-Да. Чтобы посмотреть, увидишь ли ты разницу.
-Я увидел, - тихо сказал Уилл. – Увидел так четко, что в первый момент даже не понял, как мог не догадаться раньше. Абигейл тебя разгадала, да?
-Она несколько раз обедала у меня. Думаю, она распознала особый вкус мяса.
-Что, оказалось совсем не похоже на курицу?
-Это тебе решать.
-Если честно, не замечал особой разницы.
-Учитывая, что сотворили с твоими рецепторами еда из придорожных закусочных и замороженные полуфабрикаты, я не удивлен, - Ганнибал помолчал. – Я ожидал более выраженной реакции с твоей стороны.
-Еще бы. Конечно, сначала был шок. Но знаешь, в рамках моей профессии я перечитал множество соответствующей литературы. Ты не единственный убийца, съедающий своих жертв. Со временем границы допустимого размываются, и невозможность нарушения табу уже не кажется такой абсолютной. Умом я понимаю, что это всего лишь мясо.
-Именно.
-Да. Именно. В общем, я не в восторге от того, что ты делаешь с телами жертв после смерти. Куда больше отвращения вызывает сам факт их убийства и мучений.
Уилл говорил это спокойным ровным голосом. Ганнибал тысячу раз представлял себе подобный разговор по меньшей мере с сотней разных людей – и в его воображении никто не реагировал так, как Уилл сейчас.
Ганнибал озвучил свои мысли, и Уилл тут же поинтересовался, чем именно заканчивались подобные воображаемые разговоры.
-Истерикой и слезами. Возможно, рвотой.
-Наверное, ты представлял себе среднестатистического человека, которого не вынуждают иметь дело с результатами самых шокирующе извращенных преступлений на регулярной основе. Твои – далеко не самые страшные из тех, что я видел.
-Кажется, я начинаю чувствовать себя оскорбленным.
-Не стоит. Твои преступления не самые кошмарные, но одни из самых мастерски совершенных. Осмотрительные, чисто сработанные, тщательно продуманные. Полные артистизма. Я должен был сразу вычислить, что убийство Кесси Бойл – дело рук Потрошителя. В ретроспективе это очевидно.
-И, тем не менее, ты собираешься меня поцеловать? – вообще-то Ганнибал хотел ответить совсем другое, но сказывалось долговременное присутствие губ Уилла в непосредственной близости от его лица.
-Нет, - прошептал Уилл, и тут же наклонился так низко, что их губы почти соприкоснулись. – Слишком занят вопросом, зачем ты вырезал ее легкие, пока она была еще жива.
Ганнибал чуть передвинулся, ощущая спиной гладкий металл капота, а грудью – тепло, исходящее от Уилла.
-Тебе будет легче, если я скажу, что к тому времени она была уже мертва?
-Если честно, да. Но я все равно тебе не поверю, так что можешь не стараться.
-Ее духи были ужасны.
-Хуже, чем мой одеколон?
-Ты продолжаешь сравнивать себя с моими жертвами.
-Я и есть твоя жертва. Ирония в том, что у всех, кого ты убил, были люди, чувствовавшие к ним то же самое, что ты чувствуешь ко мне.
-И что же, по-твоему, я чувствую к тебе?
-Не знаю. Но в любом случае, нечто очень сильное.
И вот теперь Уилл поцеловал его. Легко, почти нежно – яркий контраст с поцелуем в здании клиники. Сейчас не было ни напора, ни ярости. Ганнибал пришел к выводу, что этот вариант поцелуя нравится ему не меньше. А может, даже больше.
Уилл прижался крепче, перекинув одну руку через Ганнибала, чтобы опереться о капот. Ганнибал представил себе молодого и неопытного Уилла, лежавшего в точно такой же позе с девушкой его возраста, очередной брюнеткой в стиле мисс-средний запад. Это положение легко позволяло Уиллу прижиматься рукой и плечом к груди девушки. Наверное, его это возбуждало – и что самое интересное, это возбуждало и Ганнибала.
Губы Уилла легко прижимались к его губам, язык очерчивал их контуры, иногда скользя внутрь полуоткрытого рта. Ганнибал обхватил его за бедра, а затем скользнул рукой вверх по спине, чтобы прижать сильнее, – но ощутил холод металла и замер. Это без сомнения был нож, который Уилл засунул себе за пояс.
-Зачем это? – поинтересовался Ганнибал.
-Думал поквитаться с тобой за смерть Абигейл.
-Поквитаться или убить?
-Так и не решил, - плечи Уилла напряглись – скорее, в защитном жесте, чем в простом пожатии. – Хотя, наверное, я все равно не смог бы этого сделать.
Одного знания о том, что Уилл обдумывал вариант убийства, хватило, чтобы возбуждение Ганнибала возросло многократно. Он был совсем не против продолжения, но Уилл перекатился и спрыгнул с капота.
-Нам лучше продолжить путь.
В этот раз он сам сел за руль. И не прошло и пяти минут поездки в относительной тишине, как он задал вопрос о Мариссе Шурр.
-Весьма несдержанная юная леди. Достаточно было посмотреть, как она разговаривала со своей матерью. Хотя я выбрал ее и Кесси Бойл, преимущественно, как наиболее подходящие кандидатуры для моих целей. То, что мисс Шурр к тому же идеально соответствовала критериям Хоббса, - чистая случайность.
Уилл спросил о мужчине, найденном в автобусе, и еще о двоих из этой серии – сигнальных маячках, как он выразился. Ганнибал не думал об этих конкретных жертвах в таком ракурсе, но признал, что определение весьма неплохое.
-Что ты чувствовал? – спросил наконец Уилл, и Ганнибал не мог с уверенностью определить, интересовался ли он из чистого любопытства или за этим вопросом стояло что-то еще.
-Ты знаешь, что значит убить человека.
-Я был в панике. Это другое, - Уилл был бледен, почти как тогда, на кухне Хоббса, стоя на коленях рядом с Абигейл. – Однажды, когда я работал в отделе убийств Нового Орлеана, мы прибыли на задержание. Я выхватил пистолет, но не смог нажать на курок.
-Ты сожалеешь об этом?
-Нет. Никогда не сожалел. Вот почему я ушел с полевой работы.
- Но тебе понравилось убивать Гаррета Джейкоба Хоббса.
-Я чувствовал, что поступаю правильно. Что так нужно. Ты ощущаешь то же самое, когда убиваешь?
Этот секрет Ганнибал хранил в себе так долго, что на мгновение ему показалось, что он физически не сможет ответить. Во рту внезапно пересохло, а язык стал неповоротливым и тяжелым. Ганнибал сделал глоток воды из бутылки, плотно закрутил колпачок и лишь потом заговорил:
- Это почти экстатическое ощущение, в дионисийском понимании этого слова. Физически процесс требует приложения максимальных возможностей моего тела и предельной сосредоточенности разума - такое полное погружение я иногда ощущал при проведении хирургических операций или терапевтических сессий с тобой. Наиболее захватывающий опыт всей моей жизни.
Высказываясь так открыто, Ганнибал ощущал легкое беспокойство - словно каким-то образом, произнося это вслух, принижал истинную суть происходящего. Возможно, это было платой за попытку облечь в слова то, о чем не следовало говорить.
-Ты только что поставил на один уровень разговор со мной и убийство?
-Сожалею, если такое сравнение оскорбляет твои чувства.
-Нет, это… Нормально, я полагаю, - Уилл стянул очки с переносицы, чтобы протереть стекла. – Знаешь, почему я спрашиваю тебя обо всем этом?
-Думаю, любопытство. Уникальный и единственный в своем роде шанс.
-Частично. Но не только, - Уилл надел очки, нервно потер пальцем нос, откинул назад лезущие в глаза волосы. – Собираюсь сказать нечто такое, что круто изменит твое мнение обо мне к худшему.
-Не думаю, что это возможно.
-Знаешь, какое самое яркое впечатление осталось у меня от убийства Гаррета Джейкоба Хоббса? Не то, что я все-таки выстрелил в него. И не то, как я пытался зажимать рану Абигейл, не давая ей истечь кровью. И даже не то, что он сказал мне перед смертью.
-Что же тогда?
-Твои слова, когда ты говорил мне, что Бог чувствовал силу и власть, обрушивая на головы тридцати четырех своих последователей крышу церкви. Твои слова и ты сам. И я уверен, что ты, вспоминая об убийствах всех этих людей, отныне будешь думать в первую очередь не о том, как здорово себя чувствовал, лишая их жизни, - ты будешь думать обо мне. И только обо мне.
Уилл был прав – Ганнибал увидел и прочувствовал это мгновенно.
-Если ты думаешь, что это заставит меня остановиться…
-Ничего подобного. Просто хочу укорениться в твоем сознании так же глубоко, как ты в моем.
Захлестнувшее Ганнибала чувство могло в равной степени оказаться как гневом, так и жаждой обладания, но, чем бы это ни было, оно требовало немедленного выхода.
-Не думаю, что ты знаешь, о чем просишь. Я уже говорил, что часто представляю, как ты совершаешь убийство. В подробностях вижу, как ты вспарываешь живот и погружаешь руки глубоко в тело, как они становятся липкими и алыми от чужой крови. Одна из моих любимых фантазий - как я слизываю эту кровь с твоих пальцев. Поверь, тебе не захочется укореняться в моем сознании.
Уилл промолчал, но стиснул руль так, что побелели костяшки пальцев.
-Мне ждать истерики и слез? – поинтересовался Ганнибал.
-Ты заставляешь меня жалеть, что я тебя не убил, - голос Уилла звучал хрипло и задушено, а глаза не отрывались от мелькавшей впереди ленты дороги.
Ганнибал не знал, были ли эти слова правдой, манипуляцией, или тем и другим. Он знал только, что эта картина навсегда запечатлеется в дворце его памяти до малейших деталей – руки Уилла, сжимающие руль, полутемный салон автомобиля, смешанный запах вяленого мяса и колы и убегающее назад шоссе, выхваченное из тьмы светом фар.
========== Глава 7 ==========
Уилл свернул с шоссе 1-95 к побережью.
-Можно узнать, куда мы направляемся? – спросил Ганнибал.
-Неправильный вопрос.
Ганнибал задумчиво побарабанил пальцами по колену.
-Значит, мы направляемся не куда-то, а, скорее, в когда-то?
-Угадал. Примерно на тридцать лет назад.
-К другу твоего отца?
-Он не был другом. Просто знакомый.
-Не был другом, но все эти годы ты не терял его из вида?
-Когда мне было одиннадцать, мы с отцом помогли ему спрятать труп.
В те времена они кочевали по северным штатам, а зимовать остались в щитовом домике возле озера Мичиган, где стылый воздух насквозь был пропитан ледяной водной взвесью. Насколько Уилл мог вспомнить, в ту зиму все вокруг казалось ему покрытым грязной ледяной коркой. Они с отцом законопатили окна утеплителем и термостойкой пленкой, и все равно приходилось спать в свитере, штанах и двух парах носков. Днем отец, надев голубую спецовку (которую Уилл зачем-то долго хранил после его смерти) и перчатки с обрезанными пальцами, чинил лодочные моторы, обогреватели и микроволновки. А по вечерам околачивался в барах.
Однажды, в промозглый вторник, отец вернулся вечером с заплывшим глазом и сбитыми костяшками на правой руке. Уилл притащил ему льда и воды, и отправился спать. Отец разбудил его через час.
-Вставай, Уилли. Пойди, открой дверь. Если это полиция, скажи, что меня нет.
Уилл побежал на громкий стук к двери, но, глянув в глазок, никакой полиции не увидел. Стоявший на крыльце мужчина был один, и замотан от холода так, что из-под армейской вязанной шапки виднелись только глаза, а все остальное надежно скрывал темно-коричневый шарф.
-Это мистер Хаксли, - крикнул Уилл отцу.
Тот нахмурился, но махнул рукой, разрешая открыть дверь. Мистер Хаксли первым делом толкнул Уилла в плечо, так что он чуть не отлетел в сторону, процедил сквозь зубы «Прочь» и потащил отца в дальний угол комнаты. Уилл счел за лучшее вернуться в спальню, но стены дома были слишком тонкие, и хотя он застал разговор не с самого начала, услышанного было более чем достаточно.
«тот мужик, с которым ты подрался на парковке у Ланди, погнался за мной с ножом, пришлось стукнуть его как следует, вся голова всмятку. Все видели, как ты с ним дрался – ты, а не я, ты об него свои кулаки ободрал, это у тебя на рубашке его кровь, а я чист»
И однозначная угроза: «лучше помоги мне, иначе…»
Уилл быстро натянул джинсы и влез в ботинки. Когда он вышел из спальни, отец и Хаксли резко повернулись и уставились на него.
-Иди обратно в комнату, парень, - сказал Хаксли. – Тебе все приснилось. Заруби себе это на носу, иначе я напомню, не сомневайся.
-Земля промерзла, - ответил на это Уилл. – Но я знаю, где можно его спрятать.
Заброшенный дом стоял на окраине, в тупике безлюдной улицы, как завершающая предложение точка. Он давно покосился, крыша начала заваливаться на растущий во дворе дуб. Уилл почти каждый день после школы забирался по веткам на чердак, где в лучах солнца было относительно тепло, а в углах пылились ящики с разнообразной литературой – от комиксов до французской философии.
Уилл указал наверх.
-Вот как я попадаю туда, но можно обойти вокруг дома, там дверь в подвал закрыта только на цепочку.
По совету Уилла отец захватил с собой болторез. Цепь поддалась с металлическим визгом и лязгом – хорошо, что в округе не было соседей, которых мог бы побеспокоить странный шум. В подвале было грязно, холодно, но мороза не ощущалось.
-Насколько я знаю, тело все еще там, - завершил рассказ Уилл. – Лет десять назад кто-то выкупил дом, сделал ремонт и залил пол нижнего этажа цементом.
-Неплохо.
-Очень плохо. Если кто-то до сих пор ищет этого человека, у нас могут быть проблемы. Хотя, насколько я знаю, никто так не обеспокоился его исчезновением. Одежду, в которой отец в тот вечер ходил в бар, я утопил в озере - всю, включая ботинки. За что потом мне от него хорошенько досталось.
- Вместо благодарности.
-Это были хорошие ботинки.
Ганнибал скептически хмыкнул.
-Думаешь, этот Хаксли согласится тебе помочь?
-Думаю, он согласится продать нам катер, не задавая лишних вопросов.
-И что потом?
Уилл покачал головой. Весь прошлый день и сегодняшняя ночь слились для него в один сюрреалистический кошмар – не хватало только горячего дыхания пернатого оленя за спиной. Он и представить не мог, чем все это может закончиться.
Вскоре две полосы на шоссе трансформировались в одну, асфальт сменился гравием, а потом – просто дорожной грязью. Соленый бриз, дувший с океана, чувствовался даже через систему фильтрации «Бентли». Напряжение, цепями сковывавшее Уилла по рукам и ногам последние шесть месяцев, слегка отпустило. Он почти слышал звон лопавшихся невидимых нитей, так долго отравлявших его кровь.
Трейлер Хаксли одиноко стоял посреди пустоши. От грязи, времени и запущенности белая краска на нем облупилась и покрылась желтыми пятнами. Нарисованный на стене пылающий череп выцвел и встречал подъезжающих не черно-красным отливом, а серой и грязно-розовой унылой гаммой. Олдсмобиль бледно-голубого цвета и грузовой Форд, - оба образца середины восьмидесятых, - стоявшие рядом в траве, по самые окна заросли сорняками.
Уилл вылез из машины, и тут же окунулся в бесконечный шум океана и звон роящихся насекомых, который поглотил его с головой.
Услышав шум, вышел Хаксли, грохнул дверью трейлера и наставил на незваных гостей дуло дробовика.
-Проваливайте! – крикнул он. – И даже не вздумайте делать вид, что не заметили табличку «частная собственность»! Я их развесил кругом на милю вперед. Я не хочу неприятностей, но если будете нарываться, вам не поздоровится!
С сигаретой, которую Хаксли сжимал в зубах, он вряд ли расставался часто, о чем свидетельствовал прокуренный хриплый голос, посаженный никотином и дымом. Фланелевая рубашка, очень похожая на рубашку Уилла, туго обтягивала выпирающий пивной живот.
-Я видел предупреждения, мистер Хаксли, - сказал Уилл.
-Я тебя знаю, парень? – недоверчиво спросил тот, но дробовик все же немного опустил.
-Вы знали моего отца. Беу Грэма, - Уилл не произносил этого имени вслух с самых похорон.
Хаксли тяжело шагнул на полшага вперед, старые доски жалобно заскрипели под его весом.
-Уилли? – протянул он. Дробовик опустился еще ниже, но потом резко вернулся на прежнюю позицию. – Я слышал, ты теперь коп?
-Был. Теперь уже нет.
-Тогда чего тебе надо?