========== reti ventos venari ==========
Все семеро расположились на пляже. Парни развели костёр, девушки поплотнее закутались в пледы и куртки — хоть и наступало лето, ночью температура значительно понижалась, заставляя ёжиться и утепляться.
Если всё пройдёт так, как задумал Ганнибал, покинут это место они только вшестером. Может, на полицейских машинах, а может, на своих.
Мужчина наблюдал за компанией с парковки, находясь между автомобилей, на которых они приехали. Единственный фонарь выгодно не освещал этот кусок асфальта, так что обнаружить Ганнибала можно было только в том случае, если искать.
Кудряшка взял с собой гитару и медленно перебирал струны, ни на кого не обращая внимания. Он был в вязаном свитере песочного цвета, вельветовых брюках и чёрных непримечательных ботинках. Ганнибал был на 100% уверен, что этого парня звали «Уилл».
Ещё были Стив и Бен, которого часто называли Базиликом. Черноволосый парень был Джей, а девушек звали Белинда, Хлоя и Саша. Они все наперебой просили играть Уилла разные песни, уверяя, что это не сложно, а они подпоют. В ответ он лишь улыбался, продолжая подбирать аккорды к ведомому только ему произведению, поэтому скоро одна из девушек предложила оставить его в покое и рассказывать страшилки. «Вроде бы взрослые, а совсем ещё дети», — подумалось Ганнибалу, — Молодость это то время, когда ты ещё можешь reti ventos venari [*сетью ловить ветер, лат.]. Впрочем, Уилл не выглядит таким же, как его друзья.
Ни сейчас, ни тогда, в магазине.
Всего лишь вчера Ганнибал ходил по отделу сыров, не в состоянии определиться, какой же именно он хочет купить, потому что не выбрал, какое блюдо хочет приготовить, как вдруг уловил тонкий, нежный, ненавязчивый запах: пахло персиком, мёдом и чем-то ещё, знакомым с детства. Последовав за ароматом, мужчина оказался в алкогольном отделе. Перед ним стояли три молодых человека, скидывающих по одной банке пива всех сортов в тележку. Точнее, скидывали двое, а третий её катил: именно от него и исходил столь пьянящий аромат; от первых же двух пахло ментоловой жвачкой и кофе. Молодые люди смеялись и выглядели довольными, но, сконцентрировав внимание на третьем, Ганнибал увидел, что его улыбка не совсем настоящая — его выдавали полные грусти глаза: при взгляде на них Ганнибал даже затаил дыхание, столько в них было какой-то необъяснимой скорби и отчаяния. Этот смеющийся парень выглядел запутавшимся в себе, неуверенным — хочет ли он вообще находиться в этой компании, насколько совпадают их интересы? Доктору Лектеру трудно было размышлять об этом — чудесный запах, исходящий от этого парня, полностью затуманивал его сознание, отключая способность анализировать и размышлять, оставляя лишь желание. Острую потребность в обладании. С трудом отведя взгляд от глаз парня, Ганнибал полностью окинул его взглядом: каштановые непослушные кудри не выглядели расчёсанными, печальные серо-зелёные глаза, под ними удручающие мешки от недосыпания, на щеках румянец от мороза, губы улыбчивые, чуть полные. Через шею был перекинут длинный шарф пшеничного цвета; бежевый твидовый пиджак был небрежно застёгнут на одну пуговицу, под ним виднелась трикотажная жилетка и воротнички белой рубашки; модные брюки модели «чинос», на ногах новенькие, но уже заляпанные оксфорды. Во всём его виде читались присутствие вкуса и неумышленная небрежность. Первые ассоциации, возникшие с таким образом — учитель? Библиотекарь? Историк? Кем же работал (и работал ли вообще) этот парень? Программист, тратящий весь свой доход на одежду?
Ганнибал проследил за молодыми людьми до парковки, запомнил номер машины (роскошная ауди, за руль которой сел кудряшка — видимо, владелец), но всё равно не удержался и поехал за ними, забыв про сыр. Путь молодые люди держали на дачу (по всей видимости, владельцем которой тоже был кудряшка), по дороге встретившись с остальными — парнем и тремя девушками, которые поехали на отдельной машине.
Низкооплачиваемые профессии отпадали. Тогда кто? Писатель? Критик? Преуспевающий юрист? С каждым шагом Ганнибала, сделанным вслед за кудрявым незнакомцем, вопросов становилось всё больше. Адвокат? …
От воспоминаний Ганнибала отвлёк голос девушки с пляжа: не дождавшись ответа, она решила сама поддержать свою инициативу про рассказывание страшилок.
— Это реальная история, мне её моя англичанка рассказала пару лет назад, — начала она таинственным голосом, — Короче, была у неё подруга, у которой парень был смертельно болен. Рак или спид, что-то такое. Когда его на последней стадии перевели в комнату смертников (это когда ничем уже помочь нельзя), эта дама (его девушка) почувствовала на себе чей-то взгляд. Глянув в окно, она обнаружила, что на дереве сидит ворон и пристально на неё смотрит. А ворон ведь предвестник смерти… Так вот. Сидел он там, сидел, а потом каркнул раз, другой. И когда он каркнул в третий раз, к ней вышел доктор и сообщил, что её парень скончался. Как-то так.
Компания загалдела, выразив общее мнение о том, что это не страшно, а просто неприятно, но все дружно подскочили на месте, когда со стороны леса послышался вороний крик. Да и сам Ганнибал признал, что лучшего момента для проявления себя птица не могла выбрать.
— Может, домой поедем? — усмехнулся один из парней, дразняще взглянув на насторожившихся девушек.
Но тут Уилл, наконец, заиграл цельную мелодию, которую все сразу же узнали — Nirvana, «Come as you are». Слова знали все.
Вообще, Ганнибал был готов напасть в любую секунду: в его кармане покоился платок, пропитанный хлороформом: стоило его только поднести к носу Уилла, как тот потеряет сознание. Пока на берегу пели песню, мужчина задумался о том, как приготовит кудрявого парня. Сначала он хотел использовать только лёгкие, но разве можно было оставить без внимания эти музыкальные пальцы, так легко и изящно перебирающие струны гитары? В голове у мужчины вдруг появилась картина: они вдвоём на пляже, Уилл играет только для него одного…
— Вам помочь?
Сердце пропустило один удар: обычная уверенность и спокойствие дали сбой, заставляя Ганнибала пару раз моргнуть, прежде чем медленно обернуться на голос. Перед ним стоял Уилл: на губах застыла очаровательная улыбка, в светлых глазах пляшут незнакомые доныне озорные искорки. Видимо, снова задумавшись, мужчина пропустил конец песни и его засекли. Уильям. Парень с гитарой. Музыкант.
Что-то он утратил бдительность, с тех пор как впервые увидел Уилла: не к добру это.
— Нет, я… — изображать обычного человека так просто: растерянный взгляд, добродушное похлопывание по карманам куртки, взмах в сторону уже давно припаркованного здесь джипа, — Заходил забрать кое-что из своей машины.
— А, — Уилл направился в сторону кустов: видимо, он отошёл по нужде, — кстати, приятный парфюм, — некоторое время он шёл спиной вперёд, дружелюбно улыбаясь Ганнибалу, но потом развернулся, и, усмехнувшись, поправил рукав свитера, после чего скрылся в темноте.
Мужчина поспешно перевёл взгляд в сторону пляжа: у костра по-прежнему болтали, кто-то достал пиво. Хорошо. Значит, при пропаже одного из своих они не смогут рассказать о подозрительном мужчине, которого видели на парковке.
Случай предоставился самый что ни на есть подходящий, но, задумчиво склонив голову набок и проводив кудряшку мёртвым, безучастным взглядом, Ганнибал покинул парковку, предоставив компании ещё немного беззаботного веселья. Уголок губ у мужчины презрительно дрогнул: всё дело, разумеется, было не в том, что Уилл застал его врасплох, а в нелепой байке про ворона. Подтверждать её не хотелось, а если бы после печального крика птицы пропал человек, участь которого в дальнейшем не особо отличалась бы от участи мужчины в больнице, разговоров было бы не избежать. После допроса этих недоумков в газетах похитителя-убийцы назовут наподобие «Падальщик» или «Вестник смерти», этого ещё не хватало.
Одна мелкая деталь въелась в голову мужчине: Уилл сказал про парфюм, но Ганнибал сегодня им не пользовался, значит, кудряшка почувствовал запах альфы, назвав его «приятным». Не запах ли выманил его с пляжа, не он ли вначале обратил на себя внимание, заставив перевести взгляд на парковку? Мужчине хотелось знать, что почувствовал Уилл. Лайм и мяту? Свежескошенную траву и древесину, или, может, черничный пирог со взбитыми сливками? Это был очень личный вопрос, и чем больше Ганнибал осознавал это, тем больше ему хотелось знать на него ответ.
~~~
— То, что ты альфа, не делает тебя особенным до тех пор, пока ты не найдёшь свою омегу, - не без зависти в голосе говаривала тётушка Ганнибалу: уж очень она любила всякие истории о любви, где люди были «предназначены друг для друга». — Но не зазнавайся: в этом случае ты будешь особенным только для неё.
Так получилось, что родителей Ганнибал не знал, но, раздобыв кое-какие сведения о своём семейном древе, выяснил, что его отец был альфой, и с его стороны ещё встречались беты и омеги, и, два поколения назад, снова альфы. В родословной матери не было ничего сверхъестественного: все нормальные, здоровые, никаких психических расстройств и отклонений.
Да, именно отклонений: в детстве Ганнибал комплексовал, что не родился обычным человеком — перспектива того, что на свете есть только одна девушка, идеально подходящая ему в пару, была довольна уныла. А если она уже умерла или не родилась? А если она живёт в Африке или уже замужем? А если она — он? … Почему природа заморочилась и устроила такую подлянку некоторым людям?
— У каждой медали есть две стороны, — отвечала на все эти доводы тётушка, — думай о том, что случится, если ты встретишь свою омегу. Представь: она будет именно такая, какая нужна. Во всех отношениях. Это и есть счастье. Идеальная пара, понимаешь?
Глядя на Уилла спустя столько лет, Ганнибал не понимал. Да, этот парень был симпатичным, к нему определённо тянуло, но разве он был идеальным? В данный момент кудряшка находился на втором этаже своего загородного дома, и, судя по тому, как исчезала и вновь появлялась его голова в окне, убирал кровать. И правда — мелькнула какая-то голубая материя, которую парень аккуратно сложил, после чего отошёл от окна.
Ганнибал стоял во дворе Уилла уже с полчаса, и всё бы ничего, да только собака на соседнем участке просто захлёбывалась лаем: обычная реакция животного этого вида на мужчину, он уже к ней привык — собаки видели в нём более опасного хищника, и они не ошибались, но сейчас это излишне привлекало внимание. Убить шавку не было вариантом: внезапное прекращение лая более подозрительно, чем его бесконечная продолжительность, поэтому приходилось терпеть.
— Rex regnat, sed non gubernat [*король царствует, но не управляет, лат.] — говорила тётушка, — Если ты почувствуешь, что это она, не позволяй инстинкту альфы взять вверх. Сохраняй человечность. Imperare sibi maximum imperium est [*власть над собой — высшая власть].
Интересно, третьи сутки подряд выслеживать своего предполагаемого омегу, чтобы выкрасть — это полное подавление всего человечного в себе? Ганнибалу казалось, что, отдавая охоте всего себя, он таким образом выказывает уважение к жертве, делает её смерть менее напрасной, а себя — более благородным, но так ли это?
Уилл спустился на первый этаж — его непослушная шевелюра показалась в окне кухни (столовой?). Похоже, он проснулся раньше всех — наверное, мало выпил ночью у костра. Что ж, это только на руку: охотиться так долго было нежелательно, потому что дома уже заждалась Эбигейл.
Уилла не пришлось долго ждать: внезапно он показался на веранде, заставив Ганнибала быстро подойти к стенам дома, чтобы остаться незамеченным. Рука мужчины потянулась к хлороформу, который он сегодня взял в капсуле, чтобы не выветривался. Быстро отколов верхнюю часть, он щедро смочил платок, держа его как можно дальше от носа. Едкий запах быстро перемешался с утренним запахом свежести, мокрой земли и едва пробившейся из земли травы. Послышались шаги, щелчок отпираемой двери, и вот Ганнибал снова почувствовал этот восхитительный аромат персика и терпкого мёда.
На парне была чёрная шапка, большой (отцовский?) ватник и коричневые вельветовые штаны; обеими руками он сжимал кружку с кофе, от которой поднимался едва заметный пар. Готовый до этого ринуться на жертву в любую секунду, Ганнибал замер, подумав — «Попросить его поставить кружку на скамейку? Обожжётся ведь…»
Уилл ступил на отсыревшую землю, покрытую инеем — тот приятно хрустнул под его ногами. Парень поднял взгляд, глубоко вдохнул и уже хотел привычно осмотреть открывающуюся панораму, как вдруг заметил совсем рядом мужчину.
— Чт… — рот резко зажали, у носа оказалась вонючая тряпка.
Кружка с глухим стуком упала на землю, всё вокруг начало чернеть. Так быстро.
Уилл попытался оглянуться на своего душителя, который за всё это время не издал ни звука, но ноги будто онемели и перестали держать: парня аккуратно опустили на землю, перевернув на спину. Закрыв глаза, Уилл отключился.
Ганнибал осознал свою ошибку сразу же, как посмотрел вышедшему из дома Уиллу в глаза, но остановить заранее запланированные действия не смог. И теперь стоял над недвижимым телом парня, который весил около 70 килограмм и не знал, что делать.
Мужчина быстро огляделся по сторонам, наклонился и подхватил кудряшку на руки: у последнего на землю соскользнула шапка, распахнулся ватник и из кармана со звоном выпали очки. Пройдя так метров 10, Ганнибал понял, что несколько километров не сможет тащить парня на руках: хоть тот и выглядел худеньким, лёгким назвать его было нельзя. Оставалось только два варианта: либо раздобыть машину, либо…
Последний разговор с тётушкой состоялся во дворе их дома: стены окрашивались то в синий, то в красный, слышалось «Вииу-вииу-вииу». Санитары расспрашивали её в дверях дома, когда Ганнибал зашёл во двор. Вызов скорой был не первый раз, но, судя по настрою его родственницы, последний. Она указала на Ганнибала пальцем, санитары обернулись, кто-то уверенно схватил парня под локоть — напрасная предосторожность, он и не собирался бежать — некуда было. В голове возникали предположения — может, она расчищала подвал и нашла кости? Или убиралась в доме и заглянула ему под кровать? Неужели из университета звонили следователи? Ох и упорно они ищут своего преподавателя по философии, правда, напрасно. Впрочем, они немного потеряли — человеком он был неважным…
— Заберите его, я так больше не могу. — надрывалась тётя, — Сил моих больше нет!
Ганнибал молча смотрел ей в глаза, зная, что молчания она боится больше всего. Молчания в ответ на вопрос «Где ты был?», молчания в ответ на вопрос «Почему так поздно?».
Перед тем, как юного Ганнибала окончательно увезли, им всё-таки дали минутку переговорить, правда, не наедине — в парочке метров от них стоял санитар-афроамериканец, тревожно поглядывая на спокойного юношу. Ганнибал молчал, но потом поднял на тётушку взгляд и негромко спросил:
— А как я узнаю… — она вопросительно подняла тонкие брови и искривила рот, — что это именно моя омега?
Вопрос был как никогда актуален — недавно Ганнибал встретил симпатичную девушку, но не подошёл и не заговорил с ней, потому что не почувствовал, что она «та самая». А как это почувствовать, он не знал.
— О, — голос тётушки звучал непривычно визгливо; было заметно, что она удивлена именно этому вопросу, — судя по твоим склонностям, тебе захочется её убить! — гаркнула она и посмотрела на врачей, будто эта фраза подтверждала всё, что она им наплела ранее.
Глядя на находящегося в отключке Уилла, у которого из уголка губы медленно стекала тоненькая полоска слюны, Ганнибал усмехнулся. Он представил лицо своей тёти, если бы она узнала, как была права. Вообще, по общепринятым меркам, она не была плохим человеком, Ганнибал даже готов был признать, что до первого нервного срыва сам её довёл, а потом она уже сама катилась по наклонной.
«Вот кому действительно было место в дурке», — не без мстительного злорадства подумал мужчина, опускаясь на корточки перед Уиллом: спустя два с четвертью часа тот начал потихоньку приходить в себя.
Находиться в том помещении, насквозь пропахнувшем отчаянием и снотворным, было ужасно. Конечно, люди там были интересные, но общаться с ними не давали врачи и санитары: боялись сговора, бунта. Пришлось три месяца притворяться нормальным, чтобы заявку на выпуск хотя бы рассмотрели — тогда полиция уже перестала расследовать дело об учителе философии. Конечно, Ганнибала выпустили, но вот в душе навсегда остался отпечаток.