— Ну, мамочка, этого я никогда не забуду!
Фрося вырвала свои руки из рук Андрея, закрыла резким движением наполовину опустевшую большую сумку, раскрыла ридикюль, достала приготовленную пачку денег и бросила на кровать сыну:
— Знаю, не побрезгуешь, но это последние деньги, которые ты получаешь от меня, даже если приползёшь просить прощения на коленях, как твой папочка!
И хлопнув дверью, вышла из комнаты.
Глава 18
Фрося выскочила, как ошпаренная из общежития и не понимая куда, и зачем идёт, пошла по тротуару, не замечая прохожих, здания и названия улиц.
Она ещё в прошлое лето заметила перемены в поведении сына, но отнесла это к желанию казаться взрослым, самостоятельным и к тому, что его сейчас окружают другие люди, другая обстановка и то, что он стал жителем большого города.
Ей казалось, что пройдёт немного времени и всё станет на свои места, ведь кроме любви и семейного тепла он ничего не ощущал вокруг себя.
Благодаря Фросиной находчивости, работоспособности и чего греха таить, деньги у них всегда водились, он, как и другие её дети ни в чём особо не нуждался, был всегда сыт и прилично одет.
Фрося позволяла своим детям некоторые вольности, которые не могли себе позволить многие ребята из других семей в их маленьком городе.
Как это произошло, что она прозевала мальчика, когда он успел стать таким стяжателем и почему в его голове зародились эти гадкие мысли?!
Даже подумать не могла, что её поведение так может быть истолковано сыном, а может и у других старших её детей что-то подобное вертится в мозгах…
Хотя вряд ли, Анюта ещё та скромница, всегда краснеет, когда мать ей оставляет какую-то сумму денег на текущие расходы и радуется всем обновкам справленными матерью, сама же не позволяет себе ничего лишнего, а приезжая домой заваливает подарками братьев, и делает это с такой любовью, с таким желанием сделать приятное.
Стасик совершенно другой, обходится в жизни малым, его совершенно не интересуют наряды и какие-то вкусности, что есть, то и ладно, абы сыт.
Любит природу, знатный рыбак, грибник и ягодник, а про технику и говорить не стоит, какое-то помешательство.
В сарае стоит велосипед, мопед, мотоцикл, а теперь ещё эту Победу притащил…
Мать ему не препятствует, ведь в основном он тратит деньги, что зарабатывает сам, а если когда-нибудь что-то ему подкидывает, так видно невооружённым глазом насколько благодарен.
Конечно же, она зла таить на Андрея не будет и если он образумится, то не оттолкнёт, но на скорую помощь пусть не рассчитывает, проучить нахалёнка полагается.
Вот, только каким-то чутьём она понимала, что если это и произойдёт, то очень не скоро, потому что вначале он может и вовсе возненавидеть мать, которая отказала маленькому сыночку в конфетке, папочку вспомнил, сострадалец выискался.
Фросю всю передёрнуло от возмущения.
Она оглянулась, посмотрела на часы и мысли потекли в другом направлении.
Уже почти четыре вечера, уехать сегодня не получится явно, надо подумать о ночлеге и что делать с новым знакомым, послать к чёрту или всё же встретиться…
Мужчина приятный и, похоже, она ему понравилась.
После скоротечного романа с Семёном больше ни один мужчина не приближался к ней, точнее, она никого не подпускала близко ни к душе, ни к телу.
Нет, она не записалась в монашки, просто сердце не отзывалось, да и времени совсем не было…
Молодость, конечно, бесповоротно ушла, но старость ведь ещё не наступила и жизнь продолжается…
Давно она уже не задумывалась о своей личной жизни, может и правда хозяйство и дети заняли всё её свободное пространство, а может, просто на её жизненном пути не встречался больше подходящий мужчина…
Нет, она всё же встретится с Виктором, это ведь ни к чему не обязывает, а в одиночестве от тяжёлых мыслей вовсе можно сойти с ума…
Фрося решительно остановила первую же попавшуюся, идущую навстречу женщину:
— Извините, не подскажете, где здесь поблизости находится гостиница?
Немолодая встреченная ленинградка остановилась, поставила на тротуар сумку и доброжелательно оглядела Фросю:
— Мадам, в этом районе города вы вряд ли можете на что-то рассчитывать.
Сядьте на автобус пятой линии и доедете до Чёрной речки, там есть парочка недорогих гостиниц, но если хотите что-нибудь фешенебельное, то там же спуститесь в метро, доедете до Невского, а там не ошибётесь, любой укажет.
Фрося поблагодарила словоохотливую ленинградку, выяснила, где находится остановка автобуса и благополучно через пол часа зашла в первую же попавшуюся на пути гостиницу числившийся недорогой.
На её счастье номер свободный был в наличии, оформившись, получив ключи, она в шесть уже принимала душ.
Как не крутись, но Ленинград не Поставы и даже не Вильнюс, пока оделась и привела слегка волосы в порядок, пока вышла из гостиницы и поймала такси время неумолимо летело, и к Казанскому она добралась уже почти в пол восьмого.
Выскочила из такси и стала оглядываться, Виктора нигде не было…
Ну, и пусть, значит не судьба, сейчас где-нибудь перекусит и вернётся в гостиницу, а завтра домой.
Заглянула в Казанский собор, восторженно смотря на богатство и величие храма, кресты и поклоны не стала раздавать, а быстро вышла наружу, и пошла вдоль знаменитого Невского проспекта, любуясь его красотой…
Ничего не скажешь, действительно красота, от каждого здания веяло изяществом и величием — лепки, скульптуры, витиеватые карнизы, вокруг разодетая к вечеру публика…
Фрося скептически осмотрела себя, колхоз, да и только, сколько раз ей Анютка говорила, чтобы она обратила внимание на свой гардероб.
Лучшие наряды, что были у неё, в своё время оставил Семён в памятный день в Сибири.
С тех пор прошло уже шесть лет, моды убежали далеко вперёд, но, где она бывает, для редких наездов в Вильнюс вполне годились и то ведь, надевала их считанные разы.
Вдруг она вздрогнула от неожиданности, крепкие руки обхватили из-за спины и закрыли ей глаза…
Глава 19
Фрося непроизвольно положила свои ладони на руки закрывающие её глаза и хотела, как можно дольше не отнимать их от своего лица.
Приятные створки из крепких мужских рук непроизвольно волновали кожу, ниспадая к сердцу, которое пленённой птицей яростно забилось в груди:
— Витя, я почему-то была уверенна, что ты отыщешь меня в этом большом городе, наверное, потому что я этого очень хотела.
Она мягко сняла руки со своих глаз и медленно повернулась.
Перед ней, действительно, стоял Виктор, одетый в нарядный красивый серый в мелкую полоску костюм, широко улыбаясь женщине, между ними на асфальте лежал огромный букет тюльпанов, которые он выронил, закрывая ей глаза.
Мужчина поднял букет, поправил чуть помятые бутоны, подул на них и протянул Фросе:
— А я шёл следом за тобой от самого Казанского.
Ведь я уже решил, что не придёшь и отошёл к своей машине.
На всякий случай в последний раз оглянулся, а ты выходишь из собора.
Некоторое время не стал мешать любоваться Невским, а заодно сам любовался женщиной, с которой мне посчастливилось сегодня случайно познакомиться.
Фрося, глядя на другие пары, прогуливающиеся по проспекту, уверенно взяла под руку мужчину и они медленно побрели возле массивных цепей ограждающих набережную Невы.
Помолчав немного, Виктор всё же решился спросить:
— Фрося, не сочти за навязчивость и если хочешь, можешь не отвечать, но всё же, как прошла встреча с сыном, и где ты устроилась на ночлег?
Фрося долго не отвечала, печально опустила голову, сосретоточенно глядя под ноги, будто изучая плитки мостовой.
Наконец, акцентируя каждое слово, произнесла:
— Встреча прошла не в дружественной обстановке, потеряли мы как-то друг друга, надеюсь всё же не навсегда.
Может быть, я тоже в чём-то виновата, но не настолько, что бы потерять уважение и понимание сына.
Совесть моя чиста, а вот душа болит.
И, вдруг затараторила:
— Но, давай больше не будем сегодня об этом, я ведь первый раз в Ленинграде и завтра уже надо уезжать, а тут белые ночи, вот только гостиница моя на другой стороне Невы, а тут, я слышала, мосты разводят, как я попаду в свой номер, предстоит во время перебраться на ту сторону.
И она неожиданно рассмеялась.
Виктор резко остановился, повернулся и заглянул в необычайной красоты глаза:
— Так, как я капитан, то принимаю командование на нашем судне на себя!
Сейчас мы зайдём в «Асторию», поужинаем, мне кажется, что ты с поезда ничего ещё не ела.
Затем, ещё немного погуляем по Невскому, всё равно сегодня мы уже никуда не попадём, я имею в виду театр или музей, а потом на моей машине переберёмся, загодя до развода мостов, на ту сторону, и я доставлю уставшую путешественницу в её гостиницу.
Кстати, я тоже живу на той стороне.
Фрося кивнула в знак согласия и тогда Виктор продолжил:
— А теперь более серьёзное предложение — у меня ещё осталось три дня отпуска до возвращения на корабль, поэтому предлагаю тебе, на эти дни задержаться в Ленинграде и я с утра до самого вечера в твоём распоряжении.
Не встречая возражений, он продолжил:
— По моему соображению составлю культурную программу, покажу Питер и его окрестности, а накануне завершения моего отпуска, провожу и посажу тебя на поезд.
Возражения есть?
Фрося смотрела восхищённо широко распахнутыми своими сапфировыми глазами на Виктора:
— Возражения могут появиться после твоего честного ответа, ты женат?..
Виктор артистично раскинул руки:
— Флот сдаётся, придётся открыть военную тайну… нет, не женат, в разводе, живу в одной квартире с младшей дочерью, а их у меня две, старшая замужем и находится с мужем на дальнем севере.
Ещё будут вопросы или оставим на потом?
Фрося опять взяла под руку мужчину и, пройдя несколько шагов, поведала:
— Я тоже свободная, у меня четверо детей, три сына и дочь, младшему сынишке только пять лет, его отец умер, когда он ещё и не родился…
И задорно улыбнулась:
— А остальное, если не возражаешь, тоже оставим на потом…
И на этот раз, они оба рассмеялись.
Зайдя в холл ресторана Фрося от ужаса побледнела, глядя на окружающую её роскошь — с потолка спускались, переливаясь огнями огромные хрустальные люстры.
На столах застеленных белыми крахмальными скатертями в орнаментах, она увидела чинно выставленные приборы.
С каждой стороны от пирамиды тарелок выстроились в ряд вилки, ножи и ложки разных размеров и конфигураций, бокалы, фужеры, рюмки… господи!..
Виктор сразу обратил внимание на то, что женщина почувствовала себя не уютно в этой обстановке и, наклонившись к её уху, тихо произнёс:
— Фросенька, не волнуйся, мы закажем что-нибудь попроще и одинаковое, будешь смотреть на меня и не ошибёшься, а главное, не смущайся, веди себя обыкновенно, вся эта обстановка больше для форса…
Они сели за свободный стол, таких было много, понятно, ресторан из самых дорогих.
Официант принёс каждому меню и Виктор внимательно стал изучать.
Фрося тоже открыла красивую книжицу и перелистала машинально лощёные листки, на которых витееватыми буквами были напечатаны названия блюд.
Она даже не пыталась вникнуть в содержание, сердце мелко тряслось, она ощущала такое неудобство, что в пору было расплакаться.
Видя, сконфуженное состояние своей дамы, Виктор мгновенно подозвал официанта и быстро сделал заказ.
Пока молодой человек обслуживающий их отошёл исполнять пожелание клиентов, Виктор потёр руки:
— И так, раз мы начали утро с коньячка, думаю, что и продолжим, хотя я не больше ста грамм, всё же за рулём…
И начал рассказывать о том, что он собирается показать Фросе в Ленинграде в ближайшие дни, отвлекая от сложной для неё обстановки ресторана.
Вскоре на столе появился небольшой пузатенький графинчик с коньяком, бутылка с лимонадом, бутерброды с чёрной икрой, шпроты с дольками лимона и мясное ассорти.
Виктор разлил в изящные фужеры коньяк, Фросе побольше, себе на донышке и провозгласил тост:
— За нас, за нашу встречу и за наше будущее!
И они звонко чокнувшись, выпили.
Виктор подхватил вилкой дольку лимона, а следом рукой взял бутерброд с икрой и Фрося почувствовала себя раскрепощёно.
За ужином они вели неспешно разговор, потихоньку узнавая друг друга.
Они не задавали друг другу вопросов, а каждый рассказывал то, что считал нужным.
Обстановка ресторана, публика и сервировка вскоре отступили на задний план, напротив сидели два уже немолодых человека, которые находили удовольствие от общения, кушаний, а главное, друг от друга.
Глава 20
Первые дни мая в Ленинграде радовали такой же замечательной погодой, как и в Поставах, только воздух, пожалуй, был больше насыщен влажностью, сказывалось близкое присутствие Финского залива.
Ещё не наступил период белых ночей, тут Фрося ошибалась, но вечер был упоительный, наполненный пением соловьёв и благоуханием цветов.
Весна уже ощущалась во всём, воздух был пропитан ароматом цветения, ласковый ветер с Невы обдувал лица прохожих, среди которых, не спеша прогуливались под руку Виктор с Фросей.
Они вели ни к чему не обязывающую беседу, понемногу приоткрывая тайники из прошлой жизни.
Фрося отметила в Викторе удивительную способность, практически не задавая вопросов, выводить собеседника на откровенность.
Она постепенно рассказала многое из своей казалось бы, для неё неприметной жизни.
Сама, при этом удивляясь, сколько же всё же было у неё судьбоносных зигзагов.
Самое большое впечатление на собеседника произвёл её скоротечный роман с Семёном.
Виктор от души восхищался судьбой и благородством человека, который, пройдя с детства такой тяжёлый путь, не сломался и сохранил в себе душу романтика и рыцаря, и в момент, когда его жизни угрожала смертельная опасность, думал о своей любовнице, стараясь обеспечить её материально, и отгородить от хлопот, и переживаний у ложа больного или умирающего.
Он также не переставал восхищаться своей новой знакомой, это же надо, рискуя собственной жизнью спасти еврейскую девочку, вырастить её, как родную дочь, поехать к чёрту в пасть, в Сибирь и там резко изменить свою судьбу.
Затем последовать за любимым человеком в Москву, а дальше в Киев, взять на себя все трудности с перевозкой и похоронами Семёна, и оставить, не смотря ни на что и ни на кого, на земле хрупкий след по нему в лице, рождённого уже в приличном возрасте, сынишки.
Фрося вдруг возмутилась:
— Ну, какая я героиня, обычная баба-дура — замуж пошла за человека, который до свадьбы ни разу не поцеловал, а затем, как ошиблась в человеке, возведя его для себя и детей на такую высоту, что Андрей до сих пор живёт этими иллюзиями о несравненном своём папаше.
Нет, Витенька, ничего героического во мне нет, ни образования, ни манер, в ресторан зашла, как корова на бойню, думала глаза вылезут из орбит от страха, когда увидела всю эту роскошь и кучу вилок и ножей…
Тут, Виктор сдержаться уже никак не смог, запрокинул голову и разразился хохотом, крепко прижимая к груди улыбающуюся женщину.
Затем он посерьёзнел, усадил Фросю на ближайшую скамеечку возле закованного в бетон берега Невы и начал свой рассказ:
— Фросенька, я же тоже не из дворян, обыкновенный Витебский мальчишка, ушедший служить в морфлот за шесть лет до войны.
Затем поступил здесь в Питере в мореходку, но не успел её окончить, началась война и я все эти лихие годы на крейсере прошёл путь от мичмана до капитана.
Всякое бывало и на грани смерти много раз бывал, мы ведь охраняли конвой с грузами доставляемый в нашу страну из Соединённых штатов Америки и Англии.
Нас постоянно бомбили и торпедировали фашисты, но бог миловал, уцелел.
За год до начала войны женился на девушке из интеллигентной семьи, отец её был профессор, какой-то светила в области химии, попал в дом, прежде принадлежавший бывшим дворянам, мои новые родственники тоже были совсем не из простых, манеры куда там, домашние тапочки, вилочка с ножичком и салфеточка на груди, говорят с друг другом не подымая голоса, почти шёпотом, картины, гобелены, подсвечники и всякой другой роскоши и культуры, я и обомлел, это же надо «из грязи да в князи».