— Это нечестно.
— Что нечестно, Сухарь? — безучастно хмыкнул я, глядя, как девчонка лет пяти так метает ножи, как будто родилась с ними в руках и использовала вместо погремушек.
— Нечестно, что некоторых учат быть бесстрашными с самого детства, а некоторые попадают сюда совсем необученными, но нас оценивают одинаково.
Я лишь пожал плечами и перевел взгляд на Трис:
— В этом и заключается Бесстрашие. Ты не боишься трудностей. Не боишься добиваться чего-либо. Не боишься получать своё. Но так во всех фракциях. Тебя, уж точно, учили не смотреться в зеркало и помогать абсолютно всем. Меня учили думать головой.
— Видимо, у нас хреново получалось, раз мы здесь, — хмыкнула она, и я едва сдержал смешок. Это было честно, любой правдолюб бы восхитился такой прямотой души.
Трис стояла всего в нескольких сантиметрах, а я так задолбался бороться с собой за последние две недели, что я сделал шаг ей за спину и осторожно приблизился, прижимая её животом к перилам.
— Что ты делаешь? — охнула она, но я лишь вдохнул запах волос и скользнул вокруг талии руками.
— Доверься мне.
Она замерла, превратившись едва ли не в каменную статую, но я чувствовал, как подрагивало её тело, пока я скользил пальцами по бедрам, ребрам и предплечьям.
— Смотри, — я выдохнул ей в ухо, чуть коснулся губами ямки прямо под ним и едва ощутимо куснул мочку, однако и этого хватило, чтобы Трис ахнула. — Большинство из них останутся в нашей фракции. Часть отсеется во время выбора, часть потом — не пройдет испытания, будет хуже новеньких и отправится к бесфракционникам. Но знаешь, чем они отличаются от нас, Трис? — Я скользнул ладонью ей под футболку, прошелся пальцами от солнечного сплетения вниз, к краю штанов, а после и ниже. Пальцы скользнули под резинку трусов и коснулись небольшого бугорка, отчего Сухарь выгнулась, словно её ударили током. Я раздвинул теплые складки и чуть потер средним пальцем вход во влагалище, почти мгновенно получая отклик в виде тихого вздоха и влаги на коже, а затем вошел в неё сразу двумя пальцами, заставляя схватится за перила руками. — Они могут преодолеть свои страхи, но не желания.
Трис мелко дрожала и, кажется, прилагала все усилия, чтобы не дать дрожащим ногам подвести её и опустить на пол, пока я влажными поцелуями и укусами клеймил её шею, поглаживал, пощипывал соски и трахал её пальцами прямо в штанах. Мне хотелось, чтобы она орала от наслаждения, но она всё еще умудрялась лишь громко дышать, закусывая губы.
— Ну же, Трис, избавь меня от желаний, — рыкнул ей на ухо. Трис запустила одну руку за спину, нащупывая и расстегивая моя пояс, а затем и ширинку, чтобы, забравшись в трусы, несколько раз провести вверх-вниз по моему члену своей ладонью. Прежнее воздержание и чертовы эротические сны сыграли свою роль — я был готов кончить в любой момент, только от одного прикосновения. Рано, слишком рано.
Я отвел её руку в сторону и вытащил свою из её штанов, услышав лишь недовольный вздох. Её пояс расстегнулся легко, а штаны, видимо, были хотя бы на размер больше, иначе не свалились бы так в районе щиколоток.
Я резко стащил с неё и трусы и надавил на поясницу, заставив прогнуться.
— Смотри на них и думай, что большинство на это не осмелится.
Стоило коснуться её входа членом, как она вновь запустила руку за спину, чуть толкнув моё бедро. А затем, обернувшись, выдохнула:
— Я сама.
У меня перехватило дыхание, пока я наблюдал, как она, обхватив рукой член, начинает мягко насаживаться, выгибаясь в спине еще больше. Медленно, словно эти секунды растянулись в вечность. Мне было узко и горячо, я словно пробивал себе путь, не прекращая испытывать наслаждения — в этом прелесть девочек из таких фракций, как Отречение или Дружелюбие. Они, как правило, к шестнадцати всё еще почти или совсем невинны, не раздолбаны, как, к сожалению, многие урожденные Бесстрашия.
Трис двигалась вперед и назад, каждый раз прогибаясь в спине, отчего на пояснице проступали совершенно чудесные ямочки — я бы заметил их, если бы не сдерживал себя, чтобы не начать вдалбливаться в неё изо всех сил. С каждым движением она становилась всё более мокрой и принимала уже куда охотнее, а потому я в какой-то миг начал подаваться бедрами вперед, встречаясь с её задницей с тихим хлопком куда чаще и раньше, чем ожидалось.
В яме послышались торжественные крики — кажется, один из малолеток победил другого, а теперь кричит группа болельщиков. Но даже это снесло мне крышу. Я обхватил бедра Трис и стал входить всё чаще, резче. Она прижалась грудью к перилам, глядя вниз и хоть теперь позволяя себе стонать — в детских криках было не разобрать, что там происходит наверху.
Я жадно вбивался в неё, понимая, что после этого либо больше не прикоснусь к этому телу, либо сделаю его своим. Трис дергалась навстречу, позволяя входить так глубоко, как я только мог. Я царапал её бедра ногтями и, черт возьми, хотел видеть её глаза.
Мне хватило всего нескольких минут, чтобы разрядиться в сторону. Трис всё еще стояла, вцепившись в перила и едва не падая, когда я подошел и заботливо помог ей натянуть белье и штаны назад.
— Спасибо, Трис, — шепнул я на ухо, прежде чем скрыться в коридоре.
Хуже кошмаров могут быть только неудовлетворенные желания — они сводят с ума сильнее. Минус один. Спасибо, Трис.