====== Прикосновение безумия ======
…Он пришел на седьмой год после Её ухода. Вломился под вечер, тощий, грязный как земляная крыса, еле живой от усталости. Во дворе ухитрился споткнуться о шланг, который я не успел убрать, зацепить ведерко с краской, стоявшее возле бордюра, залив всё в радиусе двадцати шагов, а под конец снёс лбом сигнальный колокол. Когда я спустился посмотреть, что за стадо брандашмыгов бушует во дворе, он сидел на ступеньке, держась за голову. А на лбу у него вызревала здоровенная шишка размером с хороший кулак.
-За каким хреном ты сюда приперся?— вежливо поинтересовался я, беря это ходячее рыжее несчастье за лацканы пиджака и поднимая так, чтобы видеть его глаза. Глаза, как всегда, были абсолютно бесстыжие.
-Н-не тряси меня п-пожалуйста, — попросил он, пытаясь сфокусировать на мне взгляд, — очень больно…и голова кругом идет!
Я здорово разозлился на него. Из-за краски…да и остального тоже. Кроме того за семь лет одиночества я уже успел с ним свыкнуться и не особо жаждал общества, тем более, общества больного на голову кутюрье.
-Хайтопп, у меня есть целых три причины тебя прикончить, — сказал я, сверля его единственным глазом, — назови хоть один резон оставить тебя в живых!
Он сфокусировал слегка безумный взгляд на моём носу и хмыкнул.
-То, что именно я семь лет назад упросил Мирану вернуть тебя из ссылки, не считается?
Тут он меня прижал! Ещё раз оглядев разрушения и мысленно оплакивая испорченную дворовую плитку, я аккуратно поставил его на землю.
-Ты не ответил на вопрос, Хайтопп!
-Больно!— невпопад пожаловался он и принялся озираться. –А где…
Я наклонился, взял шляпу, выцветшую, грязную до ужаса, и водрузил на его сумасшедшую голову. Он облегченно вздохнул.
-Ладно, Бармаглот с тобой, рыжий кошмар!— сказал я, смиряясь со своей участью. — Но в таком виде в дом не пущу, и не надейся!
Он кивнул, покачнулся и оперся о каменный вазон чтобы не упасть. Кляня себя за слабость, я поднял его на руки как ребенка (он почти ничего не весил!) и отнёс в купальню. Поставил греться воду, достал чистое полотенце, кусок мыла.
-Раздеться-то сам сможешь?
Он снял шляпу и положил на скамью рядом с собой. Немного подумал и присоединил к ней шейный платок, стащив его с шеи одной рукой.
-Хайтопп, моё терпение не безгранично!
-Я не могу…
-А, чтоб тебе!— я с рычанием сгрёб его, но он вдруг закричал, как кричат от боли. Слегка удивленный такой реакцией, я уставился на него.
-Ты чего, Хайтопп?
Он не ответил. Я присел рядом, осторожно взявшись за пиджак, и спустил с его плеч. Он задышал чаще, напрягся. Я взялся за рубашку, до того грязную и драную, что годилась она только на тряпки. И ахнул!
-Ох, чтоб тебе…Хайтопп, где ты умудрился так покалечиться??!!!
Зрелище и в самом деле заставляло содрогнуться. Всё его тощее тело и спереди, и сзади представляло по сути один большой синяк, кое-где живописно расчерченный подсохшими рубцами. Прикоснувшись к его спине, я со смутным удивлением и жутким чувством ощутил под пальцами застарелые шрамы. Он практически не мог двигать левой рукой и кричал всякий раз, когда я пытался дотронуться до плеча. По счастью это оказался вывих, а не перелом. Ухватившись повыше локтя, я быстро вправил выбитый сустав. Рыжий недомерок закатил глаза и принялся заваливаться набок. Плюнув на приличия и политес, я взялся за штаны. Исподнее под ними тоже никуда не годилось, как и рубашка. На бедрах и заднице я обнаружил такие же синяки и царапины, какими был покрыт торс. Интересно, по нему что, брандашмыг протоптался? Хотя тут скорее прошло целое стадо.
Я взял его на руки и отнёс в ванну. Попытался усадить спиной к изголовью, но он всё время соскальзывал, уходя под воду. Ещё бы, ванна-то была на мои размеры! Так что пришлось залезть внутрь вместе с ним. Пристроив его поудобнее и придерживая коленями, я намылил губку и принялся за дело. Он никогда не был крупным парнем, но сейчас от него остались кожа да кости. Даже страшно было дотрагиваться. Я старался действовать осторожно, но когда добрался до плеча, он открыл глаза и застонал.
-Потерпи,— сказал я ему, снова намыливая губку.
Он смотрел на меня так, словно видел впервые, а потом спросил:
-Чем ворон похож на письменный стол?
В конце концов мне удалось его отмыть. К тому времени он уже слегка очухался и смог стоять, держась за стенку ванны, пока я ходил за полотенцем. Он поместился в него почти весь, из полотенечного кокона торчали только голова с жалко обвисшими рыжими сосульками, да тощие лодыжки. Я вытащил его из ванны, держа на локте, как ребенка.
-Моя одежда! – запротестовал он, пытаясь вырваться.
-Твоё барахло никуда не годится! – сказал я, утихомиривая его легким шлепком в районе пятой точки. – Да и не нужно тебе пока.
-Что значит «не нужно»? Моя шляпа…
-Не дергайся, болван, а то уроню! Никуда не денется твоя шляпа!
Я отнёс его в спальню, посадил на край постели и принялся рыться в шкафу в поисках подходящей рубашки.
-Эй!— окликнул он.
-Чего тебе, Хайтопп!— огрызнулся я, на секунду прекращая раскопки и обернувшись к нему. Он смотрел на меня рассеянным взглядом безумца.
-Светит звездочка с небес, непонятно на кой бес…— его голос напоминал скрежет металла о металл— …они уже летят сюда…и скоро будут здесь…
Я наконец нашел, что искал. Расстелил на столе и взялся за ножницы, обкорнав наполовину. Теперь должно подойти.
-Эй, отстань от меня!— запротестовал он, когда я стащил с него полотенце и принялся натягивать обрезанную рубашку.
-Мне что, сделать тебе больно?— прорычал я, вперив в него свой самый злобный взгляд. Он испуганно сжался, позволив мне довести дело до конца. Рубашка доставала ему до пят, руки утонули в рукавах, но их я обрезать не стал. Он попытался подтянуть их, вопросительно уставившись на меня. Я продемонстрировал одну из своих фирменных улыбок.
-Будешь доставать меня, Хайтопп, эта рубашка превратится в смирительную!
Он кивнул, по-прежнему глядя на меня так, словно видел впервые.
-Вот, держи! – я поддернул рукава, засучив их до запястий, и сунул ему в руки стакан молока и кусок хлеба с маслом, которые приготовил себе на ужин. Он несколько секунд разглядывал их, потом принялся за еду. А я тем временем притащил из соседней спальни пару одеял и соорудил себе постель у стены.
-Спасибо, — сказал он, когда я подошел, чтобы забрать пустой стакан.
-Пожалуйста, -пробурчал я, помогая ему улечься и набрасывая одеяло.
Было уже совсем темно. Я поднялся в башню и зажег фонарь, как делал каждый вечер все семь лет. Чтоб если Она вернется ночью, не пришлось блуждать в темноте. Потом спустился во двор, как мог прибрал устроенный рыжим психом бардак и запалил светильники у ворот и на аллее, ведущей к замку. Огарок, что я оставил в спальне, успел прогореть до конца, но я не стал зажигать новую свечу. Не раздеваясь, рухнул на постланные в углу одеяла и вырубился. Проснулся я среди ночи, словно подброшенный неясным ощущением тревоги. Сел на постели, прислушался. Где-то далеко гремел гром. Я подошел к окну и выглянул. Небо казалось вполне чистым, но за темной стеной леса виднелись слабые вспышки. Странно, на молнии вроде непохоже…Я закрыл окно и поплотнее сдвинул шторы. С кровати доносилось хриплое, неровное дыхание, невнятные стоны, несколько раз он произнёс Её имя. Чувствуя неладное, я зажег свечу и склонился над постелью. Хайтопп метался, одеяло наполовину сползло с него, рубашка гармошкой собралась у подмышек, открыв почерневшие ребра. Я положил ладонь ему на лоб, чтобы немного утихомирить, и тут же отдернул. Он весь горел! Я смотрел на его бледное лицо в красных пятнах жара и ощущал непонятный страх. Он снова заметался, потом обмяк и жалобно простонал:
-Алиса! Нет! Пожалуйста…не надо!
Мне вдруг стало по-настоящему страшно. Что-то было не так. Настолько не так, что я даже описать не мог это ощущение.
-Террант!— позвал я, сам не заметив, что назвал его по имени.
-Помогите! Помогите! Алиса! Не надо, умоляю!— выкрикнул он задыхающимся, полным отчаяния голосом. Я снова окликнул его, но он не слышал меня. Он бредил, плача, умоляя кого-то, зовя Её. А я пытался вспомнить, что делают в таких случаях. Примочки, кажется… чтобы сбить жар…и какие-нибудь зелья…
Первое у меня было. Я использовал отрезок рубашки, нарвав из него полосок и притащив холодной воды из кухни. Менял примочки на лбу и груди каждые несколько минут, когда от них начинал идти пар, пока жар не начал спадать. Зелий у меня не было, и я понятия не имел, как их готовить. Поэтому просто заварил горячий чай и заставил его выпить пару чашек с малиновым вареньем, как давным-давно делала бабуля Стейн, когда я простудился (это был единственный раз в моей жизни!). От чая его наконец прошибло потом и мне пришлось обкорнать ещё одну рубашку, сменив ту, что была на нём. Её можно было выжимать. Я побросал тряпки вместе с рубашкой в ведро с водой и отнёс на кухню. Налил себе чаю, выпил, пытаясь привести в порядок мысли. Что-то случилось с ним, но что? То, что он звал Её во сне, это я понимал. Сам не раз просыпался, выкрикивая Её имя, чувствуя противную слабость и уходящую сладкую дрожь в паху. А потом злился сам на себя, отстирывая простыни и бельё от последствий этих снов. Может, потому что знал, что они никогда не станут явью. С Хайтоппом было иначе. Он был напуган до смерти, возбуждением тут и не пахло. Кроме того мне не давала мысль, кто мог так его искалечить? Ну, положим, когда-то я не без удовольствия обдумал бы эту идею и, возможно, претворил бы её в жизнь. Но это было до того, как Ирацибета отправилась в Ад, а я узнал, что Хайтопп упросил Белую Суку вернуть меня из изгнания. Я не слишком приятен в общении и никогда не был тем, кого принято называть хорошим человеком, скорее уж наоборот, но мне иногда знакомо чувство благодарности. Я не мог вспомнить никого в Стране Чудес, кто мог бы сделать такое…никого, кто был бы настолько лишен чувства жалости…кого-то вроде меня самого…Даже Ирацибета при всех её недостатках и истеричности не стала бы мучить беднягу, а велела бы в своей обычной манере лишить его головы. Так что этот вопрос оставался открытым. Кроме того где-то на задворках сознания копошилось нехорошее чувство того, что приближается беда. Хайтопп всегда был не в дружбе с головой, но сейчас с ним творилось что-то непонятное и оттого пугающее. Похоже, он был совершенно не в себе. А этот факт являлся неоспоримым доказательством того, что беда уже близко. Хайтопп, он ведь как индикатор, по которому можно определить степень безумия нашего мира. Вдобавок эта его карманная подружка-мышь со шпагой и непомерным самомнением ни за что не отпустила бы его одного в дальний путь. А её с ним не было! Решив обдумать всё с утра на свежую голову, я убрал чашки в мойку и потащился наверх, полумертвый от усталости. Заперев дверь, подошел к кровати. Хайтопп лежал на боку, завернувшись в одеяло и, вроде, больше не бредил, но теперь его колотила дрожь, от которой кровать ходила ходуном. Не зная, как ещё успокоить его, я забрался под одеяло и обхватил дрожащее тельце, прижав к себе, слыша, как стучат его зубы и как он с хрипом ловит воздух мелкими глотками. Долго-долго я лежал, просто прижимая его к себе, пока дрожь не стала утихать. Он немного расслабился, дыхание стало более ровным. Я чувствовал, как утихает бешеное биение его сердца. Странное чувство овладело мной, я был не в силах понять его, этого просто не могло быть! Но словно я уже обнимал его вот так, прижимаясь лицом к растрепанному затылку, чувствуя терпкий аромат его кожи. Не в силах противостоять искушению, я осторожно прижался лицом к затылку Хайтоппа, влажному от пота, слизывая соловатую влагу, ощущая будоражащее чувство нежности. Он заворочался, устраиваясь поудобнее и скоро уже спал. На сей раз сон его был спокоен.
-Иногда мы не знаем цену самим себе, — промурлыкал знакомый голос и я повернул голову, не рискуя двигать остальными частями тела, чтобы не разбудить уснувшего наконец Хайтоппа.
-Ждать…зажигать огонь каждый вечер, чтобы Ей не пришлось блуждать в темноте…— Чешир сидел на столе, задумчиво глядя на меня своими зелеными глазищами-…принять и заботиться о том, кто дорог Ей...даже зная, что если Она вернется, то не к тебе...на что ты ещё готов ради Неё, Стейн?
-С чего я должен отвечать тебе?— огрызнулся я, злясь на него, на самого себя, на всю эту дурацкую ситуацию, но понимая, что этот подлый мурк пахлорыбный как всегда прав.
Он ухмыльнулся, расплываясь, чтобы снова собраться уже в воздухе у постели.
-Не кипятись, Стейн. Ты ведь и сам уже понял, что неладно что-то в Стране Чудес. Тебе не интересно, что именно?
-Слушай, Чешир, я до смерти устал. Целый день возился с этим недоумком вместо того, чтобы просто свернуть его тощую шею, а когда у меня наконец появилась возможность поспать, появляешься ты и начинаешь нести чепуху! Или выкладывай, зачем пришел, или проваливай!
-Ты всегда хотел казаться хуже, чем был на самом деле, — он положил голову на лапы, зависнув прямо перед моей физиономией. –Но сейчас речь не об этом. Наш мир разрушается.
-Я вижу. Хайтопп совершенно обезумел. Я не слепой и не идиот, Чешир, и знаю, что это значит. Что происходит?
-Это Алиса…там, в своём мире, куда более безумном, чем наш. И куда более страшном.
-С ней что-то случилось?— спросил я, ощущая ледяной укол в сердце.
-Страх. Что-то произошло с ней. Она находится во власти страха, настолько сильного, настолько глубоко проникшего в её душу, что наш мир начал меняться под его влиянием. Страх, сводящий её с ума, разрушает её рассудок, усыпляет разум, погружая его в кошмары. Мне продолжать?
-Не стоит. Поскольку наш мир— отчасти творение её разума, её кошмары проявятся здесь и станут частью Страны Чудес. Но почему она просто не вернется?
-Потому что её страх мешает ей. Она пыталась...теперь она блуждает между мирами, нашим и её. Там, где некому ей помочь.
-Сердце Тьмы...— пробормотал я, чувствуя, что начинаю сходить с ума. — Невозможно...
-Итак, я повторю вопрос. На что ты готов ради Алисы?
Меня прошиб холодный пот при мысли о Сердце Тьмы, может, потому что кроме Мираны и покойной Ирацибеты я был единственным, кто уже побывал там. Чудовищное порождение Темной Половины Её разума, это было место, где никто не мог остаться прежним. Я знал это как никто другой, потому что когда-то вместе с глазом оставил там большую часть своей души, превратившись в того Илосовича Стейна, который стал слугой Ирацибеты и влюбился в страдания и ненависть.
Мысль о том, что Алиса сейчас там, совсем одна, перед лицом своего самого большого страха, заставила меня задрожать.
-Я пойду за ней куда угодно, даже в Сердце Тьмы.
Чешир кивнул, глядя на меня со своей обычной улыбкой.
-Другого ответа я не ждал. Ты пойдешь утром. Возьми лишь то, что действительно нужно.
-Я думал, проход в Сердце Тьмы запечатан навсегда.
-Ну,— он ухмыльнулся, исчезая практически весь кроме глаз и улыбки, — кое-что я все-таки умею. Спокойной ночи, Стейн. Отдохни, завтра предстоит трудный день.
-Постой, а что с этим?— я кивнул на сопящего у меня подмышкой Хайтоппа. –Кто-то должен присмотреть за ним, пока я буду в отъезде.
-Я позабочусь об этом. Забавно…кто бы мог подумать! Ты действительно переживаешь за него! И дело ведь не только в Алисе!
-Сгинь, дай поспать!— огрызнулся я, зарываясь носом в подушку.
…Мне снилась Она. Такая же красивая как в тот последний раз, когда я видел её на Поле Брани. Её волосы развевались серебряным пламенем, вместо доспехов на ней было длинное белое платье. Я обнял её, прижимая к себе, как делал часто в своих мечтах, в тех снах, что только и оставались мне в утешение.
-Помоги мне…— прошептала она, поднимая лицо мне навстречу.
Её глаза были черны от переполняющего их безумия. По щекам потекли кровавые струйки слёз. А потом она закричала…
====== Сошествие во Тьму ======
-Привет!
Рыженький парнишка сидел на берегу быстрой речки. Худенький, тощие лопатки выпирают, каждый позвонок можно пересчитать. Из одежды только простецкие деревенские портки на завязках. Он обернулся на оклик и улыбнулся.