Огромное круглое окно с расписными витражами. Размером оно превышало даже люстру в Большом Зале. Всё было настолько точенным и изящным, что я не удержалась и дотронулась до холодного стекла. Мелкие узоры простирались на всю длину, прекрасные цветы, которые, казалось, с каждой секундой, пока я смотрела на них, всё больше оживали. Свет алого цвета изливался на пол, близ этого великолепия. Это приковывало взгляд и заставляло замирать все тело. Хрусталь искрился в лучах восходящего солнца, и постепенно цвет сменялся на более неприметный — серо-голубой.
В тот момент я думала о том, какой величественной может быть вещь, а, значит, и мастер, сотворивший это чудо, являлся в некотором смысле слова — гением. Тогда что же мешает мне создать что-то подобное?
Мне часто говорили, что успешные люди только те, кто имеют талант в своём роде занятий. Но я вынуждена не согласиться с этим предположением. Если человек, имея всю возможность научиться чему-либо, не желает этого, то все усилия бесполезны. Вся предрасположенность уйдёт, не успеет этот человек и оглянуться.
Салазар Слизерин ценил амбициозность. Быть может, человек, не имеющий никакого таланта, может добиться успеха благодаря своим амбициям? Хотя, впрочем, если эти мечты осуществимы…
Я много думала, прижимаясь спиной к стеклу и постепенно сползая на корточки. Если прилагать усилия, жить своей целью, то цель непременно станет более достижимой. Это точно так же, как и учение чтению: вначале очень трудно, но зато потом этот навык становится бесценным. Буквы кажутся незнакомыми и какими-то чужими, но, вживаясь в роль чтеца, это чувство дискомфорта постепенно уходит и сменяется новым — обыденным.
Так странно, что человек такое существо, которое привыкает ко всему. И к плохому, и к хорошему. Но как отличить добро от зла? Ведь иногда эти понятия стираются, когда находишься на перепутье… Наверное, это заложено в каждом человеке, но вот мы выбираем — удушить ли нашу совесть или позволить ей расти в соответствии с Человеческой моралью.
Мама всегда одевала меня самым скромным образом, иногда и перебарщивая, так что временами я действительно походила на Серую Мышь, хотя Эллинор сама носила довольно откровенные наряды. Она не желала, чтобы я была похожей на неё.
Я думала и над тем, что, когда учебный год закончится, то обязательно навещу её и расскажу о том, что приключилось со мной в Хогвартсе. Могилка не была богатой, но, пока я жила в приюте, то каждый день приносила какой-нибудь букет полевых цветов, и чёрный мрамор становился более красочным и нежным.
В какой-то момент я почувствовала сильный, болезненный толчок в грудь и невольно стала вертеть головой по сторонам. Словно кто-то заглянул мне в голову, расколов сознание напополам и вытащив частичку моих воспоминаний. На мгновение мне даже показалось, что край чёрной мантии скрылся за очередным стеллажом, но я списала это видение на разыгравшееся воображение.
Поднявшись, я зашагала прочь от Алого Окна, которое в последствии стало моим личным местом утешения, какого-то вечного покоя и постоянного, непрестанного вдохновения.
***
Все следующие ночи я зубрила те предметы, которые получались крайне ужасно. Наконец, по чарам я добилась «Выше ожидаемого». Для меня это было достижением, так как ранее я имела твёрдый, во всех смыслах этого слова, «Тролль».
Мои однокурсники думали, что я списала у кого-то и просто не желала признаваться в своей тупости. Но я решила доказать им, что чего-то стою.
К тому же, если запустить сейчас учёбу, то потом подняться будет гораздо труднее. Я это понимала, хоть мне и было только одиннадцать лет.
Большинство слизеринок предпочитали разговоры о мальчиках подготовке к следующему предмету. Я же старалась забыть о том, что рядом стоят эти пустышки из «благородных» родов.
Я презирала их всей своей детской душой. Они отвечали мне тем же.
Защиту От Тёмных Искусств вёл мужчина, который постоянно заикался. Над ним смеялась вся школа. Мне же было очень жаль этого человека. Наверное, ему было страшно, точно так же, как и мне, находиться среди этих детей, которые порой более походили на акул, чем на невинных созданий.
Этот предмет был очень сложным. Но, прочитав те темы, которые я не понимала, несколько раз, углубляясь в смысл написанного, мне стало намного легче писать тесты и отвечать на «Удовлетворительно».
На мётлах же я держалась из последних сил и часто падала, от чего большинство однокурсников поднимали мои ошибки на смех. Мадам Трюк пыталась их утихомирить, но иногда это не получалось. Я постоянно ходила с ушибами и синяками. Странно, но боль не заставляла меня отступать, напротив, она подталкивала идти дальше, несмотря на мнение других. Я была очень слабой физически. И это сыграло далеко не лучшую роль в Полётах на Метлах.
Я всё равно не отступалась.
Травология была чем-то похожа на Зельеварение. Большинство растений, которые нам показывала профессор Стебль, были ингредиентами некоторых зелий. Venomous Tentacula или Жгучая Антенница, была просто огромной. Я слышала тихое постукивание, отчего по телу разливалась сильная дрожь. Плоды и листья были чрезвычайно дорогими, а потому Министерство запретило торговлю этими странными растениями. Хотя, лично я бы не рискнула своей жизнью ради пары галеонов — Антенница могла схватить и проглотить.
Астрономия мне показалась самым невероятнейшим предметом. Ночное небо было прекрасным, а звёзды, сияющие в глубине этой тьмы, казались чем-то непостижимым для моего сознания. Мы — всего лишь прах в этой огромной Вселенной. Но у нас есть то, чего нет ни у чего более — Человеческая душа.
Постепенно я привыкала к своему статусу «Серой Мыши», и мне, по правде говоря, нравилось чувствовать себя непричастной к ужасным хитростям этих змей.
***
— Долгопупс, назовите мне ингредиенты Зелья Фрактикуса, — низким тоном почти прошипел профессор Снейп.
Он был в двух партах от меня, но я не переставала сутулиться — эта поза была в каком-то смысле защитной. Спустя целых шесть месяцев я не переставала испытывать жгучий страх.
— Я… я… не знаю, сэр… — протараторил мальчишка, опустив глаза в пол.
— Просто замечательно! Минус пять очков с Гриффиндора! — с победным триумфом продолжил мужчина, теперь подходя ближе по направлению ко мне и смотря на моего соседа по парте. — Финниган!
— Лунный камень… — начал было слизеринец, но учитель не дал ему договорить.
— Болван! Там и в помине нет даже таких букв. — Герман тут же получил хороший подзатыльник учебником, а сам мужчина устремил свой взгляд на меня. Нутро похолодело. — Силвер!
Я смочила пересохшее горло слюной и зажмурила глаза.
— Пять листьев Ядовитой Тентакулы, одна слеза феникса, сто грамм пчелиной пыльцы в чистом виде, глаз заспиртованной змеи и одна мера порошка из Волшебных Фиалок, — на одном дыхании выпалила я. В этот момент мне казалось, что я бледнее снега и что сердце непременно выскочит из груди.
— Пять баллов Слизерину, — только сказал он, и я наконец смогла перебороть свой страх и посмотреть прямо ему в лицо, открыв очи.
Чёрные глубокие глаза словно заглядывали в душу, внимательно изучая её. Вытаскивая на поверхность то, что я желала спрятать ото всех. Свою слабость.
Мои опасения подтвердились — я и вправду жутко боялась этого человека.
========== Глава 3. Защита ==========
В одно утро меня вызвал к себе Дамблдор. Я помню, как тряслись коленки, перед тем, как гаргулья приняла пароль, произнесённый моим тихим, дрожащим голосом.
Старец приятно улыбнулся и указал жестом на кресло для посетителей. Кабинет этого светлого человека был таким же светлым, как и он сам. Столько окон, книг, всяких странных вещиц и портретов его предшественников… Всё это казалось мне чем-то схожим с его душой.
— Дитя моё, ты уже привыкла к здешним местам? — его тон был похож на пушинку — легок и непринужденен.
— Да, директор Дамблдор, — еле слышно прошептала я, несмело глядя ему в глаза.
— Это хорошо. Ведь в приют ты больше не вернешься. Я подумал, что это было бы неправильно, — на секунду я замерла, не веря собственным ушам. Неужели мне не придётся больше жить там? В этом ужасном месте, которое принесло большую часть неприятных воспоминаний? Только благодаря миссис Лэйкон я могла перенести ту боль. — Отныне Хогвартс твой дом на несколько лет.
Мне жутко захотелось обнять этого человека, но я остановила свой порыв, выдав свою радость лишь искрящимися от счастья глазами и широкой детской улыбкой.
Его большая ладонь стала неспешно поглаживать мою макушку. Так делала только мама. Такое действие навело на меня печаль и радость одновременно. Странно, но в тот день я впервые испытала смешанные чувства и эмоции.
— Я говорил с профессорами, но, думаю, что на должность твоего Просветителя подойдёт профессор Снейп, — при упоминании фамилии зельевара я побледнела. Несколько секунд молчала, осмысливая сказанное директором.
Дети, у которых не было родителей, закреплялись за одним из учителей, и те являлись их опекунами в стенах школы. Обычно профессора не брали на себя такую ответственность, подобные случаи были исключениями. Дамблдор был опекуном Тома Редла. Это я знала хорошо. В некотором роде я понимала, почему старец не желал присматривать за мной в этом ключе. Я — тоже слизеринка, как и тот мальчик, который стал Ужасным Тёмным волшебником спустя много лет.
— Не думаю, что он согласится… — ответила я, поднимая голову вновь и заглядывая в очи этого всёпонимающего существа.
Я не хотела, чтобы Мастер Зелий был моим опекуном.
Старец тихо засмеялся, отчего его морщины около рта немного разгладились, а глаза наполнились яркими красками.
— Он уже согласился, дорогая, — немного погодя ответил он, не отрывая от меня взгляда.
Я сглотнула. Не имея возможности и смелости требовать от жизни то, что казалось мне более нужным, я не сказала старцу о том, что боялась этого человека. Промолчала. Быть может, следовало бы и сказать. Я уже ничего не знаю…
— Что-то не так? — спросил он, легонько сжимая мою ладошку.
— Нет, нет! Я очень рада, — помню, как эти слова дались мне с огромным трудом. Буквально выдавливала улыбку.
Мне не хотелось огорчать его. Ведь он так много сделал для меня. Разве я могла отплатить ему другой монетой?
— Вот и хорошо, — старец снова улыбнулся. — За три часа до отбоя ты должна будешь приходить к нему в подземелья. Он поможет с учёбой. Хотя… впрочем, там и решите, — наверное, Дамблдор и сам не верил в то, что Мастер Зелий будет помогать чужому ребёнку с уроками.
Я вообще не понимала, почему он согласился. Может, ему было одиноко? Нет. Такие люди привыкли к одиночеству и им, напротив, чуждо социальное окружение.
Я попрощалась с директором и вышла из помещения с тяжёлой ношей на сердце. Мне придётся проводить с моим нелюбимым учителем каждый день три часа сверх нормы. За эти минуты можно просто-напросто свихнуться.
Боже, помоги мне.
***
Трансфигурация по-прежнему была для меня самым сложным предметом. Я совершенно не понимала, как из воздуха можно создать стакан воды. Профессор МакГонагалл не сердилась, только как-то грустно смотрела, будто я была очень-очень на кого-то похожа, и она жалела меня так же, как и того человека.
Ненавижу жалость.
Это не сострадание или сочувствие, это — нож в сердце. Словно большего, чем это чувство, я не заслуживаю.
Противно.
Я стояла около двери, ведущей в личный кабинет профессора Снейпа, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Ладони ужасно потели, а перед глазами сверкали яркие вспышки. Тело было словно парализовано.
Громко стучу побелевшими от страха костяшками по массиву из дерева. Быстро захожу внутрь и опускаю глаза, не желая встречаться с этим тёмным существом взглядом.
— Проходите, мисс Силвер, — строго произносит он, и я слышу, как отодвигается тяжёлый стул.
Несколько секунд я не могла пошевелиться, но потом всё же переступила через себя и подошла к его рабочему столу из красного дерева. Я не произносила ни слова.
— Дамблдор объяснил Вам, почему Вы здесь? — подходит ближе. Тон его точно такой же, как и на уроках. Я не была удивлена.
— Да, — тихо шепчу свой ответ, рассматривая школьные туфли.
— Отлично… Каникулы Вы будете проводить в Хогвартсе. Если возникнут какие-то проблемы относительно предметов, то, увы, у меня довольно много дел, и я не смогу помогать Вам в этом аспекте. В мои обязанности входит присмотр за Вашей персоной и Ваша безопасность. Есть какие-то вопросы или пожелания? — тон был безразличным. Я видела, как его мантия струилась, подобно шлейфу, пока он вышагивал в помещении быстрым шагом.
Я молчала. Меня одолевали сомнения. Можно ли попросить его, или же он сочтет это за неуважение?
— Вы слышите меня, мисс? — уже раздраженно спросил декан, резко останавливаясь.
— Да, сэр… Простите мне мою медлительность, — протараторила я, судорожно выдыхая, — У меня будет… только одна… просьба…
Я чувствовала его внимательный взгляд. Через несколько секунд он взмахнул рукой, поправив пряди своих чёрных волос.
— Какая же? — тише, чем обычно, сказал профессор Снейп. Будто это было тайной.
— Вы… не могли бы позволить мне навещать… могилу матери один раз в год? — я думаю, он не был изумлён.
Мужчина некоторое время молчал, но потом озвучил свой ответ, который, лично для меня, был абсолютной неожиданностью:
— Да. С моим сопровождением, — профессор отошёл от меня и направился к полке с различными фолиантами, легко прикасаясь к их корешкам.
Я вскинула голову, наконец решительно вглядываясь в профиль моего Просветителя.
— Спасибо, — громче и уверенней, говорю я, понимая, что действительно благодарна.
***
Зелья по-прежнему были моим любимым предметом. Я всегда получала «Превосходно» только по этому уроку. Но большей радостью было осознание того, что эти оценки были справедливыми.
После одного странного случая никто не смеялся надо мной из слизеринцев.
В дуэльном клубе я состояла, но вызвали меня на эту самую дуэль лишь в конце учебного года.
Моим противником была Пэнси Паркинсон. Наверное, вы сейчас будете смеяться, но мы с ней не ладили ещё с первого дня знакомства. И теперь представьте, что вам дают фору, и вы можете издеваться над своим недругом целых пять минут поединка. Этим недругом была я. На моём теле не осталось живого места, так как девочка использовала те заклятья, которые мы ещё не проходили. Я не отступала, ведь тогда бы показала свою слабость перед всеми студентами моего курса. И, несомненно, они бы тогда точно издевались надо мной. И я не желала давать повода.
Я бы могла сравнить это минутно-опьяняющее чувство с первой каплей алкоголя для несовершеннолетней девчонки. Ново. Я помню, как чей-то знакомый голос тихо прошептал в голове какое-то слово, суть которого я уловила лишь позже.
Я неосознанно произнесла его вслух, направив палочку на сверстницу. Её стали бить молнии из моего орудия в прямом смысле слова в одно и тоже место, а потом её отбросило метра на два в сторону. Тогда я сильно испугалась самой себя, а нужно было бояться другого человека…
— Пэнси, с тобой всё в порядке?! — небрежно отбросив палочку, которая скатилась к ногам детей, я подбежала к ней и помогла подняться.
— Ты ненормальная! — проверещала Паркинсон мне прямо в лицо, показывая сильный ожог на плече, — Я убью тебя, тварь… — прошипела она угрозу. Мурашки по телу.
Я сглотнула и дрожащим голосом подозвала профессора Снейпа, который наблюдал за этой сценой, как капитан клуба. Мужчина сурово взглянул на мою персону, а затем схватил Паркинсон за запястье и скрылся вместе с ней за поворотом. Я услышала только обрывок его гневной тирады:
— Вы этого заслуживаете, мисс.
Не помню, что было тогда, когда учитель вернулся, но зато в моём сознании в те секунды засела одна странная мысль. Тот голос был действительно мне очень знаком…
Комментарий к Глава 3. Защита