрофт. Даже кожа не пострадала.
Скользнув вниз, Мориарти опускается на пол и кладёт руки ему на бёдра.
— Расскажи мне что-нибудь.
Майкрофт снимает пиджак, расстёгивает левую манжету и закатывает рукав до локтя, чтобы показать Мориарти шрам, который уже оставил ему Шерлок. Сейчас, спустя десять лет, отметина уже белая. Видны следы каждого зуба, но ещё и участок почти вырванной плоти, который доктора не смогли полностью восстановить.
Мориарти не сводит с него глаз. Его пальцы замирают над шрамом, словно тот обладает необъяснимой силой притяжения и Мориарти не может устоять.
— Его двадцать первый день рождения, — рассказывает Майкрофт. — Я нашёл его голого в Риджентс-парке, он сидел на земле и болтал ногами в воде. В январе. Жар от его кожи ощущался за фут. Я попытался усадить его в машину, но он укусил меня и сбежал, — Майкрофт сглотнул. Он никому об этом не рассказывал. Даже самому Шерлоку, который почти наверняка ничего не помнит. — Он не понимал, что делает.
— А я бы понимал, — серьёзным тоном почти пропел Мориарти. — Я бы точно знал, что делаю, если бы оставил тебе такой.
Он бережно и заботливо держит руку Майкрофта. Наклоняясь к шраму, облизывает его, всасывает кожу. Его губы и язык мягкие, горячие и скользкие. Майкрофт чувствует аромат корицы в воздухе, его кожа наверняка тоже будет ею пахнуть, когда Мориарти закончит.
От посасывания кожи его пульс ускоряется. Зубы прихватывают неровные края шрама. Он прикладывает массу усилий, чтобы не двигаться, сидя на жёстком металлическом стуле. Мориарти снова его кусает, но и в этот раз кожа остаётся неповреждённой. Укус острый, зубы сжимаются сильно. Синяк точно останется, но не шрам. И всё же у Майкрофта сбивается дыхание.
Мориарти садится прямо. Его губы яркие и влажные. На его щеках заметен лёгкий румянец, а свободные брюки натянуты возбуждённым членом.
Майкрофт расправляет рукав, из-за слюны хлопок прилипает к коже. Потом встаёт. Мориарти не сводит с него взгляда, пока он не покидает комнату, и потом смотрит в одностороннее зеркало. Майкрофт наблюдает за ним почти двадцать минут и понимает за это время две вещи. Во-первых, что он пришёл сегодня, желая проиграть сражение в их войне. А во-вторых, что он не уверен, получилось ли именно так.
***
Он идёт в комнату Мориарти, вместо того чтобы ждать, пока его приведут в допросную. В комнате есть кушетка, одеяло, никогда не гаснет свет, а камера не перестаёт записывать происходящее. Майкрофт смотрел записи.
Мориарти неподвижно сидит по шесть, восемь, двенадцать часов, а потом бросается на стены, бьётся головой о стеклянную вставку в двери, мастурбирует, сидя на полу, с животными стонами. Нацепляет одеяло вместо плаща и, стоя на кровати, поёт «Боже, храни королеву».
Та вменяемость, что была у него, быстро заканчивалась, и это, как в самом начале сказала Антея, — проблема.
— Привет! — радуется он, едва Майкрофт появляется в его маленьком мире. — Уже решил меня отпустить?
— Ты знаешь, что я не могу этого сделать.
— Ха-ха-ха, — Мориарти крутит пальцем, а потом слегка нажимает на кончик носа Майкрофта. — Ты знаешь, что тебе придётся!
— В самом деле?
— Ага. — С этим словом вся наигранность исчезает. Выражение лица Мориарти совершенно серьёзное, а его голос становится на октаву ниже. Или же это и есть игра. — Вакуум силы. Чёртова чёрная дыра.
Это правда. Уже сейчас империя Мориарти разваливается. Никто не может его заменить, он был на самой вершине так давно и прочно, что вернуться к нормальному просто невозможно. Это было бы дезинтеграцией — попытаться переделать мир, или хотя бы преступную его часть.
— Ты заставил половину хоть сколько-нибудь значимых мировых лидеров вести себя так, словно они злые волки, а дома всех остальных сделаны из соломы. Ты Наполеон, а я Россия. Ты не потянешь второй фронт.
— Я выше, чем Наполеон, — ровно произносит Майкрофт.
Мориарти смеётся, менее безумно на этот раз, с почти искренним весельем, и прижимает ладонь к щеке Майкрофта.
— Но ты всё равно остаёшься одним человеком, а я всегда буду Россией, — шепчет он.
Майкрофту не стоит позволять Мориарти прикасаться к себе. Не следовало отключать камеры. Вообще не стоило приходить. К данному моменту он уже настолько скомпрометирован, что это поняли все в этом здании.
— Россия уже не та. Империи разваливаются.
— И возрождаются, — Мориарти взмахивает руками, а потом соединяет ладони перед собой, словно в молитве. — И снова чёртово солнце никогда не заходит над Британской Империей. Что случится, когда ты умрёшь, дорогой? Знаешь, что сказал мне Себ, когда мы поняли, что ты притащишь меня сюда?
Майкрофт отрицательно качнул головой.
— Не убивай его. Вот и всё. Не убивай его, Джимми, мир развалится, — Мориарти опускает руки и закатывает глаза. — У тебя столько власти, а это тебя даже не задевает, верно? Боже, какой ты нудный.
— Ты обладаешь не меньшей властью, и она тоже тебя не слишком радует. Тебе бы этого хотелось, но это не так.
— Разве нет?
— Нет.
Выражение лица Мориарти становится равнодушным. Теперь он выглядит настолько же уставшим, насколько Майкрофт себя чувствует.
— Тогда в чём смысл всего этого? — произносит он. — И не лги. Не надо.
— Нет никакого смысла, — как можно мягче отвечает Майкрофт. — Тебе это известно.
Мориарти улыбается жуткой широкой улыбкой. Он совершенно точно знает. Шерлоку достаточно сиюминутной интеллектуальной загадки, как только решается одна, на подходе уже другая. А Майкрофт же, чем более глобальные и далеко идущие планы он строит, тем яснее понимает, насколько те бесполезны. Люди умирают. Империи разрушаются. Мир движется вперёд. Звёзды сгорают, остывают и превращаются в ничто.
Повисает молчание. Ни один не отводит взгляд.
— Ты принёс мне подарок, — Мориарти кивает в сторону кармана брюк Майкрофта. — Это нож? Чтобы было удобнее тебя резать и есть, мой дорогой?
— Боюсь, это не нож.
Мориарти пододвигается ближе и засовывает руку в карман. Пальцы скользят по небольшой коробочке, забираясь глубже.
— Ты купил мне конфеты?
— Не конфеты.
— Хмм. Похоже на… — Он щупает и сжимает напряжённый член Майкрофта, а потом поднимает голову и усмехается. — Твёрдый, как бриллианты. Ты принёс мне лёд, Снеговик?
Не дожидаясь ответа, он вытаскивает из кармана коробочку, открывает, а потом его взгляд немедленно устремляется на Майкрофта.
— Ты меня отпускаешь. Сегодня?
— Завтра.
— Мелят жернова правосудия, да?
— Правильная цитата: «Мелят жернова Господни».
Мориарти ухмыляется.
— Мелят жернова Майкрофта Холмса. И тверда его рука, — он со щелчком захлопывает коробочку. — И чем же мы займёмся сегодня? Я должен выразить свою благодарность?
— А ты благодарен? — с искренним любопытством интересуется Майкрофт.
Мориарти изображает напряжённую работу мысли.
— Ну, эта булавка для галстука действительно хороша. Хитрый маленький лис. Антикварная?
Майкрофт кивает.
— Я и за меньшее на колени вставал. Ладно, вру. Но убивал точно за меньшее, гораздо меньшее. Я могу не убивать тебя. Это благодарность.
— Ты всё равно не собираешься меня убивать.
— Почему нет? Какое мне дело, если мир развалится? Это может оказаться весело.
— Ты хочешь, чтобы я увидел, что ты запланировал для Шерлока.
Закрыв глаза, Мориарти улыбается.
— Знаешь, за это я могу тебе отсосать. Да, я хочу, чтобы ты увидел. Это будет красиво. Но ты хочешь не этого.
— Я ничего не хочу.
Мориарти кладёт ладонь в центр его груди и прижимает спиной к стене.
— Я же говорил, чтобы ты не врал, — тихо и певуче произносит он. Обнимает Майкрофта за шею, широко растопыривая пальцы, наклоняется и, как кот, трётся щекой о его скулу. От Мориарти всё так же пахнет корицей, а ещё дешёвым мылом и лосьоном для бритья. — Давай, — настаивает он. — Скажи мне правду. Чего ты хочешь?
Майкрофт закрывает глаза. Вот зачем он пришёл. Именно поэтому отключены камеры. Уйти сейчас будет трусостью, а платить за сделанное всё равно придётся.
— Я не знаю, — признаёт Майкрофт.
— Ты хочешь, чтобы я тебе сказал, — в словах Мориарти слышна улыбка, и у неё есть зубы.
Майкрофт сглатывает, ногти слегка царапают ладони.
— Да.
— Да. Я могу это сделать, — он отступает на шаг и щёлкает пальцами. — Для начала на колени.
Майкрофт приподнимает брови.
— Знаю, скучно. Но это задаст настроение. Так что вперёд.
Майкрофт неуверенно опускается на колени. Ни его брюки, ни ботинки не были рассчитаны на что-то подобное: ткань на бёдрах натягивается, а мягкая кожа ботинок заламывается острыми складками, которые впиваются в ноги. Чувствуя себя немного некомфортно и отчасти даже смешно, Майкрофт поднимает голову и смотрит на Мориарти. Не на это он надеялся.
Майкрофт успевает заметить только смазанное движение, потому что Мориарти быстро бьёт его в голову. Будь он в ботинках, Майкрофт, скорее всего, уже валялся бы без сознания. А так он лишь распластывается на ровном белом полу, с кружащейся и гудящей головой. Мориарти оказывается сверху, удерживая его неподвижно.
Он прижимает к полу запястья Майкрофта, а потом следует вспышка острой боли. В вырвавшемся из горла звуке Майкрофт не узнаёт собственный голос. Майкрофт поворачивает голову и видит воткнутую в ладонь булавку для галстука. Ни малейшего сомнения в том, что булавка прошла насквозь.
— Дыши, — лицо Мориарти всего в нескольких дюймах от его собственного. — Расслабься. И не сжимай ту руку, иначе повредишь сухожилия.
Майкрофт быстро дышит через рот. По краям раны заметна кровь, но её не слишком много. А ещё он чувствует привкус крови во рту и, когда другой рукой проводит по лицу, обнаруживает на ладони красные разводы. Он пялится на них. Комната начинает слегка вращаться.
— Эй! — Мориарти щёлкает пальцами у него перед носом, и внимание Майкрофта сосредотачивается на нём. — Боже, теперь я понимаю, почему ты избегаешь пыток. У тебя неслабые проблемы с насилием. Внимательно слушаешь? Да? — он хлопает Майкрофта по щеке. — Не теряй сознания, иначе я тебе эту булавку в глаз воткну.
— Тебя убьют, — хрипло возражает Майкрофт. Чудо, что голос вообще его слушается.
— Я всё равно это сделаю, — пожимает плечами Мориарти.
И Майкрофт ему верит. Он кивает. Движение отзывается болью. Болит шея, челюсть пульсирует. Боль в ладони из острой стала тупой и ноющей. Он чувствует свой пульс всей ладонью и почти всей рукой до локтя.
—На самом деле никто не наблюдает, — произносит Мориарти.
— Да.
— Это ошибка.
— Нет.
— Уверен? — скалит зубы Мориарти.
— Вполне.
— Хороший мальчик. Не шевелись, — Мориарти наклоняется и облизывает рану на щеке. Майкрофт чувствует, как язык касается её краёв. Желудок сжимается, и нельзя сказать, что это ощущение совсем уж неприятное. Во всём этом есть что-то резкое и острое, нечто совершенно новое для Майкрофта.
Мориарти садится прямо, смотрит на него, а потом качает головой.
— Только посмотри на себя. Ты бы и недели не продержался в таком месте.
— Мне это известно.
Мориарти ложится рядом с Майкрофтом, вытягиваясь вдоль его бока и болтая ногами в воздухе. Он кладёт голову на скрещённые руки, устраиваясь доверительно близко, словно они — дети на пижамной вечеринке.
— Ты целуешься? — спрашивает Мориарти.
— Это не входит в мои привычки. Но доводилось.
— Почему? Не из-за простого желания.
— Отчасти. В первый раз. После это иногда годилось как способ склонить кого-нибудь на свою сторону.
Мориарти улыбается, сверкнув зубами, и пододвигается ближе.
— В таком случае склони меня.
— Ты не восприимчив к эмоциональным манипуляциям.
— Все восприимчивы, если правильно подойти к вопросу.
— Не такого рода.
Мориарти пожимает плечами. Майкрофт наклоняет голову и прижимается губами к его губам, почти ожидая, что последует укус. Ничего подобного. Рот тёплый и мягкий. Губы легко приоткрываются, и язык Майкрофта проскальзывает между ними.
— Может быть, — тихо говорит Мориарти, — тебе следовало попробовать этот способ с самого начала. Оставил бы меня как питомца. Собственного тигра на поводке. Знаю, ты об этом думал. Очень может быть, что ты для этого достаточно хорош. Почему не попытался?
Последний вопрос сопровождается почти тоскливым взглядом, Мориарти кладёт ладонь ему на шею. Он не сжимает пальцы, пока нет, но угроза в буквальном смысле физически ощутима. Майкрофт сглатывает, чувствуя, как горло двигается под ладонью Мориарти.
— Потому что если бы я преуспел, то рано или поздно решил бы, что ты не представляешь угрозы, а ты никогда не будешь безопасен.
— Что самое плохое ты делал? — спрашивает Мориарти, почти прижимаясь губами к его губам.
— Самое плохое в каком смысле? По меркам личных убеждений, насилия или неизбежных последствий?
— Готов поспорить, я поступал хуже.
— Я в этом не уверен.
На этот раз Мориарти его кусает, бросается вперёд и прихватывает зубами кожу прямо под нижней челюстью. Раны не остаётся, но синяк будет. Майкрофт ощущает запах пота Мориарти, чувствует его горячее дыхание и то, как нагревается под ними выложенный плиткой пол. Мориарти словно пёс почти жуёт его кожу, и Майкрофт ощущает каждое движение зубов.
Майкрофт хватает его за волосы и дёргает. С рычанием Мориарти оставляет в покое его шею. Они смотрят друг на друга. Глаза Мориарти широко распахнуты, а взгляд совершенно безумен, и Майкрофт не помнит, чтобы когда-нибудь в жизни его член был так напряжён.
— К чёрту, — произносит Мориарти. — Не знаю, чего ты от меня хочешь, но точно знаю, что получишь.
Одним движением он оказывается на четвереньках, нависая над Майкрофтом, дёргает пояс на его брюках и стаскивает их, а потом полностью избавляется и от своих. Засовывает в рот Майкрофту два пальца, и тот начинает сосать. Ощущая солоноватый вкус, Майкрофт представляет, что может почувствовать даже рисунок подушечек пальцев.
Готовясь к тому, что, как думает Майкрофт, вскоре произойдёт, он старательно облизывает пальцы, но Мориарти, когда убирает руку, сам шире раздвигает ноги. Майкрофт наблюдает, как он тянется назад, неудобно сгибая запястье, как приоткрывается его рот, когда пальцы проникают внутрь.
Майкрофт хватает его за бёдра, впиваясь ногтями в кожу, пока Мориарти не сосредотачивается вновь на нём. Кожа под его пальцами бледная, с редкими тёмными волосками, от ногтей остаются ярко-красные полосы. Майкрофт проводит вдоль внутренней стороны бедра, внимание Мориарти полностью сосредоточено на нём, именно этого он хочет.
Член Майкрофта напряжённый, тёмный, с блестящей головкой. Майкрофт не помнит, чтобы когда-нибудь так же яростно хотел чего-то так, как хочет сейчас этого. Происходящее едва ли напоминает ему секс, или, может быть, секс таким и должен быть, всегда именно такой для остальных.
Не разрывая зрительного контакта, Мориарти пододвигается вперёд, берёт член Майкрофта и опускается на него. С такой недолгой подготовкой это должно быть больно, но это никак не отражается на его лице. Впрочем, на его лице вообще ничего не отражается: губы чуть приоткрыты, глаза тёмные, скрытые в тенях от жёсткого света ламп на потолке.
Мориарти снимает рубашку и остаётся полностью обнажённым, его ноги скользят по гладкому полу, руки беспорядочно скользят по бёдрам, а потом он начинает царапать грудь.
— Блядь, — произносит Мориарти и кричит: — Блядь, блядь, бля!
Он запрокидывает голову, упавший на лицо свет делает его больше похожим на человека, а не на мертвеца.
Майкрофт тяжело дышит. Замерев, он крепко сжимает запястья Мориарти.
— Больно? — Он хочет, чтобы было больно. Хочет оставить о себе впечатление.
— Да! Блядь. Да, — Мориарти опускает голову, тяжело дыша, снова двигается, почти извиваясь, и шипит, когда член Майкрофта проникает глубже.