Комментарий к clipeum post vulnera sumere
Название главы переводится как «взяться за щит после ранения».
И — да, я помню про эту работу :3
Все мнения прошу в комментарии))
Принесённая Ганнибалом одежда оказалась немного велика кудряшке: пришлось закатывать рукава и подгибать штанины. Надевать вещи из чужого гардероба было некомфортно, но футболку и двухдневные штаны хозяин квартиры предусмотрительно унёс из ванной комнаты (вероятно, прямиком в мусорное ведро).
Прежде чем выйти, Уилл некоторое время стоял у двери, уговаривая себя открыть её: нельзя, к сожалению, простоять на этой холодной кафельной плитке вечно. Живот стал предательски болеть от голода — за весь этот нескончаемый день ни маковой росинки во рту, не считая глотка кофе и горьких лекарств.
Ручка от двери была тёмная и холодная — как, в принципе, и вся квартира Ганнибала. Решившись, Уилл всё-таки вышел в коридор — медленно, тихо, не пытаясь найти незнакомого мужчину взглядом — он сразу (и как можно более незаметно) направился в Большую комнату с книгами, чтобы из неё пройти в прихожую, надеть там ватник (вдруг он там ещё висит), ботинки и…
— Уилл, — Ганнибал мягко перехватил его за локоть в посередине Большой комнаты, — столовая в другой стороне.
Кудряшка обречённо посмотрел на мужчину, но зашагал за ним следом: Ганнибал уже показал, на что способен, если его вывести из себя. Перед тем, как зайти в столовую, мужчина тихо обронил Уиллу:
— Закроем глаза на то, что ты сейчас снова попытался сбежать, и попробуем насладиться ужином в спокойной обстановке.
«В спокойной обстановке?! Меня выкрали, усыпили, напоили лекарствами, изнасиловали, а в данный момент я нахожусь в одной комнате с волком (можно даже сказать, с двумя) и буду есть неизвестно что!» — Уилл горько поморщился, бегло взглянув на мужчину: неужели он не понимает?
«…прекрати называть её волком, она — волчица!» — всплыло в сознании кудряшки. Он рассеянно потряс головой — какая разница! Какая разница, кем быть укушенным — волком или волчицей, чёрт возьми?
Столовая оказалась довольно большой: длинный стол из тёмного дерева персон на двадцать, зияющий чернотой камин, большие окна с тяжёлыми алыми занавесками из бархата, картины на стенах.
«У подобного человека вряд ли бывает много гостей… Зачем такой огромный стол?» — рассеянно подумал Уилл, оглядывая комнату.
— Я предпочитаю готовить прямо перед приёмом пищи и редко оставляю блюда на потом. Ты был в ванной комнате около часа, и я реализовал один из наиболее простых рецептов. Надеюсь, ты простишь меня за это, — с этими словами Ганнибал ушёл на кухню за едой.
«Вот за всё остальное прощу, а за это — никогда! — с мрачной усмешкой подумал Уилл. Потом удивлённо вскинул брови, —… неужели я простоял в ванной у двери около часа?»
Проводив Ганнибала взглядом, Уилл, не оставляющий мысли о побеге, хотел было кинуться в прихожую, но тело вдруг налилось свинцом и сил хватило только на то, чтобы сесть на ближайший стул, над которым по счастливому стечению обстоятельств на столе уже покоилась большая серая тарелка. Ещё кудряшка остался потому, что не хотел, чтобы эта самая тарелка разбилась об его голову у входной двери благодаря стараниям и великолепной реакции Ганнибала.
Всхрапывая на ходу, с кухни вышла Эбигейл: волчица шла, покачивая головой и хвостом, не сводя жёлтых настороженных глаз с кудряшки; за ней показался Ганнибал. Он нёс в руках две тарелки, а под мышками удерживал два бокала и бутылку вина. Тарелки с едой он поставил на уже стоящие серые тарелки побольше, вино с бокалами на середину стола. Сам сел напротив, после чего одарил Грэма выжидающе-выразительным взглядом, приглашающим приступить к трапезе.
Уилл покорно опустил взгляд на принесённую еду: на свежих листьях салата лежали ломтики курицы, аккуратно приправленные каким-то светлым соусом. От мяса поднимался едва заметный пар; пахло просто восхитительно, и рот парня мгновенно наполнился слюной. По бокам курицы лежал виноград и несколько долек мандарина: выглядело это изящно и изысканно, и вовсе не походило на «реализацию самого простого рецепта». Ганнибал начал пояснять, всё больше распаляя аппетит:
— Соус состоит из вина, апельсинового джема и свежевыжатого лимонного сока. Я считаю, что достаточно нейтральный вкус белого куриного мяса отлично гармонирует с кисло-сладким, слегка островатым соусом-глазурью, — и добавил: — Надеюсь, у тебя нет ни на что из этого аллергии. Я взял на себя смелость предложить к курице мадейру «Boal», 1978 года. Она была выпущена ограниченным тиражом и изготовлена из винограда сорта Боал, выращенного на острове Мадейра, — с этими словами мужчина наклонился вперёд и наполовину наполнил оба бокала.
Судя по выражению лица кудряшки, он работал явно не сомелье и в вине вообще не разбирался. Ганнибал насмешливо улыбнулся, будто самому себе, и начал аккуратно разрезать мясо.
Может, инстинкт альфы подвёл, и Уилл вовсе не идеальная пара для него? Да — красивый, немногословный, загадочный парень, страдающий неясными видениями, но не было бы Ганнибалу лучше с человеком, одного с ним возраста, таким же утонченным гурманом и эстетом, не срывающим со стен картины? По идее все должно налаживаться, а, кажется, наоборот — становится хуже…
Хотя Уилл медленно, с длительными перерывами и пережёвываниями, но всё-таки ел.
— Термостат запрограммирован на 22 градуса днём и 18 ночью. Тебя это устраивает? — снова попытался узнать что-нибудь о своём пленнике Ганнибал. Он привык развлекать своих гостей разговорами, но с этим явно не клеилось, какая бы тема не была поднята. — Как ты, наверное, знаешь, при прохладной температуре лучше вырабатывается гормон мелатонин, иначе говоря, гормон сна. Он полезен тем, что регулирует работу всей нашей эндокринной системы и отвечает за крепкий иммунитет. Поэтому ночью температура установлена на понижение.
Уилл молча запихнул в рот виноградину, потянулся за вином: неужели Ганнибал действительно думал растопить лёд этими «интересными» фактами?
— Перед сном тебе надо будет принять таблетки и померить температуру. — вообще, по роду своей профессии Ганнибал привык слушать других людей, но с этим «пациентом» он бил все свои рекорды по красноречию и попыткам разговорить.
Уилл же, в свою очередь, бил все свои рекорды по молчанию: в ответ на слова Ганнибала он лишь чуть шире открыл глаза, неопределённо покивал и сделал глоток вина.
Уже ставший привычным за день шум в голове поутих после двух первых глотков: в груди начал теплиться огонёк, постепенно согрелись ладони. Скорее всего, про термостат Ганнибал наврал: в комнате было холодно, как в Антарктиде, по крайней мере, до этих пор.
— Уилл, — через некоторое время снова нарушил молчание хозяин квартиры, — мне бы хотелось знать, в каком возрасте у тебя была первая течка, — отчаявшись завести светский разговор, Ганнибал решил действовать напрямую и без обиняков.
Парень сначала замедлил пережёвывание курицы, потом и вовсе прекратил, медленно подняв на мужчину исступлённый взгляд. И, наконец, заговорил:
— Я уже говорил тебе, что я не омега. Я обычный человек. У меня никогда не было течек, и я никогда не различал запахи посторонних людей.
— In contumaciam [«В ответ на упорство», лат.] я готов признать, что это действительно могло быть так до позавчерашнего дня.
Уилл устало покачал головой: он не знал, как объяснить тот вечер, то происшествие и тот умопомрачительный запах, который ветер услужливо донёс до него. Он уже тысячу раз пожалел о том, что сказал задумавшемуся на парковке незнакомцу про парфюм, но больше всего душу выворачивало то, что он до сих пор его чувствовал — щекочущий ноздри дразнящий запах не покинул Ганнибала даже после душа.
Лектер до сжатия рук в кулаки хотел знать, что тогда почувствовал Уилл. Это незнание раздражало, точно не отрезанная на одежде бирка, царапающая кожу, бесконечно напоминая о себе.
Но мужчина так ничего и не спросил: гордость брала своё.
***
Ночью Уиллу стало плохо.
После ужина Ганнибал проводил его в комнату для гостей, где оказалась большая кровать из чёрного дерева, застеленная зелёным бархатным покрывалом, чёрный шкаф во всю стену с зеркалом во весь рост, большое окно и рядом небольшой стол со стулом.
Уилл был рад тому, что хозяин квартиры хоть на ночь (возможно) оставит его в покое, отозвав Эбигейл за собой в спальню.
Парень, не раздеваясь, лёг на кровать и, кажется, через некоторое время даже уснул. Проснулся же он резко, внезапно, будто окунули в ледяной омут — просто вскочил с кровати и, чуть не поскользнувшись, поспешил в ванную, одной рукой закрывая рот, чтобы не стошнить на пол, а другой рукой вытирая выступивший пот со лба. Пол и стены прогибались под его руками, менялись местами, расплывались перед глазами и никак не хотели приводить кудряшку в гостевую ванную. В конце концов он потерпел сокрушительное поражение: добрался до нужной двери, но не справился с ручкой и проблевался прямо у порога.
В какой именно момент рядом появился Ганнибал и почему он всё ещё был в своём костюме, Уилл не помнил: кажется, мужчина появился в поле зрения с телефоном… в следующий раз кудряшка пришёл в себя уже склоняясь над ванной и исторгая из себя остатки ужина. Ганнибал одной рукой прижимал чёлку Уилла к макушке, чтобы не испачкалась, а второй уверенно обхватывал его за талию, не давая перевеситься и упасть в ванну.
Уилл побледнел и дышал тяжело, его глаза помутнели, но парню заметно стало хуже, как только мужчина осторожно развернул его и усадил на пол ванной комнаты, после чего отстранил руки. Кудряшка это заметил: он наобум нащупал горячую ладонь Лектера и прижал её ко лбу — по непонятным причинам стало гораздо легче.
— Я… п… пожалуйста… — он попытался найти Лектера взглядом.
Границы, которые парень пытался начертить днём, были не стёрты — перечёркнуты.
В лихорадочном бреду Уилл видел то настороженные глаза Ганнибала, то тёмное зеленовато-чёрное озеро. Лань снова появилась на берегу, но тут произошло нечто невероятное: Уилл не успел начать кричать ей, чтобы бежала, спасалась, как из чащи леса рывком выпрыгнула волчица. Её жёлтые глаза горели в темноте, когти на бегу рвали землю… через пару мгновений лань сорвалась с места, Эбигейл рванула за ней — животные скрылись.
Уилл слабо зашёлся в тихом кашле, напоминающем, скорее, всхрипы.
— Хорошо, — повторял Ганнибал. — Всё в порядке, Уилл, всё будет хорошо. — мужчина обнадёживающее погладил парня по голове, и у последнего вырвался облегчённый вздох: когда ладонь Ганнибала касалась головы, боль начинала отступать.
Ганнибал не понимал, чем и как серьёзно заболел Уилл, он понимал лишь одно — заболел он из-за него, он же и должен вылечить непутёвого парня. Речь шла уже не о том, чтобы приготовить Уилла (а шла ли вообще хоть когда-нибудь об этом речь?) и съесть, а о том, чтобы вылечить его, сделать здоровым, расположить к себе, завоевать.
Ганнибалу этого хотелось, а он редко когда отказывал себе в желаниях.
Мужчина отмотал туалетной бумаги, сложил её в несколько раз и мягко промокнул Уиллу губы, виски, лоб, после чего выбросил её и поднялся с корточек на ноги. Взять парня на руки оказалось сложно — он снова закашлялся и начал искать руку Ганнибала — голова раскалывалась, приходилось идти на крайние меры, забыв о возведённых самолично баррикадах. Кое-как донеся Уилла до его кровати, Ганнибал, смилостивившись под отчаянным взглядом кудряшки, лёг рядом, отложив работу и парочку важных телефонных звонков на потом. Лёг в повседневной одежде на чистое спальное бельё, нарушив свод нескольких правил. Что ж, за это кудряшке потом тоже придётся расплатиться.
— Я… я… — попытался что-то объяснить Уилл, но не мог, поэтому просто молча придвинулся к Ганнибалу; мужчина стал гладить его по голове, совсем ослабевшего, беспомощного, нуждающегося в защите и поддержке.
«Она погибла. Погибла от лап твоего зверя. Я не сумел её спасти, и теперь она в лесу…»
— Имя… — снова попытался заговорить Уилл, — скажи мне своё имя. Как тебя…
— Ганнибал Лектер, — сквозь подступающий сон расслышал Уилл и слабо улыбнулся, прежде чем провалиться в царство Морфея.
В этот момент Ганнибал почувствовал, что Уилл — его, что он кудряшку уже никому не отдаст, и что парень будет либо с ним, либо ни с кем. В мужчине проснулся Инстинкт Истинной Пары — завоёвывать и оберегать свою половинку, и это было совершенно новое, неизведанное и ни с чем не сравнимое чувство.
***
Мужчина просыпался медленно, нехотя: впервые за много-много дней ему не хотелось вставать с кровати. Рядом на спине спал Уилл. Его грудь медленно поднималась и опадала в такт его дыханию; губы были приоткрыты, чёлка сбилась и закрывала левый глаз. Он дышал размеренно, спокойно, по нему нельзя было сказать, что болеет. Ганнибал потрогал ладонью лоб парня — прохладный, будто ночью и не лихорадило.
Что же с ним происходит?
Ганнибал полночи лежал рядом неподвижно, стараясь почувствовать и попытаться предотвратить новый приступ, но пока он находился рядом, с Уиллом ничего плохого не происходило. Напротив: пару раз парень улыбался во сне и неосознанно пододвигался ближе к мужчине, что-то бормоча, будто оправдываясь.
Вот и сейчас, когда Ганнибал положил Уиллу ладонь на лоб, тот бессознательно потёрся щекой о запястье мужчины, вызывая у него сдержанную улыбку. Как можно было от неё удержаться, если Уилл лежал рядом: такой сонный, сказочно-реальный, умиротворённый и не собирающийся никуда убегать?
«По крайней мере, пока» — рассеянно подумал мужчина, невесомо проводя пальцами по скулам кудряшки.
Уилл во сне медленно наклонил голову в сторону руки Ганнибала, таким образом отвечая на прикосновение, неосознанно подталкивая к чему-то большему.
Два раза намекать не надо — мужчина потянулся вперёд и поцеловал кудряшку: томно, лениво, как будто прощал его за все те попытки бегства, за неповиновение и прямые оскорбления, которыми Уилл уязвил его. Как будто.
Парень, как и следовало ожидать, проснулся: медленно приоткрыв глаза, он посмотрел на мужчину осоловевшим ото сна взглядом, не понимая, где он и что происходит. Ганнибал отстранился на пару сантиметров, давая кудряшке время осознать происходящее, проснуться.
Хотелось мягко выдохнуть «С добрым утром», но в глубине души Ганнибал понимал, что Уилл не заслужил хорошего обращения с собой всего лишь за то, что сексуально привлекателен.
Судя по тому, как распахнулись глаза Уилла и как он вжался головой в подушку, желая отстраниться от мужчины, можно было сделать вывод, что он окончательно проснулся.
Спустя несколько долгих секунд Уилл быстро высвободил руку из-под одеяла и замахнулся — то ли чтобы ударить Ганнибала, то ли чтобы схватиться за широкую спинку кровати; реакция мужчины не заставила себя ждать и рука молниеносно была перехвачена за кисть точно выверенным движением.
Ганнибал оказался сверху кудряшки; он упёрся коленями в кровать по обе стороны от бёдер парня, крепко сжимая его запястье. В глазах Уилла можно было разглядеть раздражение, упрямство и, если приглядеться, увидеть непонятный, но многообещающий хищный огонёк. Сейчас, отдохнувший и выспавшийся, он больше походил на того молодого человека с парковки, что не могло не радовать… и не возбуждать.
«Может, из него что-то и получится» — не без удовольствия заметил Ганнибал, не прерывая зрительного контакта.
Уилл снова заметил, что одна прядь волос у мужчины выбилась и упала на лоб; какое-то глубинное, нераспознанное чувство подтолкнуло парня протянуть вторую, свободную руку и заправить непослушную прядь за ухо, но он, разумеется, этого не сделал.
— Отпусти, — попросил Уилл, морщась и хмуря брови домиком, — мне больно.
Хищный огонёк из его глаз пропал, и это смахивало на хитрость: Ганнибал умел распознавать подобные уловки и не попадаться в них, как никто другой.
— Ты так звал меня ночью, — он лукаво щурился и смотрел на кудряшку сверху вниз, — было трудно сдержаться…, но тебе было нехорошо, ведь так? Я тогда помог, — он наклонился и горячо поцеловал шею Уилла, прикусил мочку уха, — кажется, теперь твоя очередь идти мне навстречу… — с этими словами он характерно опустился парню на пах.