Уилл закрыл глаза — то ли от стыда (двадцатитрёхлетний девственник! — был…), то ли от удовольствия.
Мужчина отстранился, снова почувствовав дурманящий аромат персика и мёда, исходящий от Уилла. Сладкий запах затуманивал сознание Ганнибала: он приподнялся и раздвинул колени парня, заставляя Уилла таким образом приподнять согнутые ноги, и вновь поцеловал — чувственно, жадно, по-собственнически.
Сопротивление кудряшки постепенно разрушилось — трудно было строить из себя недотрогу и неженку, когда за тебя и твои желания говорил каменный стояк, и Уилл, сам того не осознавая, открыл рот, позволяя языку мужчины проникнуть внутрь. Руки кудряшки блуждали по широкой спине своего похитителя, в то время как Ганнибал проводил языком по его зубам, дёснам, нёбу…
В голове была полнейшая неразбериха, и, понятное дело, когда Уилл тихо простонал ему прямо в губы, у мужчины сорвало крышу: он быстро расстегнул белоснежную (но, увы, помятую за ночь) рубашку, стащил брюки вместе с нижним бельём, потом проделал то же самое с не особо сопротивляющимся Уиллом, снова поцеловал парня, сглаживая воспоминания о резких движениях…
— Оближи, — коротко приказывал Ганнибал Уиллу, поднося парню два пальца к губам, — иначе будет на сухую, это больно, — добавляет он в ответ на сжимание губ кудряшки и качки кудрявой головой туда-сюда.
Уилл нехотя, но всё же повиновался: он мягко взял оба пальца в рот и начал слегка посасывать, глядя Ганнибалу прямо в глаза. От этого зрелища сердце мужчины пропустило один удар, а в душе взорвался яркий фейерверк, и, боясь кончить только от одного вида Уилла, мужчина мягко вынул влажные пальцы из его рта. Опустил руку вниз, потёр пальцами между ягодиц, и, наконец, ввёл один внутрь. Там сухо и возбуждающе узко (как будто и не было ничего вчера в душе), а Уилл простонал от чувственного проникновения и запрокинул голову назад, развратно приоткрыв рот. Ганнибал любовался белоснежной кромкой ровных зубов, алыми губами, стыдливым румянцем на щеках… и понял, что не может больше ждать.
Пару раз он провёл туда-сюда по возбуждённому члену, потом приставил его к узкому проходу парня, слегка надавливая.
Уилла прошибло дрожью: он закусил губу и сжал в кулаках откинутое одеяло и простынь, боясь открыть глаза. У него стоял до боли, до помутнения рассудка, и всё, что ему хотелось в данный момент — Ганнибала, и желательно в себе. Запах мёда и персика сливался с пряным запахом возбуждения омеги (он точно не мог быть просто человеком, — промелькнуло у мужчины в голове), кружа Ганнибалу голову, но гораздо сильнее возбуждал тот факт, что у Уилла это второй раз в жизни и никто, кроме Лектера, не делал с ним подобные вещи.
«Мой».
«Мой и больше ничей».
Уилл захлебывался воздухом, когда мужчина до самых яиц протолкнулся в его узкое, плохо подготовленное тело и громко простонал, когда Ганнибал начал двигаться, склоняясь над Уиллом и прикусывая тонкую кожу на его плече, дроча ему в такт движениям собственных бёдер. Через некоторое время мужчина заметил, что парень, сам того не понимая, подставлял ему белую и тонкую, как бумага, кожу на шее.
Для укуса? Метки?
Ганнибал знал, что на самом деле Уилл этого не хотел; быть помеченным требует его внутренний омега, не желающий больше быть один, и что кудряшке это, скорее всего, не понравится, но сдерживать себя очень трудно: мужчина потянулся и прокусил солёную от выступившего пота кожу, прокусил до металлического привкуса во рту.
Отстранился, полюбовался собственной работой и выступившими, смазанными капельками крови на шее Уилла так красиво смотрящимися на собственническом укусе, запрокинул голову назад, ускоряя темп, следуя примеру Уилла, и закрыл глаза, полностью отдаваясь ощущениям, позволяя неуправляемым фейерверкам и дальше яркими бутонами взрываться в тёмном сознании… Слушая стоны и всхлипы Уилла, он понимал, что долго так не продержится.
— На живот, — приказал он парню, выходя из него и коротко целуя.
Выполнять это Уиллу самому не пришлось: не желая ждать, Ганнибал сам мягко перевернул его, попутно вдыхая полной грудью пьянящий аромат. Довольно жёстко раздвинув ягодицы, оставляя на них красные отпечатки пальцев, вошёл снова. Сначала двигался дразняще-медленно, но потом, скорее почувствовав, нежели заметив, обнаружил, что парень подаётся навстречу, желая принимать глубже, чувствительнее. Усмехнувшись Уиллу в загривок, мужчина ускорил темп, накрыв снова вцепившиеся в простыню руки парня своими ладонями.
— Я… скор…о-ааааах! — Уилл выгнулся под Ганнибалом и кончил. Он сделал это без рук, не в силах больше выносить эту сладостную пытку.
Через несколько толчков в глазах Ганнибала потемнело, мужчина глухо застонал и его швырнуло в оргазм: яркий и чувствительный, словно тысяча фейерверков в ночи. Мышцы сжались и расслабились, и Уилл, сжимаясь на его члене, почувствовал, как внутрь растекается сперма.
Блаженствующе обмякнув под мужчиной, Уилл осознал, что ему давно не было так хорошо. Дыхание сбито, перенапрягшиеся мышцы болят. Он вспомнил о пальцах, нервно вцепившихся в простынь, разжал их. Рядом на подушку откинулся Ганнибал, отбрасывая мокрую чёлку ладонью назад.
Уилл перевернулся на спину, и некоторое время они лежали молча, приводя дыхание в порядок.
Уилл начал постепенно приходить в себя и осознавать, что произошло. Неужели это был он — извивался, стонал и просил, отбросив все приличия? Да ещё и с кем в одной постели — с малознакомым мужчиной, усыпившим и украдшем его?
Парень, прикусив нижнюю губу, медленно повернул голову в сторону Ганнибала и обнаружил, что тот тоже смотрит на него. Его карие глаза были так близко, что можно было детально разглядеть прямые, светлые ресницы. Губы мужчины дрогнули, и он их едва заметно поджал: видимо, хотел сказать что-то, но не решался. Он смотрел на Уилла со смесью покровительства, непонятной парню надежды и спокойного удивления, будто сейчас увидел впервые. Смотрел изучающе, будто хотел запомнить каждую чёрточку его лица.
Ганнибал был расслаблен и безоружен — хоть сейчас бей по голове и беги, — но, хотя Уиллу это и пришло в голову, он не стал так поступать, просто отвернулся и уставился в потолок невидящим взглядом.
— Рас… — голос Ганнибала зазвучал хрипло, поэтому он запнулся, — Расскажи что-нибудь о себе.
Так нестерпимо захотелось узнать про Уилла всё, но для начала хоть что-нибудь, что мужчина готов был просить. Но просить у Уилла в данный момент не казалось чем-то неловким и унижающим; да, Ганнибал чувствовал себя уязвимым, но вдруг… вдруг?
Парень молчал. В душе что-то слабо трепыхалось, побуждая открыть рот и начать говорить, но он упорно молчал.
Молчал, когда Ганнибал, так и не дождавшись от него ответа, вздохнул. Молчал, когда мужчина медленно, будто давая ему шанс всё исправить, поднялся с кровати и, судя по звуку открывающегося шкафа, доставал одежду из шкафа. Молчал, пока Ганнибал надевал свежую, чистую рубашку и вставлял ремень в идеально отглаженные брюки. Наконец, спустя эти мучительно долгие мгновения, мужчина вышел из комнаты.
Робкое стыдливое чувство зародилось у Уилла в душе: он почувствовал, что не сделал того, что было нужно. Почувствовал на себе разочарование Ганнибала.
Парень медленно поднялся на кровати, спустил худые ноги на пол. Обернулся назад, взял одеяло, накинул его на плечи. Встал на пол, запахнул одеяло на плечо, будто гиматий, после чего медленно вышел из комнаты.
Ганнибал находился в Большой комнате. Эбигейл лежала неподалёку под большим дубовым столом аки в кабинете Стивена Кинга и дремала, готовая в любой момент настороженно вздёрнуть морду и оскалить зубы в предупреждающем рычании.
Мужчина стоял спиной к двери, ведущей в коридор, но не было никакой необходимости видеть Уилла, чтобы узнать о его приближении: поступь босых ног была отчётливо слышна в утренней тишине квартиры.
Ганнибал продолжил невозмутимо перелистывать большую книгу с пожелтевшими страницами, когда Уилл зашёл в кабинет и замер на пороге. Наверное, он выглядел весьма умилительно с голыми ногами, сонными движениями и растрёпанными кудряшками, но мужчина не позволил себе обернуться и посмотреть: продолжил изучать страницу невидящим взглядом.
Спустя несколько бесконечно долгих секунд комнату разрезал извиняющийся, выразительный (для храбрости), но всё же неуверенный голос кудряшки:
— Меня зовут Уилл Грэм и мне двадцать три года…
Ганнибал, не оборачиваясь и не меняя позы, приподнял уголки губ.
========== non est fumus absque igne ==========
Уилл, зачем-то оголив плечо до ключицы, разглядывал свою шею, невесомо касаясь прохладными пальцами укуса, оставленного Ганнибалом. В душе медленно и неотвратимо разливался густой светло-синей краской страх.
А вдруг укус не исчезнет? Вдруг и правда останется — бесполезной ранкой, никак не изменившей его жизнь? Что он скажет отцу или друзьям, или возможной девушке? Как объяснить возникновение Метки у беты? Уилл легко дотронулся к одной из покрывшихся кровавыми корочками ранке и почувствовал колющую боль. Шею саднило, а мышцы всего тела болели после утренней «нежности» Ганнибала.
Парень перевёл взгляд с шеи на отражение своего лица. Бледный, растрёпанный юноша смотрел на него оттуда; он жалел самого себя, и ничего не мог с этим поделать. Весь этот фарс перешёл за грани разумного с самой первой встречи с Ганнибалом, и надо действовать, пока Уилл окончательно не увяз в этом болоте.
— Как ты мог? — негромко, неуверенно произнёс он, становясь напротив мужчины в Большой комнате.
Переступив с ноги на ногу, Уилл почувствовал трение тонких шерстяных носков, которые ему любезно предложил хозяин квартиры, о чистый дощатый пол. Эти носки не были похожи на те хлопковые, которые кудряшка закупал себе оптом в проверенных магазинах. Его привычные носки были лёгкими, невесомыми, и, в отличие от этих, в них всегда, всегда мёрзли ноги.
Ганнибал вначале не обратил на слова Уилла внимания: он в определённом порядке собирал со стола бумаги, которые старательно раскладывал пару минут назад. Сосчитав что-то в уме, он едва заметно кивнул, будто делая себе пометку, после чего выпрямился и, наконец, посмотрел на парня. Взгляд его был оценивающим — от непослушных тёмных кудрей вниз, к сбитому воротнику белой рубашки, которая явно была немного узка в плечах, ниже, к чёрным брюкам (сюда бы явно подошли другие, модели чинос, например, и цвета охры, но такого Лектер не носил), к серым носкам…
— Как ты мог со мной так поступить?
И взгляд быстро поднялся от носок до лица Уилла: брови были сведены, глаза смотрели упрямо и колко, затрагивая доселе неизведанные струнки в душе Ганнибала, которые он отказывался в себе признавать.
— Поступить — как? — он ненадолго уступил парню и решил ему подыграть: всё-таки утром Уилл вёл себя хорошо, а после даже переоделся в лекторовскую одежду, хотя бы поэтому он вправе получить ответ на один вопрос.
Спокойствие Ганнибала начинало распалять парня: возможно, Уилл на всю жизнь останется с этой отметиной на горле, а похититель об этом забыл, даже не придал этому значения!
— Вот как! — кудряшка наклонил голову вбок и нервным движением пальцев отодвинул ворот рубашки. Сердце забилось быстрее, предупреждая о возможной опасности.
«Зачем ты это сказал? Ты ведь даже не злишься».
— Что? — выдохнул Уилл, шокированный собственным внутренним голосом. О, он злился, и ещё как, иначе всё это походило бы на жалкую попытку привлечь к себе внимание, а ему это вовсе не надо! — Мне это не нужно, — возразил кудряшка сам себе вслух.
Ганнибал в ответ на странное поведение парня лишь приподнял брови. В коридоре послышалось приглушённое рычание Эбигейл.
— Ты в порядке? — мужчина оказался ближе, чем Уилл ожидал: тёплая ладонь коснулась его лба. — Опять видения?
— В порядке! — вывернулся парень, и, отойдя на пару шагов, раздражённо поправился. — Настолько, насколько может быть в порядке человек в моём положении!
Мужчина остался стоять вполоборота к Уиллу, ожидая пояснения его действий.
— Ты серьёзно не понимаешь? Что я скажу отцу? Как я людям на глаза покажусь, мне стоит только любое неосторожное движение сделать, и… — он потряс головой, показывая, как волосы легко могут оголить шею.
Ганнибал медленно развернулся к Уиллу и направился в его сторону, говоря что-то успокаивающее и поднимая руки в знак своей безоружности, но парень сорвался с места и побежал прочь от своего похитителя: не подумав, он обежал рабочий стол с другой стороны, отрезав себе путь к входной двери; ринулся в коридор, где захлёбывалась воем Эбигейл (не ожидая такого резкого движения в свою сторону, волчица отскочила вбок), а оттуда в столовую. Уилл мог поклясться, что в коридоре почувствовал на рукаве рубашки чуть повыше локтя чужое прикосновение, но все же успел вырваться.
Они с Ганнибалом вновь оказались по разные стороны стола, в этот раз длинного обеденного. И как только мужчина делал шаг влево, Уилл сразу же делал такой же вправо. Обойдя стол по кругу и поменявшись местами, оба замерли. Уилл ощущал себя в одной клетке со зверем — схватка явно была неравной. Грудь Уилла вздымалась от сбитого дыхания, глаза воинствующе блестели. Эбигейл, накаляя атмосферу, продолжала рычать из коридора.
— Aditum nocendi perfido praestat fides [«Доверие, оказываемое вероломному, даёт ему возможность вредить», лат.], не так ли, Уилл? — Ганнибал склонил голову вбок, усмехаясь. — Может, ты расскажешь мне, что именно тебя так разволновало и что следует предпринять, чтобы этого не повторялось?
Тем временем часы за спиной парня показывали 18:23, и это значило, что через семь минут должен прийти первый клиент. Конечно, предпринимать в сторону Уилла мужчина ничего не собирался, он пытался заговорить ему зубы и выгадать время, чтобы достать из ящика хлороформ, который дожидался своего часа под стопкой скатертей.
— Я… — парень сверкнул глазами, сжимая руки в кулаки, — я же уже сказал. Зачем ты укусил меня, вдруг она (при этих словах Уилл коснулся Метки) не заживёт?
— Чисто теоретически, она и не должна заживать, — мужчина почувствовал себя неуверенно: он не был специалистом по Истинным Парам и заключению Связи, поэтому не мог ручаться за свои слова, но надо было продолжать говорить во что бы то ни стало. — Укус показывает, что человек занят, принадлежит другому человеку, — его голос звучал размеренно и спокойно, в то время как глаза всё время возвращались к циферблату. — Уилл Грэм, так я заявил на тебя свои права.
Парень вздрогнул, услышав своё полное имя, да к тому же в таком контексте. Вздрогнул и как-то весь осунулся, опустив голову и нехотя вслушиваясь в свой внутренний голос: «Ты ведь хотел принадлежать кому-то, не так ли?»
— Если тебя беспокоит боль, я мог бы смазать укус обезболивающей мазью, — времени на уговоры не оставалось, поэтому Ганнибал медленно двинулся вокруг стола в сторону Уилла.
Шея кудряшки, будто в подтверждение чужим словам, заныла, и мазь показалась отнюдь не худшим предложением.
Шаг, ещё один. Осторожно, но решительно, Ганнибал приблизился, аккуратно прикоснувшись к Метке: боль сразу же исчезла, как по волшебству. Уилл облегчённо охнул, не в силах сдержать эмоции. Он неуверенно посмотрел на мужчину исподлобья, не зная, как вести себя после предыдущих криков. Что это была за вспышка гнева? Ганнибал провёл пальцами по щеке Уилла, показывая свою власть над ним; парень не сопротивлялся, не отдавая себе отчёта, почему.
— Всё в порядке, не беспокойся, — Ганнибал повернулся к комоду из тёмного дерева, выдвинул верхний ящик, нашёл капсулу с хлороформом на самом дне и невозмутимо отколол верхнюю часть, после чего смочил жидкостью одно из полотенец, —…стоит только взять в ванной комнате ватный диск, и…
В прихожей раздался звонок, разбивший оцепенение Уилла: он обернулся на хозяина квартиры и хотел было задать вопрос, но Ганнибал опередил его.
***
Уилл не просыпался дольше, чем планировал Ганнибал. Психотерапевт успел принять двух пациентов, а парень всё спал.
В этот момент мужчина начал смутно осознавать, что молодой человек — не игрушка, и что нельзя усыпить его по желанию безо всяких последствий; в следующий раз Уилл может не проснуться. Хлороформ вредит организму, особенно его частое использование.